Глава ГЦСИ Михаил Миндлин о том, как новое здание на Ходынке станет одним из мировых российских брендов и почему Pussy Riot – не искусство

Миндлин: На самом деле мы ждали не 12, а 20 лет. Если быть честными, потому что Государственный центр современного искусства был создан почти 20 лет назад, в августе 1994 года.

Макеева: Ну, у вас было какое-то здание, в центре на Зоологической улице.

Миндлин: Здание мы получили в 2001 году. Там было тесновато в соответствии с задачами нашей организации в Москве. Потому что у нас сетевая организация, у нас есть шесть филиалов в крупнейших культурных регионах России. Но там весьма ограниченная территория, чуть меньше четверти гектара, конечно, этого было мало. С условием окружающей застройки и всех сопутствующих обременений.

Макеева: Тогда почему так долго с этим медлили, если давно было понятно, что здание слишком тесное, или оно не так давно стало тесным? Это проблема бюджета?

Миндлин: Стало тесным оно давно. Это проблема принятия решений. В 2009 году коллегией министерства культуры РФ было принято решение о строительстве нового музейно-выставочного комплекса Государственного центра современного искусства в Москве.

Макеева: Вы довольны тем, какое в итоге место вам досталось?

Миндлин: Я доволен, потому что считаю, что это одна из лучших площадок Москвы сегодня, одна из наиболее перспективных, так скажем. С точки зрения удаленности от метро – в 2014 году, насколько мне известно, максимум в 100 метрах от землеотвода, который нам выделен для строительства нового здания, будет открыта новая станция метро.

Макеева: То есть, все хорошо и места там много…

Миндлин: И не просто места много. Дело в том, что наше здание будет непосредственно примыкать и, как я надеюсь, будет неразрывно связано с городским парком, который должен быть реализован на этом месте.

Макеева: Какие-то проекты уже существуют, наметки, может быть, дизайнер к вам обращался? Я слышала о проекте Бюро Михаила Хазанова. Вам знаком этот проект?

Миндлин: Да, я принимал в нем непосредственное участие. Это было готово сначала для строительства нового здания на Зоологической улице, затем нас перенесли, спасибо большое Сергею Семеновичу Собянину, на новое место на Бауманскую. Там уже был гектар земли, и сегодня нас перенесли в третий раз на территорию, выделенную на Ходынском поле. Там выделен землеотвод  1,7 гектара, почти в два раза больше, чем на Бауманской или почти в 4 раза, а то и в 8 раз больше, чем на Зоологической.

Макеева: Хазанов будет принимать участие в этом проекте?

Миндлин: Не знаю. Это его решение. Я не готов отвечать за него. Если примет решение, что будет принмать участие, то я буду рад.

Макеева: Кто-то уже заявлял желание принять участие в этом проекте, который раз от раза становится все больше. Здание на Зоологической – маленькое, на Бауманской было побольше места, а теперь совсем много места, есть, где развернуться. И это как-то должно быть вписано в  ландшафт.

Миндлин: В окружающий контекст, ландшафт, архитектурную среду.

Макеева: Каким вы, как руководитель Центра, видите это здание, и что там должно быть непременно?

Миндлин: С одной стороны, это здание должно стать одним из культурных брендов России в мире. С другой – я очень рассчитываю, что функциональное назначение здания будет предусмотрено архитектурно-градостроительным решением, которое появится в результате проведения международного открытого конкурса на концепцию нового здания Государственного центра современного искусства на Ходынском поле.

Макеева: Уже многолетняя тенденция сделать так, чтобы музеи, кладбище вещей, условно говоря, шагнули к чему-то новому. Если речь идет о музее, о центре современного искусства, то тут, наверное, должны быть какие-то особые требования…

Миндлин: Современное искусство по одной из своих характеристик междисциплинарно. Трудно провести границу сегодня между экспериментальным театром и перформансом, между видеоартом и артхаусным кино. Саунд-арт – это отдельное направление в современном искусстве, так что визуальный ряд и современная музыка – неразрывно связанные вещи в контексте мирового современного искусства, и поэтому это будет музей и структура 21 века, предусматривающая специализированные пространства для реализации всех видов и жанров современного искусства.

Макееева: Сейчас современным искусством заниматься бывает подчас опасно. Оно же все время шагает в ногу с событиями общества, и это все время скатывается то в политику, то еще куда. И законы сейчас новые и статьи - и экстремизм, и оскорбление чувств верующих. Вам сейчас сложнее стало работать?

Миндлин: На самом деле, вокруг современного искусства очень много пены, наносного. Что что такое современное искусство, если говорить доступным языком? Это некие концепции, стратегии, тенденции, которые предлагаются на новом эстетическом поле. Эти тенденции, стратегии по сути своей провокативны. Но не потому, что они должны оскорблять чувства верующих, ввязываться в политику. Искусство выше политики, выше этих сиюминутных политических, социальных, национальных, межконфессиональных  проблем. Оно провокативно, потому что предлагает новые эстетические стратегии, которые иногда напрямую не соотносятся с канонизированными, клешированными традиционными эстетическими критериями, к которым привыкло общество. В этом суть его провокативности. С другой стороны, возникает много справа, слева, спереди, сзади эпигонов современного искусства, которые пытаются использовать современное искусство в политических плакатах, в политическом высказывании, социальной проблеме.

Макеева: Это тонкая грань.

Миндлин: Существует профессиональное сообщество, которое определяет, что является ичскусством, а что не является. Понятно, что современное искусство всегда использовало и использует политические, социальные, религиозные имиджи, но оно их адаптирует в рамках художественного творчества. У искусства нет задачи поддержки тех или иных политических лозунгов, социальных деклараций, конфессиональных противоречий. Это не имеет приямого отношения к современному искусству.

Макеева: В Государственном центре современного искусства мог бы, будь уже сейчас новое здание, демонстрироваться новый клип Pussy Riot, например?

Миндлин: Социально-политическая среда вталкивает, втискивет, загоняет социально-политическое высказывание Pussy Riot в художественную сферу. Они никогда не заявляли, что это художественная акция. Я такого никогда не слышал, этого не было, его объявили таковым. Я от них самих этого никогда не слышал. Это не имеет прямого отношения к  художественному пространству. Это нечто иное. Да, им стали давать какие-то премии за творческие достижения, но они никогда не заявляли, что это творческий продукт.

Макеева: То есть, премии были незаслуженные…

Миндлин: Я не готов комментировать, заслуженные они или нет. Дело не в этом. Я считаю, что искусство должно оставаться искусством, и что есть искусство – определяет профессиональное экспертное сообщество, а не общество в целом. Потому что тогда общество в целом может определять, что является достоянием в области науки, медицины, геологии, биологии, политики и так далее. Нет, это определяют специалисты и профессионалы.

Макеева: Для того, чтобы попасть в экспозицию Государственного центра современного искусства, нужно ли пройти художественную редколлегию? Профессиональное сообщество как определяет…

Миндлин: Это очень сложный барьер. Этим барьером является фондово-закупочная комиссия Государственного центра современного искусства, государственно-экспертная комиссия министерства культуры, которая определяет, что можно купить, что нельзя купить. Фондово-закупочная комиссия Государственного центра современного искусства определяет, что можно принять в дар, в состав коллекции Государственного центра современного искусства, а что нельзя. Эти экспертные органы состоят из ведущих специалистов, работающих в области современного искусства в России. Сегодня количество предложений купить, подарить, передать в коллекцию Государственного центра современного искусства многие произведения кратно превышает то, что мы принимаем в состав нашей коллекции.

Макеева: Бюджетных возможностей у вас достаточно? Сравнимы ли ваши бюджетные возможности с возможностями Даши Жуковой и центра «Гараж»? Хоть это и частный музей, но унего достаточно широкие финансовые возможности.

Миндлин: Я могу предположить, что их финансовые возможности шире, чем наши, потому что формирование коллекции современного искусства – это чрезвычайно тяжелая нагрузка на бюджет. Потому что речь не только о коллекции Государственного центра современного искусства, но и Третьяковской галерее, Пушкинского музея, Эрмитажа, Русского музея и огромного количества других федеральных музеев России. Поэтому возможности бюджета не безграничны. Но мы работаем и с донорами, и с меценатами, и со спонсорами, пользуемся теми, к сожалению, ограниченными возможностями федерального бюджета.

У нас очень много дарителей. Почему-то считается, что, если нам пытаются подарить произведение современного искусства, то это что-то такое второго и третьего сорта. Это далеко не всегда.  Крупнейшие художники России и мира дарят нам свои произведения и они понимают, что эти произведения могут войти в состав постоянной экспозиции нового национального музея современного искусства России, и поэтому они, понимая это, предлагают нам лучшие свои произведения. Таким образом, формируется наша коллекция, которая на сегодняшний день насчитывает более 4 тысяч единиц хранения при весьма скудном финансировании. В нашей коллекции представлены более 300 авторов современного искусства из России и других регионов мира.

Макеева: Что касается здания, которое должно стать одним из самых культурных брендов России в современном мире, так вы сказали, я читала, что сначала называлась сумма в 5 млрд., и она показалась мне завышенной. В итоге, сколько министерство культуры готово выделить?

Миндлин: Это не так. Постановлением правительства РФ нам было выделено действительно 5 млрд. рублей, но потом в министерстве культуры еще при прежнем министре возникли  определенные проблемы, я так предполагаю. В связи с этим произошло некоторое перераспределение средств, и сегодня в федеральной целевой программе культуры России на реализацию проекта строительства нового здания Государственного центра современного искусства в Москве предусмотрено немногим более 4 с лишним млрд. рублей. Я надеюсь, возможно, эта сумма будет пересмотрена в большую сторону, если проект будет настолько убедительным и государственная экспертиза сочтет, что на него нужно потратить больше денег, тогда можно ставить вопрос перед министерством экономического развития, перед министерством финансов, министерством культуры о том, чтобы это финансирование было увеличено. Может быть, и нет.