Фильм о протестах в России позвали на фестиваль в Европу

11/07/2012 - 19:38 (по МСК) Ольга Шакина
Режиссеры фильма «Зима, уходи» Аскольд Куров и Елена Хорева о том, как они снимали и отбирали материалы для своего фильма, который в итоге вошел в лайн-ап международного кинофестиваля в швейцарском Локарно.
 

Шакина: Настало время нашей традиционной рубрики «Кофе-брейк». Я приветствую в студии ДОЖДЯ Аскольда Курова и Елену Хореву, двух режиссеров фильма «Зима, уходи!», документальная лента, которая вошла в лайн-ап в Локарно, параллельный конкурс дебютов, насколько я понимаю. Лайн-ап был объявлен сегодня, именно поэтому сегодня мы с вами побеседуем. На самом деле вас двое здесь, а режиссеров было гораздо больше. Расскажите, сколько?

Куров: Здравствуйте. Да, нас было 10 человек. Это кажется нереальным, нам было трудно конечно понять как распределить правильно задачи и как потом из того огромного материала, который мы сняли в течение полутора месяцев, а материала было около тысячи часов…

Шакина: Ого! Я на всякий случай, извините, прерву вас, Аскольд, поясню, что фильм «Зима, уходи!» - это фильм о зимне-весенней оппозиционной активности в России. И действительно, объять ее всю такую вот объемную было одному бы человеку очень сложно. И вот ребята говорят, что отсняли тысячу часов. И как же вы с ними поступили?

Куров: Потом в течение полутора месяцев группа от 3 до 6 человек круглосуточно работала с тем материалом, то есть его отсматривали, как-то сортировали и монтировали. Мы не хотели изначально делать в виде альманаха, мы хотели, чтобы получилась какая-то цельная история, такой калейдоскоп, который при этом составляет целый фильм.

Шакина: Получилось действительно довольно цельное полотно, я его смотрела. Там есть моменты помягче, есть моменты пожестче, а есть моменты, о которых реально думаешь: Господи, как же это вообще было снято. Насколько я знаю, Лена снимала наиболее экстремальные минуты того, что мы потом видели на экране. Например, задержание композитора Александра Маноцкого, которое буквально в кадре произошло. Расскажите, что вам досталось? Как вы распределяли обязанности? Почему вам досталось как бы самое такое жесткое и страшное?

Хорева: Жесткое и страшное снимала не только я. На самом деле, у нас почти все ребята участвовали вот в этих моментах, когда были задержания. Просто мои кадры были удачны, вошли в фильм. Никак не распределялись, и так получилось.

Шакина: Грубо говоря, было некое событие, митинг какой-то, собрание, просто решали, кто поедет, кто свободен?

Хорева: Мы распределялись, во-первых, по желанию кто куда хочет поехать. Кто-то поедет на митинг на Лубянке, кто-то поедет на Пушкинской - кто куда захочет. Ну, это уже случай так распоряжается, какие фрагменты перед тобой проходят.

Шакина: Трудно было снимать? То есть, вам препятствовали, когда видели? На что вы снимали вообще, какая у вас была техника?

Хорева: Снимали на свои камеры, они любительские.

Шакина: Размер хотя бы покажите, марку можете не называть.

Хорева: Такие. У Аскольда побольше была камера.

Куров: Камеры были очень разные. Действительно, от каких-то компактных мыльниц до профессиональных.

Хорева: Кто-то снимал на фотоаппараты. Препятствий не было.

Шакина: То есть вам никто не говорил, что это вы здесь снимаете?

Хорева: Говорили, но мы же не слушаем.

Куров: Как ни странно, самый жесткий отпор мы получили на съемках во время выборов в Королеве. Снимала Мадина Мустафина, ей там просто сломали микрофон.

Хорева: Депутат-женщина.

Куров: Какая-то депутат.

Шакина: Фантастика. Мадина Мустафина - автор замечательного совершенно фильма документального, который уже не по одному фестивалю прошел - «Милана». Но на самом деле, хотелось бы уточнить, что и Аскольд и Елена, насколько я понимаю, являются студентами Марины Разбежкиной.

Куров: Выпускниками.

Шакина: Да, выпускниками, точнее, Марины Разбежкиной. Документальная школа Марины Разбежкиной - это, в общем, довольно известное такое образовательное предприятие, откуда выпускаются великолепные совершенно документалисты. В какой-то момент, никто не устает вспоминать, что в какой-то момент ученицей Марины Разбежкиной была Валерия Гай Германика, которую она тоже обучала, которую она выпустила. И я так понимаю, что весь фильм снят силами студентов и выпускников Разбежкиной?

Хорева: Выпускников. Да, всех выпускников.

Шакина: Понятно. Скажите, пожалуйста, по какому принципу вы, собственно, выбирали, что пойдет в фильм? Потому что там конечно такая довольно широкая получилась панорама того, что происходило - от заседаний оргкомитетов, вот этих вот митингов и шествий, где сидели Сапрыкин, Навальный и так далее, до каких-то уже уличных активностей. По какому принципу вы отбирали материал, который вошел в финальный монтаж?

Куров: Сложный вопрос, потому что, действительно, есть очень много материала, который не вошел, материал яркий и интересный, но как-то так случилось, что у фильма с самого начала возник какой-то ритм, какое-то дыхание, какая-то интонация. И только по этому принципу отбирался материал. То есть это такая мозаика, которая просто складывалась, примирялась. У нас было несколько монтажных версий, несколько сборок. И тут чисто интуитивно изобретали какой-то способ, чтобы, не имея какой-то нелинейной истории, каких-то основных героев, которых вот провели через весь фильм, сложился фильм.

Шакина: А в какой момент вы поняли, что будете снимать кино? В какой момент поняла Марина, в какой момент поняли вы? То есть, перед вот самыми первыми митингами, или уже после, когда кто-то случайно поснимал какой-то материал и решили, давайте сделаем большой документальный фильм.

Куров: Нет, фильм снят по инициативе «Новой газеты», то есть просто Дмитрий Муратов, Лариса Малюкова предложили студентам Марины Разбежкиной участвовать в этом проекте. Мы подумали и согласились, потому что лично у меня не было до этого идеи снимать протесты. Я один раз участвовал сам в митинге, просто как гражданин, так сказать. Надо отдать должное «Новой газете», что это не был заказ, они нас никак не цензурировали, ни на чем не настаивали. Они нам с самого начала дали полный карт-бланш, и фильм получился таким, каким мы его хотели видеть.

Шакина: У вас какая была точка зрения на происходящее? То есть вы пытались на каких-то моментах свое внимание заострять, или как бы сказать, у вас, грубо говоря, там левацкая точка зрения была на все происходящее, как у участника митинга, например, или вы пытались как-то уравновесить силы, которые за и которые против?

Куров: Да, конечно мы хотели уравновесить. Мы хотели сделать такой обзор, какой-то срез общей картины, что происходило в эту зиму. Поскольку мы люди не политичные, нам интересно было разобраться, в смысле, у нас не было каких-то готовых ответов, было много вопросов, и мы ездили. У нас было 4 экспедиции. Это и в Нижний Новгород, и в Казань, Питер и Смоленск. И мы очень хотели представить и другую точку зрения, которую поддерживает власть и нынешнюю, с этим было чуть сложнее.

Шакина: Почему? Вам отказывались давать интервью? С вами отказывались встречаться?

Куров: Мы не работаем методом интервью, но так случалось, что люди с той стороны как-то более закрытые. Например, был такой известный поезд с уральскими рабочими, которых привезли на митинг в защиту Путина. И нам, например, не удалось договориться, чтобы снимать.

Хорева: Поехать с ними обратно.

Куров: Поехать с ними в этом поезде. Там как-то это все очень строго засекречено почему-то было.

Шакина: Лен, скажите, к вам обращусь. Вам не кажется, что, в общем, есть такая история, что левое кино сейчас? Есть такая тенденция снимать вот левое кино, такое вот противоречащее слегка государственным установкам. Это прогрессивно, это нравится, это интересно, и могут вас обвинить в том, что вы как-то пытаетесь попасть в струю, грубо говоря. То есть неискренне что-то сделать, а сделать что-то соответствующее фестивальной конъюнктуре, тем более вас позвали в Локарно. Скажите раз и навсегда сейчас что-то такое в эфире, чтобы было понятно, что это так или не так.

Хорева: Во-первых, мне кажется, это первое кино. Мы не боимся обвинений вообще никаких. Просто делаем свое дело и все.

Шакина: То есть не было у вас такого, что сейчас мы снимем вот такую левацкую историю протеста?

Хорева: Не, про левацкую историю нет, не было. Хотелось снять кино интересное, хотелось снять легкую комедию. Ни про какие левые или правые установки вообще речи не было. Хотелось снять хорошее кино.

Шакина: Понятно. Просто я приведу примеры. Вот фильм «Завтра» об арт-группе «Война», который был в Берлине, и фильм «Срок», который сейчас снимает Павел Костомаров с Александром Расторгуевым не без участия Алексея Пивоварова, известного журналиста с НТВ. И то, и другое - это такие протестные, можно сказать документалки. О каких-то таких антигосударственных, в каком-то смысле, активностях. Что может быть там плохо, хорошо - неважно, безоценочно. И ваш фильм, действительно, очень здорово попадает тоже в этот тренд, и его тоже отобрали на довольно заметный европейский кинофестиваль. Вот что бы вы могли сказать, чтобы не было никаких оснований вас упрекать в том, что вы пытались соответствовать фестивальному тренду?

Куров: Можно я отвечу?

Шакина: Да, конечно.

Куров: Во-первых, с самого начала мы не знали что из этого получится, и у нас, конечно, не было задачи сделать какое-то агитационное кино, и оно получилось не комплиментарным совершенно. Мы очень часто получаем в свой адрес какие-то упреки в том, что оппозиция выглядит часто неприглядно, что это часто какие-то комические ситуации, какое-то сборище фриков.

Шакина: Это правда. Аскольд, простите, что я вас прерву. Для зрителей, которые очевидно, может быть, еще не все успели посмотреть фильм «Зима, уходи!», у него было несколько клубных показов, но не более. Там есть, конечно, замечательные сцены сборов оргкомитета оппозиции перед митингами, где вот, например, Навальный просит удалить из зала человека, который вопит ему что-то нелицеприятное. Его буквально за руки за ноги вытаскивают. Так что там действительно не все сцены комплиментарные.

Куров: Да, там немножко не так. Эту инициативу проявила охрана, которая удалила. Навальный как раз наоборот просил его вернуть в зал.

Шакина: Понятно, извините, значит, я немножко неаккуратно описала этот эпизод. Но тем не менее.

Куров: Да, и очень часто есть какое-то ожидание от этого фильма, что вот человек посмотрит и все встанет на свои места, за или против. В фильме нет однозначных ответов, что хорошо, что плохо, куда дальше двигаться. И нам еще говорят о каком-то ощущении абсурда от увиденного. Но это не вина фильма. Фильм не виноват в том, что он отражает ситуацию этого абсурда.

Шакина: Там есть действительно замечательные кадры, совершенно такие какие-то иррациональные. Например, там о молодом человеке, который сколачивает себе деревянные костыли для того, чтобы прогуляться по митингу, как его мама отговаривает это делать: «Может быть, не стоит? Упадешь» и так далее. То есть, есть действительно эпизоды, которые заставляют Гоголя вспомнить, о Кафке подумать и так далее. Но вы как свидетели, грубо говоря, непосредственные этих всех событий, вы что можете сказать, у вас была какая-то установка, грубо говоря, за систему или против системы? И как-то она поколебалась в ходе съемок фильма? То есть вы увидели, что-то там такое, что заставило вас призадуматься, как бы так ли хороши те, которых вы считали хорошими, или так ли плохи те, кого вы считали плохими? Если у вас была какая-то установка до этого.

Хорева: Если лично про меня говорить, у меня не было никакой установки.

Шакина: Как вы относились ко всем этим митингам, собственно, до того, как начали снимать?

Хорева: Митинги только начались ведь, скорее хорошо, скорее с интересом. Я была на митинге на Сахарова на одном. Конечно, фильм накладывает отпечаток вообще того, что происходит. Потому что мы погружались внутрь, в эпицентр самый, и картина мира немножко меняется после такого, после увиденного, когда ты видишь свое своими глазами.

Шакина: Что вас больше всего поразило после того, что вы видели и фиксировали?

Хорева: Все поразило. Не знаю, чего-то выделить не могу, эти были очень насыщенные полтора месяца. Аскольд, что тебя поразило больше?

Шакина: Да, может быть были какие-то у вас наиболее сильные впечатления от съемок?

Куров: У меня осталось какое-то общее впечатление от съемок, от самого фильма. Это было, правда, очень насыщенное концентрированное такое время. Я считаю, что вот эти вот месяцы они стоят целой киношколы.

Хорева: Согласна.

Куров: Это действительно огромный такой опыт.

Шакина: Ну, вот что касается полиции, с которой вы, наверное, не раз там, ОМОН, с которым вы не раз сталкивались в ходе съемок, что вы можете сказать о нем? То есть как вели себя люди? Потому что вот эта сцена, где действительно композитора Александра Маноцкого, которую снимала, собственно, Лена, прямо в середине интервью, которое он дает телекомпании российской, утаскивают за руки, за ноги. Как бы она очень конечно красноречива. Но с другой стороны, наверное, не все полицейские так уж плохи. Вы познакомились, видимо, с представителями власти и органов правопорядка поближе. Что вы можете о них сказать?

Хорева: Можем сказать, что люди делают свою работу. Им отдают приказ, и они его выполняют.

Шакина: И они бывают, видимо, самыми разными.

Хорева: Они бывают самые разные. Мне кажется, что они сами от некоторых приказов немножко в шоке бывают.

Шакина: Случаи какие-то можете рассказать после которых ваше мнение, например, о полицейских поменялось, если у вас было какое-то мнение?

Хорева: Так, чтобы кардинально поменялось, не было такого. Например, уже после съемок фильма, это было 7 мая, когда я снимала на Китай-городе, меня задержали. И когда мы уже подъезжали к УВД, и когда всех выводили туда, ребята стали спрашивать у полицейских, почему вы не переходите на нашу сторону. И офицер сказал, что как бы, мы не знаем за кого мы будем. То есть, они бы перешли, но нет лидера, за которым можно идти.

Шакина: Но какое у вас, как у документалистов, которые, собственно, документировали весь этот ход протестов в России, сложилось мнение? Есть ли какие-то лидеры, за которыми, в общем, народ может идти? Потому что вы все это снимали, вы всех этих лидеров видели, с ними разговаривали.

Хорева: Как у нас Ольга Романова говорит в фильме, что «нормально, что у каждого может быть свой лидер, не обязательно это один лидер на всю страну». Мне кажется, кто-то выбрал себе лидера, кто-то нет еще. Как бы это нормальная ситуация. Главное делать свое дело.

Шакина: Для вас было неожиданностью то, что фильм отобрали в Локарно? Как вы отреагировали?

Куров: Да, это конечно было очень неожиданно. Мы были безумно счастливы, это очень престижный фестиваль, очень большой.

Шакина: Что вы почувствовали, когда вам сообщили? И когда вам, кстати, сообщили? Потому что это очень интересный момент. Мы это узнаем обо всем, например, официально сегодня, когда лайн-ап объявлен. А вам, наверняка, раньше сказали.

Куров: Да, мы знали об этом.

Хорева: Две недели назад.

Куров: Мы прыгали от радости.

Хорева: С другой стороны, как бы самое собой разумеющееся, что нас взяли.

Шакина: Почему?

Хорева: Не знаю, мне кажется, очень хороший фильм они правильный сделали выбор.

Шакина: Режиссеров много, а кто из вас поедет в Локарно, собственно, картину представлять?

Хорева: Аскольд поедет. Аскольд и Марина Александровна.

Шакина: И Марина Александровна Разбежкина.

Куров: Да, мы вдвоем.

Шакина: Как так выбрали?

Куров: Тут, да, выбор был, конечно, трудный.

Шакина: Спички?

Хорева: На самом деле, Локарно может принять только двух человек. Естественно, без вопросов мы решили, что поедет Марина Александровна и Аскольд - он очень хорошо знает английский язык.

Куров: Да, то есть выбор практически.

Шакина: Да, это правда. Сможет давать интервью, отвечать на вопросы иностранной прессы.

Хорева: Да-да.

Куров: Да.

Шакина: Понятно. Остается, собственно, традиционный вопрос. Что вы планируете делать дальше? Какие у вас были как бы в голове темы для дальнейшего документального кино, которым вы, видимо, собираетесь заниматься. Собираетесь развивать эту линию, эту тему фильма «Зима, уходи!» или есть еще какие-то идеи? И у вас, Лена, и у вас, Аскольд.

Хорева: У меня пока нет планов, я отдыхаю. Аскольд занимается своим фильмом.

Куров: Да, я заканчиваю свой фильм, который снимаю уже полтора года. Не буду пока о нем говорить. Да, есть планы, есть предложения, продолжить снимать вот актуальную историю, протест в том числе.

Шакина: Как вы думаете, есть какое-то перспективное продолжение в России? Какие у вас вообще взгляды на будущее России? Что сейчас будет происходить, что вы собираетесь документировать?

Куров: Я думаю, что все очень непредсказуемо, и вот само название нашего фильма - «Зима, уходи!» - настолько иррациональное, вот это как какое-то заклинание. Зима, она либо сама уйдет как-то, либо ее остается заклинать, чтобы она ушла. И поэтому в России очень интересно, все непредсказуемо. Очень, конечно, трудно, но всегда есть, что снимать.

Шакина: Зима, имеется в виду холод, сковывающий в данный момент такую российскую общественную жизнь, холод режима, да?

Куров: Да.

Шакина: Спасибо большое, что пришли. Поздравляю вас с тем, что вы попали в конкурс действительно одного из главных кинофестивалей планеты.
Также по теме
    Другие выпуски