В России высокий уровень дохода, но только на бумаге. Главный экономист АФК «Система» о чудесах статистики

Надоршин: Ну что вам сказать? Это объективная ситуация, но надо понимать, какие критерии для богатых.

Макеева: Мы богатеем от объективной ситуации.

Надоршин: Да. Вы знаете, несмотря на то, что экономика стремительно замедляется, и фактически нам грозит рецессия, мы также стремительно богатеем. Зарплата растет непропорционально производительности труда совершенно, то есть обгоняя в разы в настоящий момент. Вот, что можно наблюдать.

Макеева: Все ли россияне с этим согласятся, как вы считаете?

Надоршин: Я хочу сказать, что те, кто, в основном, возмутились бы, они сейчас, в основном, в выигрыше, по крайней мере, что я могу видеть по официальной статистике. Понятно, что я не могу пощупать в каждом конкретном кармане и даже в каждом конкретном регионе, сейчас еще статистика не подробно доступна. Тем не менее, что я могу видеть по официальным расчетам Росстата, допустим, по итогам мая наивысший прирост, если мы оставим в стороне нефтехимическую промышленность, трубопроводной транспорт и прочие сектора, которые обычно неплохо зарабатывали независимо подчас от ситуации, дальше у нас соответственно идут сектора - культура, искусство, спорт, образование и так далее, 20 с лишним процентов годовой прирост в номинальном выражении май 2013 года к маю 2012 года. Все остальные с существенным отставанием, то есть 9-10% в номинальном выражении, едва-едва больше инфляции, а вот эти сектора, как раз бюджетный сегмент, в значительной степени в этом, если хотите, виноваты указы президента. То есть активное их исполнение существенно задирает заработную плату в этих секторах. Я вам хочу сказать, это ведет к тому, что мы очень быстро вскакиваем в ситуацию, когда наш бизнес просто не может позволить себе наш труд. Поэтому да, смеяться можно, но факт остается фактом, мы достаточно быстро богатеем, да, может быть, мы не настолько богаты, как многим хотелось бы, да, может быть, сравнивая с тем, что было в СССР, действительно, сейчас многие не могут обеспечить себе, допустим, того уровня, как им казалось, комфорта.

Макеева: С тем, что было в СССР? Какое СССР? С тем, что происходит в странах, которые являются предположительно странами высокого дохода, например, США.

Надоршин: Хорошо, но простите, давайте не будем замахиваться на страну с гораздо большим уровнем развития. Во-первых, по населению они приблизительно вдвое больше нас, а по размеру ВВП они нас превосходят, так на секундочку, раз в шесть приблизительно.

Макеева: А как же тогда мы можем быть в одной группе?

Надоршин: В этом и особенность методологии. У мирового банка богатые страны начинаются с уровня ВВП на человека где-то 12,5 тысяч долларов. Мы этот уровень как раз перешагнули не так давно, этим мы и наслаждаемся. По формальному признаку мы действительно вошли в первые 50, опять же рейтинги МВФ  и мирового банка несколько отличаются, 50-70 богатейших государств на душу населения мира. Мы, собственно говоря, и должны уже там быть, удивительно, что мы там поздно вошли туда. Это связано с тем, что, к сожалению, наше быстрое развитие не было таким быстрым. Другое дело, можем ли мы себе это позволить, вот, о чем я говорю. Посмотрите на те же европейские страны, например, Венгрия, Польша или Сербия. Мы, между прочим, по ВВП на душу населения богаче каждой из этих стран.

Макеева: А Хорватия богаче нашей?

Надоршин: Может быть, опять же по рейтингам мирового банка, если я правильно помню, у МВФ там немножко по-другому. Не все данные по населению доступны на одну и ту же дату в обеих организациях одновременно, кое-где бывают ошибочки, не везде доступны оценки ВВП, например, даже за 2012 год. Поэтому небольшие расхождения могут быть. Пусть Хорватия будет нас богаче, неважно. Важно, что большое количество…

Макеева: Важно, что Сербия беднее?

Надоршин: Причем, если вы возьмем среднюю зарплату по России и Сербии, в два раза, если мы будем сравниваться по зарплате и по ВВП на душу населения, то мы приблизительно в два раза богаче Сербии, что по одному показателю, что по второму. Мы, правда, считаем себя настолько плохо расположенными, если мы в два раза богаче, в общем-то, неплохой европейской страны?

Макеева: Но ведь это среднестатистические данные. Это не происходит за счет того, что просто одна из групп населения стремительно богатеет, и это небольшое количество населения?

Надоршин: Вы знаете, сейчас в России происходит ровно обратное. Те же президентские указы как раз подталкивают доходы групп населения с низким доходом. Я уже вам сказал: это культура, искусство, образование, это те группы, которые получали меньше, и до сих пор, кстати, получают меньше, чем среднее по стране. Допустим, майская цифра для среднем по стране - это будет около 30 тысяч, здесь будет 22, 21, если я правильно помню отчеты Росстата. Заметьте, это все равно не самые бедные группы населения. В сельском хозяйстве, например, у нас зарплаты ниже - порядка 15, в отдельных секторах легкой промышленности, там порядка 13-14 тысяч, то есть, есть еще более бедные группы населения, у которых нет такого динамичного роста заработных плат, заметьте, как в бюджетном секторе. Но это очень, я вам хочу сказать, комфортно. Мы говорим не о каких-то богатых, заметьте, я вам называю цифры, вот средние доходы по группам, где доминируют бюджетные учреждения, где нет очень богатых сотрудников, по крайней мере, точно не относятся к массе, может, к отдельным руководителям.

Макеева: Слово «рецессия» так быстро промелькнувшее. Обозначает ли это, что щедрость президента и ретивость, с которой исполняются его указы, приведет нас к чему-то нехорошему? Вы на это намекаете?

Надоршин: Это может, да. К сожалению, объективная картина говорит о том, что та скорость, с которой государство решило заняться политикой перераспределения доходов через различные доступные ему механизмы, она может стоить экономике не просто роста, наш рост уже замедляется не первый квартал и очень стремительно. Если бы это был Китай, в мировой экономике сейчас была бы истерика, это называли бы не иначе, как «жесткой посадкой», рынки бы бились в панике, и у нас был бы очередной приступ кризиса.

Макеева: А на нас никто не обращает внимания?

Надоршин: Мы поставщик сырья, мы меньше влияем на другие сектора. То есть свое сырье мы все равно отдадим, а наши внутренние процессы не являются столь важными даже для наших контрагентов основных. Почему? Потому что даже в этом случае мы сырье поставим, мы будем в кризисе, а сырье будем отгружать исправно. Наша история показывает, что с этим проблем нет, трубы проложены, и мы по ним свое сырье совершенно спокойно качаем. Поэтому мир наши резко замедляющиеся темпы роста не так беспокоят, но в противоположность мира они должны очень сильно беспокоить нас. Потому что нам нужны более высокие темпы роста, если мы хотим, чтобы индексация зарплат тем же бюджетникам, тех же пенсий, они были не на один-два года, а потом девальвация и все обесценилось. Нет-нет, чтобы они были состоятельны, чтобы через 10-15 лет уровень, на который пытаются вывести сейчас бюджетные сектора государства, можно было удержать. Вот это важно, вот этого в нашей политике практически нет. Это самая большая беда.

Ситуация в следующем. Мы объективно сейчас попадаем в группу гораздо более богатых стран, с гораздо более высоким доходом, и мы должны бы конкурировать с США, с Германией, с Японией, а на самом деле мы проигрываем конкуренцию Китаю, Индии, подчас Бразилии, Новой Зеландии, Венгрии той же, Польше, да Сербии, что там говорить в отдельных сегментах. Понимаете, в чем дело? В этом проблема: мы объективно являемся более богатыми, наш труд не настолько производителен, чтобы окупить тот уровень дохода, который мы уже получаем, пусть он не всем кажется достаточным, но в этом есть проблема. Тут нужно либо трудится больше, либо как-то увеличивать производительность, либо это будет означать, что этот уровень богатства, к сожалению, возможно, получили ненадолго. В этом есть тревожный и неприятный сигнал для меня, как для экономиста.

Я не против увеличения зарплат в бюджетном секторе, я против того, что я вижу, что мы через несколько лет за это заплатим, причем заплатят и те, у кого зарплата выросла, и те, у кого она не очень росла. И это будет большой неприятностью, потому что за попытку выровнять социальные доходы, необеспеченную возможность экономики мы можем очень здорово заплатить. В этом тревожный сигнал, а так мы и, правда, в числе богатых. Что сказать?

Макеева: Если сравнивать с бывшими советскими республиками, то довольно удивительно, что среди стран, которые входили в состав СССР, Россия уступает только Эстонии, Латвии, Литве, а Казахстан при этом аж на 89 месте. Что касается Латвии, Эстонии и Литвы. Страны, где нефти нет, страны, которые очень пострадали в результате кризиса, и только, казалось бы, недавно были сообщения о том, что молодежь уезжает из той же Латвии, массово переезжает в Великобританию, еще куда-то, все было плохо с экономикой, никаких перспектив, и вот они в списке стран с высоким уровнем дохода и обгоняют Россию, причем, довольно впечатляюще. Как так вышло?

Надоршин: Я тоже видел молодежь, переезжающую из прибалтийских государств в Великобританию, но простите, Великобритания находится где-то в конце первой двадцатки списка, соответственно, гораздо выше, чем Эстония, Латвия, Литва и Россия. Я не слышал, чтобы молодежь переезжала оттуда в Россию. Таким образом, даже в не самые лучшие времена для них они оставались богаче нас. Если вы помните, исторически это были довольно обеспеченные регионы. Не забывайте, что когда они отделись и получили свою независимость, очень большое количество логистических связей России и Запада как раз проходили через них. Собственно говоря, они очень комфортно воспользовались своим промежуточным положением, играя на политических играх, играя на особенностях, на том, что у них была отстроенная инфраструктура.

Макеева: Но все-таки это был не такой ровный процесс, еще раз напоминаю о кризисе 2008 года.

Надоршин: Естественно, они очень тяжело переживали кризис. Хочу сказать, что им пришлось пойти на жертвы, на которые не решились  мы. У них не было девальвации валюты, которая облегчила жизнь сразу российскому бизнесу, и он начал быстро оживать. Нет-нет, они прошли через то, что называется внутренней девальвацией. Это когда, не девальвируя валюту, они же хотели в Еврозону, им нужно было держать параметры, оговоренные для членов, вступающих в Еврозону, они снижали издержки, внутренний бизнес учился, насколько это возможно, понятно, что это тяжело, зарплаты всегда режутся тяжело, урезать свои издержки, оптимизировать их, управлять издержками гораздо лучше, чем мы.

Я хочу вам сказать, что они смогли это сделать, пусть это не большие государства, но это один из немногих примеров, который четко указывает, что господин Кругман, который говорил, что только девальвация, это была у него одна из любимых тем, надо девальвировать, иначе никак. Не надо, не только. Он еще долго пытался объяснить в своих статьях, почему эти прибалтийские государства - это не то, это не здесь. На самом деле, это один из хороших исторических примеров, который говорит, что если захотеть, вообще девальвация валюты-  это не единственный выход из непростого положения. Нет-нет, существует много других, просто для этого нужна воля, желание, стремление.

Я хочу сказать, что своей волей, желанием и стремлением место повыше нас они заслужили. Даже уже не касаясь других деталей, экономики и прочего, они перетерпели за несколько лет столько, сколько ни одному, возможно, невозможно нашему российскому бизнесмену, человеку, работнику не пришлось перетерпеть. А они там терпели всей страной и не один год, и не одна страна, только ради того, чтобы не потерять то, на что они, кстати, долгие годы 90-ые, 2000-ые работали - этот шанс войти в Еврозону.