Дело профессора Рябова: Это общая практика прокуратуры оспаривать решения судов присяжных

Рассмотрение жалобы пока не назначено. Одной из причин для подачи кассации названо то, что оправдательный вердикт присяжные вынесли под давлением средств массовой информации. 27 апреля коллегия присяжных единогласно вынесла оправдательный вердикт. Рябов обвинялся в сексуальных действиях насильственного характера в отношении двух учениц. Заседания по делу проходили в закрытом режиме, поскольку предполагаемые потерпевшие – несовершеннолетние.

Подробности узнали у Анатолия Рябова лично.

Лобков: У нас в гостях Анатолий Рябов, преподаватель Центральной музыкальной школы. Судьбе его сложно позавидовать последнее время, поскольку вы сначала были оправданы судом присяжных по обвинению по тяжелой статье «педофелия», и вот сегодня прокуратура обжаловала решение суда присяжных и требует вновь пересмотра вашего дела. Вот когда вы об этом узнали, что вы почувствовали?

Рябов: Да вы знаете, я узнал незадолго до того, как позвонили с вашего канала. Я еще не видел ни этих кассационных жалоб, ни кассационных представлений. Поэтому я сейчас, собственно говоря, не могу ничего сказать конкретного.

Лобков: А ваши человеческие ощущения. Вы ожидали, что так будет?

Рябов: Дело в том, что якобы потерпевшие, они заявляли неоднократно, что они не согласны с решением суда присяжных, они будут это обжаловать. Так что…

Лобков: Одно дело, когда это делают потерпевшие, а тут это сделала прокуратура.

Рябов: Я не знаю, это на самом деле прокуратура была?

Лобков: Да.

Рябов: А как там звучит? Я даже не знаю…

Лобков: Сейчас мы найдем это все, здесь нужны четкие формулировки. «Прокуратура опротестовала оправдательный приговор в отношении преподавателя Центральной музыкальной школы, чью вину в домогательстве к ученицам присяжные сочли недоказанной». Считается, что свой вердикт присяжные вынесли под давлением средств массовой информации.

Рябов: Я что могу на этот счет сказать. Дело в том, что те передачи, которые я знаю, которые выходили, там выступали и потерпевшие, заявляли так сказать сою позицию, якобы потерпевшие и, в общем-то, и свидетели с их стороны, так что я знаю, так сказать, какое давление, насколько оно было. Мне очень трудно судить, я не читал, я не юрист и это надо читать адвокату.

Лобков: А ваше личное отношение к этой девушке, к Виктории Корнейчук, с заявления которой все и началось. Какие человеческие чувства вы к ней испытываете?

Рябов: Это мама девочки. Да никаких я к ней, собственно говоря... Ну, какие чувства к ней могу испытывать?

Лобков: А у вас много было вообще таких случаев, когда ребенок, допустим, чем-то вам, скажем, не подходил по уровню или плохо старался и вы отказывались работать с ним и вас шантажировали.

Рябов: Здешний уровень. Я просто действительно отказался работать и считаю, что это месть просто со стороны родителей была в данном вопросе. А вообще я в педагогике 40 лет. Отказывался, но вот в педофилии меня 40 лет с лишним не обвиняли.

Лобков: Хорошо, в педофилии не обвиняли, ну может быть взятку предлагали, еще что-то, искали подходы через ваше руководство. Были такие случаи? Я никогда не поверю, что в музыкальной школе, когда у девочки, может быть, есть такие родители, которые из девочки обязательно хотят сделать звезду, и если это не получается, они все усилия прилагают вплоть до взяток. Вплоть до того, что приходят домой, вплоть до того, что звонят начальникам, как раньше был Исполком, обком, Управление культуры. Были такие случаи?

Рябов: Нет, такого не было. В том, что у нас надо, конечно, играть для того, чтобы попасть в школу и о взятках я вообще ничего не знаю, никогда не слышал. Потому что школа элитная, там действительно надо уметь играть и иметь на то способности. Без этого туда не поступишь.

Лобков: У нас есть сейчас как раз на линии ваш адвокат Михаил Тер-Саркисов, который в курсе дела, он сегодня был на суде. Михаил, скажите, пожалуйста, для вас было сюрпризом решение опротестовать решение присяжных?

Тер-Саркисов: Добрый день. В действительности не было никаким сюрпризом, это было ожидаемо. Во-первых, мы не ждали легкой победы. Во-вторых, я хочу сказать, что практика, в общем-то, который пошли обвинители, она абсолютно постоянно, регулярно происходит, когда они недовольны вынесенным приговором. И всегда обжалуют, иногда даже до самых высших инстанций доходят со своими кассационными протестами. Нет, для нас это не было неожиданностью. Мы готовы к продолжению борьбы, за то, чтобы продолжить защиту Анатолия Яковлевича Рябова, доказать и в кассации, и в кассационной санкции в Верховном суде Российской Федерации, что вина его не установлена, что и вот вердикт, который был вынесен присяжными, на полной обоснованности этого вердикта мы будем также поддерживать и отстаивать в Верховном суде.

Лобков: Да, спасибо. Это был адвокат Михаил Тер-Саркисов, который только что заявил, что будет обжаловать это решение в Верховном суде России. А вот ваше профессиональное человеческое сейчас состояние. От вас отвернулись ваши коллеги или, наоборот, вокруг вас сплотились ваши коллеги?

Рябов: Ни в коем случае, ни ученики, ни коллеги. Они наоборот, так сказать, всячески меня поддерживают и поддерживали вот эти все трудные, считайте, уже полтора года все это длится. Обязательно, и семья, и коллеги. И спокойно смотрю всем в глаза. Потому что за собой вины я не чувствую никакой.

Лобков: Вот, кстати, ваши ученики, мы показываем кадры, ваши ученики пришли поддержать вас у здания Мосгорсуда. Этот как раз тот самый день, когда вас оправдали и казалось, что суд присяжных не только самый гуманный, но и самый объективный суд. И вы, насколько я понимаю, были преисполнены энтузиазмом. Скажите, вот после того решения вас восстановили на работе? Все-таки время прошло достаточно большое.

Рябов: Ну как восстановили на работе, я собственно говоря, работаю сейчас, работаю в должности профессора в ГКА имени Маймонида.

Лобков: Это другая.

Рябов: Да, это другая да. Из школы я, собственно говоря, как началось это все, я написал заявление и ушел. Меня не восстановили.

Лобков: А вас не уговаривали остаться?

Рябов: Я подавал заявление о восстановлении, которое не удовлетворили. Это как раз по просьбе учащихся, их родителей и коллег.

Лобков: А вот директор, бывший директор Якубов, который сыграл достаточно зловещую роль в вашем увольнении, он сейчас тоже не работает уже в этой школе теперь?

Рябов: Нет. В той школе он не работает, он сейчас работает в должности ректора специализированного института, насколько я знаю.

Лобков: Он поддерживал тогда идею о вашем увольнении и о том?..

Рябов: Он директор, собственно говоря… Да, конечно.

Лобков: То есть, как только вас стали в этом подозревать, вам сразу предложили уволиться, да, или вы сами?

Рябов: Я написал заявление по собственному желанию, но, можно сказать, что под давлением, конечно.

Лобков: Вы считаете, что быть обвиненном в таком деле, быть обвиненным без всяких доказательств, это тоже такая черная метка и вам с этой меткой пришлось довольно долго жить?

Рябов: Я знаю, что я ничего подобного не делал, поэтому метки на себе я никакой не чувствую. И в отношениях, еще раз могу сказать, и в отношении учеников, нынешних и бывших учеников, я поддерживаю связь, они поддерживают меня.

Лобков: Финансово вы сейчас также обеспечены как тогда в школе, у вас достаточно частных уроков, контрактов?

Рябов: В принципе, немножко поменьше, может быть, но не голодаю.

Лобков: Насколько вы надеетесь на следующее судебное разбирательство, которое будет наверняка назначено в Верховном суде?

Рябов: В смысле, какие надежды? Я думаю, что, так как я ничего не совершал, я думаю, что все должно окончиться справедливым, ну, не вердиктом, я не знаю, как это называется в Верховном суде, ну, наверное, тоже вердикт или приговор.

Лобков: Спасибо большое, что вы пришли к нам. Напомню, что сегодня Анатолий Рябов, может быть, я забыл в суматохе представить, преподаватель Центральной музыкальной школы, который был под аплодисменты гражданского общества судом присяжных признан невиновным в педофилии. И вот сейчас, сегодня прокуратура обжалует это решение суда присяжных. И грозит господину Рябову новое разбирательство. Тем не менее, вы будете очевидно, стоически бороться и дальше?