Цена доклада Мюллера для российской экономики, как правительство решило защищать инвесторов, и кто лучше знает, куда вложить деньги

Это означает, например, что если бы не было вот этого политического элемента, составляющей, если хотите, то рубль мог бы быть где-то в районе 50 за доллар, фондовый рынок мог бы быть примерно 2,5 тысячи пунктов и так далее. То есть процентные ставки были бы существенно ниже. Политический фактор заложен в ценах на российские бумаги, российские активы.

Но сейчас, на сегодняшний момент, никто не верит, что эпизод с публикацией выводов из доклада Мюллера ― это окончательная точка, которая завершила все споры и эмоции, которые превалировали в Соединенных Штатах Америки в течение последних пары лет. Действительно, рынок считает, что это пока запятая или точка с запятой, не более того.

А есть понимание, что могло бы быть таким сигналом, что действительно теперь, да, можно считать, что ситуация как-то поменялась? Что для инвесторов было бы таким сигналом?

Вы знаете, это же не экономическая тема, не экономическая характеристика. Это политика чистой воды, а политика хороша тогда, когда непредсказуема.

Это правда.

Потому что в противном случае она не имеет эффекта. По этому поводу я даже не хочу гадать на какой-то кофейной гуще.

То есть это скорее какая-то совокупность, да, последовательность каких-то событий, встреч, решений, разговоров и так далее, которые могли бы поменять.

На практике должен смениться целый ряд документов высшего уровня, которые были опубликованы и вступили в силу в Соединенных Штатах Америки и Евросоюзе.

Да. В продолжение, собственно, отношения мира к российскому рынку. Буквально накануне, за день, да, до этих объявлений в Штатах российский Минфин успешно разместил очередной транш федеральных облигаций, еврооблигаций на три миллиарда долларов и 750 миллионов евро. В общем, успешно, да, с хорошей доходностью, с хорошим спросом и так далее, и так далее. Хотя кажется, что буквально еще на день позже бы они это сделали, было бы еще лучше. И это говорит о том, что в этой части, в части интереса иностранных инвесторов к российскому долгу, в общем, и так все хорошо.

Тем не менее, что называется, нет предела совершенству. Можно ли ждать, что теперь дальше интерес будет еще выше, крепче, может быть, мы будем больше занимать, да? Учитывая большие планы по расходам на национальные проекты и так далее, которые есть у правительства. Как вы думаете?

Наверно, там главную роль сыграла все-таки не публикация или объявление о завершении процесса.

Она была позже, да.

Да, размещение случилось и было связано на самом деле с заседанием Федеральной резервной системы, которая решила, что не будет дальше повышать процентную ставку. Но важно было не это. Важно было другое: по сути, в замечаниях пресс-конференции по результатам заседания было сказано, что, скорее всего, в течение всего года не будут повышать процентные ставки, возможно даже ослабление денежной политики в целом с связи с тем, что Америка приближается к ситуации спада.

Да, мы про это сегодня поговорим подробно.

Об этом мы обязательно поговорим, потому что это важно. И вот ровно в этот момент, когда происходят эти заявления, что, в свою очередь, должно означать снижение процентных ставок и так далее, и тому подобное, появляется предложение о размещении российских ценных бумаг, которое очень привлекательно выглядит ровно в этот момент.

По этому поводу, конечно, связь размещения, успешного российского размещения скорее с решением Федеральной резервной системы, нежели с завершением расследования прокурора Мюллера. Это важно, это важно. Будет ли другое такое удачное окно? Мы не знаем. Оно два или три раза в год открывается, сочетание некоторой совокупности обстоятельств, когда есть возможность разместить крупные объемы ценных бумаг.

Например, через месяц будет сложнее размещать, потому что через месяц на рынке появится большое количество корпоративных эмитентов. К тому времени будут как раз подведены итоги за предыдущий, за 2018 год, опубликована аудированная отчетность, которая как раз начинает сейчас выходить в конце марта. И это, как правило, является триггером для появления на рынке целого ряда ценных бумаг на основе результатов, финансовых результатов деятельности компании за 2018 год.

И тогда встроиться в эту линейку крупных корпораций, крупных и мелких корпораций российскому правительству было бы сложно, потому что конкуренция была бы выше. Возможно, результаты были бы не такими привлекательными, как это случилось в марте. То есть российское правительство нашло удачное окно, возможность и воспользовалось этой возможностью.

Я здесь хотел скорее спросить вас на будущее. Как вам кажется, как участнику рынка, условно, можно ли ожидать, исходя из этого удачного размещения, да, и последних позитивных новостей и от ФРС, и от Мюллера, и в целом из Штатов, что в принципе Россия будет в этом году занимать больше и как-то будет активно пользоваться этим позитивным периодом? Не знаю, сколько он продлится, да. Опять же учитывая, что в правительстве идет отдельная дискуссия: занимать на внешнем рынке или нет, сколько, на что и так далее. Может ли это как-то повлиять или нам надо сначала внутри решить, а потом уже идти наружу?

Вы знаете, в том числе удачные результаты связаны ведь как с внешним фоном, так и с внутренней экономической политикой и некими базовыми параметрами российской экономики. На самом деле российской экономике не нужны деньги, российскому правительству сейчас не нужно занимать. У него все хорошо. Бюджет даже с профицитом работает. Вообще говоря, внешний долг невелик. И если мы говорим про совокупный внешний долг по отношению к активам, резервам российского правительства, российских корпораций, то внешний долг отрицательный. То бишь у нас меньше долгов, так сказать, чем должны нам. В этом смысле, по большому счету, занимать особой нужды нет. Именно поэтому среди прочего так хорошо встречаются российские бумаги.

Хороший должник.

В долг хочется давать тому, кому эти деньги, в общем-то, не очень нужны.

Это да.

Это сегодня про Россию. И я думаю, что и в будущем, в ближайшие месяцы, до конца года, наверно, Россия будет занимать в основном, и это будет связано с тем, что нужно просто выстраивать референтную кривую, benchmark, на основании которого будет потом легче занимать корпоративным заемщикам. По сути, открывать им возможность доступа к иностранным рынкам, потому что всегда на суверенную доходность ориентируются клиенты, инвесторы, которые покупают корпоративный долг.

То есть уже частных или государственных российских компаний.

Совершенно верно. И вторая причина ― потому что, конечно, некоторые крупные российские институты, эмитенты находятся под западными санкциями, напрямую выходить на рынки им сложно. А, например, выполнять какие-то государственные заказы и потом оплачиваться из государственного бюджета ― это вполне доступная форма финансирования их деятельности.

Хорошо. Продолжая про, так сказать, в целом позитивный настрой, потому что как ФРС пообещала, что повышать ставки в этом году больше не будет, так и наш Центральный банк, собственно, аналогичное решение объявил: во-первых, сохранил ключевую ставку на уровне 7,75%, как, в общем, и ожидалось.

Но главное здесь как раз, опять же на что все больше всего среагировали, ― это прогнозы ЦБ до конца года, которые, в общем, довольно позитивны: дальше ставка будет снижаться, инфляция растет медленнее, чем рассчитывали, НДС, кажется, не так сильно повлиял, как рассчитывали. Здесь вопрос в целом опять же. Насколько, как вам кажется, уже в 2019 году мы можем ощутить какой-то совокупный эффект от этого позитива или это все-таки некий долгосрочный тренд, который мы увидим в 2020–2021 году уже в реальной экономике, в кредитовании реального сектора и так далее?

Вы знаете, Центральный банк никогда не говорит со стопроцентной вероятностью о своих действиях.

Это правда.

Ровно потому что, во-первых, реальность вокруг нас гораздо богаче наших прогнозов, во-вторых, у Центрального банка нет возможности, как у многих экспертов, сказать: «Извините, не получилось, в следующий раз будет лучше».

Хотя раньше примерно так и было.

У него все-таки ответственность за принятые решения существенно выше, это действительно влияет на большинство россиян, в этом смысле каждое сказанное слово имеет серьезный вес. В этом смысле, да, Центральный банк говорит о том, что на сегодняшний момент баланс позитивных и негативных факторов, которые влияют на процентную ставку, складывается в пользу того, что в этом году, скорее всего, больше процентная ставка повышаться не будет. Возможно, будут созданы благоприятные условия для ее понижения.

Очень гладко.

То есть так витиевато, да, прекрасно понимая, что, конечно, основной риск, который просматривался при предыдущем повышении процентной ставки в сентябре месяце, связан был с тем, что произошла пенсионная реформа в августе, как вы помните. Но важно было не это с точки зрения инфляции, а повышение НДС и дополнительное санкционное давление ― это два фактора, которые были приняты во внимание Центральным банком. И с опережением Центральный банк поднял процентную ставку. Вот что произошло.

Дальше прошло какое-то время, на сегодняшний момент уже полгода, и стало ясно, что санкции отыграны, рынок их уже как-то переварил, мы это видим на основе фондового рынка, смотрим на динамику. Про НДС ― вот этот риск не сыграл так сильно, как предполагалось. Эффект оказался гораздо мягче. Центральный банк это дело проанализировал и сказал, что, наверно, то решение было правильным и сейчас дополнительного повышения не надо.

А по поводу возможного снижения ― это мы посмотрим, как будет развиваться ситуация на рынках в течение этого года. Наверно, тот факт, что ФРС объявила о том, что, скорее всего, не будет повышать, ― это важный фактор для Центрального банка России, что тоже торопиться с этим повышением не надо. Наверно, тот факт, что уже мы в марте месяце, а до сих пор никаких заранее объявленных санкций против России в этом году введено не было, ― это тоже важный фактор.

Но впереди еще, как я сказал, апрель и август. По результатам всех этих факторов Центральный банк в конце года будет принимать решение и, возможно, пойдет на смягчение денежной политики и снижение процентной ставки на четверть процентного пункта. Рынок на сегодняшний момент, рынок, участники рынка, которые голосуют рублем, считают, что вероятность снижения процентной ставки к концу года составляет около 20%, 80% ― что процентная ставка останется на прежнем уровне.

Довольно консервативно.

Я лично считаю, что рынок достаточно консервативный, но даже я не позволю заложить вероятность снижения процентной ставки на уровне 50%. Скорее всего, это все-таки меньше, около 30%. То есть две трети вероятности того, что процентная ставка останется неизменной.

То есть по-прежнему, что может говорить о том, что все-таки ситуация по-прежнему такая…

Внешние риски по-прежнему высоки.

Понятно, хорошо. Продолжаем дальше уже переходить плавно в реальный сектор. Довольно большая, в некотором смысле структурная вещь готовится у нас в правительстве уже довольно долгое время, связанная с защитой инвесторов. Вот, собственно, на финальное обсуждение вынесен законопроект о защите и поощрении капиталовложения и развития инвестиционной деятельности в России. У Медведева прошли совещания, собственно, должны последние консультации пройти в апреле, и дальше уже вынесут этот законопроект в Белый дом, дальше в Госдуму.

Просто вкратце немножко, да, нашим зрителям поясню, что речь идет о том, чтобы ввести некий специальный режим для инвестиций, один, базовый для всех, гарантирующий неизменность некоторых базовых условий. Также он предполагает и некий индивидуальный режим, по всей видимости, для каких-то суперкрупных проектов.

Но вопрос-то здесь по поводу того, чего нам от этого ждать, потому что вообще у нас есть подобные документы. Есть то, что называется СПИК, специальный инвестконтракт, да, которым уже пользуются многие иностранные производители, есть уже его вторая версия. Есть другие документы, которые по-разному гарантируют инвесторам, что если они вложат деньги, то уж как минимум правила для них меняться не будут.

Тем не менее работают они не очень, по всей видимости, судя по тому, что мы видим по объему инвестиций в Россию. Или, может быть, дело не в них, но тем не менее. Как вы считаете, можем ли мы ждать здесь от этого нового вида регулирования, действительно, в правительстве говорят, что это некий новый кодекс, да, для инвестиций, некие новые правила игры, такие фундаментальные. Мы увидим какой-то реальный эффект от них или все-таки другие факторы важнее, а это скорее что-то помогающее, сопровождающее?

На самом деле, действительно, очень многие иностранные и российские инвесторы жалуются не на то, что в России плохие правила игры, а на то, что они постоянно меняются. И в этом смысле какие-нибудь серьезные проекты, инвестиции делать невозможно, потому что невозможно спрогнозировать ту внешнюю экономическую среду, которая существует, в которой живет конкретное предприятие и конкретный проект. Меняются налоговые системы, меняется все, что угодно: требования законодательства по природоохранным каким-то делам и другие вещи, которые так или иначе сопровождают жизнь того или иного проекта.

Инвесторов волнуют постоянные смены. И на самом деле, конечно, это де-факто происходит. Действительно, у нас законодательство такое, какое оно есть. За двадцать лет посткоммунистического существования все, что успели накопить, то и успели накопить.

Почти тридцать.

Почти тридцать, но не триста. Вот в чем дело-то.

Да. Это правда.

Понятно, что в этом смысле законодательство очень меняется, сильно меняется. Это касается и пенсионного законодательства, и налогового законодательства, и антимонопольного регулирования, и всякого разного. И инвесторам даже некоторые изменения нравятся, но не нравится то, что они постоянно происходят. Очень сложно считать экономический эффект. И в этом смысле инвесторы говорят: «Нет, дайте мне заранее заданную систему координат, в этих рамках каким-то образом готов или не готов буду принять инвестиционное решение».

Это то, в чем правительство идет им навстречу. На самом деле в том или ином формате эти документы существовали. В каких-то отдельных эпизодах они существуют в межправительственных документах о защите иностранных инвестиций, в каких-то проектах они в индивидуальном виде прописываются отдельными решениями правительства в отношении каких-то специальных крупных проектов, «Сахалин», например, соглашение о разделе продукции. Там отдельный режим, там многие параметры прописаны.

Были, действительно, СПИКи, были соглашения с каким-то крупным производителем. Вы видите, практически построили новую автомобильную индустрию в Россию благодаря системе контрактов, которые были заключены между российским правительством, Минэком, Минпромторгом и, соответственно, крупными иностранными автопроизводителями. То же самое сейчас происходит с фармацевтикой, когда заставляют крупные фармацевтические компании, если они хотят работать на российском рынке, строить российское производство лекарств, а не привозить их из-за рубежа. То есть там целый ряд стимулов.

И в этих индивидуальных решениях и нормативных документах все эти нормативы уже существуют. Теперь правительство говорит: «Ладно, мы уже накопили какой-то опыт в индивидуальном порядке, давайте все это систематизируем, создадим на базе этого некий кодекс, который будет доступен всем». Я считаю, что это хороший шаг. Конечно, особенно надеяться представителям малого и среднего бизнеса, скорее всего, на этот особый режим.

Тут в прессе прямо говорят о том, что уведомительный порядок по части базового хотя бы сценария, что просто подал и получил все гарантии и так далее.

Наверно, скорее нет. Скорее всего, конечно, в первую очередь эти документы будут применимы к крупным проектам и к крупным разовым инвестициям, нежели как система существования и так далее.

Наверно, это будет действительно хорошо работать для каких-то точечных элементов, крупных национальных проектов, инфраструктурных каких-то вещей, строительства каких-то дорог, мостов, электростанций и прочего. Это да. Вряд ли это будет, конечно, работать для представителей малого и среднего бизнеса, но для них существуют другие льготы.

А почему, собственно, как вы думаете? Чем они хуже? Хотя нам так часто говорят, как они важны.

Потому что главная проблема во многих законах, и в наших, российских, и во многих других, ― это администрирование. Конечно, написать-то много чего можно, а вот как управлять этим делом, отслеживать, чтобы это все выполнялось? Причем с обеих сторон.

Вы имеете в виду, что окажется в итоге, что у одних одни правила зафиксированы, у других вторые, у третьих третьи? Не уследишь за всем.

В том смысле, что просто, скорее всего, в этих документах появятся какие-то цифры снизу: не меньше десяти миллиардов первоначальных инвестиций. Пожалуйста, все компании, которые удовлетворяют этому базовому требованию, вы имеете право на себе примерить это регулирование.

И все-таки и для малого, и для среднего бизнеса сложность администрирования, обеспечить такие правила игры, да, уже в массовом порядке, что называется, для всех. В этом проблема?

Проблема в том, что в министерстве сидит конечное количество людей, не хочется, чтобы их там было больше. Они способны контролировать выполнение закона в отношении одного предприятия, каждый сотрудник, или пяти. Но не в состоянии контролировать выполнение закона в отношении пяти тысяч.

То есть это в некотором смысле ручной, так сказать, режим. А чтобы это действительно на всех распространить, в какую сторону хотя бы думать?

Вы знаете, любой документ такого рода ― это взаимный договор, то есть обе стороны должны выполнять. Но у нас все-таки народ любит слукавить.

Пообещают, что вложат, но не вложат?

Да.

Что построят, что разовьют.

А там нужно проконтролировать это.

Понятно, хорошо. Тогда в завершение этой небольшой подтемы, все-таки тут очень большой вопрос в части доверия. Это первый вопрос, который возникает. Потому что, правда, за эти тридцать лет очень много мы слышали: «Мы обещаем то-то не менять столько-то лет», и потом как-то так получалось случайно или специально, что немножко в другом виде. То есть налоги мы не повышаем, но вот это не налог, а новый сбор или еще что-то такое, что по сути являлось все тем же самым.

Есть какие-то основания, шансы, надежды на то, что сейчас немножко по-другому это будет выглядеть? И на чем они могут быть основаны, как вы думаете?

На том, что это договор. Это документ. Он написан, он подписан на правительственном уровне. Это важно. Иностранные инвесторы тоже умеют этим пользоваться. Один из участников соглашения о разделе продукции «Сахалин» подал претензии к Министерству финансов в связи с изменением налоговой ситуации. Там дело не дошло до суда, насколько я помню, но было найдено мировое решение. Министерство финансов действительно поменяло налоговую систему.

То есть справедливость удалось найти все-таки.

Удалось найти, да. Нашли решение.

Это приятно.

Поговорили мы про большие инвестиции больших компаний в российскую экономику, давайте поговорим немножко об инвестициях поменьше, уже от граждан, собственно, от частных инвесторов. Тоже одна из новостей с этого рынка: Национальная ассоциация участников фондового рынка вместе с Центральным банком и Минфином продолжают, так сказать, работать над тем, чтобы как-то чуть более цивилизованным сделать наш рынок частных инвестиций.

Вот сейчас идет речь уже о рынке консультирования частных инвесторов, то есть, грубо говоря, когда ты пришел к кому-то и спросил, каких тебе акций купить, каких облигаций продать и что ты с этого получишь. В общем, услуга суперпопулярная, насколько я понимаю, да, в том рынке, который есть, при этом пока никак не регламентированная, кто может советовать, как может советовать, о чем может советовать и так далее. Предлагается все это немножко цивилизовать.

Как вам кажется, все-таки что там сейчас? Насколько то, о чем идет речь, релевантно и нужно и какой, собственно, это может эффект иметь в конечном счете на пока еще небольшой, но тем не менее существующий рынок частных инвестиций?

На самом деле я хотел вас сразу поправить. Как раз консультирование в области ценных бумаг в России неплохо отлажено. Другое дело, что жизнь многообразнее многих документов и на рынке существует огромное количество финансовых инструментов, которые, вообще говоря, не регламентируются теми нормативами и требованиями, которые существуют к брокерам или доверительным управляющим.

Например?

Страховые продукты, пенсионные продукты, микрозаймы, просто кредитные какие-то заемные продукты. Большое количество на пустом месте возникает. Продукты со страхованием жизни, с элементами страхования жизни. Накопительное страхование жизни, рисковое страхование жизни, всяко-разно. Медицинское.

Очень много финансовых услуг существует на рынке, которые напрямую не регулируются так же жестко, как сейчас Центральный банк регулирует деятельность брокеров и доверительных управляющих, которые работают на рынке ценных бумаг. На самом деле я считаю, что это шаг вперед, потому что во многих европейских странах такого рода независимый консультант или сеть независимых… Независимый ― в том смысле, что он не является частью какого-то коммерческого банка.

То есть не он же и продает это все.

Да, он не свои продукты продает, он чужие продукты продает. Так вот, эти финансовые консультанты также прижились, и уже поколения выросли, как и нотариусы. А в России действительно ведь целый ряд сделок гражданских обязан заверяться у нотариуса, и все как-то к этому привыкли и считают, что это нормально, потому что нотариус, в конце концов, пояснит, разъяснит права и обязанности, смысл договора, проверит дееспособность сторон, поставит свою печать. Это вроде как создает какой-то дополнительный комфорт обеим сторонам и государству о том, что все вроде как под присмотром.

А когда гражданин берет займы в банке под 150% годовых…

И это еще в лучшем случае.

Вроде как государству дела нет, а потом в результате гражданин оказывается без денег и без квартиры, выкинутым на улицу, и тогда, к сожалению, государству приходится что-то делать.

Для этого, собственно, и реализуется эта идея про консультирование, что это система независимого инвестиционного или финансового консультанта, который оказывает за деньги услуги клиентам, разъясняет им целый ряд положений, что там написано мелким шрифтом в этом самом договоре кредитования, значит, или страхования, или еще чего-то, пенсионного обеспечения.

Это очень важно, и я считаю, что это очень достойная профессия. Она может быть так же востребована, как и сеть нотариусов, к которой все привыкли, собственно, уже.

Правильно ли я понимаю, что речь идет о том, что эти консультанты будут нести некоторую ответственность за смысл консультаций, которые они дали, если сравнивать это с нотариусами?

Конечно, ответственность за то, что они все разъяснили, за то, что они правильным образом сделали, сняли профиль клиента с учетом индивидуальных особенностей, с учетом возрастных особенностей, с учетом размера семьи, с точки зрения здоровья и так далее, с большим количеством факторов, на основе которых они вынесли рекомендацию: «Тебе, дорогой, не нужно акции покупать, инвестиционное страхование жизни тебе тоже ни к чему. Тебе лучше депозит в банке, лучше всего короткий, и все. По большому счету, неплохо бы составить завещание».

Может быть, это остудит большое количество и частных клиентов, и участников этого рынка, которые предлагают разнообразные финансовые продукты людям, которые в этом деле абсолютно не осведомлены. Если появится такой посредник, участие которого может стать по решению государства обязательным для того, чтобы заверять какие-то сделки или участвовать как третья сторона.

Опять же, наверно, от размера зависит.

От размера, от квалификации клиента, конечно, все зависит, от типа продуктов. Какие-то продукты действительно стандартизированы у нас, а какие-то совсем нет. Я думаю, что это было бы очень полезно для всех.

Тут хочется как-то завершить эту тему вопросом про наш рынок частных инвестиций в целом, потому что иногда кажется, что, в принципе, сейчас на любой вопрос по поводу, так сказать, возможных инструментов, продуктов и так далее, на любой подобный вопрос ответ: «Депозит в банке, лучше в государственном, и все». Потому что все остальное как-то непонятно: или слишком рискованно с точки зрения, собственно, самого продукта, или сам продавец этого продукта не очень понятный и так далее.

Как вам кажется в целом, насколько сейчас есть шансы этот рынок как-то развить? Потому что там, наверно, большой потенциал, как мы знаем, довольно большое количество наличных у граждан по-прежнему еще есть, несмотря ни на что, можно было бы их как-то пустить в дело, что называется.

Ваш вопрос на самом деле рисует типичную картину типичного россиянина.

Да, абсолютно.

На самом деле я обратил внимание в вашем вопросе на то, что слишком рискованные ― это для вас отрицательная характеристика, имеет отрицательную коннотацию в описании того или иного инструмента. Может быть, для таких людей, для которых слово «слишком рискованный» является отрицательной характеристикой того или иного инструмента, правильнее будет держать депозит.

Да.

Но есть люди, которые относятся к этому скорее с математической точки зрения: риск ― это не более чем волатильность, то есть амплитуда колебаний. У нее нет знака, потому что там в квадрате стоит, у нее нет абсолютно никакого знака и нет по этому поводу отрицательной коннотации. Есть у вас есть риск, риск можно купить. Если он недорого продается, может быть, вам даже выгодно купить этот риск, а если он дорого продается, возможно, невыгодно и так далее. То есть не нужно относиться к риску как к заведомому злу.

Большой риск ― большая доходность.

И когда есть люди, которые размышляют в таких категориях, для них, возможно, существуют другие инструменты, помимо депозита, в том числе и облигации, и акции, и российские, и иностранные, и какие-то корзины и валют, и долговых инструментов и так далее.

Мой вопрос был скорее о том, что в целом разные звучат оценки, вообще сколько в России, да, частных инвесторов, просто гражданин работает на некой работе, у него есть какие-то сбережения, он часть кладет на депозит, а часть ― хотя бы в акции «Сбербанка», да, что-то такое совсем понятное и прозрачное.

Я могу в данном случае более предметно на этот вопрос ответить. Когда человек уже планирует инвестировать в ценные бумаги, акции и облигации, он должен знать, что главная защита от основных рисков ― это диверсификация, то есть в портфеле должно быть как минимум десять, а лучше тридцать разнообразных бумаг.

В связи с тем, что на рынке облигаций минимальная стоимость бумаг ― это сто тысяч долларов, то тридцать умножьте на сто тысяч долларов, у вас сразу появляется минимальная стоимость вашего портфеля инвестиций.

Да-да, понятно.

И если вы туда не попадаете, то лучше депозит. Или купите фонд, где вместе с вашими деньгами намешано большое количество, большой портфель сформирован, разнообразный, широкой диверсификации. А идти и покупать акции «Сбербанка» ― это не самая лучшая стратегия, возможно, самая худшая. Тогда уж лучше депозит.

Того же, например, «Сбербанка».

Того же «Сбербанка».

Хорошо. И в завершение уже, так сказать, попробуем прямую консультацию, если позволите, дать одному из наших зрителей, как раз таки, по всей видимости, одному из частных инвесторов. Ильнур Афанасьев нас спрашивает: «Павел, здравствуйте! Когда ждать финансовый кризис в США?». Об этом мы уже начали говорить сегодня, ФРС тоже начала говорить. «Стоит ли перейти из акций в доллар, в бумаги ФРС на период кризиса?».

Чуть шире здесь хочется в завершение поговорить, собственно, действительно о том, чего мы ждем в Америке, потому что много разговоров о том, что близится уже по всем признакам там рецессия, какие-то косвенные признаки уже нам об этом говорят. Но тем не менее пока как-то все это довольно размыто. Как вы думаете?

Вы знаете, да, экономика развивается волнами, и американская экономика в данном случае не исключение. Есть фаза спада, фаза подъема.

Да.

В этом смысле это все нормально. И в данном случае говорить слово «кризис»… У нас опять же русский язык такой, какой он есть. Слово «кризис» имеет слишком сильное значение. То, что будет происходить в Америке в ближайшие годы и, возможно, в отдаленном будущем, вряд ли можно говорить про кризис. Кризисы закончились в 30-х годах прошлого века в Америке. В других развивающихся рынках, в том числе в России, мы еще через эту фазу не прошли. А Америка научилась настраивать собственную экономику и научилась управлять многими процессами, и такое понятие, как кризис, ― большая редкость.

Регулярно происходят спады, подъемы и так далее. И вот этот следующий спад мы ожидаем примерно через 12 месяцев, потому что сейчас появились первые индикаторы о том, что действительно… Они появились в декабре на самом деле, сейчас они стали отчетливы. О том, что на горизонте в 12–16 месяцев мы, скорее всего, увидим снижение объемов ВВП, замедление сначала, потом снижение.

Но американцы, например, к этому уже подготовились. Они подняли внутренние короткие процентные ставки настолько, насколько смогли, и в этом смысле у них появился некий запас для того, чтобы смягчать денежную политику в ближайшие несколько лет, и для того, чтобы эту подушку под снижающуюся экономику подложить, чтобы не больно было.

Этим они будут пользоваться, в отличие как от европейского Центрального банка, который не смог этот запас прочности сформировать. По-прежнему процентные ставки близки к нулю. Европейская экономика переживает те же проблемы, что и американская. В этом смысле снижение ВВП в Европе будет гораздо более болезненным: нечем подложить подушку, соломку подстелить.

В Америке это есть, они подготовились, молодцы. Какого-то резкого падения я не ожидаю, да, будет замедление. Сейчас рекордные темпы роста как раз с президентством Трампа. Мы много говорим про политику и, наверно, справедливо критикуем, но если мы посмотрим на экономику, то экономика при Трампе очень хорошо себя чувствует: и темпы роста, и по всем основным показателям есть существенные улучшения.

Да, конечно, будет не 2,4%, как было в четвертом квартале 2018 года, последняя известная цифра по темпу роста ВВП, но это может случиться даже практически до нуля, и это будет торможение. Но ничего, не беда.

Да. Здесь хочется понять, насколько действительно это может, так сказать, на нас всех отразиться, потому что прошлые проблемы, которые были в Штатах в 2008 году, мы здесь ощутили в полный рост, что называется. Можно ли говорить о том, что сейчас все-таки скорее будет какая-то действительно более спокойная и предсказуемая история, чем это было в последний раз?

Да-да-да, потому что мы же все-таки про разные тогда кризисы с вами говорим. Бывают кризисы цикличные, которые повторяются каждые пять лет.

Да-да.

А бывают кризисы, которые связаны с какими-то точками перегиба, как это случилось, соответственно, ипотечный кризис или азиатский кризис. Он начался в 1997 году в Азии, потом к нам в 1998 году докатился. Но это не касалось Америки. Америки касался ипотечный кризис 2007 года, который до нас докатился в 2008-м. Это действительно просто недобросовестная работа целого ряда специалистов, ипотечников, которые выдавали ипотеку не обеспеченную или плохо обеспеченную, некачественную, которая потом взорвалась.

Это не связано было с экономикой во многом, это было связано с надстроечной частью и, вообще говоря, злоупотреблением полномочиями целым рядом специалистов по цепочке, огромным количеством специалистов, начиная от низшего звена, от оценщиков, кончая уже финансистами где-то в разных европейских странах, которые все это дело покупали. Большое количество людей одновременно совершили ошибку, это накопилось и взорвалось.

То есть все-таки такой кризис нельзя предсказать, потому что он противоречит основным трендам, это внетрендовый кризис, скажем так. Он случается время от времени.

Подводя итог, скажем, что, в общем, сейчас мы ждем какую-то гораздо более умеренную, мягкую историю.

Мягкая посадка.

Тут хочется ответить наконец Ильнуру все-таки. Как ему-то быть, переходить ли ему в доллар и в бумаги ФРС из акций или, если уж все не так страшно, может быть, и не обязательно?

Я считаю, что давать индивидуальные советы в прямом эфире ― это большая глупость, потому что нужно выяснить огромное количество обстоятельств для принятия инвестиционных решений.

Это правда.

И горизонт принятия, и объем денег, и объем ликвидных денег, и сколько денег доступно к инвестированию, сколько отложено на черный день, какова семья, структура семьи, многих других вещей. То, что хорошо для одного человека, может быть совершенно не хорошо для другого человека. И давать такой рецепт в прямом эфире непрофессионально.

Хорошо, согласен с вами полностью. Но тут уж вопрос так вопрос. В общем, кажется, что из такого довольно грустного негатива последних нескольких месяцев сейчас какой-то, в общем, просвет намечается, и это приятно.