Бывший топ-менеджер ЮКОСа: Верховный суд – это не суд. Восемь человек делают вид, что не понимают очевидных вещей

Кремер: Как вы узнали о решении Верховного суда, и какая была ваша первая реакция сегодня?

Кондауров: Я был сегодня на заседании.

Кремер: Вы были на заседании. Ждали ли вы такого решения?

Кондауров: Я ждал, что скостят срок, что и произошло. Я на самом деле надеялся, что 17 миллиардов, которые им причитаются в качестве возмещения какого-то ущерба, хотя адвокаты сегодня говорили, что трижды ущерб возмещен юридически, трижды налоги выплачены. Я полагал, что есть представление председателя Верховного суда, он ссылался на решение и говорил о новых обстоятельствах, ссылался на решение ЕСПЧ и говорил о новых обстоятельствах, по которым нужно открыть производство. Я надеялся, что прислушаются к Европейскому суду, и иск в 17 миллиардов, который должны исполнить Лебедев и Ходорковский, будет аннулирован.

Кремер: Почему, на ваш взгляд, этого не произошло? Является ли это каким-то способом и рычагом давления или для чего-то нужно еще?

Кондауров: Конечно, это рычаг давления. Во-первых, это делает невозможным возвращение в ближайшее время Михаила Борисовича в Россию, это подвешивает ситуацию с Платоном Леонидовичем, поскольку непонятно, будут ли его выпускать за границу, не будут выпускать его за границу. Хотя обязательной процедуры, что его не выпустят, нет, но всякое может быть, приставы могут воспротивиться его поездкам за границу. Поэтому это, конечно, рычаг давления, и ситуация в этом смысле завешивается.

Кремер: Вам кажется, что что-то в этой ситуации решают приставы?

Кондауров: Приставы уже отслеживают решения по возврату того, что должны вернуть в казну решением суда.

Кремер: Освобождение Ходорковского сопровождалось спецоперацией, у меня нет другого слова, чтобы назвать то, что произошло после того, как Михаил Борисович был освобожден. Как вы думаете, будет ли подобная спецоперация при выходе Платона Лебедева или он менее значимая с политической точки зрения фигура, поэтому он просто выйдет и останется в России?

Кондауров: Я думаю, что он останется в России, конечно.

Кремер: А в чем тут разница? Почему?

Кондауров: Разница в том, что по освобождению Ходорковского были специальные переговоры, как мы с вами знаем уже теперь, в этих переговорах была задействована немецкая сторона, как мы тоже знаем, с немецкой стороной обговаривались условия, что Ходорковский после освобождения будет этапирован, другого слова я не нахожу, в Германию. Слава Богу, когда мне позвонили и спросили: «Ходорковский летит в Германию, что вы скажите?», я сказал: «Слава Богу, что не в Северную Корею». С Платоном Леонидовичем ситуация другая – он освобождается не по указу, он освобождается по решению суда в связи с отбытием срока. Поскольку ему срок был сегодня изменен, тоже смешно очень изменили срок, у него было 10 лет и 10 месяцев, а они ему сейчас пересчитали и назначили 10 лет 6 месяцев и 22 дня.

Кремер: Для того, чтобы попасть ровно в сегодняшний день

Кондауров: Я думаю, два они, я посчитал, он со 2 июля, то есть еще два дня должно пройти.

Кремер: Для того, чтобы был запас для освобождения.

Кондауров: Для документов, да. Может быть, я ошибся в арифметических подсчетах, но примерно вот так.

Кремер: Можно ли считать, что после освобождения Платона Лебедева дело «ЮКОСа» будет окончательно закрыто, закончено? И сколько людей по делу «ЮКОСа» остаются, кроме Алексея Пичугина, еще за решеткой?

Кондауров: За решеткой, кроме Алексея Пичугина, никто не остается, но есть люди, которые заочно осуждены, находятся не в местах лишения свободы, а за границей, но с реальными судебными сроками.

Кремер: Например, Леонид Невзлин.

Кондауров: Леонид Невзлин. Тем еще несколько человек, Дубов, у него 8 лет, по-моему, Трушин. Приличные сроки у всех. У Брудно я не знаю, его осудили или нет.

Кремер: Как вы, кстати, оцениваете шансы на пересмотр дела или смягчение какое-то для Алексея Пичугина, учитывая, что был освобожден Михаил Ходорковский, сейчас будет освобожден Платон Лебедев?

Кондауров: Я, конечно, рассчитываю, и Михаил Борисович Ходорковский об этом говорил, и все юкосовцы будут принимать различного рода шаги для того, чтобы Алексей Пичугин был освобожден. Поскольку я уже неоднократно говорил, что приговор абсолютно облыжный и незаконный, вина его не по первому, не по второму делу фактически не доказана. Он после Алексаняна наиболее трагическая фигура во всем этом деле, поскольку у него пожизненное заключение, причем по преступлениям, совершенным якобы против личности – за организацию убийства. Шаги будут предприниматься. Другой вопрос, что власть, я не вижу пока условий или предпосылок, что власть может добровольно пересмотреть этот приговор. Я сегодня наблюдал тоже совсем очевидное дело, адвокаты очень ярко выступали, показывали всю абсурдность предъявленных обвинений Ходорковскому и Лебедеву по первому и по второму делу даже с точки зрения здравого смысла. И вот сидят восемь человек – верховные судьи, что-то записывают, слушают, вроде прислушиваются. Со мной рядом человек сидел, я говорю: «Если они перенесут решение суда, значит, есть надежда, что они отменят приговор хотя бы по приговору Хамовнического суда».

Кремер: То есть вы сегодня на это надеялись?

Кондауров: Нет, просто уж очень доказательно выступали адвокаты. Они показывали нарушение, показывали отсутствие доказательств, показывали фальсификацию доказательств, ссылались на конкретные места, на конкретные листы дела, где это все присутствует. Казалось бы, ну сядь, проверь, перенеси вынесение приговора, сядь, проверь и отмени.

Кремер: Почему, вам кажется, они этого не сделали?

Кондауров: Потому что  у них нет команд, потому что они не суд. Понимаете, сидят взрослые люди моего возраста, чуть моложе, у которых за спиной громадная практика судебная, и делают вид, что они не понимают очевидных вещей. Очевидных вещей даже на уровне здравого смысла, не на уровне юридических тонкостей, на уровне юридических тонкостей адвокаты давно все это… Они через 20 минут выходят с готовым решением. Понятно, что это заранее написано, написано по указивке сверху, и вот эти 6 месяцев 22 дня, я считаю, что это издевательство над Верховным судом. Я считаю, они издеваются не над Лебедевым, они над ним 11 лет издевались, они уже издеваются сами над собой. Просто абсурд.

Кремер: Скажите, вы присутствовали и выступали даже на заседании по УДО Платона Лебедева.

Кондауров: Да.

Кремер: С тех пор, насколько часто вы переписывались, контактировали, разговаривали по телефону, вообще вы общались?

Кондауров: По телефону, конечно, нет, потому что отбывающим наказание разрешают, конечно, разговаривать, но, конечно, они эти священные 15 минут тратят на своих близких и родственников. Это совершенно очевидно.

Кремер: Вы переписывались?

Кондауров: Через адвокатов вы обменивались и передавали друг другу приветы и информацию, которая может быть интересной.

Кремер: После выхода Ходорковского вы встречались?

Кондауров: Созванивался.

Кремер: О чем вы говорили, если не секрет?

Кондауров: Я его поздравил с выходом и с наступающим Новым годом, он тоже. Ну, поговорили о каких-то вещах, но мы еще встретимся. У меня просто не было возможности выехать, я паспорта менял зарубежные, я не смог выехать, но мы с ним договорились повидаться, как только я смогу покинуть пределы России.

Кремер: Когда вы планируете или надеетесь встретиться с Платоном Лебедевым?

Кондауров: Это будет зависеть от его желания. Вы же сами понимаете, когда он 11 лет не был, ему сейчас нужно очень долго общаться с родственниками. Там, я думаю, разговоров на месяц. Я не знаю, как только у него возникнет желание, я под него подстроюсь. Это не вопрос.