Девушка Константина Лебедева: полиция знала, что Костя и его товарищи готовят беспорядки, но не мешала

Стародубцева: Лично я и сам Константин, с которым я успела после суда увидеться, сказал, что, конечно же, это суровая просьба прокурора, он ожидал несколько меньший срок. Тем не менее, суд ещё не вынес свой приговор, и он надеется, что суд вынесет более мягкое решение, чем прокурор. У нас так часто бывает, что прокурор просит больше, а суд даёт меньше. Иногда такое случается тоже.

Белоголовцев: Ни для кого не секрет, что Константин оказался сейчас не в самой простой ситуации, потому что совсем по-разному отреагировали на его признательные показания, в том числе его бывшие друзья и знакомые. Как вы сейчас переживаете ситуацию, в которой многие говорят, что, возможно, Константину не следовало делать того, что он сделал?

Стародубцева: Я, конечно, понимаю возмущения людей, которые выходили на Болотную и Сахарова, и всегда говорили, что их протест никто не оплачивал. Собственно, Константин не утверждает, что их личный протест кто-то оплачивал. Просто были определённые люди, которые занимались политической деятельностью, и дошло до того, что Константин вместе с своими, уже можно сказать, экс-товарищами сотрудничал с Гиви Таргамадзе.

Тем не менее, это не говорит о том, что все те люди, которые выходят, знали о финансировании или же им платили. Именно из-за этого происходит некий диссонанс в сознании людей, которым вдруг говорят про какое-то финансирование, потому что  они не хотят это воспринимать на себя, они не должны это воспринимать на себя, потому что о грузинских деньгах знала узкая группа людей.

Белоголовцев: Узкая группа людей – это ближайшее окружение Сергея Удальцова?

Стародубцева: Нет, узкая группа людей, я имею в виду тех, кто сейчас обвиняется по делу «Анатомии протеста».

Белоголовцев: А вы знали о том, чем занимается Константин?

Стародубцева: Я, конечно, всех подробностей не знала, но уже когда Костя вышел, он мне, во-первых, рассказал о том, что он сотрудничает со следствием и рассказал кое-какие подробности дела. Я уже, сопоставив те факты, и вспоминая, что Костя уезжал в Минск, в какие дни он уезжал, я, конечно, поняла, что это действительно так. Ну и потом Костя мне рассказал больше подробностей из того, чем они занимались.

Белоголовцев: Когда вышел фильм «Анатомия протеста-2», он вызвал среди оппозиционно настроенных россиян негодование. Константин как-то с вами обсуждал его сразу после того, как он появился?

Стародубцева: Анонс, который вышел до выхода фильма, мы видели, находясь в Страсбурге. Костя уже тогда немного напрягся, потому что раз показывают Удальцова и оппозицию, естественно он увидел себя, понервничал. Но почему-то он решил, что это не выльется в какое-то серьёзное дело, поэтому он решил вернуться в Россию, хотя я ему предлагала остаться. Я говорила: «Раз ты так нервничаешь, зачем ехать?».

Белоголовцев: Зачем он вернулся в Россию?

Стародубцева: Он, во-первых, не верил, что дело может дойти до таких масштабов, он не знал, какие есть доказательства у следствия, к тому же у него был такой аргумент: «А что я буду делать здесь, в Европе? Родина там».

Белоголовцев: Неужели он не понимал, что речь идёт о супер серьёзных обвинениях – измена родине?

Стародубцева: Он не осознавал серьёзность последствий, сейчас, если бы он знал, что случится, может быть, и остался бы.

Белоголовцев: Поддерживаете ли вы сейчас какие-то отношения, и как вообще сейчас строятся ваши отношения с бывшими, как вы сказали, теперь уже не товарищами Константина? Встречались, звонили, общались?

Стародубцева: Я в принципе общалась несколько раз до зимы с Сергеем Удальцовым, он говорил какие-то слова поддержки на тот момент. Естественно, с Развозжаевым я никак не могла встретиться. Я разговаривала с его женой по телефону, но это тоже было вначале  дела. Сейчас я, конечно, не поддерживаю отношения ни с родственниками Удальцова, ни с родственниками Развозжаева.

Белоголовцев: Не писали, не звонили они вам после того, как были сделаны признательные показания?

Стародубцева: Нет.

Белоголовцев: 6 мая в Москве, вероятнее всего, пройдёт следующий митинг оппозиции. Собираетесь ли вы на него идти?

Стародубцева: Скорее всего, да.

Белоголовцев: Нет ли недосказанности в отношениях с людьми, которые, скорее всего, в том числе и Лебедева будут поддерживать 6 мая, поддерживали на митингах политзаключённых?

Стародубцева: Сейчас недосказанности, по сути, нет. Вышло достаточно материалов, в том числе статья в «Коммерсанте», в основном, я общалась с журналисткой, которая её писала, сейчас уже ничего не скрывается, поэтому каждый может судить, как он хочет. Мы никого не заставляем оправдывать Константина, тем более, что он сам прекрасно понимает, что, конечно же, какая-то вина в том, что случилось на Болотной, у него тоже есть.

Белоголовцев: Как вы и Константин относитесь к самым разным докладам, исследованиям? Например, буквально час назад у нас в гостях был Михаил Федотов, который, в том числе, рассказывал о выводах общественной комиссии, с точки зрения которой на Болотной площади не было никаких массовых беспорядков, а были провокации со стороны правоохранительных органов. Этой версии придерживается значительная часть тех, кто был 6 мая тогда на Болотной.

Стародубцева: Я признаю, что провокация со стороны правоохранительных органов тоже была, но, к сожалению, тут двоякий вопрос. То есть Лебедев со своими экс-товарищами организовали такую ситуацию, когда стало это возможным. Вот в чём причина.

Белоголовцев: Мне кажется, что здесь очень важны детали. Что вы имеете в виду под ситуацией, которая сделала это возможным?

Стародубцева: Я имею в виду, что Лебедев со своими друзьями планировали всё-таки 6 мая Майдан некий. Естественно они не планировали, что будут жестокие столкновения с полицией, что будет такое ярое кровопролитие.

Белоголовцев: Майдан в значении…? Давайте я просто буду расшифровывать детали.

Стародубцева: В значении – стоим, сидим все, не уходим, и может быть, по возможности ставим палатки.

Белоголовцев: Если я не ошибаюсь, первым призвал сидеть и расходиться Алексей Навальный. Сделал ли он это по собственной инициативе или в кооперации?

Стародубцева: Здесь, к сожалению, я не могу сказать, связан ли с этим делом Навальный или кто-то другой. Здесь я могу говорить только по участникам этого дела.

Белоголовцев: Как технологически это происходило? Просто поясню, что вызывает вопросы: когда сейчас в суде озвучиваются конкретные цифры и действия, которые якобы предпринимались для организации беспорядков, это немного удивляет, потому что в моём понимании это совсем какие-то смешные суммы. Организовать массовые беспорядки за 50 тысяч рублей, которые Лебедев якобы получал от Таргамадзе, Удальцов купил Opel Corsa, если я не ошибаюсь, за 300 тысяч рублей, это не похоже  на что-то, что может организовывать 100- тысячную толпу.

Стародубцева: Я понимаю, что, казалось бы, должно быть больше денег, может быть, если  бы денег было больше, что-то бы по-другому и получилось. Я не знаю, тут я не могу сказать ничего конкретного. Я имею в виду, если бы они не попытались организовать некий Майдан, к ним бы не было такого пристального внимания со стороны правоохранительных органов. Когда заранее органы знали, что должно было произойти, они естественно начали менять свою дислокацию на Болотной площади и уже заранее начали готовиться к противостоянию.

Белоголовцев: То есть правоохранительные органы знали, что готовится, и действовали в соответствии с этим?

Стародубцева: Да.

Белоголовцев: А как тогда получились масштабные столкновения? Почему Лебедев, Развозжаев, Удальцов отсечены заранее? Мы регулярно наблюдаем на шествиях националистов, когда лидеров задерживают иногда по довольно странным обстоятельствам на выходе из дома.

Стародубцева: Если вы вспомните, всё-таки Удальцова задержали не сказать, чтобы сразу, но довольно-таки недолго он там простоял.

Белоголовцев: То есть полиция знала о готовящихся беспорядках, готовилась к ним, но не смогла их предотвратить?

Стародубцева: Я не уверена, что они хотели их предотвратить, вот в чём и вопрос провокации. Я, скорее, думаю, что для них это была выгодная ситуация, чтобы в конечном итоге воспользоваться оплошностью наших оппозиционеров и воспользоваться вариантом …

Белоголовцев: То есть полиция дала им возможность организовать беспорядки, чтобы…

Стародубцева: Чтобы в дальнейшем спровоцировать дальнейшие беспорядки. Поэтому я и говорю, что вина лежит и на полиции, я не отрицаю, что она была жестока, тем не менее, подтолкнули к этому такие организации.

Белоголовцев: Сегодня из Мосгорсуда сообщали, что Константин пришёл в суд с вещами. Насколько он готовился к тому, что он сегодня будет осуждён?

Стародубцева: Он изначально думал, что весь процесс займёт один день, к концу огласят приговор и отправят его, я не знаю, в СИЗО, в тюрьму, дальше по этапу. Он не рассчитывал на условное наказание, но он рассчитывал на то, что это должно быть меньше пяти лет. Четыре года, в лучшем варианте три.

Белоголовцев: Пример Максима Лузянина, который, несмотря на признательные показания и сделку со следствием, получил очень серьёзное наказание, как-то рассматривался, обсуждался, когда он принимал это решение?

Стародубцева: Я, конечно, с Костей обсуждала этот вариант, но он утверждал, что он для следствия более ценный кадр, который обладает чуть более ценными сведениями, именно поэтому следствие должно пойти навстречу чуть больше, чем по отношению к Максиму Лузянину.

Белоголовцев: Вы говорили, что он хотел вернуться, потому что не понимал, что будет делать за рубежом. Нет опасений, что после этих признательных показаний Костя может оказаться в некой половинчатой ситуации, когда с одной стороны бывшие товарищи не принимают, а власть при этом всё равно отправляет в тюрьму?

Стародубцева: Понятно, что бывшие товарищи его больше не примут, на то он и не рассчитывает, тем не менее, для него важен был тот вопрос, что у следствия огромное количество доказательств есть на него и товарищей, в том числе видео, аудиозаписи, всё это есть. И отрицать очевидную вину не имеет смысла, тут стоит выбор – либо отсидеть 10 лет, молчать и делать вид, что ничего не было, либо как-то сохранить себе 5,6-7 лет жизни, и когда он выйдет, как-то попробовать её исправить, что-то сделать. Я не знаю, что он будет в конечном итоге делать, но это лучше, чем сидеть дополнительные годы.