«Он живет войной в Сирии, разборками с США»: как выдвижение Путина превратилось в бессмысленный ритуал

Аббас Галлямов:

Мне не понравилось. Честно говоря, драматургии интересной не было. Надо было посильнее постараться. Сильно банально получилось. Народ просит — он отвечает. Сам народ — он не верит в свою собственную субъектность. То есть не поверят люди, что вот, мол, Путин идет именно потому, что мы его попросили. Не очень убедительно это. Это должен был быть диалог не с народом, а с историей. Он должен был оказаться... Драматургия нужна была — он должен был оказаться в одном ряду с Петром Первым, со Сталиным, с Иваном Грозным. Надо было создать ощущение, что сейчас пишется живая история, в это бы люди поверили. А в это... Это трудно. Слушайте, у людей [тех, кто организовывал выступление президента, — прим. Дождь] предыдущие шесть лет были на то, чтобы это выстроить. Это хорошего режиссера надо было — Михалкова бы позвали или Кирилла Серебренникова.

«Путин понял, что тянуть уже опасно»: Глеб Павловский об ошибках президента при выдвижении

Судя по тому, как плохо было отработано само выдвижение, как поздно это все состоялось... На самом деле можно было бы вполне начать на несколько месяцев раньше. Я думаю, в Кремле просто нет понимания того, с чем идти к избирателю, что ему говорить, как отвечать на имеющиеся вопросы. И поэтому решили по минимуму. Уже звучит точка зрения, что Путину кампания не нужна, он победит и так. Безусловно, с точки зрения победы ему кампания не нужна. Но кампания — это всегда момент, когда ты можешь сформировать повестку следующего срока. Когда ты можешь обозначить проблемы, предложить свои механизмы их решения и спросить у избирателей согласие на это. И избиратель, проголосовав за тебя в этой ситуации, дает тебе карт-бланш на это.

«Я буду выдвигать свою кандидатуру»: как Путин объявил о намерении участвовать в выборах

На самом деле, все то, о чем я говорю, без реальной оппозиции, без дискуссии, спора, конфликта — в принципе сделать трудно. Всегда есть соблазн — «зачем я буду вытаскивать негатив, я пойду с одним позитивом». А общество уже позитив перестает чуть-чуть воспринимать. Оно его воспринимало после Крыма — несколько лет была эйфория. Проводишь фокус-группы в регионах и ты видишь, что люди действительно верят ему. Они и сейчас верят в общем-то, но уже появилось непонимание — «как же так, вроде все хорошо, и мы не спорим, что все хорошо, но живем-то мы все хуже и хуже». И ответить на этот вопрос в ходе кампании, я считаю, было бы принципиально нужно. Судя по тому, что я сейчас наблюдаю, не будет ответа на этот вопрос. Не будет дискуссии. Опять будет «все хорошо, прекрасная маркиза».

Фото: Reuters