«Уход» от Собянина, хейтеры, аутинг. Ирина Шихман в программе «Еще не вечер». Премьера!

Права женщин обсудим. Наши зрители будут иметь возможность задавать вопросы Ире в прямом эфире, в чате на YouTube. Ты ведь в прямом эфире редко работаешь?

Я только тебе хотела сказать, что ты мне, конечно, вот нервотрепку-то устроил сегодня, потому что в последний раз в прямом телевизионном эфире так надолго в программе я была в 2003 году, на телеканале «Открытое телевидение» города Томска, когда была сама ведущей.

Отлично. Представим, что переносимся в Томск. Начинаем нервотрепку, поехали.

Поехали.

Итак, как я и говорил, вопросы от наших зрителей здесь, в YouTube-канале, которые мы собирали до этого к разговору про права женщин. Если позволишь, с этого бы хотелось как раз начать. Вопрос от посетителя нашей Facebook-страницы, я не знаю, насколько он наш зритель активный, Саша, не могу прочитать его фамилию, потому что мы в эфире телеканала, а там содержится мат. Итак, цитирую.

- Про мужское движение, Шихман, расскажи, а то про феминизм задолбала (перефразируя) уже.

Расскажешь про мужское движение?

А оно есть?

Не знаю.

Нам нужно защищать права мужиков? Не знаю, что рассказать про мужчин. Очень люблю мужчин, обожаю с ними общаться, мои лучшие друзья все мужики, прямо искренне люблю и как бы ничего плохого сказать о мужчинах не могу.

А насколько для тебя вообще гендерная тема является определяющей, важной?

Нет, я не хожу и не «топлю», что все мужики сволочи, а женщины нежные создания, которых нужно носить на руках.

Но это является какой-то такой темой…

Только когда это переходит в рамки законодательные, и когда права женщин действительно как бы…

Нарушаются, ущемляются.

Да, именно. Когда права женщин нарушаются и ущемляются, тогда да, тогда я готова «топить», ходить, кричать о том, что нам нужен закон о домашнем насилии, становиться амбассадором фонда «Насилию.нет» и все остальное. И также меня очень сильно «бомбит», говоря языком YouTube, когда ко мне приходят героини и говорят о том, что вся жизнь женщины должны быть подчинена мужчине, что она должна варить ему борщи, стать его обслугой, вот тогда меня начинает очень сильно «бомбить», потому что я…

Кто «разбомбил» больше всего?

Нет, не то чтобы… У нас был очень хороший спор с Ляйсан Утяшевой, это первый, после которого на меня обрушилось то, что я никогда не выйду замуж только потому, что не умею варить борщи мужу. А я очень хорошо готовлю, обожаю это делать, очень люблю собирать народ и конечно, это все не про то, то есть я не хотела сказать о том, что мы не должны готовить. Но просто когда «женщина должна уметь готовить, чтобы мужчина остался вместе с ней жить», вот эта полемика меня, конечно, не устраивает.

Здесь была обратная полемика какое-то время назад, когда небезызвестный многим Егор Жуков, студент, который был фигурантом «московского дела», в эфире Дождя, отвечая на вопросы Дениса Катаева, сказал, патриархата не существует, и в нем очень многие разочаровались. Вопрос сейчас на самом деле не про Егора Жукова, а вопрос в том, насколько для тебя это является, знаешь, такой системой опознавания «свой-чужой», сказал так — все, до свидания.

Я обратила на это внимание, я тебе так скажу. Не то чтобы я все, больше никогда не буду ничего смотреть с Егором Жуковым, но я так скривила лицо, будем так говорить. Мне в принципе не нравятся мужчины, которые воспринимают женщину как красивый аксессуар, понимаешь, который сидит дома, ухаживает за детьми и как бы должен во всем слушаться мужчину. Мне не нравятся мужчины, которые говорят «я сказал, и все» на том простом основании, что я мужчина. Помнишь эту фразу из…

А тебя не смущает, что большинство твоих соотечественников именно так считает?

Именно меня это и смущает, я именно это и пытаюсь…

Нет, в смысле, как ты это переживаешь внутри? С этим можно что-то сделать?

Я не знаю. Мне кажется, как только у нас начнется какой-то диалог везде мужчины и женщины, в семье, когда они начнут друг другу говорить — мне это нравится, а мне вот это нравится, давай это обсудим — тогда у нас как-то что-то начнется, когда мы вообще научимся разговаривать с партнером, с которым мы живем.

Окей. Продолжим разговор. Спрашивает Вадим Скрябин, наш один из зрителей в стриме.

- Когда интервью с Собчак?

Я не знаю, потому что мы пробовали договориться с Ксенией, но ее помощница нас попросила прислать ей список вопросов. У меня железное правило, я не присылаю гостям списки вопросов.

А темы?

Если они просят, общие темы могу обозначить. Ну, это знаете, личная жизнь, работа, творчество, вот так я обозначаю обычно темы. Ну и все, на этом наш разговор закончился. Могу еще раз позвать Ксению, вот если нам разрешат не цензурировать ничего, милости просим, будут счастлива.

Ксения Собчак, если слышите нас, то обратите внимание обязательно. Наш подписчик Андрей пишет: «Готов на ней жениться». Но сейчас не об этом. Давай про твоих гостей. У нас опять же много спрашивали перед эфиром, почему давно не было выпусков.

Сегодня у нас вышел.

Сегодня вышел первый выпуск, буквально пять часов назад.

Мы уже на втором месте в трендах, между прочим.

Уже на втором? Буквально полчаса назад, когда мы проверяли, были на седьмом. Смотри, какой рост. Твоя первая в этом году героиня — Алена Водонаева. Ты довольна тем, как получился разговор?

Мне кажется, да. По крайней мере, такую Алену Водонаеву я сама еще не видела.

И твое отношение к ней как-то после этого разговора изменилось?

Мне вообще очень милы люди, которые самосовершенствуются. Я потому что сама такая, я в двадцать лет жила в городе Томске, мало что соображала вообще, мало читала книг, ходила в музеи, разбиралась про кинеметограф, сама писала сюжеты, основываясь на статьях из интернета чьих-либо и так далее. И когда ты переезжаешь в столицу, у тебя открывается доступ ко всем лучшим музеям, ты можешь ездить за границу, там ходить изучать культуру, я сама начала это очень быстро хватать-хватать-хватать. И когда ко мне приходит девушка и говорит: «Да, еще полтора года назад я думала вот так, а сегодня мыслю совершенно иначе», мне всегда нравится эта позиция.

Но она стала бы твоей гостьей, если бы не вся эта возня вокруг ее записи в Instagram?

Я думаю, что нет, и Алена сама это понимает. Мы даже с ней посмеялись на эту тему, там есть этот кусочек в самом конце, что она говорит: «Я думала, что я еще должна сделать, чтобы попасть к Шихман?». Мы сами посмеялись на эту тему, да, конечно.

Если говорить про это послание, которое было, не про его содержание, не про сложные цифры материнского капитала и все прочее, мне просто интересно, как это люди воспринимают по-разному в разных ситуациях. Я это воспринимал здесь, сидя на работе. А вот 15 января Путин говорит про материнский капитал, на что реагирует твоя гостья Водонаева, Путин говорит об изменениях в Конституции, ты, как знают внимательные читатели твоего Facebook, находишься примерно в восьми тысячах километров от Москвы, в другом часовом поясе, примерно на другой планете. Ты следила вообще за происходящим?

Тихон, у меня проблема. Я вот тебе хочу пожаловаться. У меня ужасный трудоголизм, я все две недели, что была в отпуске, я себя заставляла ничего не читать, а читать книжку, причем не документальную, а художественную.

Удалось?

В последние три дня мне это удалось, просто оставить телефон в сейфе в номере, и уйти гулять. Это невыносимо, я все время думаю о том, что мне надо срочно что-то снять, потому что мы сейчас выйдем, мне нечего снимать, надо подумать, я не придумала документалку себе, которую я заражусь на этот год, и это катастрофа, конечно. Ну вот, постольку поскольку пыталась следить, отвечая на твой вопрос.

Но вот это ощущение, о господи, я прилечу совсем в другую страну?

Нет, это ощущение, что мне нужно соответствовать быстро ситуации, когда я вернусь, и быстро-быстро что-то делать, вот такое.

А в отпуске ты вообще не можешь отключиться и все время думаешь о работе?

Ну это вот сейчас у меня такая прямо катастрофа.

А какая книжка была?

Я прочитала две книги. Это «Петровы в гриппе и вокруг него», и я прочитала наконец-то «Зулейха открывает глаза».

И как?

Прекрасные обе две книги, в большом восторге.

Может ли быть какая-то новость, после прочтения которой в отпуске ты вернешь свой обратный билет и останешься в восьми тысячах километров?

Я думаю, что может. Я не готова тебе сейчас сказать, какая, но я думаю, что может. Я почему-то всегда об этом думаю.

Хорошо. Я тут, когда готовился к нашему разговору, внимательно смотрел твои интервью, интервью, которые ты давала, и посмотрел твой мастер-класс, который ты давала в городе Екатеринбурге, если я не ошибаюсь, пару месяцев назад.

Я вообще очень против, что это снимают, потому что я считаю, что мы собираемся кружком журналистов и говорим на наши узкие темы.

И говорите о профессии.

Да. И когда это выходит за рамки…

Нет, это было ужасно интересно, честное слово. Так вот, ты там рассказываешь, что до переезда в Петербург ты жила в Томске и ощущала себя знаменитостью, пройдя от буквально телевизионных «яслей» до более старшего уровня.

Ну, мы висели на билбордах, я давала автографы.

Я хочу, чтобы мы сейчас посмотрели небольшой фрагмент из 2004 года, Ирина Шихман, Томск. Это называется сериал «Мэрская доля», да?

Да-да. Слушай, я просто хочу, вот можно я похвалюсь своими ребятами? Я так горжусь всем, что мы делали в Томске. Этот сериал сняла провинциальная телекомпания, на собственные деньги, там был какой-то небольшой спонсор, телевизионными камерами. Мы написали сценарий, и вот это вот сняли. И еще продали это, даже в Украину, и заработали денег. Я поражаюсь, маленький город Томск, 600 тысяч населения, и мы творили вот такие вот остросоциальные вещи.

У меня просто, когда я это смотрел, я ни в коем случае сейчас не хочу никого обидеть, с одной стороны, ощущение какого-то адского трэша, с другой стороны, это бесконечное высказывание, харассмент, мэр-коррупционер, что он там бьет свою жену…

У меня есть только одна претензия, но мы все не актеры, и это, конечно, без смеха, без слез не взглянешь. Но само высказывание, то, что мы говорили, и вообще сериал с названием «Мэрская доля», и то, что мы могли об этом спокойно заявлять, меня бесконечно радует.

Но идея в чем была? Сделать остросоциальное, острополитическое высказывание?

Да. У нас еще была рубрика, которая напоминала, помнишь, были мультяшки в лучшие времена НТВ, как они назывались, про Хрюна и Степана, что-то такое.

Хрюн и Степан, да.

Вот мы делали подобное, мы рисовали свои такие же комиксы. Андрей Цыганов, прекрасный журналист, наш шеф-редактор тогда, все это писал, мы вот этим занимались. Больше всего я горжусь тем, что у нас были выборы, я рассказывала, по-моему, в одном из своих фильмов про это, у нас были выборы, мэрские выборы в городе, и мы устроили то, что мы нашего телеведущего Алексея Урсу отправили по-настоящему участвовать в этой мэрской гонке. И мы изнутри рассказывали все. Причем мы получили колоссальный пиар других телекомпаний в городе, потому что они на полном серьезе должны были освещать, что вот зарегистрирован новый кандидат Алексей Урсу, ведущий программы «Обстоятельства». Мы ходили к тогдашнему мэру Александру Макарову и спрашивали совета, это было очень смешно, но все это было по-настоящему.

Это все была какая-то вольница в далекой Сибири.

Она закончилась, к сожалению, несколько лет назад.

Здесь спрашивают, знаешь ли ты про томское «ТВ-2».

Естественно, я знаю, я туда каждый год езжу, общаюсь со своими друзьями и коллегами.

Твой отъезд из Томска, ты говорила, что ты поехала в Петербург за своей любовью. Но помимо этого, ты всегда стремилась уехать? Ты понимала, что пройдя путь от телевизионного «детского сада» до телевизионного чего-то большего, в какой-то момент ты должны отправляться в столицу.

Я всегда это понимала, потому что когда папа меня водил в школу, во втором классе, он мне всегда говорил, 18 лет исполнилось — собрала манатки и уехала в Москву. Но я себе представляла это так, что ну годам к 30 я, наверное, всего добьюсь и поеду… Вот так. А потом как бы случился…

А почему так папа говорил?

Меня папа всегда с детства стимулировал на разные подвиги.

Он не патриот Томска?

Нет, он знал, что дочери нужно какие-то большие-большие расстояния. Я не знаю, но он всегда почему-то мне вот так говорил, я это помню, эту фразу.

А сейчас, когда ты приезжаешь туда, какие у тебя ощущения?

Когда я приезжаю в Томск?

Да.

Я вижу маленький город, если ты про это.

Это ностальгия, злость от того, что…

Ты москвич же, да?

Я на самом деле должен признаться, что я москвич, более того, мне как человеку, который родился в центре Москвы, я всегда с огромной завистью смотрю на тех людей, которые родились… как наша в недавнем прошлом коллега Светлана Гуляева, которая приехала из Кургана, Когершын Сагиева тоже приехала из Кургана. Мне с одной стороны не понять, с другой — страшно завидно понять, какие потом эмоции, когда ты возвращаешься назад и там все совсем по-другому.

О том, что там все совсем по-другому, я начала понимать только этим летом. Я туда приехала и я впервые… мы с папой как раз, папа приехал и я туда приехала, и мы прогулялись как-то прямо по центру.

А ты стараешься раз в год или как?

Слушай, как получится. Грустная тема, но в последнее время я в Томск все время на похороны езжу, но неважно. Просто я когда приезжала, я обычно сажусь на такси, доезжаю до бабушки, доезжаю до подружки, доезжаю до ресторана, где я с кем-то встречаюсь, и у меня постоянно встречи с друзьями, бабушками-дедушками, родственниками. А в этот раз было время, и мы с папой прогулялись по центру, достаточно долго. И вот тут я увидела разрушающийся свой город, эту облезлую ужасную плитку, эти некрашеные дома, и вот тут мне стало печально, что вот я увидела разницу, потому что раньше, когда ты возвращаешься, ты видишь, ой, а такое все маленькое, а казалось большим, ну знаешь, в нашем детстве тоже деревья были выше. А вот в этот раз я заметила. Но страшнее про то, что ты спрашиваешь, не когда ты возвращаешься, страшнее именно уезжать, вот это, то есть когда у тебя билет в один конец, как я летела в Петербург, ту ночь я не забуду никогда.

Но ты могла вернуться на следующий день.

Это еще страшнее. Это называется, я возвращаюсь, извините, я не смогла.

Ну, да, облажался.

Это ужасно, страшно, нет, никогда в жизни. Для всех, кто переезжает, это прямо мой совет, подождите полтора года, отходняк полтора года. Через полтора года все, вы останетесь в том месте, в которое переехали.

Ждите полтора года. Сейчас не ждите, пишите нам в чат, где вы нас смотрите. Здесь нам уже писали «Привет из Варшавы», будем рассказывать дальше нашу географию. Там, как ты говоришь в мастер-классе, стала томской знаменитостью, теперь Ирина Шихман в Москве, звезда, московская знаменитость, один из главных YouTube-журналистов. Как ты сама для себя объясняешь, кто ты?

Это вот ты сейчас сказал, это вот все не я говорила.

Именно, это вариант, который можно выбрать, а можно предложить свой.

Во-первых, давай я предложу тебе свой. Я как занималась своей профессией, так и занимаюсь, это все. Спасибо YouTube, что вдруг меня заметили. Но я в Москве живу с 2007 года, и я даже жанр не поменяла, в котором работала.

Да, но очевидно ведь, что с таким количеством просмотров меняется каким-то образом жизнь, хотя бы потому, что тебя начинают больше узнавать.

Да, но и только.

Это приятно или так себе?

У меня пока очень-очень приятная узнаваемость, я не хочу узнаваемости Максима Галкина, спасибо большое. Я с ним проехалась, можно умереть, это страшно, это вот реально ни одного шага. Меня узнают сейчас в большинстве своем в Москве в определенных местах.

Звучит зловеще.

Бульварное кольцо Москвы. Да нет, узнают на самом деле и за границей уже, честно. Но это приятная узнаваемость, потому что подходят какие-то потрясающие люди и просто говорят «Спасибо».

Какой самый нелепый случай, самого странного узнавания?

Ты хочешь, чтобы я рассказала про баню, мою любимую историю?

Да.

Я уже просто не раз ее рассказывала, но расскажу. У меня есть моя любимая баня, в которую я не перестала ходить, и надеюсь, не перестану. Мы всегда с подругами туда ходим, в общее отделение, это какая-то такая бабская секта, там классно всем вместе дышать, там отличные банщицы. И вот я однажды прихожу, это было впервые, и мы попарились, а потом меня кто-то отмечает в Instagram, и я захожу, и я такая — что? Там нет моей фотографии, просто я отмечена…

Парилась я тут с Шихман.

Да, именно так, что как классно сходить в любимую баню и по голосу узнать, что ты плещешься в одном бассейне с Ириной Шихман. И вот тут я отправляю это подруге, с которой я была, и она говорит: «Ира, я себе эту жизнь не выбирала, слышишь».

Я помню, был адский случай, когда Дождь был в самом своем, когда он только-только появился, через пару лет я был с детьми в Юрмале, в аквапарке. А аквапарк это вообще ужасно, а двое детей разного возраста, которым одному можно на одни горки, другому нельзя, этот хочет в «лягушатник», тот хочет на трубу высотой в 15 метров. Все орут, все страдают, носятся дети, льется вода, я стою в трусах, в одной руке один ребенок плачет, потому что он хочет наверх, в другой руке другой ребенок, потому что он хочет наверх, подходит какой-то мужик, так похлопал: «Филипп, спасибо за все, что вы делаете».

Прекрасно.

Я думаю: «Вот засранец», хотя он перепутал меня с моим братом.

Я тебе хочу рассказать из этой области, уж если смеемся, у меня была совершенно лучше история из города Томска. Сейчас мы будем хайповать. Прихожу я на прием к гинекологу. Она говорит, ну раздевайтесь, ложитесь. Я, значит, лежу во всей красе, как я должна выглядеть на приеме у гинеколога. Она подходит, так натягивает на себя резиновые перчатки, и говорит: «А, так это вас показывают по телевизору». По какому месту вы это определили?

Нас смотрят сейчас, и давайте передадим приветы нашим зрителям, это Ростов, это Харьков, это Красноярск, это Осло, это Варшава, это Львов, это Минск, Гамбург, Иваново, Курск, Мюнхен, Курган, Озерск Челябинской области, в общем, много-много.

Озерск Челябинская область.

Ты бывала там?

Да. Знаешь, почему? Ты только что рассказал про любовь, за которой я переехала в Петербург, Сережа из Озерска, и были мы там с ним. Привет Озерску.

Привет Озерску и привет другим городам. Мы подготовили три карточки, с тремя портретами, трех людей, которые с твоей профессиональной карьерой, прошлой и нынешней, связаны.

Давай.

И мы хотели бы подробнее поговорить. Кто здесь, на карточке №1.

Я прямо даже знала, что я вытяну эту первую карточку.

Это Сергей Майоров.

Да, Сережа Майоров, создатель программы «История в деталях».

Расскажи. У вас с ним все время как будто бы идет какой-то заочный диалог.

Конфликт? Диалог?

Ну, я не знаю, конфликт, не конфликт, диалог уж точно. Когда читаешь и смотришь твои интервью, где ты рассказываешь, его какие-то комментарии, ощущение, что это, не пойми меня превратно, что это как будто какая-то недосказанность с бывшим, с которым нужно встретиться наконец, все обсудить и разойтись.

Знаешь, как я смеюсь, я обычно на это говорю, что я вот в этой атмосфере с Сережей была семь лет. Я ни с одним мужиком столько долго не была, поэтому да, это были абсолютно семейные отношения, в которых были конфликты, была любовь, были подарки, были какие-то посылания на ***, это все было. Да, это абсолютно семейные были отношения.

Он в интервью «Медузе», в недавней статье вышедшей, говорит следующее, цитирую, он считает Шихман безусловно талантливой, выразительной, красивой и старательной, но способной на гораздо большее. Далее еще одна цитата, «есть у нее какое-то заигрывание с публикой, отчасти есть самолюбование, что наверное, случается, когда приходит большая популярность». Что ты ему на это скажешь?

Ничего не скажу. Сережа эти слова, собственно, говорил всегда, когда мы у него работали, для меня он ничего нового не произнес.

Ну тебя это как-то расстраивает, цепляет?

Еще у него была любимая фраза «Я с вас короны посшибаю», вот такая еще фраза.

И коронавирус, да.

Нет, я ничего не хочу какой-то конфликт сейчас раздувать, что-то делать. Я безумно благодарна Сереже, он правда научил меня многому в этой профессии. На тот момент, когда мы с ним работали, и в ту команду, в которую я пришла, это была одна из лучших команд журналистских в стране. У Сережи есть огромный прекрасный талант, он умеет подбирать людей так, что я не знаю, как он это делает, но большинство из тех, с кем мы работали, они сегодня в программе «А поговорить?», это мои ближайшие люди и мои ближайшие друзья.

Потому что, насколько я понимаю, вы просто все встали и ушли в какой-то момент командой.

Там было, на моей памяти, сначала я пришла, и старая команда встала и ушла, а потом наша команда встала и ушла.

А вот эта история, которая недавно была, о том что Майоров едва ли не мошенник, кидает своих людей на деньги.

Да, это не едва ли, это все так и есть. Это все абсолютная правда.

То есть ты это знала? Или ты это узнала, только прочитав?

Ну, смотри какая ситуация, давай так. У меня нет претензий к Сергею, потому что я ушла вовремя, у нас с ним все финансовые вопросы закрыты, поэтому у меня к нему нет претензий. Но мои близкие друзья, мои ближайшие подруги до сих пор не получили зарплату за год с лишним, которые оставались там работать после нашего ухода.

Это довольно некрасивая история.

Режиссер монтажа, например, который монтирует «А поговорить?», до сих пор не получил зарплату. Я как бы всю эту ситуацию знала изнутри, и мы очень надеялись, что мы решим ее, никого не подвергая репутационным рискам.

Подобные истории сказываются на твоем отношении к этому человеку, поняв, каких масштабов это доходит?

Я хочу сказать, что для меня это вообще огромный, как сказать, огромное удивление, потому что Сережа на тот момент, когда мы у него работали, был таким человеком, для которого это был принципиальный вопрос, платить вовремя, платить зарплату. Потому что с ним точно такая же ситуация очень давно произошла на НТВ, их кинули на очень большую сумму денег, когда они производили там программу. И для него это было что-то очень страшное. И когда мне рассказывают, что происходит вот сейчас и как это все, я, честно говоря, в шоке, потому что как бы ну все кто угодно, но не он. Но увы, это все вот так.

Сейчас перейдем к следующим карточкам, со следующими людьми. Сначала несколько вопросов от наших зрителей, коротко.

- Как развивалась карьера в Москве? Было ли трудно, страшно, бедно?

Беднее было в Питере, там было страшно бедно, ужасно, так что я приехала работать журналистом, меня не брали никуда. И я вам признаюсь, что я зарабатывала тем, что мы делали ремонты, короче, я красила окна и клала плитку, потому что реально есть было нечего.

Ирина Шихман хорошо готовит, может красить окна.

Я могу, да. Правда, есть было нечего, Сережа зарабатывал в театре три тысячи рублей, и полторы из них мы отдавали за комнату, в которой жили в коммуналке, и вот надо было брать деньги. В Москву я ехала уже к Сереже по его собственно приглашению, и поэтому я знала, что у меня будет зарплата, я на нее смогу снять квартиру и так далее.

Привет из Харькова, вопрос.

- Почему закрыли въезд в Украину, какой была причина?

Официальной причины мне не сказали, там не говорят. Я могу предполагать, что это из-за некоторых интервью, которые есть на моем канале.

В смысле, из-за высказываний твоих гостей?

Да. Ну или, например, я так думаю, кого, в какую сторону думать, потому что по всем интервью странно, в моих вопросах везде видно мое отношение ко всей этой ситуации с Украиной.

А ты не проверяла? Ты говорила с кем-то из тех, кто…

Я говорила с кем-то, я даже как бы предполагаю.

Кто?

Из-за кого, ты имеешь в виду?

Да.

Ну, например, Прилепин.

Да, это «волчий билет» в Украине.

Я полагаю, что наличие его на моем канале, это…

Ты пробовала после этого, после того как в аэропорту Борисполя вас развернули, ты пробовала въехать еще раз?

Восстановиться?

Да, восстановить как-то свои возможности.

Я не пробовала. Мне дали бумажку, мне же не поставили печать в паспорте. Печать обозначает, что все, а мне дали бумажку, которую я могу оспорить. Но для этого нужен какой-то адвокат в Киеве, который пойдет вот туда. Я просто, честно говоря, не заморачивалась, у меня нет на это времени, хотя мне ужасно жаль, потому что у нас куча героев в Украине, и мы сейчас все пытаемся придумать, на какой бы нейтральной территории нам встретиться.

Лия Камладзе спрашивает у нас в YouTube.

- Отношение к Дудю? Приятно ли, что он постит выпуски Шихман?

Приятно, наверное.

Да сто раз говорила, что очень люблю Юру, всегда его смотрю. Всегда, когда в восторге от выпуска, пишу лично Юре, большая ему благодарность за то, что он делает рекламу нам.

Забираю Сергея Майорова, даю следующего.

Да, Дима. Ты хочешь поговорить о нем?

Не только я, но и наши зрители хотят поговорить про Диму Билана, про ваше с ним интервью. Если посмотреть комментарии под вашим с ним интервью, там какой-то просто разверзся ад.

Рассказываю тебе, для меня это такая новость прямо совсем, в смысле реакция. Вернее, она уже объяснима. Дима знал, вот ты говоришь: «Согласовываете ли вы темы?». Иногда герои просят круг вопросов. Я говорю: «Мы не даем вопросы». «Ну, скажите темы». Я прописала Диме все темы, о которых мы будем говорить. Он пришел в студию, мы поговорили, а потом еще час сидели, пили кофе и болтали о жизни.

Все было отлично.

Все было прекрасно, Дима даже со мной сфотографировался для инстаграма, запостил, что он ко мне сходил. Дальше: Дима шел с условием, он говорит: «Я к вам приду, но мы хотим видеть верстку».

И хотим потом что-то вырезать.

Нет, я на это не введусь. Они просят, чтобы увидеть, что я не склеила одно с другим. Знаешь, люди научены опытом телевизора, когда один вопрос приклеивают к другому ответу. Когда у меня все было готово, я прислала текст: «Вот так это будет». Они мне, естественно, сказали: «Все окей». Дима это читал, мы выпустили это в эфир.

То есть все было согласовано, но потом вдруг что-то пошло не так.

Да, но это не Дима, нам даже уже звонили его пиарщики и говорили: «Ребята, если что, это не мы».

А почему, как ты думаешь?..

И даже другой мой инсайд уже сказал, кто это все делает, это боты, это постоянная история. У нас с Димой вообще нет конфликта.

У нас тоже задавали здесь вопросы: «Хочется развернутого ответа на вопросы о непозволительно предвзятом отношении к Билану. Почему Ирина позволяет во всех интервью выражать личные эмоции к гостю, как, например, с Биланом?».

Давайте так. Этой мой YouTube-канал, я автор его от начала и до конца. Что хочу, спрашиваю, как хочу, отношусь. К Диме вообще нет претензий, он большая умница, талант, хорошо поет, все вопросы, которые я хотела ему задать, я задала.

Хорошо, еще один вопрос на эту тему тоже от наших зрителей. Тара Соболева: «Почему Ирина считает аутинг уместным и зачем пригласила Дмитрия Билана, если в штыки воспринимала все его слова?». На вторую часть мы уже ответили. И в продолжение этого же еще один вопрос: «Хотел бы узнать, почему Ирина считает уместным вынуждать людей признаваться в своей гомосексуальности в нашей гомофобной реальности?».

Я очень подробно ответила на это в моем диалоге с Максимом Галкиным. К слову о том, «Как вы предвзято относитесь, Ирина, к Дмитрию Билану». Я даже себя поругала за одинаковые формулировки, у меня так получилось, что после Димы сразу пошел фильм с Максимом, и там прямо до формулировок одинаковые вопросы одному и второму. И в одном случае мне говорили: «Почему вы так хорошо к Максиму относитесь и так плохо к Диме?».

Вопрос «Почему тебя считают геем?».

Да, почему случились такие слухи. Я в нашем диалоге, споре с Максимом, совершенно прекрасном, большое ему спасибо, что он со мной порассуждал на эту тему, я до сих пор так считаю, что пока публичные люди не начнут в этом признаваться, мы не изменим отношение простых людей к этому.

Смотрите, получается, ты же не спрашиваешь у него: «Дима Билан, ты гей или нет?». Ты у него спрашиваешь: «Почему тебя считают геем?». А на самом деле, может быть, я неправ, ты, не считая этичным спросить «Ты гей или нет?», по сути, ровно это и имеешь в виду.

Именно так. Если ты хочешь от меня, это именно так.

То есть по факту ты задаешь тот самый вопрос, который ты считаешь неэтичным. Или нет? Соответственно, зритель, который обвиняет тебя в аутинге и называет его неуместным, по сути, прав. Или нет?

Нет, не прав. Давай так. Ты смотрел мастер-класс, у меня прямо есть такой вопрос, всегда я журналистам задаю: «Какие вопросы вы считаете неэтичными? Какие вопросы задавать нельзя?». После того, как мы порассуждаем, я обычно говорю, что для меня запретных вопросов нет только потому, что я сама всегда на любую тему готова либо поговорить, либо сказать, ответить тебе: «Я не говорю на эту тему». Мое право ― задавать вопросы, мое дело, да. Твое право ― на них не отвечать, все.

«С кем был самый сложный диалог?» ― спрашивает Дмитро Ткаленко.

Я это тоже всегда часто говорила, я думаю, это Мария Захарова.

Мария Захарова.

Да.

А Дмитрий Быков? Про него было здесь тоже много вопросов. «Почему у Ирины не получилось интервью с Быковым? Он ее просто размазал», ― пишет Екатерина Чапкий.

У всех разное. Кто-то говорит: «Размазал», кто-то ― «Выдал свои комплексы». Нет, с Дмитрием было просто неожиданно, я, честно говоря, не ожидала, что он так себя поведет. Я как раз наметила, думаю: «Господи, поговорю с Быковым наконец-то о женщинах, потому что то, как он описывает любовь и секс в своих книгах, не описывает ни один, мне дико это нравится». Я подумала как раз поговорить об этом, и он так…

Это было обидно?

Обидно? Нет. Право гостя ― вести себя так, как он хочет.

Нет, право гостя ― вести себя так, как он хочет, но это же тоже можно сделать по-разному. Дмитрий Быков с тобой говорил довольно неуважительно.

Я не знаю. Что тебе ответить? Я с уважением отношусь к Дмитрию Львовичу.

Скажи, здесь спрашивают тоже: «Как ты реагируешь на комментарии?». Ты вообще их читаешь?

В YouTube ― нет.

Сознательно, потому что там куча анонимных непонятных людей?

Смотри, однажды жизненная ситуация меня научила: никогда не читай телефон своего молодого человека, хуже будет тебе.

Это же твой YouTube -канал, это не телефон твоего молодого человека.

Так вот, я также считаю: никогда не читай хейтеров на YouTube. Зачем портить себе настроение? Все.

У тебя же была рубрика.

Я стараюсь всем отвечать в инстаграме у себя. Да, у нас была рубрика, именно потому что мы пришли на YouTube такие из телевизора и поняли, что существует обратная связь. Ты не представляешь, это ужасно, я никогда с этим не сталкивалась.

Давай возобновим ее прямо сейчас.

Давай. Ты хочешь рубрику?

Рубрику возобновим прямо сейчас.

Чтобы я читала хейтерские комментарии?

У нас есть четыре хейтерских комментария.

Давай.

Там твоя камера. Эти комментарии довольно ужасные, мы их читали, Ксения Кожина, наш продюсер, мне запрещала их использовать, но я настоял.

Обожаю. Ну давай.

Ты можешь их прочитать и ответить им, пожалуйста? Чтобы они знали всё, что ты о них думаешь.

«Противная мерзкая тетка! Никто вас не знает, серая мышь! С таким лицом сидит, усмехаясь! Проще лицо!». Я буду очень стараться, честное слово, но, к сожалению, мимика ― такая вещь. Пойду, заколюсь ботоксом, наверно, в следующий раз. Не знаю, что же сделать.

«Какая же убогая мадам Шихман, интервьюер сраный!» Господи, у вас можно это произносить? «При любом вопросе и ответе упоротая ухмылка и тупая до безобразия». Вот эта ухмылка, понимаешь, у тебя так бывало, когда ты сидишь, а тебе гость… Ты чувствуешь, что он лжет.

Главное, что мне после каждого эфира говорят, что у меня нет зуба. У меня кривой зуб. Поскольку я читаю комментарии, то мне обязательно кто-нибудь напишет.

Что у тебя кривой зуб.

Да. «Что с зубом Дзядко?». Я думаю: «Черт возьми, что с зубом Дзядко?!».

Короче, бывает, когда тебе герой что-то говорит, а ты чувствуешь, что он сочиняет, врет, и в этот момент, я тебе признаюсь, я не знаю, как быть, потому что мне очень хочется показать… Я же не могу сказать: «Ты что врешь?». Это же странно. Мне хочется показать зрителю, что я с ним, я тоже ему не верю. И в этот момент, вы не представляете, что у меня идет: что я должна, должна в камеру как-то подмигнуть, помахать: «Чуваки, я с вами, я все понимаю!».

Достать табличку какую-нибудь.

«Надеюсь, что вы тоже это видите». Вылазит, наверно, ухмылка. Извините.

«Еврейка, смешная такая, пыжится». Спасибо. Ты знаешь, кстати, ничего обидного в этом комментарии. Очень хорошо быть смешной.

Нет, мне кажется, что еврейка ― это только комплимент.

Очень горжусь своим родом.

Но ты столкнулась с антисемитизмом после того, как на YouTube попала?

Да, и впервые в жизни.

Я видел твою фразу, меня это просто, ты знаешь, честно поразило.

Если ты посмотришь, полистаешь мой инстаграм, там есть пост, вот такой пост я накатала: «Ребята, а что, это действительно сейчас еще существует?». Я правда не знала, честно. Нигде: ни в школе, ни в университете ― вообще нигде я с этим никогда не сталкивалась, пока не дошла до YouTube.

Дай бог.

Что, читаем последнее?

Да, последний.

«Посмотрел я интервью с этой вашей Шихман, пришел к ней Билан. Немолодая, полная и рыжая женщина с некрасивым лицом очень херово относится к Билану и брызжет говном. Смотрите это сами». Немолода, полна и рыжая. Все хорошо, спасибо вам.

Мне кажется, пусть все хейтеры горят в аду. Все видят, как Ирина прекрасно выглядит и прекрасно говорит.

Спасибо.

Мы пойдем дальше. Нас смотрит почти две тысячи человек онлайн сейчас, спасибо всем, кто с нами. Продолжайте присылать свои вопросы. «Что насчет Алексея Навального?» ― спрашивает Дмитрий Колотушкин. Имеет в виду, позовете или нет.

Я очень хочу Юлю Навальную, мы звали, но она не дает интервью. Юля, очень-очень хочу с вами интервью.

Тем не менее это не ответ. Что с Алексеем Навальным?

Не зову, потому что не знаю, что сделать с Алексеем. Пока не придумала. Надеюсь, что в ближайших выпусках он у нас появится, правда, мы еще… А может, и не появится. Так, не в интервью, посмотрим.

Но тебе было интересно бы с ним поговорить?

Я не знаю, понимаешь, я такой человек, что мне хочется что-то новое. Это нормальная задача интервьюера ― достать из человека что-то новое. Я боюсь, что интервью с Алексеем на данный момент может превратиться в хорошем смысле, ты меня поймешь, в «Эхо Москвы». «Ваше мнение на тему политической ситуации». Такого Алексея мы все знаем, он еженедельно выступает на своем YouTube-канале, на котором больше подписчиков, чем на моем. Я не знаю, зачем Алексею даже моя площадка для этого. Я лучше на его площадке то же самое послушаю.

А вот что сделать такого, что не делал еще с Алексеем никто, я пока не знаю. Придумаю. Может быть, мы с тортиком придем, «Пока все дома», я не знаю.

И еще по поводу тех, кого позвать, спрашивают: «Не хотела ли бы ты поговорить со Скабеевой?».

Зовем.

И как? Отказывается?

Ждем. Только начали.

«Какое интервью, по мнению Ирины Шихман, ― спрашивает Сергей, ― не удалось, она хотела бы его переделать, если такие есть? И какое, по ее мнению, самое удавшееся?».

Ой, боюсь, я сейчас долго буду… Не удалось с Анной Хилькевич. Получилось так, что я просто ее, видимо, как все увидели, мне кажется, что как раз с Биланом хорошее интервью, правда.

Мне кажется, что интервью, которое вызвало такой резонанс, по определению хорошее.

Да. А вот Хилькевич ― такое ощущение, что я ее, как школьницу, пыталась задеть, а она пыталась оправдаться. Короче, не интервью вышло, а какой-то экзамен, тест. Наверно, оно не получилось.

А самое классное?

Их много, в смысле, что много тем, что мне не стыдно показать. Не то что самое классное интервью. Мне ужасно нравится, конечно, над документалками работать, но я сама себя выращиваю в этот момент, то есть я себе ставлю непосильную задачу, как мне кажется, а потом, когда выходит какой-то результат, я так: «Ой, классно».

Здесь, кстати, как раз Иван Иванченко спрашивает: «Почему вам не стыдно снимать репортажи про порно? Почему не снимать про учителей и врачей? Или актрисы больше достойны квартиры на Тверской?».

Просто потому что у меня есть вопросы к актрисам порно. Мне интересно, как устроен этот бизнес, я порно смотрю, дело это люблю, поэтому мне захотелось снять про своих кумиров в кино. Что вам еще ответить?

Следующий наш, так сказать, человек, который, возможно, как-то связан с твоей карьерой.

Как это ко мне относится? Похорошела Москва, что сказать!

Сергей Собянин, мэр Москвы.

Я ни разу его не видела.

Я тоже, признаюсь. А нет, вру, вру. Когда работал на «Эхо Москвы», брал у него интервью. Дмитрий Гончаров спрашивал у нас в сообществе в фейсбуке: «Ирина, расскажите, каково это ― сидеть на подсосе у Собянина и корчить из себя либеральную оппозицию?».

Давайте разбираться. Осенью вышел текст на «Медузе», который мы уже упоминали, в котором говорится о том, что, собственно, это и не скрывалось, канал «А поговорить?» принадлежит холдингу «Москва Медиа», созданному по инициативе Сергея Собянина. Это по-прежнему так?

Что?

Что канал «А поговорить?» принадлежит.

С этого года нет.

Почему?

Все.

Вы ушли или они вас ушли?

Нет, мы просто поговорили и приняли решение, что мы движемся отдельно.

Как и полагается людям, которые делают канал «А поговорить?», вы поговорили и приняли решение.

И мирно разошлись. Все хорошо.

То есть теперь это ваш собственный продакшн, ваша собственность.

Да. Страшно ― жуть.

Ты после этого что испытала, почему страх?

Я теперь ИП. Я никогда не зарабатывала деньги самостоятельно, давай так. Мне нужно сейчас еще прокачать свои скиллы менеджмента.

Это как Роман Супер недавно написал у себя в фейсбуке, что когда закрылась программа «Неделя» с Марианной Максимовской, ему позвонил Парфенов и сказал: «Добро пожаловать в ИП-шники».

Да, я читала.

Страшно, потому что ты боишься, что вы не сможете себя обеспечивать, содержать?

Всегда страшно. Я теперь, да, и мой режиссер Никита Лойк, я просто всегда говорю, что мы вдвоем, это теперь наше общее с ним дело, нам придется отвечать за нашу команду, платить людям зарплату, понимать, сколько это стоит, сколько это стоит. Раньше мы получали зарплату, заказывали камеры в координации и ехали на съемку. А теперь нам нужно все просчитывать, понимать, насколько это нам выгодно. Чтобы ты понимал, ни один фильм социальный, который мы снимали, типа тюрьма или домашнее насилие, они дико дорогие.

Естественно.

И они вообще не окупаются. На них не встает ни один рекламодатель, с нас YouTube сразу снимает монетизацию. Но чтобы делать эти свои журналистские высказывания, нужно на ком-то хорошо заработать, а потом потратить на это.

Логично.

И вот эта экономика меня убивает весь январь, потому что мы только с Никитой сидим и сводим дебет с кредитом. Поэтому страшно.

Слушай, а как так получилось, что вы с «Москва Медиа» расстались? Они просто вам сказали: «Ирина, Никита, вот вам подарок на Новый год, ваш канал, на котором 800 тысяч подписчиков»?

Нет, я попросила подарок на Новый год, мне его сделали.

Просто вообще без каких-то…

Я не могу тебе, к сожалению, раскрывать все условия, как мы договорились.

Значит, у вас есть какие-то условия.

Да, просто потому, что мы договорились, что мы не раскрываем. Но у меня нет никаких претензий, это лучшие начальники, за все два года существования «А поговорить?» в холдинге «Москва Медиа» ко мне ни разу не пришли и не сказали: «Этого можно снимать, этого нельзя, этот вопрос можно задавать, этот нельзя, а ну-ка запиши интервью с нашим человеком и похвали его». Ни разу.

Поэтому отвечая на вопрос про «на подсосе» и все остальное: спасибо огромное, что я всего этого избежала.

С этим можно только поздравить, мне кажется.

Спасибо большое.

И еще раз искренне абсолютно позавидовать.

Спасибо.

Меня удивило, если честно, хотя я посмотрел с огромным интересом, твое интервью с Невзлиным. Удивило вот в каком смысле: по моему представлению, может быть, я ошибаюсь, подписчики твои, есть некий миф о посетителях YouTube. Для большинства из них фамилия Невзлина, наверно…

Мало о чем говорит.

Мало о чем скажет. И при этом там, по-моему, миллион почти просмотров.

Миллиона там нет. Я тебе так скажу. Я всегда же… Когда мы работали на телевидении, нам всегда говорили о каком-то мифическом зрителе: «Нам нужно вот сейчас для этой аудитории делать. Нас смотрят бабушки, давайте про бабушек. А у нас тут более молодая аудитория, давайте на них, давайте для школоты что-нибудь придумаем». И каждый раз, когда мы с Никитой задаем себе этот вопрос: «А нас посмотрят? Это кому-нибудь интересно?», у нас уже простой диалог. «Тебе интересно?». Я говорю: «Мне жутко». Я ничего не знаю про то время, вообще ничего, я была маленькая, меня мало это все интересовало. Мы ходили, топили только на митинги за Ходорковского, а что там было раньше или позже, вообще ничего не известно.

И поэтому мне интересно, я еду и беру интервью. В этом и прелесть собственного YouTube-канала, что ты можешь как автор… Мне было интересно начать изучать науку, я ни черта в этом не понимаю, у меня огромные пробелы в образовании школьном, и поэтому мы сделали с Никитой рубрику «А поговорить? Наука», теперь я сижу и общаюсь с умными людьми, как классно!

Я никогда не делала исторические документальные фильмы. Я говорю: «О, юбилей падения Берлинской стены, поехали, снимем». Как это будем снимать? Как это будем делать? Я не умею. Сделали.

И потом, это же наверняка дорого.

Да, это очень дорого было. Но я имею в виду, что я люблю себе ставить такие задачи, а потом как-то… И Невзлин, отвечая на твой вопрос, был именно таким. Мне интересно? Да, интересно. И когда тебе интересно, зритель к тебе тоже придет и тоже скажет: «Интересно послушать, что там». Слава богу, у меня образованная аудитория или желающая образовываться.

Кстати, «Медуза», если я не ошибаюсь, в той самой публикации оценивала ваш выпуск, по-моему, в 700 тысяч рублей. Это близко к действительности?

Нет, там «Медуза» как раз оценила в гораздо меньшие деньги. Близко. А, ты имеешь в виду затраты на выпуск, не рекламную кампанию?

Затраты.

Нет, там вообще что-то как-то странная цифра, правда, очень-очень завышенная.

Очень завышенная.

В смысле… Давай так, ты же сам прекрасно понимаешь, мы можем с тобой интервью на двоих снять вот этим телеканалом, а можем взять одного оператора и три камеры.

Я, признаться честно, тоже удивился, куда там 700 тысяч рублей, куда их можно деть.

Ценник. Куда они деются, да.

Юрий Руарк спрашивает в YouTube: «У Путина взяли бы интервью?».

Конечно, а кто бы не взял у Путина интервью?

Главный вопрос Путину.

Только без согласования можно в этой ситуации?

Главный несогласованный вопрос Путину какой был бы?

Доколе.

Дмитрий Гончаров, который спрашивал про подсос у Собянин, конец его вопроса был следующий: «Каково это ― корчить из себя либеральную оппозицию?». А либеральная оппозиция ― это вообще про тебя или нет?

Наверно. В нынешней ситуации, наверно, так.

Но ты как-то при этом… У тебя происходит какой-то крен в сторону большего высказывания? Я просто обратил внимание, что ты не так давно записывала видео для ролика в поддержку дагестанского журналиста Абдулмумина Гаджиева. Я, признаться, вообще не в качестве обиды, был удивлен тебя там увидеть, потому что раньше в подобных кампаниях ты не особо…

Нет, я также участвовала в кампании в поддержку Ивана Голунова.

Да, Голунова. Поэтому ключевое слово «особо».

Я всегда буду топить за журналистов и за то, когда нам запрещают говорить.

Потому что это такая цеховая история.

Ты имеешь в виду, что ты не видел меня особо на митингах где-то или что?

Да.

Я там бываю, я просто выражаю свою гражданскую позицию.

Еще один наш подписчик, Дмитрий Граф, спрашивает: «Если в ближайшем десятилетии, то есть в двадцатых, вам предложили бы политическую должность, то согласились ли бы вы?».

Нет.

«Если да, то на какую?».

Нет.

Не интересно?

Нет совсем. Я правда журналист, мне нравится открывать людей, я получаю от этого огромное колоссальное удовольствие.

А ты понимаешь наших с тобой коллег, твоих коллег, моих коллег, журналистов, которые уходят в политику или уходят помощниками, не знаю, депутатов, спикеров, министров и так далее? Они таким образом изменяют профессии или нет?

О, хороший вопрос. Нет, ты знаешь, если брать какого-то мифического журналиста, который решил уйти в политику, люди меняются, их интересы тоже. Если они делают благое дело, почему нет?

Нет, я даже спрашиваю скорее не про политику, а про тех, кто уходит в пиарщики. Например, сейчас пресс-секретарь нового министра культуры Анна Усачева известна тем, что она была одним из самых заметных судебных журналистов в России в середине нулевых. Потом у нее случилась большая удача, она получила возможность взять интервью у Ольги Егоровой, председателя Московского городского суда, которая не дает интервью, а тем более таким каким-то ярким…

И она пошла в эту.

И она пошла к ней журналистом, а вышла пресс-секретарем Московского городского суда.

Тиша, мы сейчас можем сколько угодно говорить: «Ах, как она изменила профессии». А может, она всегда хотела там работать? Понимаешь, когда не пообщаешься с человеком, то есть в этом плане я почему люблю интервью, да, мы можем как угодно относиться к депутату Милонову или, царствие ему небесное, Всеволоду Чаплину, но пока… И говорить: «Ах, какие он вещи делает, что он себе позволяет». Но интересно иногда узнать мотив. И поэтому я этих людей звала, буду звать, неоднозначных, странных, так же как и Алену Водонаеву. Мне интересно, как Алена, действительно, написав совершенно странную для меня книгу, которая называется «Голая», я долго с ней спорила в интервью, и теперь топит, значит, за либеральную оппозицию… Мне интересно, почему, какой мотив у человека, как человек изменяется. И поэтому я, конечно…

Хорошо, а есть люди, которые тебе интересны, но ты понимаешь, что ты ни за что их не позовешь, потому что у них позиция, которую интересно понять, но тем не менее она настолько гнусная, что вообще с ними садиться за один стол не хочется?

Нет, конкретно нет. Я позову.

Хорошо. С любыми гостями надо говорить про политику или нет?

Нет.

Это вообще является какой-то определяющей штукой?

Нет. У меня очень много интервью не про политику.

Это правда, потому я и спрашиваю, нет ли здесь… Просто есть люди, которые считают, что когда к тебе приходят, не знаю, актеры, которые являются одновременно с этим, например, доверенным лицом кого-то, а поскольку они актеры, у них огромная аудитория, то как будто бы они таким образом этих людей пиарят, то как можно у них не спросить, например, чей Крым? Или, я не знаю, что угодно.

Я задаю эти вопросы только тем актерам, которые доверенное лицо президента или «я состою в таком-то комитете по культуре». То есть люди, которые каким-то образом все-таки засветились в этом, и поэтому, конечно, у меня возникают к ним вопросы: а зачем? Мотив, да. А зачем они туда идут, зачем они высказываются, зачем они становятся доверенными лицами или записывают клип к выборам президента, поддерживающий того или иного кандидата.

То есть те, которые активные.

Да, а когда они потом приходят ко мне на интервью и говорят: «Я вообще не про политику», так у меня сразу вопрос: «Зачем вы в этом участвовали?». К Диме Билану абсолютно про это история была.

Хорошо. У нас остается пять минут до конца. Еще раз спасибо всем, кто нас смотрит на YouTube и в прямом эфире. Подписывайтесь на телеканал Дождь и отправляйте пожертвования, подписывайтесь на донейт. Давайте в завершение посмотрим еще один небольшой фрагмент из прошлой жизни Ирины Шихман. Не знаю, помнишь ли ты или не помнишь этот свой репортаж.

Это был мой первый репортаж на канале «Москва 24», когда я ушла от Майорова. 2014 год.

Получается, что ты стала заниматься самой желанной профессией, как говорит в подводке ведущий, стала ютубером. Ты себя можешь назвать счастливой в работе и профессии?

Давай так: я не ютубер, я журналист, который нашел для себя другую площадку для вещания. Это нас очень сильно отличает. Я отношусь к этому как к профессии, это не мое увлечение, которое вдруг начало приносить мне деньги. Я этому посвятила огромную часть своей жизни, в 13 лет я это начала, мне сейчас… Господи, 23 года я занимаюсь этим. И поэтому…

Как бы ты ответила на вопрос, почему у Ирины Шихман получилось?

Я сама себе… Мне кажется, что все ошиблись.

Все ошиблись, не получилось?

Мне кажется, что все ошиблись, ко мне завтра кто-то придет и скажет: «Извините, мы ошиблись, Ирина, все не так».

Моя сестра всегда мне говорит, что это называется синдром самозванца.

Да, это психологический термин, я про него знаю, я в этом сейчас пребываю несколько. Серьезно, вы нас смотрите?

Пребываешь абсолютно зря.

Спасибо тебе.

Мы вас смотрим, смотрят наши зрители. Спасибо большое.

Спасибо.

Ирина Шихман в «Еще не вечер» на Дожде. Спасибо большое всем нашим подписчикам на YouTube и подписчикам Дождя. Через неделю, в понедельник, в 18:00 следующий выпуск программы «Еще не вечер» и новый гость. Спасибо всем.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.