«Странно, что СК проявил инициативу, ведь запросов из Норвегии не было». Дело Рустема Адагамова

Тот факт, что преступление совершено, по заявлению госпожи Дельсаль, в Норвегии, предположительно, девушка находится в Норвегии, всё это имело место в Норвегии, если имело место, много лет назад, и Адагамов тоже находится в Норвегии, и он гражданин Норвегии, как эту проверку может проводить Следственный комитет РФ?

Тер-Саркисов: Во-первых, давайте определимся с самым главным: есть ли заявление самой этой девушки о том, что какие-либо действия насильственного характера были в отношении неё со стороны Рустема? Это самый главный вопрос. Насколько мне известно из интервью, которое я смотрел, это предположительно было 15 лет назад.

Лобков: Да, всё, чем располагают сейчас всемирные СМИ, это единственное интервью, данное госпожой Дельсаль.

Тер-Саркисов: Учитывая, что субъектом права является гражданин Норвегии, преступление предположительно совершено в Норвегии, то, конечно, вызывает большое удивление, почему Следственный комитет РФ занялся расследованием этого вопроса. Да, он проводит следственную проверку, но для кого? Для следователей, которые будут вести это дело в Норвегии, или для следователей, которые собираются вести это дело в России? Где у нас тогда территориальная подследственность вопроса? Территориальная подследственность находится в Норвегии. Лично моё мнение такое, что в данном случае, видимо, имеют место какие-то другие действия Рустема, видимо, поведение его в ЖЖ на территории России. Может быть, здесь какая-то другая подоплёка имеется.

Лобков: Хорошо, а вот в случае с вашим подследством. Там было заявление матери, и там было заявление девочки, да?

Тер-Саркисов: Там было высказывание девочки, на основании которого было написано заявление матери.

Лобков: То есть в таких делах обязательно, чтобы фигурировала сама жертва, чтобы жертва сказала: «Да, это было»?

Тер-Саркисов: В любом случае, при расследовании любого преступления или правонарушения должно быть какое-то действие, которое производит сама жертва, если мы говорим о жертве. Она должна как-то заявить, или её родственники, близкие. Как минимум, она должна подтвердить это.

Лобков: Госпожа Дельсаль говорит, что «это было, но девочка находилась в таком шоке, что долго не могла вспомнить, а когда вспомнила, то мне рассказала». Достаточно ли этого для того, чтобы допросить ту самую жертву? Потому что помнила - не помнила, забыла - не забыла. В конце концов, бывают ситуации, когда человеку что-то снится, и снится очень ясно, а потом он путает сон с реальностью, причём это не патология, это вариант нормы.

Тер-Саркисов: Тем более, это был тот возраст, когда у детей есть желание привлечь к себе внимание, или есть желание выдать нереальное за действительность, или это какие-то фантазии, или, как вы справедливо сказали, это может быть сон. А если говорить серьёзно, то очень странно, почему мы до сих пор не услышали эту девочку, которая по идее сейчас уже является совершеннолетней и должна уже сама о себе заявить.

Лобков: А какая в таком случае процедура должна быть, она должна написать заявление в Норвежскую полицию?

Тер-Саркисов: Как минимум норвежская полиция должна к ней обратиться в связи с таким заявлением экс-жены.

Лобков: Потому что в принципе дела подобного рода имели место. Например, много лет назад,  это предмет гордости петербуржской полиции, когда американского педофила по запросу американской полиции из России вытащили и экстрадировали в США, где над ним состоялся суд, и следствие проводилось в Петербурге.

Тер-Саркисов: Насколько мне известно, сегодня речи не идёт, чтоб его экстрадировали, поскольку Рустем и находится в Норвегии, где всё это дело, как пытаются представить, начиналось. Поэтому очень сложно говорить, мы не слышали ту сторону, мы не слышали саму девочку, а уже достаточно взрослую женщину, которая сама бы заявила, что это было. Поэтому пока это одностороннее обвинение со стороны экс-половины, его никто не опроверг и никто не подтвердил.

Если даже будет такое заявление от девушки, которая подтвердит слова, значит, та проверка, которую может Следственный комитет провести, будет основываться на возможных аналогичных действиях, которые совершались на территории России. Может быть, здесь находятся его какие-то личные вещи или документы, которые могут подтвердить его причастность к этому или к другим подобным преступления. Но опять-таки, делать они это должны по просьбе норвежской стороны, а не по собственной инициативе.

Лобков: Позиция такая была у тех журналистов, которые интервьюировали госпожу Дельсаль,  они говорили, что предложили высказаться Рустему, а он не высказался, а она высказалась. Как вы считаете, его позиция сейчас - ничего не говорить - это юридически правильная позиция, или ему нужно сейчас срочно нанять адвоката и начать защищаться наступлением?

Тер-Саркисов: Учитывая, что он находится в Норвегии, по крайней мере, что он гражданин Норвегии, и расследование основное будет проводиться там, то, конечно, он должен подготовиться и пригласить к себе адвоката, который поможет ему сориентироваться в этой ситуации. Я считаю, что его замалчивание этой проблемы  либо комментарий по поводу происходящего – это его личное дело.

Лобков: А что вы бы своему клиенту посоветовали?

Тер-Саркисов: Хороший вопрос. По крайней мере, своё отношение высказать, не отмалчиваться, если человек не имеет за собой никаких негативных следов, то нужно хотя бы один раз высказаться. Учитывая, что он человек публичный, я бы посоветовал ему высказаться.

Лобков: Мы знаем дело Макарова, мы знаем дело Рябова, мы знаем, каковы были переговоры и на каких экспертных данных они основывались. Я пристально занимался эти данными, могу сказать, что я не увидел там науки, такой, как А+В=С, это всё очень субъективно, это очень на усмотрение эксперта, очень зависит от того, какой эксперт выбирается судом или следствием. Если вы говорите о том, что Адагамова кто-то хочет  посадить, может ли здесь произойти специальный подбор экспертов, которые, безусловно, докажут, что это имело место?

Тер-Саркисов: Я вам могу сказать, что ни на опыте Рябова, ни на опыте Макарова нельзя говорить, что все эксперты, которые там работали, все действовали во благо подсудимых. Это однозначно. Если говорить о том, насколько они были объективны…

Лобков: Мне кажется, что наоборот, все действовали против.

Тер-Саркисов: Конечно, они действовали против подсудимых.

Лобков: То есть им нужно было найти?

Тер-Саркисов: Им нужно было найти, но это обвинительный уклон следствия, и он неизбежен, это прерогатива следствия. Иначе они не могут работать, если у них нет выработанной линии по обвинению кого-то. Поэтому здесь, конечно, эксперты подбирались таким образом, в любом случае, мы не говорим, что их подговаривали так делать, но само обвинение, которое составляется, имеет уже обвинительный уклон. Это изначально, априори, и по-другому быть не может и не должно. Но у нас, к сожалению,  тенденция такая, что если обвинение составлено подобным образом, то уже и эксперты находятся под влиянием и давлением этого вывода, которое содержится в обвинительном заключении. Это обвинение, которое ещё предъявляется до вынесения  судом решения, до окончания следственных действий, идёт и сопровождает все документы, которые получает эксперт. Неважно, это почерковедческая экспертиза, психологическая, психиатрическая и сексологическая, неважно, эксперт всегда читает фабулу, что такой-то совершил такие-то действия. Для эксперта утверждение следователя  является побудительным мотивом. Другой вопрос, для экспертов, особенно для тех, которые изучают психологическое состояние, психиатрическое, сексуальное, очень важно не идти на поводу фабулы, а самостоятельно формировать своё мнение на основе общения с теми же лицами. Учитывая, что это было 15 лет назад, это настолько сложно сделать, настолько сложно быть объективным, как вы справедливо сказали.

Лобков: Смотрите, сегодня 11 января 2013 года, помните ли вы, что вы делали в 2010 году 11 января? Я вряд ли вспомню. Вообще, подобное расследование может иметь успех, если все данные уже смыты?

Тер-Саркисов: Понимаете, есть у нас позиция, которая была избрана при расследовании дела, если вы помните, премьер-министр Израиля таким образом был осуждён и отбывает наказание по сей день из-за событий, которые происходили 30 лет назад. Как там добывались доказательства, и как доказывали, что были сексуальные домогательства со стороны него, я не могу судить. Я не настолько детально знаком с этим делом, я знаю его только обзорно, я не знаю прямых доказательств, которые были найдены. В том-то и дело, что это проблема подобного рода преступлений, как подтверждение, так и опровержение виновности лица, которого в этом заподозрили. Поэтому суд либо принимает позицию, что нужно осудить, либо принимает позицию, что нужно скептически и критически относиться к тому, что говорит предполагаемая жертва или иные лица. Это очень сложный вопрос, потому что это действительно событие, это не то, чтобы человек украл, добыл информацию через интернет, взломал какой-то код, то, что можно удостоверить документально.

Лобков: И подбор психиатра  экспертизы тоже имеет значение.

Тер-Саркисов: Конечно, здесь недостаточно, как у нас есть тенденция проводить обычные амбулаторные экспертизы, это должна быть комплексная комиссионная, с участием нескольких экспертов  экспертиза и только стационарная.

Лобков: Многими в Twitter излагается такая версия, что никакого дела не будет, что важно было забросить, опорочить человека, тем более, что он является одним из идеологов этого марша, который состоится, и членом Координационного совета оппозиции, может так быть?

Тер-Саркисов: Я с этого в принципе примерно и начал, и хочу продолжить это тем, что давайте просто спросим о том, кому это выгодно. Прошло столько времени. Кому  это всё выгодно? Любое преступление, любое действие должно иметь под собой какую-то основу и извлечение какой-то цели. Вот кому это выгодно сегодня?

Лобков: В случае с господином Рябовым  было понятно, кому было выгодно: маме той девочки, которую он исключил.

Тер-Саркисов: Там сложно понять, кому это было выгодно окончательно, это был комплекс целый. В любом случае, можно было представить хотя бы позицию, почему это возникло, кому это было выгодно. Здесь имеется в виду и ещё другой вопрос - неважно, у вас украли шубу или вы её украли, главное, что человек уже замешен в каком-то скандале. Возможен и такой вариант, и я его не отрицаю.