Банальность зла: как работает карательная машина Лукашенко, и возьмет ли Путин с него пример

34-летний Александр Тарайковский стал первой жертвой белорусских силовиков. Его убили 10 августа на Пушкинской площади в центре Минска. 9 числа Лукашенко объявил что получил 80% голосов и победил на выборах, тут же в Минске и других городах начались протесты, несколько человек были ранены светошумовыми гранатами и резиновыми пулями. Минск перешел на осадное положение, метро не работало, интернет не работал, на следующий день, 10-го, в центре города рядом с метро Пушкинская ОМОН забросал протестующих светошумовыми гранатами, люди побежали, а Тарайковский остался и с поднятым руками пошел навстречу ОМОНу. По первой официальной версии, у него в руках разорвалась граната, но вскоре появилась видеозапись, где хорошо видно, что в руках у него ничего нет и его просто расстреливают в упор. Поэтому в конце декабря глава белорусского КГБ Тертель, как про него говорят, цепной пес режима, объяснил убийство Тарайковского так: 

«Товарищ Таравновский или Тарайковский в Минске погиб. Но кто видел эти снимки — видел, что человек стоит перед ОМОНом, вышел — и нагло стоит перед милицией. Он стоит целенаправленно».

Последней на сегодняшний день жертвой режима стал 31-летний Роман Бондаренко. Его убили через три месяца, 11 ноября. Убили его, видимо, в РУВД, а задерживали, судя по всему, близкие к Лукашенко спортсмены по фамилии Шакута и Басков. Судя по всему, они вместе с пресс-секретарем Лукашенко Натальей Эйсмонт время от времени практиковали что-то вроде спортивной охоты — вечерами нападали на протестующих просто для развлечения. Между этим двумя убийствами — еще несколько убитых и пропавших без вести белорусов, десятки тысяч арестованных и задержанных, несколько тысяч прошедших через пытки и избиения в полицейских застенках. Что это такое — пытки и унижения от белорусских силовиков — за эти четыре месяца узнал весь мир: о том, как принуждают петь гимн и лизать полицейские дубинки, как не дают воды и еды, как заставляют часами сидеть или стоять лицом к стене со скрученными, как отстригают волосы, ломают пальцы и насилуют, и так далее. Охота на людей шла во дворах, ОМОН стрелял по окнам домов. К концу года уже в целом понятно, как работает белорусская машина террора — невиданного и неслыханного в Европе, наверное, со второй половины прошлого века, потому что это террор не точечный а массовый: его почувствовало на себе статистически значимое число белорусов. То есть у каждого или почти у каждого есть пострадавший родственник или знакомый. 

Это картина оккупации страны — на символическом уровне больше всего похожая на гитлеровскую, а белорусские застенки вызывают прямые ассоциации с Гестапо. Черное стало белым: власть, вызывающая в памяти немецких карателей, обвиняет в фашизме мирных протестующих, гражданское общество. Понятно, что это метафора — нацизм страшнее, чем режим Лукашенко, — однако с поправкой на то, как в Европе за последние сто лет снизилась допустимость массового насилия, вопрос о банальности зла применительно к Беларуси имеет полное право на существование. Опять-таки, за эти четыре месяца мы довольно много — хотя и недостаточно — узнали о том, как устроена и работает карательная машина Лукашенко. Ее низовая часть — внутренние войска, ОМОН и сотрудники РОВД, причем менее лояльные срочники из внутренних войск играют роль массовки на митингах, а террором занимается именно ОМОН, существующий по принципу либо они, либо мы. Как уже известно, типичный омоновец верит, что воюет с предателями и наемниками, и эта вера подкреплена не только постоянной идеологической обработкой, но и вдвое более высокой зарплатой, чем в среднем по стране, жильем, льготами и привилегиями, а также страхом оказаться выкинутым из системы. И даже, как утверждали свидетели, наркотиками. Вот что рассказывал в декабре один из солдат внутренних войск: 

«Командиры говорили нам, что мы не те, кто должен бить людей, что мы не ОМОН. К слову, срочника от милиционера и на фото можно легко отличить — у солдата есть фляжка. По поводу немотивированной жестокости отмечу: в августе сотрудники ОМОНа принимали насвай. Я это видел собственными глазами. Предваряя вопрос, скажу, что мы никаких запрещенных веществ не принимали.»

Над ОМОНом стоит КГБ — институт политического сыска и репрессий. Это КГБ занимался подавлением Координационного совета оппозиции. Это КГБ бросает людей в тюрьмы или выдавливает людей из страны, как с помощью угроз и запугивания на следующий день после выборов выдворили в Литву Светлану Тихановскую. 

Нынешний глава КГБ Тертель получил свою должность за то, что еще в июне в ранге главы госконтроля раскрутил уголовное дело и посадил в тюрьму главу Белгазпромбанка Виктора Бабарико, основного противника Лукашенко на выборах. А над КГБ стоит сам Лукашенко, выстраивавший эту систему в течение 25 лет. С самого начала его личная власть была построена на насилии. Свою первую силовую операцию Лукашенко провел в апреле 1995 года, когда по его приказу боевые подразделения КГБ под предлогом разминирования здания Верховного совета избили и вышвырнули из здания депутатов от оппозиции, которые протестовали против задуманного Лукашенко референдума. Вот что вспоминал потом один из депутатов: 

«…Когда вывели меня во внутренний дворик, там стояла машина-«воронок», с внутренними решетками. И там командовал офицер, который заставлял солдат бросать нас прямо в машину. Четыре человека брали одного, раскачивали и швыряли его, чтобы он летел лицом туда, в «воронок». У меня очки, я перед тем, как садиться в президиум, — у них металлическая оправа — дужки загнул. И я когда летел, страшно боялся, что очками ударюсь. Я представил, как эта оправа войдет мне в лицо… Не знаю, как я смог повернуться, чтобы удариться затылком, а не лицом. …Избили очень Сашу Шута, у Позняка потом брали анализ мочи — сразу пошла кровь.»

Из книги Александра Федуты «Лукашенко. Политическая биография». 

Правда, звучит как новость последних месяцев? Смысл того, что делает Лукашенко, не изменился за эти 25 лет ни на йоту. Как он врал в сентябре этого года, что Мария Колесникова пыталась бежать в Украину, когда она разорвала на куски свой паспорт и ее поэтому не смогли выдворить из страны, так и тогда, в апреле 95-го, он рассказывал, что протестующие депутаты утроили дебош и угрожали вскрыть себе вены, и поэтому он бросился им на помощь. Как тогда он лавировал на российском направлении, так лавирует и сейчас (хотя, заметим в скобках, тогда он всерьез мечтал пересесть на российский трон). И бело-красно-белый флаг, символ нынешнего протеста, был спущен со шпиля Верховного совета и заменен на псевдо-советский именно тогда, в 95-м. Теперь бело-красно-белая символика приравнивается к мыслепреступлению и карается арестами, а официальная пропаганда называет ее фашистской, зацепившись за тот факт, что в годы фашистской оккупации бело-красно-белый флаг использовали белорусские националисты. Но этими оруэлловскими штучками историю не обманешь. И кто оккупант теперь, было понятно уже в 95-м. Вот что сразу после силового разгона депутатов в апреле 95 года провидчески писал один из главных советских фронтовых писателей Василь Быков: 

«То, что произошло в последние сутки, есть не что иное, как прелюдия к фашистскому перевороту, когда группа лиц совершает кровавую бойню в стенах парламента и захватывает всю власть в стране. … Уже видно, что в Беларуси не будет парламента, не будет выборов, исчезнут остатки свободной прессы. Страной будет управлять президентская хунта. А как управляют хунты, мы хорошо знаем из недавнего опыта.»

Смысл политики Лукашенко не изменился за эти 25 лет, зато изменился контекст — из популярного диктатора-популиста он превратился в ненавистного тирана, — и поменялся объект: парламент давно побежден и прижат к ногтю, политической оппозиции не осталось, двух своих главных оппонентов Лукашенко убил еще в 99-м году, а остальных выдавил из страны, — так что теперь Лукашенко воюет со всем народом. В 95 году тот незаконный референдум Лукашенко выиграл — благодаря своей харизме и усталости беларусов от демократов. Но чем дальше, тем беспардоннее ему приходилось подделывать результаты выборов, на которых он всегда официально набирал 75-80% голосов, а весной 2020-го его авторитет рухнул окончательно, после того как он объяснил, что от коронавируса никто не умирает и отказался вводить в стране карантин. 

В этот момент Лукашенко уже шел на выборы, уже понимал, что кроме насилия у него другого ресурса нет, кроме насилия, и с этого момента в белорусской власти просто не осталось гражданских лиц. С июня режим переходит на военное положение. Вот что рассказывает политолог Андрей Елисеев:

«В июне Лукашенко сделал перестановки в правительстве, когда премьер-министра Румаса с гражданским бэкграундом поменял на силовика Головченко. То же самое произошло с главой КГК, которым на тот момент стал генерал-лейтенант КГБ Тертель. Было видно, что Лукашенко последовательно замещает условный гражданский компонент в своем окружении силовым. … Еще до выборов было очевидно, что никогда ранее в истории Беларуси силовики не имели такого влияния на принятие решений во всех сферах. Они начали заправлять фактически всем. После выборов это лишь стало более очевидным.»

Эти перестановки себя оправдали: когда уже после выборов в августе начали бастовать рабочие, новому премьеру даже не пришло в голову пойти им навстречу. Забастовки были подавлены — главный успех Лукашенко в борьбе с протестом, — а режим мутировал окончательно, когда в конце октября Лукашенко укрепил пирамиду президент—КГБ—ОМОН с помощью гауляйтеров — личных помощников-силовиков по самым политически ненадежным регионам — Минск, Гродно и Брест. Сев на штыки, Лукашенко перевел страну в военное положение. Как пишет политолог Андрей Суздальцев, «сейчас в Беларуси функционирует фашистская государственная система по примеру Румынии, Венгрии, Финляндии 1940-х годов, Польши — 30-х годов прошлого века». Закона в Беларуси больше нет — ОМОН неподсуден, никто не ответит за пытки, насилие и убийства. Беларусь переместилась в Средневековье, когда дружины влиятельных феодалов громили по своей прихоти бесправных крестьян: режь, грабь, убивай. Вот что говорила мне осенью известная белорусская юристка и член президиума координационного совета оппозиции Лилия Власова после того как провела два месяца в минской тюрьме. 

«Власова: У нас сейчас не действуют законы, к сожалению. У нас дефолт, у нас обнуление, и поэтому может быть всё

Фишман: Правовая дыра такая, да.

Власова: Ох, да, она односторонняя. Вообще она какая-то дыра, она на закон ссылается, а закон не действует вообще, все полный провал, да.»

Видите, российское слово года — обнуление — заиграло новыми красками: обнуление это правовой дефолт, это переход к произволу и беззаконию, и в этом смысле Лукашенко и Путин обнулились параллельно, одновременно. Вообще-то Путин всегда строил свою политическую стратегию на том, чтобы не быть похожим на Лукашенко. Мухи отдельно, котлеты отдельно: тот болтун и популист, он серьезный лидер, тот последний диктатор Европы, он глава великой державы. Я, например, уверен, что Путин отказался отменять ограничения по количеству президентских сроков в Конституции, потому что так поступил Лукашенко, а все, что делает Лукашенко, находится за гранью приличий. Но рифма с обнулением — не случайность. Формалист и бюрократ самый ядовитый гад, а жизнь сильнее искусственных концепций. Лукашенко авантюрист и наглец, Путин дергает из-за кулис за ниточки, но по существу они движутся одним курсом, и чем дальше, тем больше политический режим в России похож на белорусский — силовики в почете, оппозиция уничтожена, ОМОН еще не расстреливает безоружных людей в упор, но уже винтит за одиночные пикеты, пытки подозреваемых в застенках ФСБ давно стали нормой, да и к тому же спецслужбы, как выясняется, занимаются физическим устранением политических противников главы государства, а это всегда был конек Лукашенко и белорусского КГБ. 

Разница тут не между Лукашенко и Путиным — оба действуют внутри одной и той же парадигмы, — разница, во-первых, в том, что Лукашенко все-таки дольше сидит у власти, во-вторых, не обладает такими ресурсами. Богатые люди не похожи на нас вами, объясняет Лукашенко, потому Путин и объявляет режим выходных дней из-за коронавируса, того самого коронавируса, который ему, Лукашенко, стоил остатков рейтинга. 

Во-вторых, и в главных, разница в том, с кем им обоим приходится иметь дело. Да, в России на выборах кремлевские кандидаты иногда проигрывают статистам, но можно ли представить в сегодняшней России взлет Светланы Тихановской, никому не известной домохозяйки, после того, как ее мужа посадили в тюрьму, и она пошла вместо него на выборы? Истинные результаты выборов уже никогда не будут известны, огромная часть протоколов уничтожена — как улики совершенного преступления, — но Тихановская либо выиграла в первом же туре, либо как минимум вышла во второй, о чем свидетельствуют данные несфальсифицированных протоколов голосования. Можно ли представить себе — по крайней мере сегодня — что в России лидером народного сопротивления режиму станет сотрудница штаба снятого с выборов кандидата, как это случилось с Марией Колесниковой — и это не только вопрос ее личной смелости, ее оптимизма и веры в силу народа, но и масштабов протеста. Пока в России протестовали пользователи фейсбука и зрители ютьюба, сотни тысяч белорусов каждые выходные выходили на улицы отстоять перед тираном свое достоинство. Пенсионеры организовывают митинги, женщины встают в живые очереди, студенты бастуют, медики устраивают флешмобы, послы подают в отставку, знаменитые спортсмены идут против режима и оказываются на Окрестина, и так далее — осенью 2020-го Беларусь показала всему миру, насколько мощной силой может стать народная солидарность.

В августе Лукашенко бегал по территории своего дворца с автоматом в руках, и казалось, ему у власти не удержаться. Но после убийства Бондаренко он снова пошел в атаку — силовики стали брать в осаду целые микрорайоны. И к Новому году, в моменте, Лукашенко выглядит победителем, а протест — деморализованным. Понимая, что в президентах не усидеть — еще ж Кремль давит, — Лукашенко начал реформу власти. Его план, судя по всему, заключается в том, чтобы сделать из Всенародного беларусского собрания что-то вроде ЦК КПСС и пересесть в кресло главы президиума, а президентские полномочия сократить и передать лояльному преемнику. План, от которого по иронии истории, в уходящем году отказался Владимир Путин. Но воплотить этот план в жизнь вряд ли удастся: беларусы уже никогда не поверят своему диктатору, а долго сидеть на штыках трудно. Лукашенко усидел в 2020-м, но у него нет будущего. Его победа в 2020-м — это иллюзия: от нанесенного ему поражения он не оправится никогда. 

Фото: Stringer / Reuters