Сколько доллар будет стоить к лету

Шанецкая: Горячая тема этой недели - это снос ларьков в Москве. В общем, она действительно волнует многих, в частности, хотелось бы обсудить ее именно с экономической точки зрения. Потому что у большого количество москвичей и не только москвичей возникает вопрос: а как же в кризис все эти люди, которые вдруг оказались на улицах, эти рабочие места, эти все налоги, которые они должны были платить в результате в бюджет и т.д. Действительно, с экономической точки зрения, насколько, как вам кажется, это целесообразно?

Табах: В данном случае есть разные слои, то есть я буду абстрагироваться от вопросов, скажем так, законно/незаконно, по суду/не по суду. Чисто экономически, естественно, это противоречит стандартно всему, что обычно делается в разгар кризиса. То есть американский или европейский политик, который устроит такое даже в обычное время, должен за это хорошо ответить, а в разгар кризиса просто, так сказать, раздерут на куски, потому что как же — уничтожение рабочих мест. С другой стороны, снос ларьков — это тоже экономическое мероприятие, кто-то за это получил деньги, с этого тоже будут уплачены налоги, и, опять же, если копаться глубоко...

Шанецкая: Вы имеете в виду подряд непосредственно?

Табах: Да, подрядчики, новое строительство. Например, если мы посмотрим на опыт последнего года, то, например, у нас в районе такой же торговый ряд снесли до основания, потом восстановили, там открылись ровно те же самые магазины, кому это принадлежит — это вопрос загадочный, но делалось это по указанию управы. Поэтому не удивлюсь, это тоже экономическая активность: и снос, и строительство, и налоги, и сборы. А то, что это за счет городского бюджета, так это один из главных парадоксов прошлого года, то есть все боялись, что будет жуткий дефицит и на федеральном, и на местном уровне, оказалось, что дефицит...

Шанецкая: То есть,у Москвы, как у субъекта, слишком много денег?

Табах: Слишком много денег не бывает, но у Москвы всегда были приличные запасы наличности на счетах в казначействе, у Москвы всегда были в прошлом году достаточно хорошие исполнения бюджета, поэтому не удивлюсь, что, условно говоря, деньги есть, надо думать, на что их потратить. Сейчас, например, на медицину хочет бюджет субъекта потратить, а нельзя — одноканальное финансирование, хочет потратить на образование — там тоже есть свои административные сложности, например, нужно объявлять конкурсы и еще что-то, а тут как бы...

Шанецкая: То есть, по сути, все остальное перекрыто и было принято решение…?

Табах: Не только. Я не удивлюсь, что это не было основным стимулом, стимул мог быть эстетический, стимул мог быть бизнес сломщиков и бизнес строителей, то есть создание экономической активности, разрушение тоже ее создает. Но деньги были.

Шанецкая: Смотрите, предприниматель Дмитрий Потапенко, например, такую версию про последние события выдвигает. Давайте сейчас послушаем, потом вы прокомментируете.

Потапенко: Когда я слышу периодически закосы, что это идет в угоду какого-то другого бизнеса, могу сказать: ребят, да не в угоду какого-то бизнеса, власть же действует по-другому. Это начальник АХО. Сейчас самое идеально для начальника АХО бизнес — это кладбище. Все люди в линеечку — тихо и можно много плитки положить.

Шанецкая: Поясню просто, что АХО — это административно-хозяйственное управление, по сути дела. Дмитрий считает, что тут не нужно искать каких-то других особо сложных схем, не в чью-то угоду это делается, не для того, чтобы еще какое-то профинансировать из бюджета чей-то бизнес или кому-то в карман переложить, а просто-напросто так удобно. Что вы думаете по этому поводу?

Табах: Так удобно, возможно. Опять же, это за пределами, я все-таки специализируюсь на анализе бюджетно-финансовых потоков, поэтому, естественно, врач видит больных, военный видит войну, а, соответственно, полицейский видит бандитов. Поэтому я вижу, скорее, вещи, связанные с финансовыми потоками. Господин Потапенко — человек от сохи, непосредственно работает с торговлей, поэтому у него, может быть, другие представления.

Шанецкая: Хорошо. Давайте тогда вернемся к теме бюджета. Интересная история, я сейчас ее поверну, она не очевидно про бюджет, но тем не менее. Смотрите, глава «Роснефти» Игорь Сечин сказал, что, во-первых, цены могут упасть аж до 10 долларов, потому что во всем виноваты роботы — это тоже такое своеобразное заявление, которое может быть...

Табах: Вкалывают роботы — несчастлив человек.

Шанецкая: Да. Которое, может быть, не стоит обсуждать в деталях, но дальше его заявление сводилось к тому, что вообще приватизация «Роснефти» может быть эффективна при цене на нефть в 100 долларов и выше, из чего мы можем сделать вывод, что в ближайшем времени никакой приватизации не будет. Тогда возникает вопрос: чего же нам, в общем-то, ждать в ближайшие годы с точки зрения финансирования этой самой бюджетной дыры, о которой все так говорят. У нас, кстати, на эту тему есть видео-вопрос.

Табах: Эффективность бывает разная, то есть у приватизации могут быть разные причины.Соответственно, у приватизации может быть причина фискальная — выжать побольше денег, тогда, естественно, чем больше цена на нефть или чем больше ожидается прирост, соответственно, тем дороже акции. Второе — это повышение качества управления. Здесь зависит, кто купит и кому передадут. Третий вариант: может быть смена собственника и, соответственно, передача нужным людям. Как вы можете понять, эти эффективности могут быть совсем разные, например, вспомним залоговые аукционы 20-летней давности, там фискальная цель тоже была, но раздать имущество была цель едва ли не более приоритетная, поэтому не пускали иностранцев и, грубо говоря, продавали дешевле, но своим, создали олигархат и все, что было потом.

Шанецкая: Но я так понимаю, если слушать Сечина, то и такой вариант в ближайшее время нам не светит — перекладывание из кармана в карман, ибо цена на нефть в 100 долларов…

Табах: Это не связано с ценой на нефть. А дальше: чья нога — кого надо нога. Соответственно, если принято решение передать пакет кому-то, то вполне возможно, что лучшее время — это как раз пока цены дешевы. А второе, если мы говорим конкретно про общую ситуацию с приватизацией, то, например, на днях было на лентах новостей сообщение, что долю государства ВТБ, принят закон, снизить до 45%.

Шанецкая: Но это решение было принято, как потом выяснилось, еще летом, а это было лишь оформление этого решения.

Табах: Естественно. Это перекладывание уже не денег, а бумажек из кармана в карман. Так сказать, один госкарман тут, например, одна госкорпорация приобретет у другой госкорпорации. Как в известной шутке про двух адвокатов, которые пришли в кафе есть свои бутерброды.

Шанецкая: Подождите, давайте вернемся ближе к народу.

Табах: Это ровно то самое перекладывание из кармана в карман.

Шанецкая: Какой вывод наши зрители могут из этого сделать? То есть что будет в этом году, в частности, с тем дефицитом бюджета, который нам грозит? Понятно, что «Роснефть» не был в списке приоритетных на этот год компаний на приватизацию, но тем не менее.

Табах: Для нашего бюджета куда важнее цена на нефть и ситуация с импортом и в экономике, нежели приватизация. То есть приватизация составляет совершенно незначительную долю доходов бюджета федерального, изредка бывает какой-то крупный акт приватизации на региональном уровне, и то, чаще всего это госкомпании.

Шанецкая: Там, по-моему, 1 трлн. рублей за 2 года они планировали поднять, да?

Табах: О том и речь. То есть план приватизации — это такое вечное ожидание, то есть он всегда есть, но его выполняют через пень-колоду, либо оказывается, что покупатель тоже окологосударственный.

Шанецкая: А что касается, собственно, цены на нефть и бюджета, у нас есть видео-вопрос. Мы сейчас немножко перескочим через тему, мы собирались обсудить пенсию, но пойдем сразу к бюджету. У нас есть вопрос о том, почему же все-таки урезают бюджет. Давайте послушаем.

— Органы государственной власти все время говорят нам о том, что бюджет наш страдает по причине того, что цены на нефть сильно упали за последнее время. Не совсем ясна мне эта ситуация, так как курс доллара увеличился, следовательно, в пересчете на российские рубли размер бюджета должен остаться прежним. Объясните, пожалуйста, почему в таком случае вы не можете сбалансировать бюджет?

Шанецкая: В общем, немножко сумбурный вопрос, но он понятный.

Табах: Вопрос, почему не можем сбалансировать бюджет — он к Антону Германовичу Силуанову, а не ко мне. Но в данном случае пункт первый: на самом деле, если мы проанализируем бюджет прошлого года, то его исполнение было весьма неплохо, хотя, грубо говоря, при падении цены на нефть в течение года больше чем вдвое.

Шанецкая: Началом года.

Табах: Давайте возьмем средние цены, между 2014 и 2015-м цена на нефть упала больше чем в 2 раза. Соответственно, при этом уровень рублевых доходов бюджета упал меньше чем на 10%. Более того, нефтегазовые доходы бюджета на самом деле упали на 20%, но тоже на проценты, а не в разы. При этом не нефтегазовые доходы оказались на вполне солидном уровне. Почему? Потому что, во-первых, эффект девальвации, во-вторых, девальвация была позитивной не только для нефтяников, но и для всех экспортеров. В-третьих, одновременно из-за кризиса падали доходы, но не росли либо падали доходы населения. Поэтому если у нас издержки падают, что у нас растет у компаний? Правильно — прибыль. А прибыль у нас облагается соответствующими налогами, и поэтому получается, что...

Шанецкая: Что в прошлом году было все не так страшно, но будет не страшно в этом.

Табах: Не страшно, дефицит был меньше.

Шанецкая: Коротко ответим, потому что у нас сейчас есть звонок на прямой линии.

Табах: Да. Скорее всего, будет страшнее, чем в прошлом. Почему? Потому что резервы, если не будет супердевальвации, а она вряд ли будет по причинам финансового свойства, ресурсы для сжатия импорта и для повышения доходов в не нефтегазовом секторе ограничены, а налоги на нефтегазовый сектор так устроены, что есть некая минимальная цена, при которой они падают очень существенно, некий не облагаемый минимум. Это для специалистов.

Шанецкая: То есть, для не специалистов можно сказать, что да, действительно в этом году будет тяжелее значительно, чем в прошлом?

Табах: Будет очень тяжело. Именно поэтому обсуждается секвестр.

Шанецкая: Именно поэтому обсуждается секвестр. Сейчас у нас есть звонок. Насколько я понимаю, он касается нашей предыдущей темы, а именно ларьков. Давайте его послушаем. Добрый вечер, как вас зовут?

— Добрый вечер. Меня Амиран зовут. Не понаслышке знаю проблему с ларьками, потому что у меня был бизнес в Москве, я строил торговые центры небольшие, и сдавал их в аренду. Я совершенно точно знаю, во-первых, в чем вопрос: документы на ларьки были получены всегда, в основном, за взятки. То есть ни о какой законности этих сооружений речи быть не может. Это первое. Второе: я совершенно точно знаю, что ни один ларек никогда не платил никаких налогов в Москве. Вообще — ни на зарплату, ни на прибыль. Плюс они эти аляповатые ларьки, они никоим образом не радовали ничьи взгляды.

Шанецкая: Хорошо, Амиран, в чем ваш вопрос?

—Вопрос в чем? Почему столько внимания к тому, что сносят фактически полузаконные сооружения, никому не нужные — ни нам, москвичам, ни России, вообще никому? В чем экономика, в чем интерес такой бурный, восторг всех или не восторг о том, что сносят ларьки? Что плохого?

Шанецкая: Мы вас поняли, Амиран. Спасибо вам большое. По сути дела, вы уже частично ответили на вопрос Амирана чуть раньше.

Табах: Да. Я могу еще добавить, что когда говорят про налоги, то малый бизнес в принципе, бывает, что вообще не платит никаких налогов как по причинам того, что их плохо можно собрать, так и по причинам того, что, например, государство это дело формально или неформально льготирует. Но люди работают, имеют деньги, тратят их, в этих местах, опять же, люди тратят деньги. И если нанесен удар по потокам, то дело даже не в налогах, а в экономической активности. Поэтому в любом случае стало достаточно неудобно. Будет ли удобно? Вопрос другой. В разгар экономического кризиса утраивать такую перетряску, причем достаточно внезапно, рациональность этого решения, естественно, должна обсуждаться. Ларьки, естественно, всем хотелось бы, чтобы были не ларьки, а не знаю что, но бегать в супермаркет тоже далеко не всем удобно. Эстетические вопросы тоже есть.

Шанецкая: Давайте, как сказал тут недавно, мне очень понравилась эта фраза, Андрей Мовчан: «Давайте не портить жанр».

Табах: Да.

Шанецкая: Так, у нас есть еще один звонок. Слушаем вас, вы в прямом эфире.

— Добрый вечер, Наташа, добрый вечер, Антон. Меня зовут Вероника, я из Москвы. Я хотела спросить у Антона: как он думает, на сколько должен упасть рубль, чтобы Центробанк начал валютные интервенции? И вообще возможны они в будущем? Спасибо.

Шанецкая: Спасибо.

Табах: Центральный банк, сейчас у него политика более-менее абстрагироваться от...

Шанецкая: Невмешательства.

Табах: Да, золотой принцип недеяния. После того, как более-менее начали управлять курсом, соответственно, Центральный банк сейчас предпочитает не устраивать прямые интервенции по целой совокупности причин, а, скорее, я не удивлюсь, что Центральный банк начнет зажимать ликвидность банков, для этого есть разные способы, а на крайний случай начнет повышать ставку. Потому что в условиях плавающего курса, интервенция достаточно бессмысленна.

Шанецкая: Повышать ставку — это интересно, потому что сегодня главный экономист ЦБ Гавриленков как раз-таки раскритиковал действия ЦБ.

Табах: С каких это пор?

Шанецкая: Ой, прошу прощения, конечно, это просто оговорка по Фрейду. Сбербанка, конечно же. Собственно, заявил о том, что снижать нужно ставку срочно, снижать ее нужно до 10%, объяснил это различными всякими моментами, в том числе, тем, что, безусловно, это позволит и больше облигаций, и т.д. В общем, у него огромное количество всякой аргументации, почему ставку нужно снижать, и на эту тему у нас также есть вопрос от нашего зрителя. Давайте сейчас его послушаем.

— Когда, по его мнению, будет снижена ставка рефинансирования ЦБ?

Шанецкая: По его — это по вашему.

Табах: Я понимаю. Уважаемый Евгений Евгеньевич, его мнение всегда является очень авторитетным. Я скажу так: сейчас Центральный банк действительно пытается бороться с инфляцией, то есть это основная цель. И если любимое чтение экономистов — это заявления после заседания ЦБ, соответственно, последнее было 29 января, резко изменилась тональность этого заявления, в частности, прогнозы по инфляции. Понятно, что сейчас то резкое ослабление рубля в конце года - начале нынешнего сейчас начнет транслироваться в цены. Распространенный миф, что прямо ужас-ужас-ужас, надо скупать телевизоры. Телевизоры скупать бессмысленно, потому что они, в основном, отечественные.

Шанецкая: А главное не на что.

Табах: Да. Во-вторых, не на что, но, так сказать, транзит в инфляцию будет, поэтому ЦБ для того, чтобы сбивать инфляцию, вынужден держать ставку достаточно высоко, а банковскому сектору он помогает несколько иными способами. Поэтому мой прогноз, что ЦБ сейчас отказался от снижения ставки, то есть то, что было в конце года, они говорили, что мы в ближайшее время снизим, это ближайшие три заседания. Я считаю, что на мартовском заседании, скорее всего, действий никаких не будет, если не случится ничего плохого, то в самом конце апреля, перед майскими праздниками ЦБ может позволить себе небольшое снижение ставки. До апреля мы снижения ставки не увидим.

Шанецкая: А небольшое — это сколько? Половинка?

Табах: Небольшое — это, скорее всего, половинка, то есть 25, ЦБ не мелочится, мы не в Америке.

Шанецкая: На что это может повлиять? Как это может вообще в принципе на нас с вами сказаться?

Табах: Это, скорее, скажется на финансовом секторе и на банках, несколько облегчит жизнь и немножко снизит процентные ставки, но пока, если мы посмотрим на, например, спрос банков на ликвидность со стороны ЦБ — это очень важный индикатор — она падает. То есть денег у банков достаточно много. Вопрос, что им их особо некуда девать. И в таких условиях снижать процентную ставку — это никому особо не поможет.

Шанецкая: Подождите, а почему они их хотят, например, финансировать те же малые предприятия, о которых так много говорится, мы помним заявление Костина, что денег малому бизнесу давать не стоит? Но тем не менее, если денег много, может, кому-то дать?

Табах: Почему не хотят? Собственно говоря, начало нашей передачи говорит, в частности, почему. Когда, извините, имущество, под которое можно сделать залог, сомнительно и может быть снесено в любой момент, то давать кредиты под такое имущество будет только самоубийца. Есть разные аспекты. Второе: в условиях кризиса, у нас сейчас, на самом деле, характерный то, что называется, credit crunch, то есть когда, с одной стороны, у банков деньги есть, но они по разным причинам их боятся или не хотят давать, с другой стороны, бизнес может и взял бы кредиты, но по тем ставкам, по которым они предлагаются, это экономические неэффективно, потому что в экономике спад. Ну а потребительские кредиты, сейчас замечают некоторые рост активности, но все равно мы имеем дело с перекредитованностью, мы имеем дело со стагнирующимися или снижающимися доходами, в таких условиях новые кредиты тоже не берут.

Шанецкая: Кстати, про новые кредиты я сейчас вам задам отдельный вопрос, потому что сегодня было заявление Задорнова, главы «ВТБ 24». Собственно, хотела уточнить: он действительно говорит о том, что там был какой-то колоссальный скачок кредитования, внезапный совершенно, в январе, а январь обычно довольно мертвый месяц с этой точки зрения. Как вы можете это объяснить?

Табах: Я все-таки не являюсь экспертом именно по конкретному банку, потому что, например, вполне могла быть какая-то, например, специальная программа рефинансирования кредитов у других банков для зарплатных клиентов «ВТБ 24» на хороших условиях. Все бывает, разовая какая-то акция. В конце концов, если мы посмотрим на рекламы, то многие банки как раз предлагают разовые акции по рефинансированию. Почему? Потому что это позволяет брать кредиты хорошие, то есть которые оплачиваются, видно, что клиент приличный, и создавать портфель, в общем, приличного качества. Из общих соображений, не удивлюсь, что какая-то разовая новогодняя акция оказалась крайней успешной.

Шанецкая: Иными словами, это не картина общая по рынку, а, скорее, частная...?

Табах: Да, мы обнаружили, что у других банков произошел некоторый отток и падение. То есть мотивов для резкого роста кредитования не наблюдается.

Шанецкая: То есть в этом смысле, наверное, «ВТБ 24» был, скорее, исключением. Я пойду дальше. Тема пенсии, конечно же, всегда традиционно волнует наших телезрителей. В частности, давайте сначала общий вопрос послушаем про пенсии, а потом более частный.

— Когда будет достойная прибавка к пенсии? И когда уменьшатся платежи коммунальные? Бардак везде.

Шанецкая: Это такой вопрос, скорее, про «за все хорошее, против всего плохого», но, тем не менее, в общем, что касается пенсий, мы видим, что ждать лучшего нам не стоит.

Табах: По поводу пенсий. В ближайшее время хорошего ничего ждать не приходится, но кому-то стоит ждать не очень хорошего, а кому-то стоит ждать очень плохого.

Шанецкая: Поясните.

Табах: Соответственно, поясняю. В этом году не запланирована индексация работающим пенсионерам, а индексация неработающим в феврале составила всего 4%, что существенно ниже инфляции, соответственно, правительство оставило себе определенное пространство для манёвра на индексацию в августе. А что у нас будет в сентябре? Выборы в Государственную думу. Соответственно, я не удивлюсь, что при адекватном исполнении бюджета мы увидим такой подарок для пенсионеров ко дню выборов, а именно индексацию. Но все равно...

Шанецкая: Индексацию на уровне инфляции?

Табах: Не факт, скорее всего, ниже, потому что индексация на уровне инфляции, учитывая то, что индексацию сейчас пропустили, условно говоря, она должна составить 12,5% за год. Я сомневаюсь, что следующая индексация на 8% реалистична. Опять же, могут что-то дать и работающим пенсионерам.

Шанецкая: То есть подкинуть какую-то кость?

Табах: Кость, не кость, но, опять же, прибавка, скорее всего, все равно не восстановит покупательную способность пенсий. И если говорить о системных вещах, то, учитывая ситуацию с демографией и ситуацию со сборами в Пенсионный фонд, то если не произойдет повышения пенсионного возраста, мы будем видеть медленное схлопывание пенсий именно за счет инфляции. То есть индексировать будут ниже инфляции. Если будет уменьшение льгот, повышение пенсионного возраста и очередная перетасовка пенсионной системы — это зависит от того, в каком формате это будет сделано. Короче, ничего хорошего ждать не приходится.

Шанецкая: Короче, либо будет плохо, либо будет очень плохо? Примерно так.

Табах: Да-да-да.

Шанецкая: Сейчас у нас есть два звонка. Сегодня зрители играют с нами в догонялки, поэтому, насколько я понимаю, эти два вопроса касаются предыдущей темы. Давайте послушаем первый.

— Добрый вечер. Меня зовут Анна Петровна, я звоню из Санкт-Петербурга. Сегодня я прочитала в интернете доклад Глазьева, который все обсуждал нашу систему и, в конце концов, он выдвинул такой тезис, что во всех странах идет снижение ключевой ставки, выдаются кредиты под 1% и даже нулевой процент, и это, безусловно, стимулирует.

Шанецкая: Да, точку зрения Глазьева мы примерно себе представляем. А в чем ваш вопрос, Анна Петровна?

—  Следовательно, промышленность должна расти. А почему же именно это не идет у нас на вооружение? Как можно прокомментировать?

Шанецкая: Спасибо. По сути, прокомментируйте Глазьева.

Табах: Уважаемый Сергей Юрьевич, конечно, берет примеры и заимствует. Основная проблема, что смотреть нужно не на ставки номинальные, а на ставки реальные. Соответственно, когда у нас инфляция как в Европе, отрицательная, и ставки могут быть отрицательными, заемщикам можно приплачивать. Когда у нас ставка как в Соединенных штатах, когда у нас инфляция болтается в районе нуля, то ставка может быть нулевой достаточно долго, да, инфляция, но она копеечная. У нас реальные процентные ставки последний год были тоже незначительно выше, чем реальный уровень инфляции. Опять же, за все надо платить. То есть в Европе и в Соединенных штатах это практически официальная цель — разогнать инфляцию с очень плохой, которая мешает экономическому росту, до такой умеренной, при которой можно жить. У нас на что граждане жалуются?

Шанецкая: Мы просто должны пояснить для Анны Петровны, что на самом деле дефляция — это ничуть не менее страшно, чем высокая инфляция. Правильно я объясняю Анне Петровне?

Табах: Опять же, все сильно зависит от положения, в данном случае всякую болезнь и состояние экономики нужно лечить. Например, если мы узнаем, что ваш диетолог решил, что вы настолько прекрасно выглядите, что вас надо откармливать. И тут же такой же рецепт выдали мне. Наверное, это было бы неправильно.

Шанецкая: Да, каждому свое.

Табах: То же самое, если есть проблема дефляционного свойства, то, наверное, стоит резать процентные ставки. У нас Центральный банк, опять же, можно не соглашаться с жесткостью Центрального банка, можно выяснять, а нельзя ли какими-то другими методами поддержать промышленность и компании. Но просто начать печатать деньги, все будут недовольны — а почему бешено растут цены?

Шанецкая: Я думаю, Анна Петровна хотела, прежде всего, выяснить: если снизить процентные ставки, будет ли общеэкономический эффект, то, о чем говорит Глазьев, и действительно повысится ли отдаваемость, повысится ли возможность как народонаселения в целом, так и бизнеса, собственно, с этим кредитом справляться?

Табах: Да, естественно, улучшится. Вопрос: какой ценой? Вот и все. Дальше вопрос о приемлемости данной цены. Инфляция — это тоже плата за определенную экономическую политику, иногда бывает разумно.

Шанецкая: У нас еще один звонок. Давайте сейчас его послушаем. Добрый вечер. Как вас зовут? Откуда вы звоните?

— Здравствуйте. Меня зовут Андрей, я звоню из Тюмени. Вопрос такой: можно ли ждать среди крупных банков поглощения кого-то кем? Хорошо бы, если, может быть, у гостя есть какой-то инсайд или предположение. И каковы, с его точки зрения, перспективы региональных банков, каких в стране тоже достаточно много? Спасибо.

Шанецкая: Это прям ваш профильный вопрос.

Табах: Я все-таки не являюсь экспертом по конкретным банкам, соответственно, из общих соображений, из технологических и ситуации в банковском секторе. В прошлом году и в позапрошлом мы видели достаточно большие слияния, в том числе, на федеральном уровне, то есть «Бин» и «МДМ», видели, соответственно, санацию «Уралсиба», с высокой вероятностью в этом году мы увидим либо слияние, либо покупку небанковскими структурами либо взятие на санации достаточно крупных банков. Имена, к сожалению, озвучивать не могу, потому что это обязывает.

Шанецкая: А до какой степени крупные? Входящее, скажем, в 20-ку?

Табах: Я думаю, что мы в топ-30 увидим какие-то комбинации, потому что, в конце концов, часть банков продается, более мелкие банки, соответственно, тот же «Кредит Европа» отдан на продажу, скорее всего, его купит кто-то из наших. Мы, соответственно, наблюдаем консолидацию банковского сектора, как по естественным причинам, то есть отзыв лицензий по действию регулятора, так и по естественным причинам, то есть изменение технологий, мы будем видеть дальнейшую консолидацию. Что касается региональных банков. Региональные банки региональным рознь. Например, у вас крупнейший ваш региональный банк в Тюменской области вполне живой и здоровый, имеет вполне предсказуемый бизнес, и, скорее всего, все будет хорошо.

Шанецкая: Как его зовут, этот банк?

Табах: «Запсибком». А с другой стороны, например, в прошлом году мы наблюдали взятие на санацию нескольких крупных региональных банков именно из общих соображений, что если банк выпадет, то региональных банков совсем не останется, а с другой стороны, спасать надо. То есть регион региону рознь. Ваш регион и сам достаточно финансово крепкий, и его банки крепкие, здоровые. Есть регионы менее счастливые в этом плане.

Шанецкая: Хорошо. А если не заходить в подробности каждого конкретного региона, сейчас действительно существует такая проблема, когда банки пытаются договориться с ЦБ, встречаются с руководством ЦБ на предмет обсуждения этих требований по достаточности капитала в связи с курсовыми скачками и т.д.? Могут вылететь какие-то банки по этой причине? Как вообще эта ситуация выглядит сегодня в банковской системе?

Табах: Скажем так, в банковской системе накоплено столько проблем, что курсовая разница является не самой тяжелой из них. Действительно, все бы хотели, чтобы нормативы считались наиболее мягким образом, а ЦБ только приходил и гладил по головке. Но ЦБ сейчас проводит достаточно жесткую политику, и как бы ни было это печально, слышать особенно пострадавшим вкладчикам и клиентам банков, у которых отозвана лицензия, к сожалению, действительно очень много реально проблемных банков, с которыми, что называется, Центральному банку пришлось разбираться. Поэтому борьба за повышение качества достаточно надолго, но при этом отдельные договоренности возможны. Естественно, банковское сообщество несчастливо тому, что регулятор стал очень жестким, но с другой стороны, без повышения качества надзора...

Шанецкая: Нормальной банковской системы у нас не будет.

Табах: Нормальной банковской системы не будет.

Шанецкая: У нас есть два дозвонившихся. Добрый вечер, как вас зовут, откуда вы звоните?

— Меня зовут Ольга Борисовна, я звоню из Москвы. Я хотела бы узнать, как обстоят дела с экономикой в Белоруссии и как отражаются на экономике Белоруссии наши процессы в России.

Табах: Вопрос абсолютно нормальный, потому что экономики стран нашего бывшего Таможенного, а теперь Евроазиатского союза сильно интегрированы.

Шанецкая: Там же идет крупное срезание нулей.

Табах: Нули — это отдельно, с 1 июля это произойдет. В Белоруссии белорусский рубль точно так же пострадал, как и российский, хотя и опосредованно. Соответственно, финансовое положение из-за того, что происходит в России, не очень хорошее, потому что на крупнейшем рынке стагнация, с другой стороны, Белоруссия достаточно активно пользуется санкционным режимом, под которым находится Россия, но не находится Белоруссия. Поэтому в этом плане им лучше, чем нам. Более того, для Белоруссии снижение цены на нефть, скорее, во благо, потому что они нефть перерабатывают. Я бы сказал так, что в Белоруссии тоже плохо, особенно с финансовой точки зрения, то есть всплеск инфляции и проблемы с курсом. Но с другой стороны, с точки зрения экономической динамики лучше просто потому, что там другая структура экономики. И раз уж просили про Белоруссию, скажу про Казахстан. В Казахстане события идут несколько иного плана, потому что экономика более зависима от нефти, Национальный банк Казахстана начал подымать процентные ставки, там тоже идут достаточно интересные процессы, потому что это еще наложилось на досрочные выборы. В общем, у соседей тоже плохо, но по-разному.

Шанецкая: С экономическим чудом у них там все закончилось?

Табах: Почему закончилось? Чудеса бывают разными. Естественно, экономика нефтяная, поэтому нефтяная часть чуда сейчас требует изъятия средств из многочисленных резервов и перестройки экономики на новые рельсы. Планы заявленные достаточно интересны, посмотрим на их реализацию. Казахстану это исторически скорее удавалось.

Шанецкая: Еще один вопрос. Добрый вечер, как вас зовут?

— Здравствуйте, меня зовут Елена, я из Челябинска. Есть определенная сумма денег. Будьте добры, подскажите, пожалуйста, когда лучше купить валюту и какую? В дальнейшем планируется покупка квартиры.

Табах: Опять же, как говорил бравый солдат Швейк, советчика помнят, советчика бьют.

Шанецкая: Советчик — ответчик.

Табах: Не лезь, советчик, к игрокам, не то получишь по зубам. Формат обязывает. Первое — скорее, доллар, чем евро. Почему? Хотя ставки по долларам будут расти медленнее, чем ожидалось, в еврозоне, скорее всего, ставка будет еще более отрицательной на каком-то отрезке. Да, сейчас евро подскочил до 1,12 долларов за евро, но, скорее всего, мы все равно на отрезке не через полгода, но через год или полтора увидим паритет. Соответственно, доллар лучше евро. И вообще в случае любого сомнения лучше бери доллар. Сейчас. Если говорить валюта или рубль, к сожалению, так происходит сейчас динамика и ситуация, что мы будем наблюдать очень высокую волатильность. Рубльбудет очень сильно колбасить в течение года.

Шанецкая: Почему года?

Табах: После этого сложно прогнозировать. Поэтому есть ощущение, что во многом повторяется сценарий прошлого года, то есть слабый рубль в конце предыдущего и в начале, потом некоторое укрепление, а потом такие скачки. Поэтому если мы не увидим какой-то катастрофы на нефтяном рынке, о которой говорил уважаемый Игорь Иванович Сечин, если мы не увидим каких-то больших пертурбаций в финансовом секторе, то, скорее всего, весной доллар будет выгоднее купить, чем сейчас. Я бы сказал так. Во всяком случае, в профессиональном сообществе я заключил несколько пари на горячительные напитки, что к майским праздникам мы увидим рубль по 60 с большим хвостом, нежели по 70 с большим хвостом, как сейчас.

Шанецкая: На эту же тему у нас есть очень короткий вопрос. Через сайт спрашивают: «Сейчас многие российские банки предлагают инвестиционные программы по вложению средств в зарубежные активы и ценные бумаги. Как вы оцениваете такие программы?».

Табах: Программы могут быть достаточно интересными. Единственное, исторический опыт достаточно проблемный, надо смотреть на конкретный рынок. Нельзя говорить об общих соображениях. Зарубеж — он разный.

Шанецкая: Какие основные риски, на что нужно обращать внимание?

Табах: Основные риски — что многие считают, опять же, это не моя зона ответственности, что американский рынок сейчас сильно перепродан, соответственно, в результате вложения могут оказаться сильно убыточными. А вкладывать, например, в облигации на фоне повышения процентных ставок — это заведомо убыточное предприятие. Если мы говорим о валютных суммах. Третье — есть регулятивные риски. Надо внимательно читать договор, кто за что отвечает, что будет, если у банка будут проблемы, что будет, если будут проблемы с доступом к валюте и т.д. Все надо читать. Грубо говоря, это не для рядовых вкладчиков. Такие продукты не застрахованы, естественно.

Шанецкая: АСВ не страхует.

Табах: АСВ не страхует.

Шанецкая: Еще один звонок. Как вас зовут?

— Меня зовут Лилия, я звоню из Германии. У меня такой вопрос. Скажите, пожалуйста, сейчас раскрыли себестоимость нефти, что меньше 3 долларов. А можно ли узнать, куда делись деньги, при 150 когда мы продавали? Это же очень большая прибыль.

Шанецкая: Вы звоните из Германии и говорите «мы» — вы имеете в виду Российскую Федерацию?

— Я имею в виду страну, которой я принадлежу, я россиянка.

Шанецкая: Вопрос заключается в том, куда делись все нефтяные доходы за последние, я так понимаю, 15 лет правления Владимира Путина, когда при его приходе цены начали расти.

Табах: Что значит куда? Как в свое время сторож Дома культуры железнодорожников сказал Кисе Воробьянинову в последней главе «Двенадцати стульев»: «А где же бриллианты?» — «А вот они». Посмотрите, московские тротуары — это тоже побочный продукт. Пенсии не по 20 долларов, а хотя бы по 80 — это тоже продукт. Улучшенная инфраструктура, «Сапсаны» гоняющие. Да, может быть, при более эффективном использовании «Сапсаны» бы гоняли на большем количестве отрезков и направлений и значительно чаще — это тоже побочный продукт нефтяного бума. Наконец, Резервный фонд и Фонд национального благосостояния — это тоже запасы нефтяного бума. В конце концов, в 1998 году в момент дефолта золотовалютные резервы России были 12 млрд. долларов, на пике они были около 600, сейчас они больше 300. Вот оно.

Шанецкая: А нефтяные компании непосредственно как-то озолотились?

Табах: У нефтяных компаний тоже достаточно хорошо, хотя их активно доили, а дальше зависит от того, что за компания. Условно говоря, запасы, в том числе, валютные «Сургутнефтегаза» легендарны.

Шанецкая: «Сургутнефтегаз» у нас в лиге отдельно стоящей.

Табах: А у тех компаний, которые активно скупали и брали кредиты под закупки как внутри страны, так и зарубежных компаний, у них некоторые проблемы. Но это проблемы из-за долга, это не проблемы из-за цены на нефть. Они тоже есть, но на самом деле если мы посмотрим на общую ситуацию, то чем выше цена на нефть, тем больше изымалось в бюджет. Поэтому сами нефтяные компании, им достаточно комфортно. Им сейчас не так уж дискомфортно, потому что да, цена на нефть упала, но при этом упали налоговые поступления от них, снизились издержки, потому что они рублевые.

Шанецкая: У нас есть еще один вопрос. Добрый вечер.

— Здравствуйте, меня зовут Аркадий. Почему при такой агрессивной политике Центрального банка — отзывов лицензий даже у банков в топ-100 — почему нельзя создать какой-нибудь аналог АСВ для юридических лиц? Потому что при отзыве лицензий юридические лица практически никогда ничего не получают.

Шанецкая: Это действительно интересный вопрос, потому что, по большому счету, страдают мелкие бизнесы.

Табах: Это вопрос известный и дискуссионный. Принципы системы страхования вкладов, когда она появилась в США в 30-е годы, была в том, что мы защищаем физических лиц, потому что человек может быть идиотом, а человек, который ведет в бизнес, он заведомо не идиот, не должен хеджировать свои риски.

Шанецкая: Если даже и идиот, то пусть несет риски сам.

Табах: Это некий базовый принцип. Точно так же: а почему пенсионная система должна всегда финансироваться с налогов на фонд оплаты труда? А потому что так принято. Дальше уже начинаются эксперименты, но это отход от общего правила. Соответственно, со страхованием вкладов для юридических лиц — этот вопрос обсуждается, есть противники, есть сторонники. Наверное, как пришли после краха «Мастер-банка» и паралича некоторых сегментов в Москве потребительского сектора на несколько недель из-за того, что пропали деньги, то я не удивлюсь, что в итоге как было принято решение, что индивидуальных предпринимателей тоже страховать, будет принято решение, что в каких-то не очень больших объемах, именно чтобы защищать маленьких и спасать именно кассу и рабочий капитал, это решение тоже будет принято.

Шанецкая: Вы подозреваете, что такое даже при нынешнем состоянии АСВ может произойти?

Табах: Оно может быть принято. АСВ сейчас находится на внешней поддержке, поэтому сейчас это будет заведомо политическое решение. Есть аргумента «за», есть аргументы «против», это вопрос дискуссий, скажем так, в профессиональной среде, оценка рисков и оценка общей ситуации.

Шанецкая: Когда это решение может быть принято?

Табах: Я думаю, что это будет обсуждаться так же, как тема участия крупных вкладчиков в спасении банков, что тоже будут сверхкрупные вклады изыматься и конвертироваться в какие-то субординированные незастрахованные депозиты или же в акции банков. Это тоже сейчас обсуждается. Думаю, что все это будет обсуждаться в пакете, грубо говоря, как сбалансировать у проблемных банков защиту вкладчиков и экономической системы с ответственностью вкладчиков. То есть если ты сверхкрупный вкладчик, то, наверное, ты понимаешь, что происходит в банке, куда ты пришел, иначе бы ты вкладывал средства в пределах страховки АСВ.

Шанецкая: Временной интервал как вам видится?

Табах: Я думаю, что это решение будет принято на отрезке в ближайшие два года — либо будет, либо не будет. Я не могу дать прогноз, потому что есть сильные аргументы «за» и не менее сильные аргументы «против».

Шанецкая: Но это не ближайшие пару месяцев, это главное. Спасибо.