Дружба с Песковым, фото с Симоньян, а Навальный — Наполеон. Алексей Венедиктов в «Еще не вечер»

Венедиктов: Не надо с ними воевать. Youtube – на мой взгляд, это место для коммуникаций, для общения, а не для чтения лекций. И здесь довольно сложно бывает соединить эфир радиостанции и ютубный эфир, скажем так. Поэтому есть отдельный ютубный эфир, который называется #дайДудя, по средам у нас, и там точно надо выяснять отношения. Он для этого существует.

Дзядко: Там – да. Но я говорю про «Будем наблюдать».

Венедиктов: Но здесь случилось так, что я одновременно был как бы и гостем, и приглашенным. Передо мной летел чат. Я тут же с ужасом подумал, что весь этот чат всегда видят мои ведущие. Они хамят там бесконечно. Я имею в виду наши гости. И когда ты ведешь радиоэфир, тебя это отвлекает, это спам. Поэтому вы мне дизлайк, я вам бан. Так и будем теперь работать с вами.

Дзядко: Здесь в прямом эфире вы будете отвечать на вопросы…

Венедиктов: Я здесь гость. Вот здесь – ради бога. Я не вижу всё это дерьмо.

Дзядко:…на вопросы наших зрителей. Оно уже есть, честно скажу.

Венедиктов: Я не сомневаюсь.

Дзядко: Основная его часть посвящена электронному голосованию, но об этом позже.

Венедиктов:(Смеется.)

Дзядко: Электронное голосование было одной из самых интересующих наших зрителей темой.

Венедиктов: Я знаю, на моем могильном камне будет выбито: «Он ввел электронное голосование».

Дзядко: Вы как главный редактор радиостанции чувствуете конкуренцию со стороны этих новых площадок: Youtube, Telegram, еще какие-то новые площадки?

Венедиктов: Честно или полицемерить?

Дзядко: Честно.

Венедиктов: Честно, не чувствую, я их применяю. Я просто считаю, что когда мы говорим об «Эхо Москвы» – это, как правильно вы, Тихон, сказали, давно не радиостанция, вернее, не только радиостанция. Мы обросли социальными сетями, Youtube. В конце февраля мы запускаем страницу подкасты.

Дзядко: Это один из вопросов.

Венедиктов: Меня заломали просто, потому что я считаю, что радио – это вообще подкаст. И на нашем сайте всё лежит в открытую.

Дзядко: Но подкаст все-таки сложнее, чем просто дискуссия.

Венедиктов: Это спорная история. Мы поизучали. Мне пришлось, почти полгода я изучал – медленно, затянул, проспал – эту историю, но меня заломал Алексей Соломин, он и назначен главным редактором этой истории. Хотел – получил. Поэтому подкасты, поэтому Youtube, поэтому социальные сети, поэтому хрен знает еще что. Это не конкуренты, это добавки к гарниру.

Дзядко: Очень много, особенно в последнее время, разговоров о том, как аудитория телевидения снижается, сужается за счет того, что все уходят смотреть Youtube, сравнивать аудиторию «Яндекс» и аудиторию «Первого канала». Вы все это видели и знаете. Каким-то образом популярность Youtubeи всего прочего отражается на популярности радио в цифрах, числах, людях?

Венедиктов: В числах не отражается. Буквально сегодня пришел трехмесячный шаг рейтингов по Москве. Как три года назад, как два года назад, как год назад у нас 950 тыс. каждый день слушателей в Москве.

Дзядко: Количество людей то же самое примерно?

Венедиктов: То же самое. Может, они другие, эти люди, может, те ушли туда, эти пришли новые, но количество то же самое. Не отражается. Поэтому я всегда говорю, и на всех наших финансово-административных планерках я говорю, что «Смотрите, Эхо в Москве 940-950 тыс., плюс Twitter, сколько там у нас, плюс Facebook, плюс Youtube, по-моему, 450 тыс. подписчиков, плюс, плюс, плюс». Для меня это плюс, это шаг к аудитории, это шаг к слушателю, шаг к потребителю. Я как главный редактор, у которого расходная часть бюджета, мне нужно набирать людей.Я их набираю в разных средах. Есть среда вода, есть среда воздуху, есть среда земля – аватарка такая, – есть среда огонь.

Дзядко: Традиционный слушатель, он какой?

Венедиктов: Не знаю.

Дзядко: Есть стереотип, давно существующий, что радио «Эхо Москвы»постоянно слушают люди 50+.

Венедиктов: 45+ остается.

Дзядко: То есть это соответствует действительности?

Венедиктов: Все радиостанции во всем мире общего формата, так называемые разговорные или информационные – это 45-50+. Всюду: хотите Нью-Йорк, хотите Париж, хотите Лондон. Музыку там не слушают. Но при этом опять добавляется Youtube. А здесь какой потребитель? Добавляется Facebook.А там какой потребитель?Это всё потребитель бренда «Эхо Москвы».

Дзядко: То есть аудитория омолаживается за счет выхода на другие площадки?

Венедиктов: Ну, аудитория меняется. Например, для меня еще Youtube – это канал распространения. Как известно, во многих городах нас не пускали с 2000 года, а то и отнимали города. Количество городов с 2000 года сократилось с 60 до 40 – боятся. Но Youtube – это потребление. Я приезжаю в город Краснодар, и мне говорят: «Когда вы выйдете с “Эхом Москвы”?». Я так: «Так вот они, мы на Youtube. Пожалуйста, вперед».

Дзядко: Сразу вопрос от наших зрителей здесь: «Почему в чатах трансляции “Эхо Москвы” Венедиктов банит пользователей даже за не понравившийся ему лично вопрос?».

Венедиктов: За вопросы – никогда. Там, где в конце стоит вопросительный знак, никогда не баню. За хамство баню. Вы мне хамите, вы мне ставите дизлайк – я вас баню. Так и будете обмениваться. Когда перестанетемне хамить.

Дзядко: Вам не надоело быть главным редактором радиостанции? 22 года в этом году, да?

Венедиктов: Я давно не главный редактор радиостанции в том смысле, о каком вы говорите. Радиостанция – это огромнаячасть моей работы, но там всё работает хорошо. У меня огромное число заместителей, которые каждый ведет свою. Поэтому изменилась работа главного редактора. Если раньше я должен был напрямую руководить, я сейчас напрямую не руковожу. Я сейчас согласую разные среды. Как согласить Twitter, радио и Youtube, например, моя работа сейчас здесь. То есть работа главного редактора сейчас совсем другая, она изменилась.

Дзядко: Делегирование?

Венедиктов: Безусловно, но и придумывание мультимедийности, извиняюсь за это слово, я пока здесь главный и первый.

Дзядко: Кто преемник Алексея Венедиктова на посту главного редактора?

Венедиктов: Выберут люди. Знаете, Тихон, когда я уйду или когда меня уйдут, будет следующим образом. Я закрою за собой дверь, и ребята будут выбирать. Я даже не буду давать советы. Знаете почему? Это будет другая радиостанция, в любом случае. Она может быть лучше, хуже. Она будет иная, потому что радиостанция «Эхо Москвы» или комплекс «Эхо Москвы», он отражает личность главного редактора, он так сделан, он зеркальный.

Дзядко: То есть, перефразирую слова Вячеслава Володина: «Есть Россия – есть Путин. Нет России – нет Путина». «Есть Венедиктов – есть “Эхо Москвы”. Нет Венедиктова – нет “Эха Москвы”»?

Венедиктов: Такой, какой он есть. Конечно. Представьте себе на секунду – мы же всё это проходили, – если главным редактором в 1998 году был избран Сергей Бунтман. Конечно, была бы другая радиостанция. Или Владимир Варфоломеев. Конечно, другая радиостанция. Или Таня Фельгенгауэр. Конечно, другая радиостанция. Радиостанция – это вкусовщина. Поэтому не знаю кто. У меня есть, конечно, свои мысли, но именно потому что это должна быть консенсусная фигура, на мой взгляд, в условиях такого кислотного окружения, скажем так.

Дзядко: У вас там есть башни разные?

Венедиктов: Нет, у нас башен нет, мы безбашенные абсолютно, как известно, и это цитата.

Дзядко: Что такое кислотное окружение?

Венедиктов: Это когда общий информационный фон в стране, где мы работаем, ухудшается. Мы, как правильно сказал Сережа Бунтман, чувствуем себя бастионом Сен-Жерве с вышитой салфеткой. Слева 300, прямо 300, а нас четверо. Вот приблизительно так. Поэтому, если раздирать радиостанцию на разные концепции, она сама по себе рухнет, ей только всякие разные люди спасибо скажут.

Дзядко: Евгений Петров, наш зритель, пишет: «“Эхо” – нерентабельная контора, которая сидит на шее у пенсов» (пенсионеров, очевидно).

Венедиктов: Дурак он, ваш Евгений.

Дзядко: С уходом господина Чернышенко с постав главы «Газпром-Медиа» что-то меняется для вас?

Венедиктов: Да. Всегда, когда уходит председатель правления «Газпром-Медиа» по функции председатель совета директоров «Эха Москвы». Сейчас в Правительстве два министра – это бывшие председатели совета директоров «Эхо Москвы».

Дзядко: Господин Чуйченко, насколько я понимаю…

Венедиктов: И господин Чернышенко. Так что приходите, становитесь потом в Правительство. Дело в том, что с каждым председателем совета директоров складывались отдельные очень разные отношения. Мы очень ловко выстроили отношения вместе с Дмитрием Чернышенко, который точно понимал, что информационная и редакционная политика – это дело главного редактора, но который предъявлял как раз претензии по поводу экономического Положения «Эха Москвы». И так ему не повезло, что на последнем годе его ухода «Эхо Москвы» снова стало прибыльным. Но он на это постарался. Поэтому я ему очень благодарен, что он это понял сразу, и аккуратно выправлял то, что было вывихнуто Михаилом Лесиным. Это было сложно, но мы это сделали.

Дзядко: Но появление нового человека на его месте – это должно вызывать ощущение… ну, это стремно. Кто придет?

Венедиктов: Это стремно, да. Ну, хорошо. Я уже сказал, когда назначили Лесина, у меня был разговор по этому поводу. Наши акционеры – естественно, это и президент, но это и «Газпром», это и братья Ковальчуки. Вернее, Банк России, если посмотреть систему собственности. И понятно, что они не «Эха Москвы» ищут председателя, а ищут председателя «Газпром-Медиа».Это реально миллиарды. И они ищут компромиссную фигуру. Но я сказал, уже когда меня спросили разные товарищи, то сказал, что я приму со смирением любое назначение. Потому что, когда был назначен Михаил Юрьевич Лесин, это был, по-моему, мой единственный разговор за последние годы с Юрием Ковальчуком, когда я ему позвонили высказал то, к чему это может привести. Наши личные отношения с Михаилом Юрьевичем Лесиным должны были – и так и случилось – ухудшить ситуацию для «Эха Москвы». На что мне было дано понять, что это выбор даже не Юрия Валентиновича Ковальчука…

Дзядко: А кого-то выше.

Венедиктов: Было сказано: «А акционеров». Я говорю: «Ну, акционеры имеют право». Так что мы ждем и пока не знаем. Мы даже Владислава Юрьевича Суркова можем принять со смирением.

Дзядко: Да, были такие сообщения. Вы верите в них?

Венедиктов: Слово «верить» – это не для меня. Я человек неверующий во всех смыслах слова.

Дзядко: Вы получили подтверждение или опровержение?

Венедиктов: Я получил подтверждение о возможности разных людей, в числе которых и названная нами персона.

Дзядко: «Википедия», одна из строчек про Алексея Венедиктова, отдельная – процитирую, – «Фирменный Стиль Алексея Ведениктова: пышные кудри, борода и клетчатые рубашки». Всё совпадает.

Венедиктов: Всё совпадает. Я сейчас могу отклеить.

Дзядко: Это сознательное?

Венедиктов: Знаете, Тихон, когда-то было не сознательно, а потом, когда все другие стали говорить: «О, он опять в клетке!», стало сознательно.

Дзядко: То есть это какая-то фишка, которая помогает?

Венедиктов: Ну, фишка. Нету, ну, борода и кудри – это… Борода естественна.

Дзядко: От них никуда не денешься?

Венедиктов: Нет, конечно. Можно. Опять отклеить, например. Но рубашка… Да, у меня есть пара гладких рубашек. К сожалению, одна из них черная траурная. Приходится носить ее всё чаще и чаще. Уходят сверстники, уходят друзья. Остальные все в клетку.

Дзядко: Рубашка в клетку помогает в работе с тем, чтобы заметили, увидели, запомнили?

Венедиктов: Уже нет совсем. Совсем нет. Для этого нужны яркие жилетки.

Дзядко: Да, кстати. Я когда читал «Википедию», мне показалось, что они несправедливо забыли еще один аксессуар.

Венедиктов: «Википедия» пополняется. Спасибо, что напомнили. Я попрошу туда внести.

Дзядко: У вас популярный ваш Instagram – 106 тыс. подписчиков.

Венедиктов: Ну, наверное.

Дзядко: В Telegram 109 тыс. подписчиков. Это разные для вас среды?

Венедиктов: Да, конечно.

Дзядко: Опишите.

Венедиктов: Мне это безумно интересно. Я там и там встречаюсь с миллионниками просто за столом, я пытаюсь понять, как это всё функционирует. Дляменя это новые среды. Грубо говоря, радио – это как вода, ты там плавал, и главное у тебя – это были жабры. В радио главное – жабры, это была некая среда. Потом мы выползли на землю, мы выползли в интернет, и там главными стали легкие. Потом социальные сети – ты поднялся в воздух, у тебя главное – крылья. И для меня важно понять, как функционируют новые среды. Почему у Тины Канделаки, у Ксюши Собчак миллионные, а у меня 100 тыс. Кроме сисеки прочих прелестей, но все-таки что-то есть, люди же за чем-то приходят.Как это функционирует. Я очень много читаю по этому поводу и наших, и зарубежных источников. И всё это, на самом деле, не просто потому что это не только среда коммуникаций, но и среда обитания. Есть целые комьюнити людей, которые там просто живут. Они открывают утром Instagram, и засыпают, закрывая Instagram.

Дзядко: Вы относитесь к ним?

Венедиктов: Нет, я же манипулятор в этом смысле, я должен там профессионально работать. Я там распространяю ту информацию, которая считается: а) общественно важной; б) мне выгодной. Вот и вся история.

Дзядко: Мы отобрали пять фотографий из вашего Instagram. Надеюсь, у нас есть возможность их вывести. Это Маргарита Симоньян. Идем дальше. Сейчас они будут одна за другой…

Венедиктов:Я могу рассказать историю. Там была смешная история. Там несколько лет назад была встреча в Сочи с Путиным, был премьер, по-моему, и я выложил подобную же фотографию. Было жарко. И Маргарита была еще более… так сказать. И я сфотографировал без лица и выложил в Twitter тогда. И когда приехали и сели, Путин посмотрел на Пескова и сказал: «Дима», Дмитрий Сергеевич сказал: «Уберите все телефоны. У нас таких прелестей, которые вы отсюда распространяете, нет». Была такая история. Видимо, пока они ехали, он ему показал. Так что… Ну, красивенько.

Дзядко:А кто это? Расскажите.

Венедиктов:Это Кензи.

Дзядко:Кто такая Кензи?

Венедиктов:Это Кензи.

Дзядко: ОК. Кто у нас после Кензи? Как говорят мои дети, Алексей Алексеевич, в чем прикол?

Венедиктов: А это Тина [Канделаки]. Я радую людей.

Дзядко: В чем прикол?

Венедиктов: Спросите моих подписчиков, в чем прикол. Почему их 100 тыс., и они это меня смотрят?

Дзядко: Нет, ну, это не журнал Tatler, это Instagram главного редактора.

Венедиктов: 100 тыс.

Дзядко: Это Мария Захарова.

Венедиктов: Да. Здесь прикол в том, что она в украинском венке. [Показывают следующую фотографию] А это кто-то из наших референтов.

Дзядко: Это с вашего дня рождения.

Венедиктов: Моих референтов, да. Ну, и что? Красивая девушка, мне нравится.

Дзядко: Вы ведь ничего не делаете просто так.

Венедиктов: Почему?

Дзядко: И фотографии Маргариты Симоньян, а вернее бюста, наверное, не появляются просто так в вашем Instagram.

Мария Захарова в украинском некоем головном уборе. Здесь, наверное, очевиден какой-то троллинг с вашей стороны.

Венедиктов: Там тоже троллинг.

Дзядко: В чем прикол с бюстом Маргариты Симоньян в Instagram Алексея Венедиктова?

Венедиктов: Очень хорошо.

Дзядко: В чем прикол бюста Маргариты Симоньян? «Это, – говорят, – для ее мужа».

Венедиктов: Я понимаю. Представляете себе, на хорошей телекомпании «Дождь» меня спрашивают про это. В этом и прикол. Прикол ровно в этом – чтобы обратить внимание на меня.

Дзядко: Вам едва ли нужно на себя обращать внимание.

Венедиктов: Почему? Разная аудитория, разные страты. Но вы же обратили внимание. Цель достигнута.

Дзядко: Хорошо. Telegram – это отдельное СМИ?

Венедиктов: Telegram – это я. На самом деле, только я веду Telegram сам лично. И для меня это тоже не очень понятно было, особенно соответственно я сопротивлялся. Но меня опять убедили и заломали мои молодые сотрудники, потому что они мне объяснили, что Telegram – это совсем на избранную аудиторию. Потому что когда у вас есть сайт, у которого миллион уников в день, ваши материалы теряются. К вам заходят на сайт не ради Венедиктова, а ради всех. Telegram – это только то, что отбираю я. Это не связано ни с радиостанцией. Это не медиа. Я не знаю, что это такое. Это я пишу на заборе. Это связано только со мной. И мне кажется, что иногда я нахожу такие истории, которые проваливаются у всех, иногда первым, иногда не первым, иногда истории, которые я не могу подтвердить. Именно поэтому это не СМИ, потому что в СМИ мы должны подтверждать. Иногда слухи, но я тогда так помечаю: «Подтвердить не могу». Но, мне кажется, я это почему-то важно.

Дзядко: У вас есть ощущение, что вами пытаются манипулировать через вас Telegram?

Венедиктов: Какое ощущение? У меня есть знание. И не только через Telegram.

Дзядко: Вы знаете?

Венедиктов: Конечно, я знаю. И так делают профессиональные политики, если мы говорим о политике.

Дзядко: Вы идете на поводу?

Венедиктов: Конечно, нет. Но я знаю, что всегда есть такой риск. Поэтому мне очень важно всегда очень внимательно относиться к тому, что мне отдают.

Например, вы, наверное, помните, что такой замечательный – в смысле «заметный» – канал «Незыгарь», он опубликовал замечательный документ господина Белоусова, где тот предлагал обложить налогами крупные корпорации. Письмо, подписанное Белоусовым. История в том, что у меня в это же самое время было это же письмо. Но одно дело, когда Господин «Незыгарь» неизвестно кто, скажем так. Предположим, что мы не знаем, кто это. Публикует.

Дзядко: А вы знаете?

Венедиктов: Нет. Я вообще ничего не знаю. А главное: мне это зачем?

Публикует какой-то документ – это один вес. А когда Венедиктов, который, все знают, с кем обещается, публикует этот же документ, у документа другой вес. Мне пришлось проверять это письмо, и я его опубликовал на три час позже. В этом разница.

Дзядко: Какой максимальный ценник вам предлагали за публикацию информации в вашем Telegram?

Венедиктов: Мне? Поначалу я даже не помню. 30 тыс. долларов, 50 тыс. долларов. Что-то такое. Уже давно не предлагают.

Дзядко: Потому что вы отказываетесь?

Венедиктов: Да.

Дзядко: Давайте параллельно вопросы от наших зрителей.

Венедиктов: Давайте.

Дзядко: «Что думает Венедиктов о возможности восстановления авиасообщения с Грузией? Возможно хоть какое-то отепление между Россией и Грузией?

Венедиктов: Во-первых, я думаю, что это было бы очень хорошо. Во-вторых, я думаю, что это недалеко. А я знаю, что идут очень тяжелые и очень скучные технически переговоры, которые постоянно срываются из-за выплесков адреналина то одной стороны, то другой. Но я знаю, что российские авиакомпании являются лоббистами открытия этих полетов. Я надеюсь, что я не буду больше летать через другие страны. Мне это зачем?

Дзядко: Да, это довольно мучительно.

Венедиктов: Да.

Дзядко: «Возможно ли возвращение Саакашвили в Грузию?» – спрашивает Андрей.

Венедиктов: Ой, я этого не знаю, Андрей, честное слово. Это дело внутригрузинское. Я так внимательно за внутренней повесткой не слежу.

Дзядко: Последний вопрос, если позволите, про Telegram-канал. И вообще это поле Telegram-каналов, тут же «Незыгарь», методичка «Футляр от виолончели», к которому то ли приходят, то ли не приходят эфэсбэшники. «Караульный», который мочит тех, а эти мочат его. Что это вообще такое?

Венедиктов: Новая среда. После неба это огонь.

Дзядко: Эта новая среда – это некая матрица?

Венедиктов: Среда как матрица. Это новая среда, это новый способ обмена информациями. Не называйтео том, что есть Telegram-канал, а есть уже чат Telegram-канала. Думаю, что вы пользуетесь, я пользуюсь. И есть игры замечательные. Мы сейчас замечательные исторически игры делаем с «ТелеКлевер». Открыли для себя. Замечательно получается. То есть это новая среда обитания людей. Кому-то удобнее плавать, кому-то удобнее летать. Это новая среда. Кому удобнее гореть – давайте сюда. И они общаются между собой, читают то, что угодно. Новая среда, отмахиваться нельзя.

Дзядко: Вы историк по образованию. Это помогает вам лучше понимать современность и процессы, проходящие в современности?

Венедиктов: Я думаю, что не то, что я историк по образованию, а то, что я школьный учитель по призванию 20 лет, мне помогает коммуницировать с разными людьми. Дети разные, учителя разные, родители детей разные. Ты в чужой среде ищешь…

Дзядко: И чиновники, наверное.

Венедиктов: А теперь, я думаю, что мой успех, во всяком случае как интервьюера, он связан исключительно с моей предыдущей профессией, когда надо у доски спрашивать человека.

Дзядко: Я имею в виду даже не это.

Венедиктов: А историк по образованию… Любое сравнение – это ловушка. И для профессиональных историков, когда они пользуются сравнением с современной политикой, они попадают в ловушку. Я стараюсь от этого быстро бегать. Это мне мешает.

Дзядко: То есть, когда мы пытаемся проводить аналогии между какими-то нынешними политическими, например, деятелями, и искать аналоги в истории, то это ошибка?

Венедиктов: Нет, это красиво, но неточно. Я приведу вам пример. Была у нас любопытная дискуссия по поводу фильма «Союз спасения», Ксения Собчак пригласила. И я спросил первый вопрос, сказал: «Путин для вас – это Пестель или Николай I?». И все упали. Сравнение хромает.

Дзядко: Вот у меня здесь пять карточек.

Венедиктов: [Вытягивает портрет Путина] Честное слово, я не знал!

Дзядко: Если проводить все-таки аналогию с кем-то из российских?..

Венедиктов: Сейчас, если говорить…

Дзядко: Сейчас 10 февраля.

Венедиктов: Александр III.

Дзядко: Почему?

Венедиктов: Потому что он проводит политику, как Александр III ее проводил. Потому что сейчас Путин № 4, скажем, четвертый срок – это абсолютно мракобесная имперская политика, которая привела через 20 лет после ухода государя-императора известно к чему. А наследники не справились с его наследством.

Дзядко: Довольно зловеще.

Венедиктов: Так оно как бы… Вы хотели параллели? Я их провожу.

Дзядко: Следующий персонаж.

Венедиктов: О, Алексей Анатольевич [Навальный]… Это Бонапарт. Алексей Анатольевич – чистый Бонапарт, но периода до 18-го брюмера, такой генерал итальянской кампании.

Дзядко: Давайте попроще.

Венедиктов: Еще не консул, еще не император, но с желанием стать императором для того, чтобы изменить республиканскую Францию, погрязшую в коррупции, в междоусобных войнах и так далее.

Дзядко: Императором станет?

Венедиктов: Кто ж знает?

Дзядко: Идем дальше.

Венедиктов: Дмитрий Анатольевич [Медведев]. Сложная история. Я думаю, что он бы претендовала на Александра II, но уж никак не Николай II. Если бы папа́ был Николаем I, то чистый Александр II. Но папа́ – Александр III.

Дзядко: Но Александр II... Хорошо. Разве одной величины Дмитрий Медведев с ним?

Венедиктов: Когда Александр Николаевич был наследником, только цесаревичем, что можно было сказать про величину?

Дзядко: Идем дальше.

Венедиктов: Егор Жуков. Молодой Цезарь. Очень амбициозный, очень образованный. Думаю, что более образованный, чем джентльмены предыдущих позиций, пока без большого политического опыта, но уже собирающий свои легионы.

Дзядко: У меня последнее. Карточка знакомого вам человека, наверное. [Показывает фото Алексея Венедиктова]

Венедиктов: Сложная история. Где бы я предпочел быть в этот момент? Я сейчас лицемерю: какой-нибудь Франциск Отшельник.

Дзядко: Красиво. Но…

Венедиктов: Это я слицемерил.

Дзядко: Но если не лицемерить, кем Алексей Венедиктов хочет остаться в истории?

Венедиктов: Про это не думал. Я говорю, электронное голосование на могильном камне.

Дзядко: Про электронное голосование… Сейчас мы придем, конечно.

Венедиктов: Хотелось бы, чтобы вспоминали добрым словом, но за разное. Чтобы у разных людей в разных средах меня любили за разное.

Дзядко: Журнал «Дилетант», который вы делаете уже который год – ведь вы говорите всегда в эфире, что это журнал для семейного совместного чтения.

Венедиктов: Абсолютно.

Дзядко: Но это ведь тоже в большой, если ни в большей степени, про современность, чем про сегодня.

Венедиктов: Это действительно про современность.

Дзядко: Даже если смотреть на обложки: «Мятеж мечты», «Последние годы Ленина», «История страхования» (но это спецвыпуск «Ингосстрах»).

Венедиктов: Да.

Дзядко: Например, когда выходит фильм «Союз спасения» и выходит «Мятеж мечты», ваш номер про декабристов, всё это у всех откликается со всеми московскими историями последних месяцев.

Венедиктов: Конечно. Тихон, смотрите, история заключается в том, что параллели возникают не у нас в головах, а у потребителей в головах. Это они сравнивают Владимира Владимировича с Пестелем или с Николаем I, а не я. Это зеркало.

«Дилетант», так же, как «Эхо»… «Эхо» – это зеркало. Ну, эхо – это зеркало. И «Дилетант» – это зеркало. Мы чувствуем интерес и чувствуем разность людей. Ведь если мы бы играли в одну позицию, так же, как знаменитый номер «Пакт Молотова-Риббентропа», который мы допечатывали третий раз по заказу распространителей, а это мы сделали еще до того, как Путин стал говорить. Иными словами, мы почувствовали общественный интерес.

Дальше, когда это попадает в общественный интерес, каждый трактует по-своему. Наше дело – вносить смятение, наше дело – смущать умы.

Дзядко: Смятение или смуту?

Венедиктов: Это уже туда за стенку, это к ребятам в погонах. Нет, смущение. Мы показываем, что нет ничего линейного ни в истории, ни в современном дне. Каждый воспринимает события, которые сейчас происходят, исходя из своего опыта, то есть из своей личной истории, и из того, что он учил в школе. Вы за Афинян или за спартанцев?Это главный вопрос. И история – это ровно та наука, которая позволяет ставить вопросы, не давая ответов. В истории точных ответов… приближающиеся есть, а точных ответов нет. Поэтому в этих номерах, в этом журнале в наших исторических передачах мы ставим вопросы. И народ отвечает по мере их образованности, или неграмотности, или озверелости, современности. По каждому номеру у нас сейчас скандалы, хотя у нас про фильм ничего, у нас про восстание декабристов.

Дзядко: Ваш новый проект – это исторический комикс.

Венедиктов: Да. Сегодня начали делать. Он будет называться «Спасти царевича Алексея». И вопрос о том: спасся ли царевич Алексей? Он же вопрос художественной литературы.

Дзядко: Мы с вами об этом говорили до эфира, что во Франции, если не ошибаюсь, очень много исторических комиксов, и в целом на Западе, в Соединенных Штатах.

Венедиктов: Да.

Дзядко: В России их не было.

Венедиктов: Не было. Я люблю что-то делать первый и новое.

Дзядко: А почему так? Потому что у нас к истории слишком серьезно относятся, а комиксы считают чем-то легкомысленным?

Венедиктов: Это к Мединскому президента, к помощнику президента нынешнему, который говорил, что только дебилы читают комиксы. Мы ему подарим.

Дзядко: Я имею в виду, почему, на ваш взгляд, этого не было прежде?

Венедиктов: Во-первых, комикс или графический роман в России вообще не сильно прижился, минимально. Во-вторых, я проводил изучение рынка, и оказалось, что наиболее покупаемая литература кроме учебной, кроме словарей и тому подобное – история, исторические романы, исторические исследования, историческая труха. То есть люди историей интересуются, а комиксы – это способ донесения, это так же, как другая среда. Я пытаюсь создать другую среду. Посмотрим, может быть, провалюсь. Мы понимаем, что это некоммерческий проект. Но поскольку «Дилетант» в этом году дал хорошую прибыль, я решил, что свою долю прибыли я пущу на такой проект как комикс. Посмотрим.

Дзядко: Будем желать вам удачи.

Венедиктов: Будем наблюдать.

Дзядко: Наблюдать будете вы, а мы будем желать удачи.

Здесь меня ругают, что я не читаю вопросы из чата и не задаю, поэтому задаю. Очень много вопросов. Вас просят прокомментировать сегодняшний приговор по делу «Сети» [Организация запрещена в России].

Венедиктов: Я  хочу посмотреть дело. Давайте я не буду сейчас стараться понравиться вашим зрителям и нашим слушателям, и сказать, что это безобразие. Безобразие то, что их пытали, и, судя по всему, их действительно пытали, и суд это не учел, не учел, что показания вырваны под пытками. Это, значит, делает приговор нулевым. Этот приговор нулевой именно потому что эти показания, даже если там всё было так, как утверждает Прокуратура, получены под пытками, и значит всё надо начинать сначала, значит, надо обнулять.

Еще хотелось бы посмотреть в этом деле – я, к сожалению, пока не видел его, – только ли там оговоры и самооговоры, только ли там показания, но есть ли там какая-то материальная база доказательств. Потому что, понимая, что среди молодежи могут существовать и существуют разные радикальные группы, вполне возможно, что подобное обвинение имело место быть. Но они никак не соотносятся с приговором. Приговор должен быть отправлен на пересмотр. Для меня это очевидно.

Дзядко: Здесь вам пишут: «Как же вы не интересовались этим делом? Ему два года».

Венедиктов: Я не «не интересовался этим делом», а я не видел тома. Я не видел, какие материальные доказательства есть. Адвокаты не говорят. То есть не только самооговоры, оговоры, признания, непризнания и оперативное наблюдение, а что фактически есть, что у них есть. Они говорят про три пистолета. Слушайте, ну, прекратите. Это не 18 лет.

Дзядко: Виктор Леонтьев: «Будет ли Алексей Алексеевич обсуждать или, может быть, обмывать приговор дела “Сети” в кругу своих близких друзей с Дмитрием Сергеевичем, Маргаритой Симоновной и Марией Владимировной?»

Венедиктов: Обсуждать буду, если возникнет такая возможность. Обмывать не буду, потому что не обмываю подобные вещи, а такие мудаки как вы, наверное, это делаете.

Дзядко: Чем бы вы ни занимались, вы всегда говорите, что действуете как журналист.

Венедиктов: Нет, я такого не говорил.

Дзядко: Не говорили?

Венедиктов: Абсолютно. Когда я журналист, я журналист. Когда я член Общественной палаты, то я член Общественной палаты. А когда я главный редактор, то я главный редактор. Это разные профессии.

Дзядко: Хорошо. Вы же член Общественного совета при МВД?

Венедиктов: Давно уже нет.

Дзядко: Тогда снимается.

Венедиктов: Я вообще ничей не член Общественного совета. Это старое.

Дзядко: Они не обновляют свой сайт.

Венедиктов: Да.

Дзядко: Вы заместитель председателя Общественной палаты Москвы.

Венедиктов: Да.

Дзядко: Соответственно, когда есть штаб по наблюдению за выборами, вы его возглавляете?

Венедиктов: Каждый раз, когда организуется штаб, мы решаем, кто его возглавит. Я не возглавлял штаб, например, на муниципальных выборах. У меня не получилось по времени и по силам. Принято решение, если мы говорим о всенародном голосовании, создать штаб – и это пока единственное решение Общественной палаты – по наблюдению.

Дзядко: Вы его возглавите?

Венедиктов: Это будет зависеть от того… Я возглавляю, когда я могу влиять, когда мои условия, которые я выдвигаю, выполняются. Когда в 2013 году мне Анастасия Ракова и Сергей Собянин предложили возглавить штаб, первое условие было – тотальное видеонаблюдение. «Денежки давайте вкладывать». И это было выполнено.

Дзядко: Какое сейчас может быть главное условие?

Венедиктов: Сейчас главным условием могут быть понятные правила. Они до сих пор непонятны: когда голосовать, где голосовать. То есть это вопрос наблюдения: смогу ли я своим авторитетом, своей репутацией сказать после голосования: «Ребята, те, кто пришел и проголосовал за, мы посчитали. Те, кто пришел и проголосовал против,мы посчитали. Те, кто не пришел, мы посчитали. Ни одного голоса не подкинуто». Нам всё равно, что считать: морковки или ядерные заряды. Надо считать правильно. Если я увижу, что организация по закону этого наблюдения не дает мне такой возможности, то, естественно, я этого делать не буду.

Знаете, с первого же года тогда удалось уговорить ФСИН, что у нас наблюдатели были в СИЗО. Все участки. Мы отменили закрытые участки. Военные голосуют на участках общегражданских. Это тоже было условие. Условия накапливались. Пока у меня нет вообще ничего, нет закона, который определяет, когда голосование. Если голосование два дня, то вопрос: а ночью кто караулит урны, и что делают наблюдатели, и где я столько возьму наблюдателей? Огромное число вопросов.

Дзядко: Тем не менее, эта работа, ваша деятельность в Общественной палате, вы ее как для себя формулируете? Это деятельность правозащитная, общественная? Алексей Венедиктов – общественныйдеятель?

Венедиктов: Я ее никак не квалифицирую. Мне был брошен вызов. Всё началось с 2011 года, когда, с моей точки зрения – я об этом говорил, – были маленькие фальсификации на выборах в Москве, и когда, пересекшись с Собяниным где-то на каком-то приеме, он сказал: «Ты всё критикуешь-критикуешь. Сделай что-нибудь». Я сказал: «Мне нужны полномочия. Я сделаю» – «Я вам напишу». И дальше с Настей Раковой мы начали это делать: это, это, это, наблюдатели от Навального, туда-сюда, пятое-десятое, больницы, психдиспансеры, что очень важно, домашнее (надомное) голосование, карусели (в Москве нет). И для меня это был вызов. Мне это было интересно. Как только мне это перестанет быть интересным, я перестану этим заниматься. Как только исчезнет вызов, я перестану этим заниматься, мне будет неинтересно.

Дзядко: Вы неоднократно, в том числе здесь на Дожде в эфире программы Hard Day’sNight, это было вначале осени, рассказывали о том, что в разговоре с Сергеем Собяниным доказывали ему, что массовых беспорядков в Москве не было.

Венедиктов: Да, был разговор.

Дзядко: Вы с ним говорили в качестве кого?

Венедиктов: Он меня позвал в качестве Венедиктова. Там история была такая. Я написал первым, как он счел, оскорбительный пост на сайт «Эха», причем обращаясь к нему прямо: «Сергей Семенович, не былоникаких массовых беспорядков. Где они? Покажите мне. Может, я чего не знаю». Написал в обычной своей хамской манере. Через день мне позвонили, сказали: «Не могли бы вы прийти к Сергею Семеновичу?». Позвали Венедиктова, и пришел Венедиктов. Полтора часа сидели, я объяснял свою точку зрения. И сказал, что моя точка зрения публична. У меня не может быть непубличной точки зрения. Я публичный человек. И обсудили дело Голунова, обсудили еще много чего, все эти истории, всю московскую историю обсудили, и разошлись. С чем пришел, с тем и ушел.

Дзядко: Этот разговор повлиял на то, что вначале сентября, если не ошибаюсь, было почти одно за другим четверо дел, решения по четверым фигурантам были в их пользу?

Венедиктов: Тихон, я не знаю, повлияло или нет, не буду врать, но я понял, что Собянин меня понял. Я не знаю, согласился он со мной или не согласился – может, и не согласился, – но он меня понял. И я думаю, что когда внесудебно обсуждалась юридическая основа московских дел, если он принимал в них участие, он человек разумный и умный, и понимал, что это ему в минус, если на жесткой позиции. Я не знаю, но думаю, что он применил свое умение убеждать других.

Дзядко: Вопросы в чате: «Это кто такой?».Это Алексей Венедиктов, главный редактор «Эхо Москвы».

Венедиктов: Привет. А ты кто такой?

Дзядко: «Лайк сразу за Венедиктова» следом за этим.

Венедиктов: Лайк – правильно. Лайки мы любим. Дизлайки не любят.

Дзядко: «Тихоy, спросите его, – Алексея Венедиктова, – про недвижимость в Европе». Есть у Алексея Венедиктова недвижимость в Европе?»

Венедиктов: У меня нет ни недвижимости, нет ни второго гражданства. А хотелось бы. Но вы, наверное, знаете, что существуют законы, которые ограничивают главных редакторов…

Дзядко: Да, есть у нас с вами совместная проблемка.

Венедиктов: Да-да-да. Поэтому, увы, ни недвижимости, ни второго гражданства…Счет есть, но он задекларирован здесь в Российской Федерации.

Дзядко: Давайте я напомню, что мы принимаем ваши вопросы в чате, задаем их нашему гостю Алексею Венедиктову, он на них отвечает. Также напомню, что мы ждем ваших донатов, присылайте их нам.

Венедиктов: И семейного траста у меня нет. Так, на всякий случай.

Дзядко: Да-да-да, учитывая, как это обсуждается активно в последние дни. «А. В., знаете ли вы, какой исторический период сейчас изучает любитель истории Владимир Путин?».

Венедиктов: Да, знаю, как ни печально. Он действительно погрузился в историю начала Второй Мировой войны, в этот период 1939-1941, и дальше, конечно, 1941, и до 1945 года, до Победы.

Дзядко: Это вы знаете, потому что он с вами это как-то обсудил?

Венедиктов: Нет, со мной не обсуждал, а я обсуждал это с людьми, которые ему поставляют по его просьбе материалы. Ответил на вопрос, да. И нас ждет действительно большая его статья, как я понимаю, по поводу начала Второй Мировой войны.

Дзядко: Которую он анонсировал на пресс-конференции, по-моему?

Венедиктов: Да.

Дзядко: Следом Андрей Денисов: «Не знает ли Венедиктов, с чего вдруг Путин так заинтересовался историей?».

Венедиктов: Сложный длинный разговор. Могу рассказать о своем представлении, которое, естественно, строится на в том числе моих предыдущих разговорах с президентом.

Мое представление следующее. Легитимность величия Российской Федерации для него базируется натом, что мы, союзники, победили Гитлера. Россия, США и Великобритания разделили мир в результате победы над Гитлером. И Российская Федерация (Советский Союз) стал великой державой после 1945 года. Выбейте это из-под ног, и какая легитимность? Его восприятие – то, что я точно вам могу сказать, это не конструкция, а знание, – он всё время говорил и говорит о том, что когда был Ялтинско-Потсдамский мир, чтобы вы понимали, когда союзники поделили сферы влияния в мире, мир был устойчив. После падения стены Ялтинско-Потсдамский мир рухнул. Мир стал неустойчив. Вывод: надо вернуться к Ялтинско-Потсдамскому миру. И он всё время призывает. И последний призыв, когда бегали удивленно: «Что он говорит?». Я говорю: «Ребята, но не же к этому шел». «Давайте снова соберемся союзниками, – говорит он, – членами Совета безопасности». Для чего? Стратегическая стабильность в мире. Поделить на зоны влияния.

Дзядко: Это же путь в никуда.

Венедиктов: Мы же говорим о его представлении, а не о своем.

Дзядко: Да, это вопрос уже к вам.

Венедиктов: Мне кажется, да, что мы уже прошли эту историю, я думаю, что она неэффективна. Но что он говорит или подразумевает? «Давайте так. Я возьму на себя вот эту часть земной суши и там обеспечу порядок». Это не значит, что я возьму ее к себе. Нет, я гарант, что там не будет терроризма, там не будет торговли наркотиками, там не будет, не будет, не будет. Вы, американцы, возьмите это, вы, Европа, возьмите это, Китай вот это,вот это». То есть пять членов Совета безопасности. Я понимаю, что это его понимание. Более того, я знаю, что это его понимание. Поэтому он считает, что будет тогда стабильно. Мир будет стоять на пяти лапах, а не на трех, как в Ялтинско-Потсдамском мире, и снова всё будет. У нас границы будут, да, мы будем сталкиваться, но мир будет стабилен. Такое видение мне лично кажется архаичным. Ему оно не кажется архаичным, а кажется современным.

Дзядко: Комментарии от наших подписчиков, зрителей. «Венедиктов – придворный личный летописец великого царя».

Венедиктов: Я ничего не пишу про это.

Дзядко: «Венедиктову всё труднее выворачиваться в сложившейся ситуации: вроде и бабло хочется получить, и лояльным к власти быть, а люди требуют справедливости».

Венедиктов: За бабло я всегда за, я его уже получил, мне больше не надо, спасибо. Я не проживаю свою заработную плату, чтобы было понятно, у меня еще остается. Еще зарабатываю на новых проектах. Так что имейте это в виду. Людям хочется справедливости… Знаете, кто великий уравнитель справедливости? Гильотина. Людям хочется гильотины, это правда. Я не принадлежу к этой категории людей, которым хочется всех уравнять гильотиной. У насс вами разное понятие о справедливости.

Дзядко: Вы говорите: «Настя Ракова» в эфире, вы говорите: «Дима Песков».

Венедиктов: Я стараюсь говорить:«Дмитрий Сергеевич», но просто через общение.

Дзядко: Ваша дружба с…

Венедиктов: Дружба с Песковым? Да.

Дзядко: …она каким-то образом ограничивает вашу журналистскую деятельность? Вы себе ставите какие-то границы, через которые вы из-за того, что вы дружите, вы не переходите?

Венедиктов: Я – да. Радио – нет.

Дзядко: Как это может быть?

Венедиктов: Когда я сижу в эфире или когда я пишу блог – да. А что, я буду лицемерить и говорить, что личные отношения не влияют? Конечно, влияют, безусловно. На каждого человека влияют. На каждого из тех, кто слушает и смотрит, влияют. Но на радио это никак не отражается.

Дзядко: А это не влияет обратным образом? Вашей дружбе не мешает, что он пресс-секретарь президента…

Венедиктов: Я же с ним дружил, когда он не был…

Дзядко: …про которого, например, свобода слова сужается? Как один из примеров.

Венедиктов: Помните Владимира Ильича? Или вы не помните, вы молодой. А я помню еще дедушку Ленина. Владимир Ильич Ленин говорил – и меня это в свое время потрясло еще в школе, – «Когда я рву политически, я рву лично». Если ваши слушатели сторонники такого подхода, если мы политически по разным разбежались квартирам, то надо лично рвать – я не сторонник такого.

Дзядко: Но есть же, наверное, люди, с которыми вы…

Венедиктов: Есть такие люди, да. Михаил Юрьевич Лесин, например. Мы были на «ты» и были друзьями. Но да, пришлось разорвать.

Дзядко: С кем подобный разрыв был наиболее болезненным? Когда обидно, что…

Венедиктов: Обидно всегда.

Дзядко: Но есть же люди, которые… «Он сошел с ума (в кавычках или нет). Слушай, и бог с ним».

Венедиктов: Да.

Дзядко: А есть те, которые «Он сошел с ума. Черт возьми, это страшно досадно».

Венедиктов: Страшно не бывает. Есть же часть людей, что называется, твой ближний круг – семья, прежде всего, старые друзья, – с которыми досадно в вашем смысле, если расходятся.Теща, например. Очень опасная история. Но так, чтобы из-за этого кончать жизнь – нет.

Я понимаю, что люди могут думать по-разному. И когда они становятся людоедами, я просто резко сокращаю свое общение. Вот и всё.Но я никогда не буду спрашивать у аудитории, с кем мне жить, с кем мне бухать, с кем мне гулять. Это мое личное дело. И тем более, что я это не скрываю.

Дзядко: Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы».

Иван: «Напомните ему статью 32 УК РФ (Соучастиев преступлении). Электронное голосование, которое он так продвигает – это убийство».

Розалия Насырова: «Очень интересно узнать: он и правда верит в его электронное голосование?». Вы и правда верите?

Венедиктов: Я не верю, я его делал, поэтому слово «вера» здесь не подходит. Это вы там у себя можете верить или не верить.

Первое. Электронное голосование – это будущее или уже настоящее, и мы это видим. Это раз. И вы никуда от этого не денетесь. Это электронная услуга, и нечего тут скоморошничать и юродствовать. Банку вы доверяете свои электронные, а здесь вы не доверяете. Смешно.

Второе. Электронное голосование прошло несколько тестов, та самая система, которую создал Департамент информационных технологий. И мы это видели особенно в последнее время, когда в декабре жители Троицка выбирали, где будет станция метро. Мы пригласили туда оппонентов прийти прямо внутрь, к системе допущены были, в том числе и депутаты Мосгордумы коммунисты, которые сказали: «Нет, здесь всё отлично, классно всё, только нам выборы не надо». Вопрос вкуса. Никто не смог доказать нигде и никак, что электронное голосование, которое было на выборах в Мосгордуму, было сфальсифицировано. Нам что говорят? «Они могли сфальсифицировать». Могли, но не сфальсифицировали. Они могли и убить. И чего тогда? Не ходить?И паровоз может убить.

В свое время, когда запустился в Англии паровоз, окрестные жители кричали, что от этого коровы молоко теряют и куры не несут яйца. Ну, вот живите так. Это будущее, и тут никуда не денешься.

Дзядко: Это будущее, которое нужно, когда серьезные проблемы с настоящим? Если мы говорим про голосование.

Венедиктов: У вас каждый день приходят сообщения о том, что с банковских карточек или с банковских счетов электронным образом мошенники что-то воруют. Это ваши личные деньги, это серьезная история. Вы что, закрываете свои счета, вы отказываетесь от карточек, вы ходите в сберкассы? Нет, вы не ходите.

Дзядко: Это работающая аналогия?

Венедиктов: Абсолютно работающая.

Дзядко: В случае, когда мы много говорим на основе фактов о фальсификации выборов традиционных, нужно ли в этот метод придумывать следующую – пусть это технология будущего, – которая еще меньше доверия вызывает у зрителей?

Венедиктов: А доверие всегда с нуля начинается. Надо ловить мошенников конкретно за руку, а не кричать: «Волки! Волки!». Всё. Пожалуйста, в Айове посмотрите, что происходит.

Дзядко: Бог с ним, пусть они переходят из одной части спортивного зала в другой и кидают монетку.

Венедиктов: Нет-нет-нет, секундочку. Это приложение, которое у них ёкнулось. Ну, да, каждая новая история случилась.

Слушайте, если бы захотели фальсифицировать выборы в Москве, если бы мы дали им возможность сфальсифицировать выборы в Москве, в Московскую городскую думу, там не бы ни одного оппозиционного депутата. Просто ни одного. Мы не дали нигде – и пусть мне покажут – сфальсифицировать выборы.

Дзядко: Это понятно.

Венедиктов: Ну, и всё.

Дзядко: Но просто мы помним, можно сказать чего началась, например, история протестной активности в 2011 году, когда были выявлены факты нарушения. Началось же с того, что ездили журналисты/наблюдатели или журналисты и наблюдатели, ездили за этими конкретными каруселями. Вот люди с руками, с ногами, которые садятся в автобус с колесами и с рулем, и переезжают с участка на участок. Здесь электронное голосование – какой-то потусторонний мир.

Венедиктов: Нет, Тихон. Если будет штаб и если будет электронное голосование на нашей системе, то я вас приглашаю внутрь. Вот вы перейдете из одного мира в другой мир.

Дзядко: Я ничего не понимаю.

Венедиктов: Подождите секундочку. А я до сих пор не понимаю, как работает радио без проводов, что не мешает мне быть главным редакторомуспешного радио. Я и не долженпонимать. Я должен просто задавать вопросы, каким образом вы можете это не допустить, и выслушивать ответы, окруженный другими специалистами снаружи. И я ими окружен. Это же история политическая. Нападки на электронное голосование политические.

Дзядко: Вам кажется, что это исключительно оппоненты действующей власти?

Венедиктов: Абсолютно, даже нет вопросов. Когда был КСО (Координационный совет оппозиции), там как выбирали, не помните? Электронным образом, кажется?

Дзядко: Электронным образом.

Венедиктов: И там в середине голосования вышибли половину людей…

Дзядко: Сторонников Сергея Мавроди.

Венедиктов: Да. Поймали за руку и вышибли. Ну, и хорошо. Но никто же не говорил, что это нельзя использовать, нет доверия. Слушайте, для того, чтобы было доверие, нужно раз за разом тестировать эту систему. Она будет всё равно. Если сейчас на этих так называемых всенародных голосованиях вы увидите новую программу, которую сделает ЦИК, тогда я буду говорить: «Нельзя использовать ее. Она нигде не тестирована. Она придумана, и нигде не прошла опыт. У нас прошел опыт, у нас было доказательство, что у нас не был ни один голос не вброшен, и система не была взломана. Всё, конец истории.

Дзядко: Иван пишет: «Я в шоке от ответа Венедиктова».

Венедиктов: Это хорошо.

Дзядко: «Разницу в электронном голосовании и на участках он как объяснит?».

Венедиктов: Очень легко. Вы говорите об одном округе, где был господин Юнеман. Голдин Юнеман призвал своих сторонников бойкотировать электронное голосование, не пользоваться, и они не пришли. На обычные участки они пришли, а туда они не пришли. Если ты такой – такие слова нельзя говорить – умный, призывал бы всюду всех своих: «Так можешь, так можешь, так можешь». Надо все среды использовать. Это была его политическая ошибка. После чего теперь вот так.

Дзядко: Зачем это вам, Алексею Венедиктову?

Венедиктов: Это современный вызов, и я на него отвечаю.

Дзядко: У вас же есть…

Венедиктов: У меня есть.

Дзядко: …замечательный журнал «Дилетант».

Венедиктов: А мне мало.

Дзядко: Комикс исторический.

Венедиктов: А мне мало.

Дзядко: И электронное голосование, которое вы не могли не предполагать как реакцию, и какой шквал это вызовет.

Венедиктов: Конечно. Я ее заложил, эту реакцию.

Дзядко: Зачем?

Венедиктов: Потому что люди должны привыкать к электронным услугам. Потому что и с моей карты тоже похищали деньги, но я не закрыл этот счёт.

Дзядко: А как появилась эта идея? Вы съездили в Эстонию и посмотрели, как у них всё происходит?

Венедиктов: Это было совсем давно. И действительно, вы абсолютно правы, это началось с Эстонии, и был такой гражданский форум давным-давно, и я года два предлагал московской Мэрии завязаться с этим электронным голосованием. Меня все посылали. Более того, был написан доклад, который должен был пойти к президенту. Я не видел у него на столе, поэтому я могу сказать, что «Это Венедиктов делает специально, потому что он хочет, чтобы пришла школота, а школота проголосует за Навального». Ну, хорошо. Это мне лично говорили люди, которые говорили: «Может, мы не будем заводиться?». Я говорил: «Ну, это ваше дело – заводиться. Я предлагаю идти таким образом. Да, потому что молодежь электронная должна была прийти. И мы видим, на самом деле, что в Эстонии на последних выборах именно либеральная оппозиция набрала больше голосов в электронном голосовании – 48% принимало участие в электронном, – а традиционные консервативные партии больше набрали голосом в обычном голосовании. Вот, Иван, вам ответ: смотри Эстонию.

Дзядко: В 2021 году будет электронное голосование?

Венедиктов:В 2021-м – не знаю. Если это не московская система, я буду против.

Дзядко: Вы направили на днях обращение Денису Молчанову, директору Департамента культуры Правительства. Вы просите передать здание палат бояр Волковых в подчинение Москвы.

Венедиктов: Так называемые юсуповские палаты.

Дзядко: Насколько я понимаю, это находится недалеко от «Эха».

Венедиктов: Да, это недалеко от моего дома находится. Я там хожу через день. И я озверел, потому что это замечательный памятник в Москве, кстати… Я вам сейчас скажу про Юсупова. Действительно, отлично отреставрированный три года тому назад. Хозяина просто нет. Просто Росимущество не может определиться, кто хозяин.

Дзядко:Вы просите его передать из федерального подчинения в московское?

Венедиктов: В московское. Москва готова взять.

Дзядко: Вы получили ответ на это?

Венедиктов: Нет. Но я позвонил, письмо получено. А Москва действительно готова взять. Естественно, я переговорил с Москвой. В принципе в Москве есть одна проблема. Ну, ее много, но есть проблема.

Дзядко:То есть вы переговорил с Москвой, Москва сказала: «Напишите это заявление»?

Венедиктов: Нет, я сказал, что я написал письмо. И если ответ Молчанова будет позитивный, я через Общественную палату обращусь уже к Москве. Я просто их предупредил. Меня же не остановит, что они не согласны. Это всё публично. Но в Москве есть, действительно, у собянинской команды проблема: они не очень хорошо понимают, любят, что делать со старой Москвой. Новую Москву, которую они строят, они любят, это правда. И сейчас вот это «Мой район», всё это. Потому что первая каденция Собянина – это был центр, а вторая каденция Собянина – это«Мой район». Но, на мой взгляд, Департамент культурного наследия, да и сам Сергей Семенович в первую очередь, для них это чужой город. То есть свой, но чужой. И мне кажется, что эту историю, которой мы плохо занимаемся, мы в Общественной палате Москвы – этото, что совсем Старая Москва, она бессистемная, на мой взгляд. И когда я наткнулся вот с этим, говорю: «Ну, возьмите, покажите», потом выяснилось, что это федеральная собственность. Я-то наехал на вице-мэра, что сыпется палата. Он говорит: Не наша». Я говорю: «Как не ваша? Харитоньевский переулок». Я посмотрел документы – федеральная.

Дзядко: Харитоньевский переулок – это Чистые пруды?

Венедиктов: Конечно.

Дзядко: То есть сейчас вы ждете ответа от?..

Венедиктов: Так что еще один мой проект – не единственный проект, – я сейчас немножко занимаюсь, пытаюсь разобраться с Бадаевскими заводами. Я принимал участие в том, что собственник «Соловья» взял на себя обязательство построить в новом здании кинозалы. Так что у меня еще проект. Но это лично мы. Влезать в то, что мне не должно влезаться.

Дзядко: Две минуты буквально у насесть до конца. Много вопросов здесь спрашивают.

Расскажите, чем занимается ваш сын.

Венедиктов: Мой сын поступил в институт на странную специальность «Гостиничный бизнес».

Дзядко: Здесь в Москве?

Венедиктов: Да. У меня есть приятель Юнис, который владеет гостиницей в Петербурге. Он там пожил немножко, сказал: «Папа, как круто! Я тоже так хочу!» - «Ну, поступай». Он и поступил.

Дзядко: Вы бы хотели, чтобы ваш сын стал журналистом?

Венедиктов: Нет. Что значит «хотел», «не хотел»? Это его дело. Он не хочет. Он смотрит, как папа работает. Нафиг ему столько работать?

Дзядко: Если бы он захотел сейчас, например, пойти на госслужбу, отговаривали бы?

Венедиктов: Мы бы с ним разговаривали, что за госслужба и какую пользу ты принесешь себе, а также мне (в смысле обществу). Это всё предмет переговоров. Взрослый ребенок 19 лет. Это предмет взрослых разговоров ночных.

Дзядко: Он хочет жить в России?

Венедиктов: Слушайте, он учился – теперь уже об этом можно говорить – в Англии 2,5 года, и он вернулся в Россию, потому что не захотел продолжать там оставаться. Он сказал, что он будет поступать учиться в Москве, в России.

Дзядко: Несколько вопросов от наших зрителей в завершение. Вы показывали Пескову ролик с фотографией Путина в лифте?

Венедиктов: Еще нет.

Дзядко: Это пранк, который на сайте «Эхо Москвы» опубликован, на сайте телеканала Дождь.

Венедиктов: Еще нет, но послал. Но я думаю, что он и без этого знает. Там есть Лиза, которая ему всё показывает, дочка.

Дзядко: И там есть огромное количество просмотров, если я не ошибаюсь.

Венедиктов: Просто дочка показывает. Да, я видел этот ролик, он стоит на сайте «Эхо Москвы» тоже.

Дзядко: Как часто Венедиктов ходит в администрацию президента?

Венедиктов: Вообще не хожу. Я последний раз, ух, был на встрече с Путиным, это был июнь… Нет. Короче, это было лето. На Старой площади я не был уже года два.

Дзядко: Как часто Алексей Венедиктов имеет контакты с людьми из администрации президента?

Венедиктов: Именно из администрации или с Правительством?

Дзядко: Из администрации президента.

Венедиктов: Если говорить, включая пресс-секретаря, наверное, каждую неделю имею.

Дзядко: Спасибо вам. Время наше, к сожалению, подошло к концу.

Венедиктов: На здоровье.

Дзядко: «Еще не вечер», Алексей Венедиктов. Каждый понедельник здесь в студии Дождя в прямом эфире Дождя и в прямом эфире на нашем Youtube-канале мы разговариваем с людьми, которые Youtube делают и Youtube интересны. Подписывайтесь на канал «Телеканал Дождь» в Youtube, ставьте лайки. Так, кажется, нужно?

Венедиктов: Лайки, лайки. А за дизлайки — бан.

Дзядко: «Ставьте лайки. За дизлайки – бан», – говорит Алексей Венедиктов. И подписывайтесь на регулярные пожертвования на телеканал Дождь, и покупайте подписку.

Спасибо всем. Алексей Венедиктов, Тихон Дзядко. Счастливо!

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.