Как «Единая Россия» и администрация президента собираются регулировать интернет

11/02/2013 - 17:07 (по МСК) Мария Макеева

Депутат Госдумы и член ее комитета по информационной политике, информационным технологиям и связи Роберт Шлегель рассказал в программе КОФЕ-БРЕЙК о том, зачем сегодня нужен закон об интернете, хотя его все равно можно обойти, и почему он не будет ограничивать свободу сетевых пользователей.

Макеева: Закон об интернете обсуждается уже много месяцев и вызывает беспокойство разных людей. Например, правовые аналитики правозащитного центра «Агора» были у нас на прошлой неделе и говорили, что в прошедшем году зафиксировали резкий рост внимания власти к интернету, и более тысячи фактов ограничения свободы интернета. Когда речь идёт о любом законе, о попытке что-то регулировать, речь идёт о том, что свобода будет ограничена.

Шлегель: Я понимаю, о чём вы говорите, но я не совсем согласен. Так принято говорить, что любой закон об интернете - это ограничение свобод, но в той концепции, которая сейчас подготовлена мной, речь идёт, скорее, о технологической части. На протяжении лет десяти складывались определённые взаимоотношения в этой области между различными субъектами, они определились, определились понятия, протоптана тропинка, которую сейчас необходимо заасфальтировать. Речь не идёт об ограничении прав и свобод, скорее, речь идёт о том, чтобы гарантировать права и свободы, в том числе права быть защищённым законом, в том числе возможность ведения бизнеса. Сомнения на этот счёт всегда будут, но они преждевременны в этой ситуации.

Макеева: А зачем дополнительно гарантировать права и свободу, если они существуют и сейчас?

Шлегель: Далеко не все отношения, которые происходят в сети, при увеличении количества пользователей, а это уже, по разным данным, от 40 до 60 миллионов человек, не все описаны в законодательстве. К сожалению, получается так, что различные отношения, которые происходят, в том числе преступления, не приводят к тому, что закон защищает человека. Это касается и нарушения авторских прав, DDoS-атак, кражи персональных данных. Таких преступлений много, количество их растёт. Мы будем наблюдать за тем, как это происходит, потому что интернет поглощает все сферы жизни, он всё плотнее входит в нашу жизнь. Я уже не говорю о перспективе внедрения «протокола IPv6», когда  у предметов будет свой сетевой адрес, они будут общаться и взаимодействовать с собой, можно будет отдалённо ими управлять, следовательно, можно будет получать доступ отдалённый, которые вам принадлежат. Но это уже область научной фантастики.

Если говорить о той области, которая нас с вами окружает, вероятность того, что вы что-то закажете в интернете, вам ничего не привезут, а вы уже оплатили, при этом не с кого будет спросить, очень велика. Вероятность того, что вам или вашим близким будут угрожать, и никто не понесёт за это вины, вероятность тоже велика.

Макеева: Вероятность в принципе велика, даже если это происходит офлайн.

Шлегель: Если происходит офлайн, вы знаете, что делать. Скорее всего, этот человек понесёт наказание, а если онлайн, никакой ответственности он не понесёт.

Макеева: Может быть, добавить какие-то статьи в уголовный кодекс? В сегодняшней публикации «Ведомостей» специалисты по связям с госорганами крупнейших компаний Mail.ru и Яндекс.ру говорят, что в мире нет такого примера, когда бы у страны был всеобъемлющий закон об интернете, потому что много всего.

Шлегель: Вы абсолютно правы. Мы называем это законом об интернете, но пока речь не идёт о создании единого документа. Закон об интернете - это собирательное понятие внесения изменений в различные законодательные акты:  в закон об информации, в закон о связи, в закон о СМИ в части снятия ответственности за комментарии пользователя, в гражданский кодекс и т.д.

Макеева: То есть закона об интернете не будет, он не готовится?

Шлегель: Он просто так называется, в моей концепции, которая опубликована, и которая завтра будет обсуждаться в Госдуме и на экспертном совете при нашем комитете, сказано, что эта концепция регулирования области, это не концепция закона об интернете. Мы так называем его, потому что так проще говорить. Есть закон об информации, и в принципе некоторые из юристов считают, что можно объединить различные положения и поставить  ссылки на различные законы, чтобы можно было  в одном документе увидеть всё то, что имеет отношение к сети интернет, и если необходимо, обратиться к тому или иному закону, чтобы это найти. Это тоже предмет обсуждения, не существует какого-то готового документа, однозначного подхода, существует концепция, которая является предложением  к разговору, который идёт уже, к сожалению, очень много времени.

Макеева: Может быть, к счастью, а то …

Шлегель: Если бы мы принимали те предложения, которые были с разных сторон - как у отрасли, так и у государства, и работа шла более интенсивно, то, мне кажется, что многих острых моментов можно было бы избежать.

Макеева: Приведите пример какой-то.

Шлегель: Например, момент по 139-му закону, по закону о защите от информации, наносящей вред здоровью. На мой взгляд, не было возможности обсудить этот законопроект в достаточной мере до того, как он был принят.

Макеева: То есть сырой закон был принят?

Шлегель: Не сырой закон, изначально просто не были согласованы определённые позиции, мне кажется, что этого можно было избежать. Это естественно вызвало очень нервозную реакцию. Я вам приведу пример с публикацией, которая  была незадолго до того, как я вышел с этой концепцией, была концепция «Лиги безопасного интернета», которая  собиралась провести совещание, никого не позвали на него. Мне кажется, что такой формат в современных условиях не работает. Как только ты говоришь, что за закрытыми дверями происходит какое-то обсуждение, а потом в результате этого будет внезапно вынут из-за пазухи документ, и внесён закон, то ты автоматически попадаешь в ситуацию, когда начинается паника…

Макеева: В данном случае вы намерены много консультироваться?

Шлегель: Я всегда был сторонником подхода, можно сейчас говорить в интернете, мультистейкхолдеризм, когда различные участники процесса  вырабатывают подход.

Макеева: Вы как-то сейчас по-американски сказали, не в тренде.

Шлегель: Я не думаю, что англоязычные слова как-то сильно портят русский язык. Я думаю, наш язык впитал в себя много слов из разных культур, наоборот, мы должны гордиться этим.

Макеева: Это тот случай, когда позиция «Единой России» не совпадает с позицией ЛДПР.

Шлегель: Да.

Макеева: Я зачитаю несколько отзывов из соцсетей: «Не фиг лезть в закон и в международное пространство - интернет, доступ к любой информации должен быть свободным». Интернет – международное пространство, как мы можем его регулировать от себя?

Шлегель: Если мы говорим о законе, это не означает, что мы что-то запрещаем. Если бы мы хотели что-то запретить, мы бы уже давно запретили. Есть путь китайский, есть белорусский, и ни тот, ни другой нам не подходит.

Макеева: А консультировались со специалистами из этих стран?

Шлегель: Не знаю, как другие, но я точно не консультировался. Я неплохо знаком с той системой, которая у них используется, я был в Китае, совершенно спокойно её обошёл, пользовался Twitter, Facebook…

Макеева: То есть вы хакер?

Шлегель: Я не хакер, это делается очень просто.

Макеева: Серьёзно? То есть все китайцы обходят систему…

Шлегель: Многие обходят эту систему. Это несложно, потому что есть протоколы, например, VPN, которые позволяют кодировать и не распознавать, на какой сайт заходите, что делаете. В данном случае, я поставил все приложения на iPad , подсоединился к серверу, и уже с этого сервера запрашивал страницу, то есть для них я находился фактически в Британии или в Чикаго. При этом я не считаю себя каким-то специалистом, это доступно любому пользователю. Есть понимание, что интернет - это разграниченное пространство, есть понимание, что мы можем определить в законе юрисдикции РФ.

Это означает, что если, например, преступление совершается на территории России, то есть с использованием оборудования на территории России, человек находится в другой стране, то мы говорим, что преступление имеет отношение к российской юрисдикции, значит, действуют наши законы. Мы должны привести своё законодательство в международный баланс. Я считаю, что сейчас очень важно выходить на соглашения между странами по сотрудничеству  в этой сфере. Мы не являемся подписантами Венской конвенции, это конвенция 2001 года, потому что мы полагаем, что она вмешивается в наш суверенитет, она уже достаточно давно принята. Я думаю, что мы можем быть либо инициаторами, либо присоединиться к каким-то документам, которые нам бы позволяли  проблемы преступности решать …

Макеева: А в каком смысле конвенция вмешивается в наш суверенитет?

Шлегель: Например, на нашей территории находится какой-то хакер, который угрожает или совершил какое-то преступление по отношению к подписантам этой конвенции, то они могут принимать какие-то действия против него на нашей территории. Учитывая, что не всегда то или иное правонарушение может быть совершено именно тем человеком, а не другим, то это происходит вмешательство в наши дела. Они должны обратиться к нашим правоохранительным органам, а они должны уже осуществлять действия по отношению к хакеру.

Макеева: По конвенции они могут приехать и просто искать этого человека?

Шлегель: Нет, они могут предпринимать удалённые действия. Например, у американцев есть доктрина по кибербезопасности, в которой очень грубо сказано, что они могут отвечать на киберугрозы реальными шагами. Грубо говоря, сидит наш хакер в Брянске, вдруг прилетает…

Макеева: Что касается удалённых поисков, я думаю, это можно и сейчас сделать до того, как мы присоединились к Венской конвенции, чтоб что-то искать в сети, тут в мире большие возможности.

Шлегель: Здесь вопрос сотрудничества, вопрос, как квалифицировать те или иные преступления. Я думаю, что пока мы недостаточно в этом направлении продвинулись.

Макеева: То есть мы защищаем брянских хакеров сейчас?

Шлегель: Мы защищаем граждан России и суверенитет страны. Я думаю, что этот вопрос может быть пересмотрен, потому что с 2001 года прошло уже достаточно времени, и мы должны думать, как эту проблему решить.

Макеева: Кто входит в число разработчиков концепции? Я в «Ведомостях» прочитала, что помимо вас входит ещё Управление по развитию электронной демократии при администрации президента и Фонд информационной демократии. Это многочисленная группа? И есть среди вас общее понимание по вопросу?

Шлегель: У нас разное понимание по разным вопросам, когда мы обсуждали тот вариант, который мы предложили сейчас, тоже были разные подходы, видения, но изначально это не было концепцией, которая является окончательной. В итоге мы должны получить документ, созданный на основе обсуждений с представителями отрасли, гражданского общества, обсуждений в интернете, а не документ, который создан где-то внутри, подготовленный исключительно государством.

Макеева: То есть это просто несколько персоналий…

Шлегель: Да, это, например, Илья Массух, который завтра будет принимать участие, бывший замминистра связи, нынешний глава фонда, более того, я надеюсь, что мы создадим рабочие группы, точнее, сначала одну рабочую группу, и еженедельно на площадке фонда будем вести эту работу, точно так же, как на площадке правовой комиссии РАЭК, я надеюсь, мы это будем обсуждать в СМИ.

Макеева: А вы Facebook, Twitter читаете, что там пишут про это?

Шлегель: К сожалению, я понимаю, что мы недостаточно доводим до пользователя те намерения, которые у нас есть. Все говорят, что такой закон - это обязательно цензура, запрет, ограничение свободы. Я совершенно по-другому к этому отношусь, я пользователь интернета с 1998 года, я не могу ему навредить в силу того, что…

Макеева: Но вы знаете, как обойти с помощью iPad, не все это знают, поэтому беспокойство вполне объяснимое.

Шлегель: Один запрос в поисковике, и вы обойдёте всё, что угодно, это несложно. Дело в том, что у нас сложились некоторые отношения в сети, но тогда, когда они складывались, сеть была не очень большой. Сейчас это огромный мир, он уже выходит из рода племенных отношений, поэтому необходим закон, необходимо регламентировать, чтобы и дальше этот мир мог развиваться.

Макеева: По поводу финального варианта концепции, вы отказались от идеи персонификации ответственности интернет-пользователей. Это правда, и почему отказались?

Шлегель: Вы имеете в виду…

Макеева: Речь шла о том, чтобы сложнее было соблюдать анонимность.

Шлегель: Я думаю, что анонимность не должна быть при совершении юридически значимых вещей. Большая часть пользователей не являются анонимными. Например, вы пользуетесь своим телефоном или iPad, вы заключаете соглашение с оператором связи, используете для этого свой паспорт. Конечно, если вы обладаете навыками и знаниями определёнными, вы совершенно спокойно можете обойти это и быть анонимным. Пока речь не идёт о том, чтобы повсеместно авторизировать пользователей.  Я не исключаю, что через какое-то время  мы к этому придём, но в рамках этой концепции мы это не обсуждаем.

Макеева: Как вы думаете, сколько времени пройдёт до реализации?

Шлегель: Я надеюсь, что через месяц мы будем иметь согласованную концепцию, я надеюсь, что ещё через месяц у нас будет скелет закона, надеюсь, он будет представлен на «РИФ+КИБ», это крупнейшее мероприятие в этой сфере, после чего будет вынесено на всеобщее обсуждение на сайте Госдумы. Я думаю, что к осени будущего года будем выходить на то, чтобы документ внести. Это пока планы, как пойдёт - посмотрим. Сначала я слышал, что никаких законов невозможно принимать в этой среде, то есть невозможно написать закон для интернета, потом выяснилось, что можно.

Макеева: А где вы это слышали?

Шлегель: Один высокопоставленный чиновник мне говорил года четыре назад. Потом все старались не замечать этой проблемы, сейчас все говорят, какая это угроза. В конечном счёте, мы создадим абсолютно работающий документ, который даст возможность совершенно спокойно развивать сети, не будет ущемлять права и свободы, и всё в итоге будет хорошо. 

Другие выпуски