Журналист Мэлор Стуруа: G20 поменяет тему саммита – говорить будут о Сирии

Стуруа: Вы выбрали очень хорошую рубрику ваших телепередач «Кофе-брейк», потому что именно кофе-брейк сделал Обама, когда он обратился к Конгрессу США с просьбой дать ему добро на ракетный удар по Сирии. К сожалению, это не первый раз, когда совещания или Большой Восьмерки G8 или Большой Двадцатки G20 сходят на «нет». Потому что всплывают какие-то новые политические события, которые требуют немедленного обсуждения, даже решения, поэтому повестка дня G8 или G20 отодвигается на задний план, это не очень хорошо.

Что такое Большая Двадцатка? Это проблемы мировой экономики, мировых финансов, а мы знаем, что уже какой-то запах не только зарина в Сирии, но и запах приближающегося очередного спада, депрессии, рецессии, что-то такое летает уже над земным шаром. Поэтому важно, чтобы Большая Двадцатка, куда входят наиболее сильные экономические государства мира, приняла бы какие-то превентивные меры, подготовилась к встрече этой новой рецессии или депрессии. Я боюсь, что Сирия сожрет огромное количество времени.

Дзядко: Вы имеете в виду, что основная часть внимания участников саммита будет уделена попытке урегулировать сирийский кризис?

Стуруа: Кончено, более того, я думаю, что сама Двадцатка распадется на какие-то  отдельные переговоры, явно будет встречаться Обама и Путин, явно будет встречаться Кэмерон, который не получил добра от своего парламента, с тем же Обамой, явно будет встречаться, явно будет встречаться французский президент Олланд с президентом США, с президентом России.

Дзядко: Может быть, это и хорошо? Есть некоторое количество разных позиций, есть общая проблема, и эта проблема с разных сторон, с разными участниками обсуждается.

Стуруа: Это может быть хорошо для проблемы Сирии, но это будет не совсем хорошо для тех проблем, ради которых создана Большая Двадцатка.

Дзядко: Оправдывала ли когда-нибудь Большая Двадцатка свое предназначение, предназначение большого клуба, обсуждающая мировые экономические проблемы?

Стуруа: Я думаю, что это вполне законный вопрос. В действительности те предложения, которые вносились на Большую Восьмерку и Большую Двадцатку, те решения, которые принимались, они никогда не осуществлялись, во всяком случае, целиком, и никогда не влияли по-настоящему на экономику и финансы мирового сообщества. Разумеется, есть исключения, я не хочу полностью отвергать эти форумы, были, конечно, в особенности помощь азиатским странам, помощь африканским странам, борьба против СПИДа и так далее. Но говорить о том, что эти два форума рулят мировую экономику, нельзя, это было бы большим преувеличением.

Дзядко: Если вернуться к тому, что вы уже упоминали,  это решение Брака Обамы делегировать право решать вопрос о начале или не начале военной операции в Сирии Конгрессу, как вам кажется, это что? Это желание переложить ответственность, это неуверенность в правильности решения, это желание потянуть время?

Стуруа: Я думаю, что все три причины, которые вы назвали, входят в коктейль обамовского кофе-брейка. В чем все дело? Обама нарушил один из фундаментальных законов дипломатии, когда он ясно прочертил красную линию, нельзя было это делать. Вспомните, когда Советский союз в Совете безопасности утверждал, что нет ядерных ракет на Кубе. Бедный наш Зорин, который защищал эту позицию, конечно, был просто растерзан на куски американским представителем Стивенсоном. Зорин уже потом мне говорил, что даже он не знал, были ли ракеты на Кубе в этот момент или нет.

Второй пример - это вторжение в Ирак, причина вторжения - что у Саддама есть ядерное оружие. Опять зарапортовался Буш, приказал разведывательным органам сказать то, чего не было, для того, чтобы получить повод для вторжения в Иран. Нельзя себя загонять в угол, в дипломатии «да» и «нет» так же плохи, как для девушек, которые пытаются завязать отношения с молодым человеком. То же самое, к сожалению, сделал и наш президент, когда заявил, что применение химического оружия в Сирии является «дурью несусветной».  Зачем он это сказал? А если эксперты докажут, что было?

Дзядко: Если заявление нашего президента вспоминать, там был несколько иной контекст, тем не менее, я понимаю, что вы имеете в виду.

Стуруа: Всегда надо оставлять себе запасной выход. Чем больше у тебя запасных выходов, тем лучше. На этом попался как раз Обама со своей красной линией. Теперь ему было деться некуда, он понимал, что теперь ему нужно ударить, а это непопулярно, не только в мире, но и в США, где большинство населения выступает против вмешательства в Сирию. Британский парламент отказал в праве участвовать в таком ударе премьер-министру. А Обама перекладывает ответственность на Конгресс. Я скажу, что это был очень правильный ход с его стороны, очень ловкий.

Дзядко: Может быть, едва ли не единственный возможный в этой ситуации.

Стуруа: Более того, он выиграет вне зависимости от того, за что проголосует Конгресс. Если Конгресс проголосует против применения ракетного удара, с Обамы уже взятки гладки, более того, он насядет на Конгресс, который исполняет свою роль объявления войны, что Конгресс запамятовал гибель 400 с лишним детей, больше 1400 и так далее. Он будет смешивать с разными непотребными вещами Конгресс, который ему по горло, по всем остальным внутриполитическим вопросам Конгресс не дает никакой передышке Обаме. Если же Конгресс даст ему добро на применение ракет в Сирии, то он будет свободен, он снимет с себя ответственность.

Дзядко: Как вам кажется, какой вариант имеет больше шансов на то, чтобы быть реализованным? Мы видим, что даже внутри партии Барака Обамы – Демократической партии – есть огромное количество людей, которые с ним не согласны с его позицией.

Стуруа: Если голосование было бы сегодня или даже завтра, я думаю, что Конгресс проголосовал бы против военного вмешательства. Поскольку Конгресс собирается после каникул только 9 сентября, потом они должны хоть пару-тройку дней обсуждать эту проблему, то появляется шанс, что Конгресс повернется в обратную сторону.

Дзядко: А вам не кажется, что, наоборот, здесь может сыграть эмоциональный фактор? Сейчас все заявления мировых лидеров выглядят отчасти эмоциональными, 9 числа пройдет уже 20 дней, все это будет иметь несколько иной контекст.

Стуруа: Кто сейчас выступает против военного решения? Выступают так называемые «изоляционисты» - участники движения «Чаепитие», которые очень сильны в Республиканской партии, и либеральные демократы. Либеральным демократам не хочется, чтобы США снова вмешивались в арабские дела, да еще и силой оружия. Так что вот этот союз либералов, демократов и «чаевников»-республиканцев, плюс отъявленных «ястребов», таких как сенатор Грэм и Маккейн, их коалиция, коалиция, с одной стороны, изоляционистов,  а с другой стороны, «ястребов», может в какой-то степени перетянуть в сторону «да».

Но, с другой стороны, сейчас страшное лоббирование идет на Конгресс, туда брошены все силы, все разведорганы, туда, видимо, подключится министр обороны, туда подключится израильское лобби, которое очень сильно, а израильскому лобби позарез нужно, чтобы ракетный удар по Сирии был совершен. Ибо если здесь Обама своего слова не сдержит,  то сдержит ли он свое слово, он же еще одну красную линию имеет - в Иране.

Дзядко: А как же израильскому военному лобби выгоден удар по Сирии, если удар по Сирии и вообще падение режима Башара Асада для Израиля смерти подобно, потому что Бог знает, кто придет к власти. Придут, например, представители радикальной группировки, которые в известной части составляют оппонент господина Асада.

Стуруа: Действительно, там очень сильна «Аль-Каида», но выбор суженный у Израиля, у Тель-Авива. С одной стороны, если произойдет падение режима Асада, то действительно, так же, как в Египте, могут прийти очень реакционно настроенные мусульманские силы политические. Но Израиль больше всего боится не этого, Израиль больше всего боится Ирана, вооруженного ядерной бомбой. Что сказал Обама, опять красная линия. Он сказал, если энное количество центрифуг появится у Ирана, и он уже сможет производить топливо, которое, по сути дела, является ядерным, то тогда он будет вынужден ударить по Ирану. Но если он в мелком сравнительно с Ираном инциденте не рискует применить военную силу и обращается за добром к Конгрессу, то, что же будет в отношении Ирана. Израиль это больше беспокоит, чем сирийская проблема как таковая.