«Навальный был готов на 100%, что его посадят»: Мария Певчих о панике в Кремле после фильма о «дворце Путина» и желании уничтожить ФБК

Посадили, судя по всему, я не знаю, в самолет, потом в маршрутку, потом еще куда-нибудь, прогнали через несколько кордонов ФСО, ФСБ и всех остальных всяких ЧОПов, которые это все охраняют, и разрешили поснимать какие-то части этого дворца, какие-то там помещения, погулять вокруг, и теперь это все преподается как какая-то сенсация. Я, если честно, сначала даже не поняла, в чем прикол, потому что у нас и в тексте, и собственно говоря, в расследовании видео Алексей говорит, что единственная причина, по которой мы узнали столько много про этот дворец это то, что там сейчас идет супермасштабная стройка, что из-за плесени, и видимо под шумок плесени еще и просто так, ради развлечения, там строят этот большой подземный хоккейный комплекс, вот это вот все, что там развернута просто гигантская стройка и поэтому куча рабочих нам начали писать и рассказывать про то, что там происходит. Собственно говоря, вот сегодня туда привезли, или когда-то туда привезли и Mash, и «Россию», я думаю, еще какие-нибудь федеральные каналы и начали показывать…

Мне просто кажется, прикол, видимо, в контрасте между двумя картинками: вы показываете вот этот роскошный образ жизни Владимира Путина, а Mash и, соответственно, остальные показывают вот эту грязь, бетон и строительные каски, одно с другим как бы не сходится.

Ну, это очень условно не сходится. Мы говорим, что там ремонт, там ремонт действительно есть. В первую очередь это подтверждение абсолютной точности наших слов в нашем расследовании, мы назвали и причину этого ремонта, и масштаб его описали, и там действительно этот ремонт есть. Ну там же с дрона, у нас же есть съемка с дрона, видно, что копошатся рабочие, видно, что навалены стройматериалы, видно, что законопачены окна, заложены какими-то досками или фанерой. А тут для Mash, видимо, даже специально сняли эти доски и фанеру, чтобы хоть как-то выглядело.

Слушайте, это как бы одно не отменяет другое, то, что там ремонт, и то, что туда вбухивают еще больше денег, это лишь дополнительное подтверждение всем нашим находкам и тому, что мы объяснили, и тем денежным потокам, которые на это сейчас запущены. То есть как бы окей, спасибо, что показали. Mash этого не сделал, а вот на «России» я уже видела кусочек, там вообще некий человек в одежде строителя, в каске и в маске, говорит, что это строится апарт-отель.

Да, апарт-отель уже прозвучало. Так это, значит, апарт-отель?

Да, апарт-отель, представляете, наверное, можно будет съездить, не знаю, на букинге скоро можно будет найти и забронировать себе.

Рейтинг будет висеть, 8.7, удобный выход к морю по траволатору на 16 этажей вниз.

Да, по шестнадцатиэтажному тоннелю. Слушайте, это просто все, я не могу это воспринимать серьезно, потому что ну что это такое, это какая-то, минуту они поснимали рабочих внутри, ничего не понятно. Ничего не противоречит, и не поднят, собственно говоря, ни один из важных вопросов, которые остаются по поводу этого места и которые сегодня, очень интересно, это совпало одновременно, «Медуза» выпустила огромное расследование…

Вот как раз я хотел спросить.

И вот то, что вот так совпало в один день, это очень круто, потому что с одной стороны, мы видим какую-то помоечную позорную журналистику Mash и «России 1», а с другой стороны мы видим классную настоящую расследовательскую журналистику «Медузы», которые поговорили там, я пыталась посчитать, со сколькими подрядчиками они поговорили, в какой-то момент даже сбилась уже со счета, потому что там десяток: и те, кто аквадискотеку строил, и те, кто строил аквадискотеку в другом месте, и каких-то садовников, и людей, которые готовились к приезду Путина.

Как бы о чем речь, с одной стороны у нас есть Mash, где непонятный какой-то абсолютно чучундрик приезжает, делает стендап и говорит: «Хм, здесь везде бетон, что же делать, здесь везде бетон», а с другой стороны у нас есть слова строителей, документы какие-то, планы и все остальное, которые показывают, что там стройка, которой вообще просто в мире нигде не бывает, с этим шестнадцатиэтажным тоннелем, который сопоставим со стройкой линии метро в Москве и по сложности, и по стоимости, и по всему. А что с охраной ФСБ, а что с этим буфером в несколько тысяч гектаров, а что с тем, что на лодке невозможно к апарт-отелю подойти, что ФСБ просит обходить мыс, на котором расположен апарт-отель на одной морской миле?

Может сказаться на рейтинге.

Да-да. Что за апарт-отель, к которому там где-то даже искупнуться нельзя, в общем, это, конечно, глупости. Я не понимаю, если честно, зачем они сейчас вот даже начали эту тему с апарт-отелем, мне кажется, что она только усугубит их ситуацию, то есть ситуацию, в которой надо оправдываться. Мне кажется, что это такая прямо совсем неудачная версия, уж лучше бы они сказали, что это, условно, личный дворец кого-то там.

Что касается вот хозяев и владельцев, есть ощущение, что конечно, это только первая часть ответа, или там, не знаю, вторая, но на самом деле разговор не закончен, и конечно, государство так или иначе еще что-то будет говорить по этому поводу, в том числе, возможно, и назовет этих владельцев, объявит их, какие-то имена прозвучат и так далее. Вы к этому готовы морально?

Я уже и в Twitter писала, и везде в других интервью говорила, ну давайте уже, ну просто мы ждем не дождемся. У нас есть какие-то варианты, какие-то ставки, кого они могут назначить владельцем этого дворца, мы примерно понимаем, кто это может быть, и понимаем, как на это можно отвечать. Ну, хорошо, то есть они скажут, можно предугадать, они скажут, что какой-нибудь олигарх, какой-нибудь Ротенберг, или еще что-нибудь такое. Хорошо, если это так, то зачем, простите, «Транснефть» платит Ротенбергу, одному из богатейших людей в России, месячное довольствие в размере 120 миллионов рублей в месяц за какую-то там фейковую аренду амфитеатра? Простите, а зачем там «путинские друзья» скидываются этому условному Ротенбергу, если его вдруг назначат, там по несколько миллиардов рублей на то, чтобы Ротенберг себе там закупил мебель? То есть это все, мы их реально загнали в какое-то положение, судя по всему, из которого я не могу придумать, как можно красиво выпутаться. То есть теперь мне уже даже кажется, что надо было им сразу сказать, что да, вот мы строим Путину новую резиденцию, и как только мы ее достроим, мы ее поставим на баланс, условно, Российской Федерации, и это станет официальной путинской дачей.

Нет, это политически невозможно, и вряд ли даже рассматривается такой вариант. Но, возможно, из Кремля как-то смотрят на это по-другому, собственно, Путин, он же тоже отреагировал сам, и в нем не видно, чтобы он видел какую-то проблему. Он же говорит, на меня не записано, и собственно, для него этого достаточно, и значит, наверное, достаточно и для всей системы в целом.

Нет, Михаил, если бы он не видел никакой проблемы, если бы он не видел проблемы, он бы семь минут не вещал на эту тему по федеральным каналам, но, конечно, они видят огромную проблему. И конечно, эта дурацкая аквадискотека и склад грязи оказались какой-то абсолютно фундаментальной темой в борьбе с Путиным, то есть кто знал, кто предполагал, что это так получится. Я думаю, что это просто связано с количеством просмотров, как бы с этим они ничего не могут сделать, они не могут сделать ничего со ста миллионами человек, которые это пока посмотрели.

Как вы оцениваете эту цифру, сто миллионов? Вообще, насколько она неожиданна?

Она достаточно неожиданна, я буду честной.

Мы так и поняли.

Потому что, наверное, правильнее политически сказать было, что мы ждали, что это будет таким интересным. Если честно, я думала, условно, что расследования предыдущие наши про отравление Алексея, со знаменитым звонком Кудрявцеву, что вот это, условно говоря, какой-то потолок общественного интереса, а там было 25 миллионов просмотров, условно, за пару недель. Я думала, что это что-то будет такое же, ну может быть, на уровне «Димона», то есть мы что-то такое ожидали. А первые вот эти дни, когда за час добавлялось по миллиону просмотров, и сегодняшние сто миллионов просмотров, конечно, это какая-то абсолютно новая вселенная, которую мы открыли. И это классно, что мы ее открыли, потому что вот теперь, видите, как они весело и забавно извиваются, и придумывают какие-то оправдания, и какие-то смешные абсолютно способы дискредитировать наше расследование, например, вот это вот про то, что склад грязи на самом деле не существует, а это неправильный перевод с английской методички.

Прихожая, да-да, это Киселев, кажется, говорил, она где-то находится прямо в центре здания.

В центре здания, да, рядом со спа-зоной, с выходом там к какому-то бассейну, конечно, это прихожая. Теперь Киселеву придется переснимать его воскресный опыт и отзывать это [неразб. – прим. Дождя] Мы ничего с английского не переводили, все планы изначально были на русском, они составлены российскими архитектурными бюро и подрядчики, соответственно, все тоже русскоговорящие, поэтому естественно, там ни о каком переводе речи быть не может.

У меня знаете какой вопрос был, с самого начала причем, как только вы это опубликовали, как вы думаете, вообще в Кремле, в ФСБ знали, что вы ведете эту работу? Или их публикация на YouTube ошарашила точно так же, как и меня, например?

Мы достаточно тихо это расследование сделали, потому что, просто потому, что так получилось, мы только практически вдвоем с Жорой в основном сидели между собой и обсуждали это, и показывали Алексею периодически наши находки, и он нас направлял в нужном направлении. Окей, Жора с ребятами съездили несколько раз туда…

Это было осенью, да?

Да, это было осенью, в октябре. Почему-то все считают, что мы это заранее сняли, нет, мы это сняли после отравления, мы это сняли в октябре.

Я уже понял по разным интервью, что это было примерно в октябре.

Просто хорошая погода была, поэтому это выглядит таким приятным летним днем, это было в октябре. Ну, тогда они ездили прямо со спецоперацией, высаживались на неправильных станциях, покупали билеты в одно место, а выходили в другом, оставляли там телефоны и так далее, поэтому в этом конкретном случае я не исключаю, что они даже и не сообразили, что мы это делаем.

То есть это могло для них быть таким же сюрпризом, как и для обывателя, для обычного зрителя? Утечки не могло быть.

Да, вот в этом конкретном случае, да. Очень часто я понимаю, что когда мы на улице снимаем, условно, не знаю, если Алексей подходит, условно, к забору Мишустина какого-нибудь на Рублевке и стоит, и говорит: «Вот здесь живет Мишустин», там, конечно, люди видят, там видит, собственно говоря, охрана какого-нибудь условного Мишустина или еще какого-нибудь чиновника, там сообщают. А тут мы как-то так тихонько это все сделали, и к своему собственному удивлению, мы готовы к тому, условно, что в декабре начнутся какие-то сливы, фотографии наши со съемки, но в этот раз нет.

Я почему задаю этот вопрос, потому что все ищут ответ на вопрос о причинах отравления Навального. Есть разные версии, и уже это звучало, что к расследованию, и сам Навальный, по-моему, успел это сказать еще до ареста, что начали этим заниматься после того, как он пришел в себя. Это так?

Да-да, это были прямо вот буквально какие-то дни, правильнее было сказать, что это, наверное, была первая беседа на рабочую тему.

То есть сама идея появилась после того, как Навальный вышел из комы?

После того, как Навальный вышел из комы, осознал, что с ним случилось, смирился с тем, что это действительно «Новичок», а дальше с достаточно очевидной мыслью, что «Новичка» в распоряжении ни у кого, кроме там, не знаю, людей в прямом подчинении Путина, быть не может. Вот, собственно говоря, когда он осознал эту мысль полностью, естественно, мы сразу сказали, что окей, значит, Путин следующий.

Ага, то есть это на самом деле был, наоборот, ваш ответ Путину на попытку отравления, а не, как можно было бы подумать, что в Кремле, не знаю где, в спецслужбах поняли, что готовится такое расследование и решили его таким образом предотвратить? Это невозможно?

Мне кажется, что нет. Не знаю. То есть это все какая-то конспирология и так далее, мы бы…

Я просто рассуждаю вслух, я даже не выдвигаю эту версию, я просто знаю, что она звучит.

Просто мы как бы решили сконцентрироваться. Расследование про Путина, естественно, надо было сделать сто лет назад, но оно там было, мы на самом деле его не делали, мы могли это сделать раньше, наверное, это бы самое расследование мы в любом случае, и без отравления, выпустили бы в этом году. Но это такая, знаете, очень кропотливая работа и достаточно не веселая, то есть это было, с точки зрения самого расследования, процесса расследования, все равно было достаточно скучно, я вам честно скажу. Потому что все эти бумажки, выписки кадастровые, которые надо сверять с точностью, там я не знаю, до каждого месяца смотреть, что поменялось, где там какой юрист изменился, почему, чего-то там догадываться, то есть это работа такая достаточно не веселая и не развлекательная. У нас были расследования, которые были гораздо интереснее с точки зрения того, как мы их делали. А тут мы просто собрались, появился повод, мы собрались с силами и решили, что сейчас надо, не знаю, запереть все двери и окна, сидеть безвылазно над всей этой документацией по дворцу и разобраться.

Конечно, хочется и спросить про то, как вы оцениваете ситуацию теперь, после всего того, что произошло, после фильма, после ареста, после акции 23 числа, и после того, как, собственно, ваша команда, фактически все, кто в Москве находится, под арестом, если я правильно понимаю на данный момент, и никто не знает, что будет дальше. Как вы понимаете, что происходит сейчас?

Под арестом находятся не все, но очень многие. Все ключевые люди, все медийные люди, которые были [неразб. – прим. Дождя], они все под арестом. Судя по всему, у всех прямо сейчас происходят…

Прямо в момент нашего разговора.

Судя по всему, там речь будет идти о домашних арестах, судя по тому, что вот мы видим сейчас в новостях. Слушайте, я как бы воспринимаю это как какую-то форму паники со стороны Кремля, которые поняли, что старыми методами уже ничего не получится. То есть, грубо говоря, если раньше это были какие-то там, не знаю, превентивные запугивания или, как летом кампании в Мосгордуму, они просто посадили на все лето всех кандидатов, а потом соответственно не допустили их, как бы вот эта вот методология сломалась, и им нужно что-то более жесткое, что-то более страшное, что-то более запугивающее. И поэтому они выбрали тех людей, очевидно, про которых будут писать СМИ, за обысками в квартирах которых будут следить журналисты и стоять у них под дверью и, собственно говоря, нагнетать, и рассказывать, и вселять всяческий ужас от происходящего. Я абсолютно уверена, что с коллегами моими все будет окей, мы все морально подготовлены к такому развитию событий, все понимаем наши риски от обысков до уголовных дел и всего прочего, и те, кто в Москве и те, кто не в Москве. Как вы видите, сегодня Леню Волкова объявили в розыск, потому что он якобы призывал несовершеннолетних выходить на акцию.

Да, была такая новость.

Хотя, насколько я помню, он делал ровно противоположное.

И он об этом тоже напоминал.

Да. То есть, я так думаю, что происходит, они пытаются, как работает эта стратегия, то есть они смотрят, как много у них получится, как далеко у них получится зайти и остаться безнаказанными. Сойдет ли им с рук арест, не знаю, Олега Навального? Вот сейчас, раз, не знаю, сошел. А что, если Любы Соболь, а что, если этого? Это вот классическое, два вперед, один шаг назад, два вперед, шаг назад и так далее. Мы посмотрим, то есть, очевидно, они решили, они развернули такую какую-то машину на полную мощность по точечным репрессиям против ФБК. Они, естественно, хотят уничтожить ФБК как организацию, это раз, а дальше действовать какими-то точечными репрессиями против каких-то активистов, даже не связанных с ФБК. Это вот то, что они делают, мы к этому относимся спокойно с точки зрения того, что это происходит, но мы, конечно, записываем в какой-то воображаемый черный блокнот всех этих людей: судей, полицейских и людей, втянутых в фальсификацию уголовных дел.

Этим списком еще непонятно, когда можно будет воспользоваться. А что делать сейчас, в ближайшее время, какой у вас план? Как вы собираетесь работать, собираетесь ли вы дальше заниматься расследованиями? Если да, то как, в этих условиях?

Я даже не понимаю вопроса. Что значит как? Мы будем доставать свои компьютеры, свои, я не знаю, базы данных, в зависимости от расследований, и делать то, что мы всегда делали. Если это не будет…

Для этого, как минимум, надо быть на свободе.

Это надо быть на свободе, но для этого не надо быть на свободе большому количеству людей. То есть у нас наша система построена так, что, мне кажется, что остановить это невозможно. То есть, если расследования не будет делать Жора или не буду делать я, то их будет делать кто-нибудь еще, и будут выходить точно такие же видео, точно такие же ролики. То есть, еще раз, десять лет в этом году «Фонду борьбы с коррупцией», и из этих десяти лет, наверное, семь мы живем под каким-то абсолютно беспрецедентным давлением, и уголовными делами, и обысками, и всем прочим. Я могу пожелать лишь удачи этим нашим недоброжелателям, которые пытаются нас разгромить, потому что, мне кажется, что это сделать невозможно.

Понятно. Может быть, вы уже ведете работу над чем-то еще, над каким-то расследованием? Может быть, ждать скоро новых разоблачений?

Да, конечно. У нас всегда, условно, существует очередь из каких-то там следующих публикаций, которые мы готовим. Я примерно понимаю о том, что будет дальше и когда это надо публиковать. Слушайте, сейчас у нас вышло это гигантское огромное расследование, пусть оно еще поживет и посуществует. Я думаю, что мы еще услышим очень много подробностей, именно связанных с этим объектом, потому что, видите, даже опять же ссылаясь на прекрасный материал «Медузы» сегодняшний, что там еще исследовать и исследовать. Там можно, не знаю, зацепиться за один какой-нибудь амфитеатр, или оранжерею, или еще чего-то, что там построено, и раскопать еще целую большую историю. Так что вот пока план такой.

Я хочу вас еще спросить про Алексея Навального. Вы проводили время вместе с ним вот этой осенью и зимой, до его возвращения, с ним, с его женой Юлей. Наверняка, трудно представить себе, что не обсуждался тот вариант, который в результате был реализован, тот сценарий, то есть его арест незамедлительно по возвращении в Москву. Я хочу вас спросить, как вы думаете, каково его моральное состояние, насколько он был к этому готов? И что он, как он воспринимает происходящее?

Я не знаю, какое у него моральное состояние, потому что у нас с ним нет никакой связи, ни у кого, кроме адвоката.

Сейчас понятно, что ее нет. Я имею в виду, основываясь на том, как вы общались до того, как он уехал?

На момент, когда мы все разъезжались, он был готов на 100% к тому, что его посадят, посадят надолго. Он, безусловно, этого не хотел, и безусловно, наверное, где-то в глубине души надеялся, что этого не произойдет, что власти не пойдут на такой безумный и достаточно глупый шаг.

Он надеялся на это?

Я думаю, что да, то есть как, как мы все надеемся всегда на хорошее, мы вообще все оптимисты. Если бы мы не были оптимистами, мы бы, наверное, не смогли работать столько лет, как мы работаем. Но, безусловно, мы там в деталях обсуждали сценарий того, что произойдет, если его посадят, посадят надолго, мы все прекрасно понимаем, что надо делать дальше, у кого какая зона ответственности, как будет работать ФБК, как будут работать штабы, как будет работать кампания, как мы будем заняты на кампании предстоящей в Государственную Думу, что будет с «Умным голосованием» и так далее. То есть мы это все обсудили, грубо говоря, мы пожали руки. Мне очень не хочется, чтобы эти планы приходилось приводить в реальность, реализовывать, я надеюсь, что, не знаю, либо 2 февраля, либо там когда будут какие-то апелляции, и еще приговор Алексея будет пересмотрен. Но что есть, то есть, как оно будет, с тем будем работать. Мы готовы морально и физически.

По решению Минюста России ФБК включен в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента

Фото на превью: скриншот видео youtube-канала «Навальный LIVE»