Ольга Романова об освобождении Алексея Козлова: в Верховном суде тоже есть нормальные люди

Романова: В общем-то, не с чем.

Кремер: Почему не с чем?

Романова: Сегодня даже не была на заседании, потому что неинтересно было сегодня, что примет президиум Мосгорсуда. Нам с мужем было решительно всё равно.

Кремер: То есть вы были уверены, что президиум Верховного суда постановит отменить обвинение?

Романова: Нет, нам было наплевать, что решит президиум Московского городского суда.

Кремер: Почему?

Романова: Потому что решение принял 18 апреля Верховный суд, он возбудил надзорное производство отдельным постановлением. Глава судебной коллегии господин Хомчик вынес отдельное постановление, где написал очень важные для нас вещи: Верховный суд постановил, что в деле Козлова нарушена презумпция невиновности, что приговор основан на догадках, а не на доказательствах и так далее. То есть, что бы сегодня ни решил бы президиум Мосгорсуда, дело бы вернулось в Верховный суд, который уже вынес по этому поводу постановление. Поэтому я была именинницей 18 апреля, мы с мужем были именинниками, и также мы понимаем, что мы ещё посидим.

Кремер: Почему? Я вижу кучу уже заголовков, где наши с вами коллеги-журналисты уже подхватили эту новость и пишут: «Бизнесмен Козлов освобождён», таких я уже штук 20 уже насчитала, если через Twitter искать. При этом вы говорите: «Мы будем ещё сидеть, всё ещё довольно долго». Почему?

Романова: Потому что у нас очень легко человека арестовать, посадить, это делается моментально. Я думаю, что мы с вами поговорим и узнаем судебное решение по мере пресечения активисту Вадиму Коровину.

Кремер: В 18.00.

Романова: Уже в 17.00, хотя с утра обещали, что в субботу. Решения о мере пресечения, чтобы человека арестовать, посадить, принимаются моментально, а чтобы его выпустить…

Кремер: Хорошо, давайте по пунктам, что должно произойти, чтобы вашего мужа выпустили?

Романова: Должно произойти чудо.

Кремер: Это не по пунктам, давайте конкретно.

Романова: Когда нас посадили в первый раз в 2008 году, Верховный суд отменил все эти безобразия, и снова Пресненский суд посадил нас опять, арестовали в зале суда. Довольно быстро выяснилось, что всё это было незаконно. Был незаконен арест, было незаконно направление в тюрьму и было незаконно направление в зону. Выяснилось это моментально, однако он был переведён в посёлок 10 ноября. Прошло 8 месяцев, пока пришло письмо из Пресненского суда, что эти 8 месяцев незаконны. 8 месяцев прошло.

Кремер: То есть в вашей системе координат существует плохой Пресненский суд, который выносит…

Романова: У нас вообще нет хороших судов.

Кремер: Но есть Верховный суд, который отменяет приговоры или находит в них ошибки и нарушения. И есть Мосгорсуд, который выполняет решение Верховного суда.

Романова: Не всегда выполняет, здесь президиум Мосгорсуда, я думаю, догадался уже, что им бессмысленно бодаться, потому что «слон плохой, справка хорошая». У меня есть такая справка, что…

Кремер: Я правильно понимаю, что вы сейчас опасаетесь, что Пресненский суд, который сейчас получит это постановление, будет затягивать…?

Романова: Во-первых, он не получит ничего. Сейчас все адвокаты продолжают находиться в Мосгорсуде, они с 10 утра там находятся, и канцелярия им на руки не выдаёт решение и говорит, что не выдаст.

Кремер: Почему?

Романова: Не хочет. Говорит, что мы, не торопясь, на следующей неделе – 5 дней на изготовление решения – через 5 дней решение будет изготовлено, но с почтовым голубем, не торопясь, отправится в Пресненский районный суд, который его осудил. Дальше в Пресненском районном суде распечатают, почитают, почитают, если не потеряют, значит, полежит.

Кремер: По закону сколько времени есть у Пресненского суда, чтобы ознакомиться с этим решением?

Романова: Сколько угодно.

Кремер: Ну есть же какие-то ограничения?

Романова: 8 месяцев шло первый раз.

Кремер: Что должен дальше сделать Пресненский суд?

Романова: Подумать, поковырять в носу, отправить это всё почтовым голубем, если не потеряют на почте, то через две недели после Пресненского суда дойдёт до УФСИН Ивановской области. Там тоже подумают, не торопясь распечатают, ну и когда им надоест, отпустят. Если к концу лета мы выйдем, будет очень хорошо.

Кремер: Сейчас мы с вами насчитали месяц, почему вы говорите про конец лета?

Романова: Это в лучшем случае. Потому что 8 месяцев шло постановление о том, что человек незаконно содержится под стражей.

Кремер: Почему я эти вопросы задаю – я уже услышала от некоторых коллег мнение, что Романова нагнетает, как обычно, что на самом деле всё не так плохо, что буквально несколько дней…

Романова: Не несколько дней. Надо сейчас проявить сверхчеловеческие усилия, чтобы это письмо было отправлено в Иваново.

Кремер: Какие усилия вы собираетесь предпринимать?

Романова: Например, спасибо, что позвали. Я хочу сообщить, что канцелярия судов не выдаёт на руки решения судов. Я также сейчас собираюсь написать в Генеральную прокуратуру, в прокуратуру Ивановской области по надзору за исполнением решения судов, что человек незаконно удерживается второй раз. То есть сейчас человек незаконно находится в тюрьме. Я все эти инстанции проходила, прохожу и буду проходить. Наверное, где-то в понедельник, во вторник я уже поеду туда, потому что я прекрасно понимаю, знаю и вижу, как освобождают людей и по звонку и по таким поводам. Людей стараются отпускать без звонка родным в 5 утра, просто выкидывая с вещами, и дальше как хочешь. Иди, куда хочешь. Поэтому я туда поближе подберусь и буду ждать.

Кремер: На данный момент благодаря этому решению суда считается, что ваш муж просидел лишних полгода, так?

Романова: Значительно больше. Во-первых, благодаря предыдущему решению суда, который отменил своё решение, он просидел в тюрьме лишних 8 месяцев незаконно, и сейчас ещё лишние полгода.

Кремер: Вы будете добиваться какой-то компенсации за эти лишние дни, месяцы, проведённые в тюрьме?

Романова: Безусловно, буду. За каждый день буду, за каждый грёбанный день буду добиваться компенсации. Но дело не в этом, компенсация – это не очень интересно, очень интересно наказать людей, которые причастны ко всем этим решениям.

Кремер: А что происходит с вашим расследованием, попыткой наказать виновников того, что случилось?

Романова: Пока ничего. Иск по этому поводу в Замоскворецком суде у судьи Мусиенко лежит уже 4 месяца без движения, что незаконно тоже, в Квалификационную коллегию судей направлены все материалы тоже давным-давно – и ничего. Но терпения нам не занимать, мне почему-то кажется, что жёлтые воды речки Хуанхэ ещё пронесут перед моими глазами несколько судей, прокуроров. Я надеюсь, что всех.

Кремер: Есть ли прецеденты компенсаций за то, что человек отсидел лишнее?

Романова: Нет, компенсации обычно присуждает ЕСПЧ, но там обычно очень большие очереди, и эти компенсации… Ходорковскому выплатили компенсацию, по-моему, 10 тысяч евро, что-то такое.

Кремер: А без ЕСПЧ это невозможно?

Романова: Нет.

Кремер: То есть суд никогда не признаёт свои ошибки?

Романова: Никогда. Я тут недавно разбиралась с делом человека из Волгограда, его незаконно осудили за убийство, 4 раза у него отменялся приговор. Он всё равно отсидел, и несмотря на то, что в итоге все приговоры признали незаконными, четырежды – ни одной копейки. Сначала ему присудили компенсации чуть больше 200 тысяч рублей…

Кремер: Это без ЕСПЧ?

Романова: Без, но потом отменили, так как слишком много.

Кремер: С какой формулировкой? Как слишком много? Такого не бывает.

Романова: С формулировкой, что решение надо отменить, потому что оно незаконно.

Кремер: И вы считаете, что отменили, потому что слишком большая сумма?

Романова: Просто это признавать ошибки, а никто их не признаёт.

Кремер: То есть прецедентов признания судом своих ошибок не существует?

Романова: Не существует.

Кремер: Тогда на что вы надеетесь?

Романова: На что я надеюсь? Я надеюсь на иллюстрацию и реформу судебной системы после, в конце концов, победы оппозиции в России. А это рано или поздно случится, потому что с судебной системой нельзя жить им самим, ладно, нам. Дело в том, что судебная система – это странообразующий фактор, суды – это самое важное, что у нас есть. Когда у старушки протекает потолок, она идёт к прокурору и в суд, это должно работать. Когда выборы незаконны, это должно работать. Вы разводитесь, не дай Бог, я развожусь – это должно работать. Если это не работает – нет страны.

Кремер: Сейчас все много говорят о проекте амнистии для предпринимателей. Насколько разговоры об этом повлияли на сегодняшнее решение суда по делу вашего мужа?

Романова: Дело в том, что кроме разговоров об амнистии за этим ничего нет по одной простой причине. Дело в том, что когда господина Титова, очень большого пиарщика, назначили на этот пост омбудсмена по защите предпринимателей, он год не имел никаких полномочий. 7 мая он всё это получил – и бюджет, и полномочия отдельным указом президента, после чего и появился его проект амнистии. Послушайте, выделен бюджет, вы хотите, чтоб он не был распилен? Вот 7 мая выделен бюджет, и пошла кампания по амнистии.

Кремер: Но эта же кампания доходит, в том числе, и до работников судебной системы, они же слышат это, нет?

Романова: Нет, они не совсем понимают, что они слышат. Они слышат то же самое, что и я: хрен вам, а не амнистия.

Кремер: Хорошо, пусть всё так ужасно, как вы говорите, тогда в чём причина сегодняшнего решения? Почему признано, что обвинение незаконное?

Романова: Потому что это признал Верховный суд.

Кремер: А почему у нас такой прекрасный Верховный суд? Вы в этом сомневаетесь, тем не менее, он принял такое решение.

Романова: Потому что всё-таки в Верховном суде встречаются люди, у которых разум берёт вверх.

Кремер: То есть это благодаря решениям отдельных конкретных людей, и всё?

Романова: Которые, безусловно, есть в судебной системе, конечно. И Верховный суд прекрасно понимает, что один раз отменив решение, как незаконное, второй раз невозможно его оставить таким, как оно есть.

Кремер: Почему невозможно? В той системе, про которую мы с вами только что говорили, которую вы описывали, возможно всё.

Романова: Надо сказать, что два раза мне и отказывали.

Кремер: Но возможно всё.

Романова: Естественно, в третий раз мы попали на судью Хомченко, который почитал и сказал: «Безобразие».