Депутат Госдумы Анатолий Аксаков: решать вопросы о невозврате олимпийских кредитов ВЭБу придется Дмитрию Медведеву

Белоголовцев: Будем сегодня обсуждать возможный банковский кризис в России, отзыв лицензии Мастер-Банка, затем заявление Эльвиры Набиуллиной о том, что это не единственный банк, который находится под подозрением. Это не могло не спровоцировать, если не панику, то обеспокоенность россиян. Насколько эта обеспокоенность уместна, с вашей точки зрения?

Аксаков: Я думаю, нет оснований для обеспокоенности. Подавляющее число банков чувствует себя уверенно. Это показывают и рынки, не растут ставки на межбанковском рынке, они практически на том же уровне, что было до событий с Мастер-Банком. И мое общение с банкирами говорит о том, что банкиров волнуют другие проблемы. Они сейчас охотно дискутируют на тему… Есть же политика, которую уже Центральный банк во главе с его руководством будет в следующем году осуществлять. Там есть некоторые вопросы, которые надо дорабатывать.

Белоголовцев: Тогда не очень понятно, как и зачем делаются заявления рядом бывших и действующих высокопоставленных чиновников. Например, Сергей Игнатьев, уходя со своего поста, дал довольно громкое интервью, в котором он прямым текстом сказал, что в России действует группа людей, которая занимается обналичиванием черного нала, оценил в гигантские, многомиллиардные размеры рынок этой обналички и ушел.

Аксаков: Он ушел, потому что закон требовал этого.

Белоголовцев: Да. Затем происходит история с Мастер-Банком. И, в общем, не стесняясь, все аналитики говорят, что Мастер-банк занимался обналичкой в огромных размерах. Мастер-банк лишается лицензии, какие-то люди лишаются части денег, паника. Затем Эльвира Набиуллина говорит: «А у нас есть банки, к которым у нас вопросы». И здесь абсолютно логично человек выстраивает взаимосвязь: так, Игнатьев говорил про рынок, Мастер-Банк, Набиуллина, и бежит забирать деньги из маленьких банков. Зачем такие заявления делаются?

Аксаков: Во-первых, не забирают, не бегут, ничего подобного там не происходит. Если единицы какие-то есть, у нас всегда есть панические люди, склонные к истерике, но подавляющее большинство хорошо себя чувствует. При этом надо отметить, что 90% вкладов защищены системой страхования. Поводов для паники этим людям вообще нет. Что касается заявления, действительно, Игнатьев отметил, что большой отток капитала, который осуществляется из страны, он в значительной степени, в том числе и криминальный, и с этим надо бороться. При Игнатьеве начали готовиться два законопроекта, которые должны были обеспечить такую борьбу, потому что по формальной отчетности, я полагаю, что и у Мастер-Банка формальная отчетность была нормальная.

Белоголовцев: Ну как же нормальная? Там же дыра была в несколько миллиардов.

Аксаков: Эту дыру же надо увидеть. Из той отчетности, которая представлялась, она, видимо, не была видна.

Белоголовцев: А говорили, что там просто вопрос не в отчетности.

Аксаков: Говорили о крыше, я не видел этих крыш, поэтому мне трудно судить.

Белоголовцев: Говорили, что все знали, что это происходит, но не трогали по причинам, в том числе нахождения в совете директоров двоюродного брата Владимира Путина.

Аксаков: Я не знаю, я не работаю в Центральном банке, почему они не принимали решения раньше. Как депутат Госдумы, я знаю, что мы специально приняли два закона, которые расширили инструментарий ЦБ. Первое – это мотивированное суждение, формально отчеты нормальные, но все знают, что он отмывает. Соответственно, надо применять косвенные методы анализа ситуации и привлекать к ответственности. Второе – это закон о борьбе с незаконными финансовыми операциями, в соответствии с которым банк уже может не проводить сомнительную операцию и не обналичивать деньги. Деньги к вам на счет поступили, 20 миллионов долларов, скажем, бомжу какому-то, и он спокойно приходит, говорит: «Это мои деньги». Никто не имеет права запретить мне снять эти деньги. Что делает банк? Он действительно не имел права приостанавливать эту ситуацию. Он сообщает в службу финансового  мониторинга и позволяет провести эту операцию. Никаких претензий к банку нельзя было предъявить по этой ситуации, потому что закон требовал обналичить деньги, поскольку это деньги клиента. Сейчас банк имеет право не проводить такую операцию, если он видит, что она сомнительная, он может разорвать договор банковского счета и так далее. Если он проведет такую операцию, то у ЦБ есть формальные поводы для того, чтобы отозвать лицензию. И вот это, я так полагаю, произошло с Мастер-Банком.

Белоголовцев: Со стороны видится, что банковский сектор в России живет не то, чтобы по своим каким-то законам, но по логике, которая несколько отличается от логики, по которой живет российский бизнес вообще. Поясню, что имею в виду. В российском бизнесе небанковском многое может меняться после слов «надо, чтобы пришел доктор» или многое может меняться, когда руководитель государства с крупным собственником садятся за стол, подписывают бумаги о Пикалево и еще обязательно ручку надо обязательно после этого вернуть. А банковский сектор живет как-то не так. Там вдруг могут выясняться заложенные мины в Банке Москвы, дыры в отчетности Мастер-Банка. И это все появляется как-то вдруг и выясняется, что государство здесь в ручном режиме ничего изменить не может. Почему так происходит?

Аксаков: На самом деле деятельность банков в значительной степени защищена  законом о банковской тайне - это раз. Во-вторых, многие решения Центрального банка по отношению к нарушителям, инструкции ЦБ тоже конфиденциальны. Потому что если банк выпускает предписание и говорит: «Ребята, вы там нарушаете, исправьте ситуацию». Я думаю, с Мастер-Банком то же самое было. Но об этом знает только банк и Центральный банк, иногда пресса добывает информацию, распространяет молву, но официально этой информации нет. Почему это делается? Как только это становится достоянием, официально появилась информация, что в банке надо исправить ситуацию, могли побежать вкладчики, банк рушится, принцип домино и в результате очень здорово может пострадать финансовая система. Поэтому работа в этом плане банковской системы не только в России, но и во всем мире, она ограждена от определенной публичности. Тем самым многие люди не знают о реальных процессах, которые происходят. Банки – это часть экономики, если экономика страны страдает, значит, банки страдают. Она, на мой взгляд, более продвинутая часть экономики, потому что там международные стандарты финансовой отчетности, пруденциальный надзор, все это в целом обеспечит в подавляющем большинстве банков в 99%, я так считаю, нормальную работу. Но в семье не без урода, к сожалению, легкие деньги, которые можно получить на обналичке, привлекают определенную часть банкиров.

Белоголовцев: Газета «Ведомости» со ссылкой на ряд источников, в том числе и в федеральном правительстве, пишет о проблемах, которые могут начаться у Внешэкономбанка из-за огромного количества займов, выданных на Сочи. По отчетности самого банка, 79% кредитов, которые выданы на олимпийские стройки, признаны во Внешэкономбанке безвозвратными. Убытки потенциальные Внешэкономбанка от кредитования олимпийской стройки оценивают в 190 миллиардов рублей. Насколько это может стать серьезным ударом по банковской системе страны?

Аксаков: Внешэкономбанк – это некоммерческий банк, это институт развития, он не подчиняется нормативам ЦБ и не подлежит надзору ЦБ. Поэтому несоблюдение нормативов ЦБ ему не грозит, докапитализация его может быть осуществлена с помощью бюджетных средств либо каких-то других шагов. Но для банковской системы это не имеет никакого значения. Уйдет Внешэкономбанк куда-то в сторону, не уйдет, он не часть коммерческой банковской системы. И в этом плане рисков для нее нет. Внешэкономбанк помогает банковской системе, участвуя своими деньгами, финансируя определенные проекты, если деньги пошли в экономику, значит, они уже оседают в коммерческих банках. В этом плане помощь от ВЭБа есть, а с точки зрения ухода его или проблем…

Белоголовцев: 190 миллиардов рублей, понятно, что это деньги для ВЭБа не смертельные, но, в общем, это для любой финансовой структуры на земле деньги ощутимые.

Аксаков: Я так полагаю, что из этих 190 миллиардов рублей большая часть все равно находится в системе банковской. Она так устроена, что если не в этом банке, значит, в каком-то другом коммерческом банке. Может быть, где-то они на личной форме, если там обналичили на взятки или еще на что-то, на откаты. И такое возможно.

Белоголовцев: Это не взятки и не откаты, это деньги, которые ВЭБ выдал, рассчитывая их вернуть, а сейчас получается, что вернуть их невозможно без налоговых льгот, без реструктуризации.

Аксаков: если они не возвращаются ВЭБу, это не означает, что эти деньги куда-то испарились. Они находятся в системе, они циркулируют. Они на самом деле помогают экономике, поскольку они в системе находятся, в финансовой системе. Поэтому в этом плане никаких проблем для коммерческих банков я не вижу.

Белоголовцев: Получается, что здесь может быть какой-то расчет, что на какие-то потери ВЭБу закладывались, просто их не озвучивали?

Аксаков: Я полагаю, что это расчет, это ошибки проектантов, тех, кто рассчитывал расходы на Олимпиаду, а потом оказалось, что грунты скалистые, затраты, которые необходимо нести, на ту же вышку, с которой должны прыгать лыжники. Затраты оказались значительно больше, чем … Не только потому, что там откаты, как говорят, это и в том числе ландшафты, проблемы, связанные с изучением того, как надо это строить. В результате затраты возросли.

Белоголовцев: Могут ли проблемы у экономики начаться, если ВЭБ начнет более-менее жестко требовать возврата этих денег? Например, крупнейший заемщик – это «Интеррос» Потанина, который, в том числе строит «Розу Хутор». Там объем средств, взятых у ВЭБа, приближается к 80 миллиардам  рублей. Если ВЭБ начнет в жесткой форме у Потанина эти деньги требовать, например, и у других заемщиков?

Аксаков: «Интеррос» - это системообразующая компания, которая является одним из крупнейших налогоплательщиков, и контролирующая многие сферы нашей экономики, которые очень важны, в том числе для экономического роста. Если они работают, значит, есть работа у смежных всяких поставщиков и так далее. В этом плане, конечно, могут возникнуть проблемы. Я полагаю, что будут договариваться, будут реструктурировать долг.

Белоголовцев: Кто будет эти проблемы решать? На каком уровне может быть решения?

Аксаков: Наблюдательный совет ВЭБа должен рассмотреть все заявки с просьбой о реструктуризации. Я так понимаю, что он должен решить. Возглавляет наблюдательный совет председатель правительства.

Белоголовцев: То есть Дмитрий Медведев будет…

Аксаков: В том числе и Дмитрий Медведев, это коллегиальный орган. Решение готовится.  Я считаю, что в любом случае эти расходы выполнили свою позитивную миссию, потому что там есть эффект мультипликатора, то есть деньги, вложенные в олимпийскую стройку, они дали заработать многим предприятиям в хорошем смысле слова. То есть они поставляли продукцию, выводили объекты, платили налоги, выдавали заработную плату, с нее также налоги платились. И мультипликатор все равно сработал. Я в этом плане я понимаю, что лучше было бы, конечно, все рассчитать с самого начала и определить эффективность этих вложений, но с точки зрения эффекта для экономики, пользы для экономики олимпийские объекты свою миссию, в том числе экономическую уже выполняли. Я уверен, что в будущем, конечно, будет длительная отдача, тем не менее, социальная отдача имеет большее значение, чем даже экономическая.

Белоголовцев: Здесь вопрос, насколько она будет длительная.

Аксаков: Я считаю, что то, что у нас будет международного уровня курорт в Сочи, это здорово. Это здорово, что наши люди смогут ездить туда и пользоваться этими курортами, лыжными трассами и так далее. Я, кстати, надеюсь, что там будет еще игровая зона, она также позволит окупаться быстрее этим объектам. Решать, конечно, депутатам, президенту, но это было бы, на мой взгляд, одно из умных, нетривиальных решений, которое позволило бы этим объектам быстрее окупаться. Но социальная окупаемость часто не измеряется деньгами, и она очень важна.