«Идет борьба не за раскрытие преступления, а за принятие политического решения»

Что такое месяц для расследования такого чудовищного теракта? Пожалуй, много, особенно после того, как уже две с половиной недели назад вышла статья в «Новой газете» с версией, которую с тех пор можно считать приоритетной. Из той статьи мы узнали, что убийство Немцова могло быть организовано ближайшим окружением Рамзана Кадырова, и ФСБ настаивает на том, что дело раскрыто. Осталось только отдать под суд всех преступников.

В развитие этой версии на этой неделе сначала появилась информация, что подозреваемый в соучастии в преступлении командир батальона «Север» Руслан Геремеев, родственник сенатора Сулеймана Геремеева и депутата Адама Делимханова, скрывается под усиленной охраной в родовом селении Делимханова, которое называется Джалка. Потом РБК сообщил, что Геремеев был даже допрошен, впрочем, в качестве свидетеля, так что преувеличивать значение этого допроса пока не стоит. У нас нет сомнений, что Геремеев по-прежнему находится в Чечне.

Подробности расследования Михаил Фишман обсудил с заместителем главного редактор «Новой газеты» Сергеем Соколовым. 

Фишман: Вопрос к вам первый: что, соответственно, из того, что мы на сегодняшний день знаем, понимаем и в чем мы хоть как-то можем ориентироваться, можно считать правдой?

Соколов: Да, для начала маленькая преамбула. Вы знаете, у меня ощущение, что следствие перешло в новое качество — от оперативного к уже основательному. Что мне дает такое право утверждать? То, что вокруг дела начались огромные, как мне кажется, пиар-войны.   

Фишман: Это, да.

Соколов: Потому что информация друг другу противоречащая, выгодная то стороне защиты, то непонятно кому, начинает просачиваться, льется потоком. И далеко не все из того, что пишется, является правдой. По нашей информации, я не берусь быть последней инстанцией. Например, Руслана Геремеева никто не допрашивал.

Фишман: Не допрашивал.

Соколов: С точки зрения людей, приехавших из Москвы в рамках следственного действия по убийству Бориса Немцова, не допрашивали. Не допрашивали.

Фишман: А встреча была?

Соколов: Ну кто же ее знает, что там было? Потому что, действительно, очень трудная ситуация сложилась. Потому что, на мой взгляд, исполнители этого убийства арестованы, нужно двигаться дальше. Когда дело доходит в движении следственной машины до Чечни, обычно происходят сбои. Вы заметьте, где арестовывали основных фигурантов этого дела? В Ингушетии. В Чечне попробовали арестовать только одного человека — Шабанова. Мягко говоря, в странных обстоятельствах человек погиб. 

Фишман: Да.

Соколов: Человек, у которого, есть вопросы. Я не знаю, тот ли этот Русик, на которого ссылаются подозреваемые, скажем так.

Фишман: Водитель Русик?

Соколов: Нет, организатор Русик.

Фишман: Понятно.

Соколов: Тот ли этот Русик, на которого допрошенные ссылаются? Неизвестно. К человеку есть вопросы. Человек фактически оказался вне досягаемости от следствия, что сильно тормозит дело. Это, на мой взгляд, свидетельствует об одном: что никакого четкого политического решения, собственно, с чего мы начинали писать материал, до сих пор не достигнуто. Начавшаяся возня, в том числе, и в странных источниках информации, и в добропорядочных источниках информации свидетельствует о том, что борьба даже не за раскрытие преступлений или нераскрытие преступлений. А борьба за то, чтобы, наконец-таки,  было принято решение.

Ведь смотрите, что получилось: ни разу на моей памяти не было такого быстрого не раскрытия, конечно, преступления, а быстрого задержание исполнителей. Да, пусть они все это сделали некачественно, дали возможность себя уличить. Но никогда — ни в деле Политковской, ни в иных других делах, к которым лично я имел какое-то отношение в качестве журналиста — я такого не помню. И всегда, когда доходило следствие до вопроса, кто же стоит выше исполнителей, начинались пиар-кампании, начиналось давление, начинались вбросы, начиналась какая-то история. Доходило — тоже в деле Политковской — до раскрытия оперативной информации, до ареста подозреваемых. Я боюсь, нас ожидает то же самое.  

Фишман: То есть, когда политическое решение будет принято, оно будет заключаться в том, что появится некая альтернативная статья в «Новой газете», официальная версия случившегося.

Соколов: Нет, мы не так близки к политическому решению, как кому-то может представиться. Если будет допрошен Руслан Геремеев, значит, политическое решение принято в одну сторону. Если он допрошен не будет, значит, в другую.

Фишман: То есть, на самом деле вот он — маркер, вот он — лакмусовый тест того, куда движется это дело — будет или не будет допрошен Руслан Геремеев. А вы можете чуть больше сказать о том, если вы знаете, каким образом этот допрос пытались осуществить следователи и что при этом происходило? Когда это было, при каких обстоятельствах? И почему это не получилось?

Соколов: Я не знаю, были ли какие-то, наверное, попытки провести следственные действия с Русланом Геремеевым. Мне известно только, то, что он находится в селе Джалка, в родовом селе Делимханова. Мне известно, что он там находится далеко не один, достаточно под серьезной охраной. Насколько мне известно от правоохранительных органов, никто просто не берет смелость из вышестоящих начальников выдвинуться в ту сторону, опасаясь какого-то столкновения, в том числе, перестрелки большой или малой. Ожидать можно все, что угодно. 

Фишман: Политическое решение в данном случае означает, что чеченское руководство должно дать санкцию.

Соколов: А чеченскому руководству должны сообщить о том, что оно должно дать санкцию. Сделать это могут три человека.

Фишман: Да, это понятно. Грубо говоря, Владимир Путин должен позвонит Рамзану Кадырову.

Соколов: Да.

Фишман: Собственно, вот о чем идет речь. Пока мы понимаем, что этого звонка не было.

Соколов: Судя по тому, что происходит сейчас, складывается ощущение, что на уровне президента и его ближайшего окружения решение не принято. Все ожидали, что на коллегии ФСБ будут сказаны какие-то слова, расставляющие точки над i, которое на этой неделе прошло. Но там ничего не было сказано, кроме странной фразы Пескова: «Что уж, каждое преступление рассматривать на коллегии ФСБ?». Хотя на коллегии МВД по этому поводу было сделано заявление.

Фишман: Мы-то как раз думали, что после вот этого внезапного исчезновения, когда Владимир Путин вернется, то вернется, по крайней мере, с вот этим политическим решением. Кто у нас еще может принимать политические решения? Пусть оно будет, мы не знаем какое, но, по крайней мере, мы поймем, куда движется дело. Мы по-прежнему находимся в той же точке, в которой находились две недели назад.

Соколов: Я бы так не сказал. Насколько я понимаю, следственно-оперативные мероприятия продолжаются. Насколько я понимаю, назначены экспертизы, серьезные назначены дополнительные следственные действия. И потом, известна же еще одна вещь: все-таки это был тендер так называемого типичного чеченского убийства.

Фишман: Как вы писали в той статье. Три команды, вы писали.

Соколов: Три команды, по данным оперативных сотрудников, и не факт, что две из них уехали из Москвы. А всем известно, что список не ограничивался Борисом Немцовым. И, соответственно, сейчас, насколько я понимаю, активно пытаются понять, уехали эти люди милые из Москвы или по-прежнему где-то отсиживаются.

Фишман: В смысле вот эти альтернативные команды, которые не выиграли тот конкретный тендер?

Соколов: Там же список на несколько человек. Кто первый добежит.

Фишман: Да-да. Мы представляем себе, но это все-таки звучит довольно странно. То есть, вы считаете, что этот проект продолжается? 

Соколов: Этот проект заморожен до политического решения. Но находятся эти люди в Москве или не находятся, конечно, стоит их тоже изловить.

Фишман: Вы хотите сказать, что заморожен до политического решения. Это значит, что если политическое решение будет то, а не другое, то он будет разморожен и продолжен…

Соколов: Мне трудно сказать.

Фишман: Начнут снова убивать людей?

Соколов: Мне трудно понять логику тех людей, которые замыслили это дело. Но, по крайней мере, то, что продолжается непосредственные угрозы журналистам —  угроза журналисту «Эху Москвы», мы знаем это заявление. Эти странные отморозки, которые собирались в Санкт-Петербурге, впрямую вывешивают: «Когда мы придем к власти, мы будем либеральную прессу вывешивать на столбах».

Фишман: Вы считает, что это организованная команда?

Соколов: Не знаю, атмосфера сохраняется.

Фишман: Сколько вы даете еще? Как вы думаете, когда нам ждать этого политического решения? И что будет, если Владимир Путин не позвонит Кадырову?

Соколов: Я думаю, что мы получим ситуацию, близкую к делу Политковской. Когда все-таки исполнители окажутся на скамье подсудимых. И у меня есть все основания предполагать, что их вина будет доказана. Потому что они с чеченской лихостью не очень удачно готовили преступление. Думаю, помимо свидетеля, якобы которого кто-то опознает, кто-то не опознает, там будет очень серьезная совокупность доказательств, которые позволят их привлечь к ответственности. А дальше нужно будет ждать. Мы не теряем надежду по делу Политковской и понимаем, что, может быть, если будет принято политическое решение по делу этому конкретному, может быть, сдвинется с мертвой точки дело Политковской. Я не уверен, что они взаимосвязаны напрямую, но косвенно — уж точно.