Эксперт фармрынка Мелик-Гусейнов: Запрет рекламы лекарств вряд ли заставит отказаться от самолечения

Лобков: Как вы считаете, если отменить рекламу лекарств, которая действительно всем надоела?

Гусейнов: Действительно реклама – любая реклама, не только лекарственных препаратов, но и продуктов питания, бытовой техники – всем россиянам поднадоела. Но тем не менее, реклама – это двигатель торговли. Фармацевтический рынок является рынком, поэтому регулируется всеми рыночными законами. Другой вопрос – рекламировать можно то, что имеет минимум противопоказаний, минимум побочных эффектов. Сегодня в России большая часть лекарственных препаратов, имеющих статус безрецептурных препаратов, имеет очень большой спектр побочных эффектов. И мы давно выступаем за то, чтобы провести санацию безрецептурной товарной массы и перевести часть лекарственных препаратов в рецептурный сегмент.

Лобков: Препараты «Аспирин», «Парацетамол» и их производные с разнообразными названиями. В общем, их рекламируют и на Западе.

Гусейнов: Абсолютно. Свободно рекламируют.

Лобков: Но с другой стороны, я встречаю рекламы корня какого-то дракона.

Гусейнов: Но это не лекарство, это биологически активные добавки, это продукты питания. То есть БАДы = продукты питания. Если мы запрещаем рекламу БАДов, нам нужно запрещать на телевизоре рекламировать различные продукты питания – молоко, кефир, колбасы и т.д. Здесь очень сложно поймать эту грань – что можно, а что нельзя.

Лобков: Когтями уссурийского тигра мы не питаемся, условно говоря, но всякую такую экзотику рекламируют в огромном количестве, и это, как я понимаю, составляет огромную долю рекламного бюджета. Мы из телевидения тоже вынимаем довольно большие финансы.

Гусейнов: По большому счету, пострадают не фармацевтические компании, а телекомпании, безусловно. Те, кто размещает рекламу. Это примерно 45% от всех носителей.

Лобков: Лекарства, не прошедшие достаточные клинические испытания – мы знаем такие лекарства, это всякие эти корни с красивыми упаковками.

Гусейнов: Нет. Эти препараты не проходят клинические испытания. Как раз-таки большая часть рекламируемых сегодня в России препаратов не являются доказанными с точки зрения медицинской эффективности. Это катастрофично для нашей страны, потому что мы с вами болеем одними заболеваниями, допустим, сердце болит, невралгии всевозможные, онкологии, диабеты, а лечимся мы иммуномодуляторами, пробиотиками. Получается, лечимся не от того, от чего умираем.

Лобков: Насколько я понимаю, иммуномодуляторы, которые составляют одну из основных частей в этом сегменте, в принципе в Европе не используются. Тем более те, которые здесь произведены, я имею в виду «Амиксин» и т.д., вообще на Западе не приняты, их не экспортируют, лицензии на них не закупает ни одна страна. Насколько я понимаю, ни Китай, ни Индия даже не закупают.

Гусейнов: Именно поэтому сегодня российские компании перепозиционируют свои иммуномодуляторы на противовирусные лекарственные препараты, потому что есть определенная схожесть в их действии. А на Западе противовирусные препараты пользуются очень активным спросом. Вспомним «свиной грипп», который произошел, какой препарат №1 во всем мире закупался в национальные резервы? Это был противовирусный препарат иностранной фармацевтической компании.

Лобков: Их два всего: один «Тамифлю», другой «Реленза». Их не рекламировали.

Гусейнов: Их не рекламировали, но закупали.

Лобков: А у нас рекламируют совершенно иные препараты, которые там никто не закупает и, более того, там о них не знают. Такие препараты «Арбидол», «Амиксин», составляющие огромное количество рекламного рынка, вообще испытывались где-то в России?

Гусейнов: Безусловно. Если препарат попадает на рынок, то, конечно, он проходит определенные формальные и неформальные стадии регистрации, проведение клинических испытаний. Но Россия сейчас переживает очень странный исторический период на фармацевтическом рынке, когда большим спросом пользуются так называемые лекарства от всех болезней, то есть такая панацея в одной коробочке. Такие мы по ментальности: мы хотим выпить таблетку, и все сразу становится в шоколаде.

Лобков: Я знаю один препарат «Ингавирин», его разрабатывал академик Чучалин, который является и главным терапевтом Российской федерации.

Гусейнов: И что вы скажете про «Ингавирин»?

Лобков: Вначале он был под другим названием – «Дикарбамин» в 70-е годы, потом его переименовали. Когда начались разговоры про «свиной грипп», у него обнаружилась внезапная противовирусная активность. Я искал международные сведения по международному апробированию препарата – не нашел ничего.

Гусейнов: Это советская разработка, поэтому вы не нашли. Все, что касается российских иммуномодуляторов, то они берут корни в советское время, их создавали еще для советского ВПК, чтобы создавать таких неуязвимых солдат. Это военные разработки, их постепенно рассекречивают сейчас, появляются такие препараты как «Арбидол», «Ингавирин», другие препараты. Есть люди, которые в это верят, им это помогает, есть, которые не верят, и они лечатся более эффективными препаратами.

Лобков: Все-таки действительно, может быть, депутат Калашников прав, может быть, каким-то образом нужно наводить порядок на рекламном рынке? Потому что зачастую можно встретить людей, подавшихся рекламе, которые покупают на всю пенсию в аптеке целые коробки этих препаратов. Конечно, каждый человек отвечает за свою пенсию, на что ее тратить.

Гусейнов: Он прав. Но если мы запретим рекламу лекарств, люди все равно будут лечиться сами. Проблема-то не в том, что лекарства рекламируются, и люди лечатся именно поэтому сами, а в том, что врачи у нас малоэффективны. Человек приходит к врачу, отстоит 3-4 часа в очереди и не факт, что получит правильный диагноз, и не факт, что получит правильную выписку у врача. Начать нужно с этих глобальных вещей, именно тогда пациент будет доверять врачу, а не рекламе, провизору или соседке по лестничной площадке.

Лобков: Кстати, когда я бываю на Западе, я зачастую вижу, что на их телевидении рекламируются гораздо более серьезные препараты.

Гусейнов: В Америке разрешена рецептурная реклама.

Лобков: То есть вплоть до препарата Lyrica – это очень серьезный неврологический препарат, вплоть до других психотропных препаратов. Но там написано – «Спросите у своего доктора». То есть реклама на врачей рассчитана?

Гусейнов: В Америке мы наблюдаем череду звездных смертей. За последние 5 лет умерло более 10 очень известных писателей, артистов от передозировок тех ли иных рецептурных препаратов. Да, они принимают их под наблюдением врача, но такая доступность ни к чему хорошему не приводит.

Лобков: А как вы вообще модель видите? С одной стороны, можно действительно запретить рекламу чего-либо, что является БАДом или лекарством. Тогда мы телевидение автоматически лишаем половины бюджета, это все равно как запретить рекламу стиральных порошков.

Гусейнов: Это 45% бюджета телевидения.

Лобков: Кто будет выбирать тогда – что хорошее, а что плохое? Рекламу этого можно, а этого нельзя?

Гусейнов: Если мы запрещаем всю лекарственную массу, то тогда все лекарственные препараты должны быть запрещены.

Лобков: Как табак – весь запрещен на телевидении.

Гусейнов: Либо все биологически активные добавки. Но должен быть, на мой взгляд, очень плавный переход к той мере, которую предлагает господин Калашников. В одночасье все запретить и завтра проснуться в новой стране у нас не получится, потому что от этого зависит и телевидение, и фарминдустрия, и потребитель, который все-таки ориентируется, смотря рекламу и выбирая те или иные препараты.

Лобков: То есть это предложение довольно популистское?

Гусейнов: Я бы не сказал – популистское. Оно необходимое, с точки зрения фармаколога я это предложение поддерживаю, но быстро его реализовать, я думаю, опасно для очень многих отраслей экономики.

Лобков: Получается, что большая часть препаратов, которая рекламируется, мало проверена.

Гусейнов: Это так, здесь соглашусь. Сегодня россияне употребляют очень много ненужных лекарств, тем самым, вызывают у себя очень много побочных эффектов. Поэтому мы увидим, что сегодня доля безрецептурной лекарственной массы очень активно растет в России – как в упаковках, так и в деньгах. Я считаю, что безрецептурный сегменты мы должны сокращать, мы должны переводить часть препаратов в рецептурный сегмент. Например, мы сегодня пьем «Корвалол», это очень популярное лекарство.

Лобков: Это спирт с фенобарбиталом.

Гусейнов: Во всем мире он давным-давно запрещен. В России до сих пор он безрецептурный. Слава богу, его пока не рекламируют, но его могут рекламировать. Или «Анальгин», «Цитрамон» - лекарства, которые вызывают серьезные изменения внутри организма.

Лобков: Это бомба для костного мозга.

Гусейнов: Эти препараты мы должны переводить в рецептурный сегмент, а в лучшем случае запрещать вообще их обращение на фармацевтическом рынке. А они сегодня в свободном доступе, в каждой аптеке, любому потребителю их продадут без рецепта.

Лобков: И потребитель частично идет туда именно потому, что видит это на экране телевизора.

Гусейнов: «Корвалол» он не видит, он видит другие препараты, но, безусловно, ориентируется и на рекламу.