Когда «Газпрому» придет конец

Фишман: Один из главных вопросов, который всех беспокоит, не только Владимира Путина с Миллером — это политика или все по-честному? Пострадал бы «Газпром» так же, если б не было, например, Крыма, санкций и в целом обострения на западном фронте? Об этом я спрошу у директора Фонда Энергетического развития Сергея Пикина. Сергей, здравствуйте!

Пикин: Смотрите, расследование началось в 1912 году, когда не было еще ни санкций, ни Крыма.

Фишман: Результаты его могли быть другими.

Пикин: Результаты были известны. Законодательная база уже была сформирована где-то в 1993 году. То есть, примерно год они еще думали, что дальше делать, стоит ли усиливать санкции? Потому что санкции Европы «Газпрома» так и не коснулись. Решения были до санкций и касались они абсолютно рыночных вещей, которые связаны с энергетической политикой Европы, которая движется уже второй десяток лет и постепенно интегрирует страны в некий объединенный энергетический котел. Отсюда все претензии и возникают.

Фишман: То есть это антимонопольное рутинное разбирательство. В этом ряду еще перечисляются другие, не имеющие к России никакого отношения, вещи.

Пикин: Если бы ЕС хотела усилить политическое давление, ровно то же самое можно было предъявить в прошлом году. Где-то там летом, может быть, осенью, это еще больше усилило давление на Россию. А сейчас ситуация такая более или менее взвешенная. Вроде как все ожидают, что санкции будут, как минимум, не увеличиваться, может, даже когда-нибудь их снимут. Это последние прогнозы правительства. Поэтому сейчас время еще есть, до зимы далеко, и можно спокойно поговорить на берегу в течение летнего периода.

Фишман: Вы очень убедительно говорите, но получается, России не везет. Все это вместе складывается в такую картину мощной экономической войны, скажем так. И санкции против нефтяников и выкаченный долг из «Роснефти» за ЮКОС — 50 миллиардов. Вот теперь, пожалуйста, прижали «Газпром». Вы, кстати, согласны с оценками потерь — 2 млрд долларов ежегодно?

Пикин: Это как считать. Во-первых, надо понимать, что оценки берутся от долей именно тех стран, в отношении которых идет расследование. То есть, 8 стран: Прибалтика плюс Восточная Европа. Например, та же самая Германия потребляет газа, по-моему, даже больше, чем все эти страны вместе взятые. Поэтому реальная цифра, может быть, и меньше. Вопрос в том, на какой период будут распространяться эти штрафы — может быть, 2 миллиарда, может быть, больше. Вопрос даже не в этом. Вопрос в том, что параллельно идут такие же процессы в отношении Норвегии, Statoil. Норвегия не под санкциями, но ровно такие же разбирательства шли и до этого. И Норвегия в виде Statoil платила многомиллиардные штрафы по таким же антимонопольным искам. Потом, я не думаю, что «Газпром» чем-то отличается от Statoil. Ровно такая же ситуация.

Фишман: Конъюнктура меняется — сланцевый газ, новые поставщики.

Пикин: Пока в Европу этот сланцевый газ не заходил.

Фишман: Пока нет, но в перспективе… Сейчас Иран потихонечку сбрасывает с себя веревки.

Пикин: Речь идет о смене энергетической стратегии, причем не только на словах, но и на деле. Европа, наконец-то, в начале года выдвинула стратегию. Европа хочет переходить на единого закупщика газа, чтобы получать газ по единой цене для всех европейский стран. Европа хочет не просто на бумаге, но фактически юрифицироваться за счет потоков, идущих из Азербайджана, Туркмении, может быть, Ирана. В конечном итоге, проект возник в этом году. То есть, это уже реальные действия, в отличие от того, что Европа только говорила в течение нулевых годов — фактически ничего не было сделано. Сейчас Европа наконец-то начинает что-то делать реальное.

Фишман: Знаете, себе экономику России обычно представляешь в виде стула. Одна толстая ножка — нефть, другая, поуже — это газ. Такое ощущение, что она начинает слегка трещать.

Пикин: Давно не делался ремонт. И даже после всех этих разбирательств, неважно, признают ли «Газпром» виновным или он договорится и выплатит какую-то неустойку, либо произойдет еще каким-то образом — поставки в ближайшее время не изменятся. В ближайшие лет 5 точно. Контракты есть, я думаю, точно есть в запасе. А что дальше будет? Во многом то, что комиссия предъявила сейчас «Газпрому» — он от этого уже ушел. «Газпром» выходит из капитала перепродавцов — и об этом уже заявляет, как о своей стратегии. «Газпром» фактически не замечает уже реэкспорт, то есть вот этот реверс обратный. Он ничего об этом не говорит. Максимум — заявление, что это не очень хорошо. То есть по этим вопросам, которые сейчас ставит Европа, «Газпром» уже, можно сказать, и не плохой. Он уже ушел от этих вещей. Он же понимал, когда разбирательство началось, к чему все идет. Ведь это настолько же очевидно, что всех интересуют контрактные вопросы. Та же самая Норвегия давно уже ушла в сторону спота. «Газпром» пока пытается выдерживать долгосрочные контракты.

Фишман: Спасибо большое. 

Фото: ИТАР-ТАСС/Игорь Кубединов