Адвокат Николай Полозов: Пусть сначала священник придет в тюрьму к Pussy Riot

Арест предполагаемых участниц Pussy Riot вызвал разногласия в православном сообществе. Ряд священнослужителей, в частности протодиакон Андрей Кураев, призвали власти быть снисходительными к девушкам, совершившим хулиганство во время масленичной недели, которая подразумевает под собой некоторое нарушение норм. Митрополит Новосибирский и Бердский Тихон призвал верующих «сохранять спокойствие, проявлять терпение и снисходительность к духовным немощам лиц, совершивших хулиганский поступок». Глава синодального отдела Московского патриархата по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин занял другую позицию, заявив, что «уступать давлению агрессивной группы, бьющей сейчас на жалость, церковь не намерена».

Лиманова: Рубрика «Кофе-брейк» в эфире ДОЖДЯ, и ко мне в гости пришел Николай Полозов, адвокат группы Pussy Riot. Николай представляет Надежду Толоконникову и Марию Алехину, которых сегодня оставили под стражей по решению Мосгорсуда. Спасибо, большое, Николай, что зашли к нам, что нашли время. Вы сегодня заявили, что собираетесь в ближайшее время обратиться в Европейский суд по правам человека. Но ведь по закону, следующая инстанция - это Верховный суд. Почему не туда?

Полозов: Не совсем так. Дело в том, что, согласно Европейской конвенции, и правилам, по которым работает Европейский суд, для подачи жалобы в Европейский суд достаточно исчерпать все внутренние возможности защиты. И Европейский суд надзорную инстанцию, а в нашем случае это Верховный суд, он не считает уже каким-то таким доводом, какой-то такой инстанцией, которая необходима. То есть, для того, чтобы обратиться в Европейский суд, достаточно получить решение первой инстанции и получить решение второй инстанции, в данном случае, Мосгорсуда.

Лиманова: Ну почему вы не хотите попытаться добиться того, чтобы встали на вашу сторону в России? Почему сразу Европа?

Полозов: Дело в том, что у нас есть серьезные претензии к качеству правосудия. И вне зависимости от уровня судебной системы, эти претензии, чем выше они, меньше не становится. Поэтому, по сути, обращение в тот же Верховный суд - это будет просто потеря времени. Да, Европейский суд рассматривает достаточно долго, но мы надеемся подать жалобу в порядке приоритета - это дает возможность рассмотреть ее несколько быстрее. Поэтому мы уверены, что российские инстанции поддержат решение своих коллег из нижестоящих судов.

Лиманова: Давайте напомним, 21 февраля 5 участниц группы Pussy Riot вошли в храм Христа Спасителя и сейчас, и устроили там так называемый панк-молебен. Очень быстро их вывели оттуда охранники и прихожане. Через несколько дней задержали четверых.

Полозов: Задержали 4 человек, но одним из задержанных был мужчина.

Лиманова: Да, и под стражей оставили Марию Алехину и Надежду Толоконникову. И у Алехиной и у Толоконниковой есть маленькие дети, да?

Полозов: Да. У Надежды Толоконниковой 4-летняя дочь Гера, а у Марии Алехиной 5-летний сын Филипп.

Лиманова: А почему суд не отпустил их под подписку о невыезде, под залог? Как вы считаете, ведь, все-таки, смягчающие обстоятельства есть.

Полозов: Безусловно, все основания для того, чтобы они вышли под залог, или им была избрана любая другая мера пресечения, не связанная с лишением свободы, юридически присутствует. Но мне кажется, что здесь дело не столько в юриспруденции, сколько в политике, поскольку то давление, которое оказывается на них, и то, каким образом происходит расследование… Я поясню. Дело в том, что когда их задержали, их задерживали порядка 20 оперативников из нескольких ведомств. Так задерживают, по-моему, только террористов, а не безоружных девушек, которые спокойно шли в метро. Кроме того, по их делу работает целая бригада следователей. Очевидно, что…

Лиманова: Вы говорите о давлении. Какое давление на них оказывают?

Полозов: Я сейчас поясню. Очевидно, что по обычному хулиганству группа следователей работать не будет. Как правило, вешают все на одного следователя и он спокойно, тихо-мирно это расследует. Здесь очевидно, что мера пресечения в виде содержания под стражей - это и есть давление на них, поскольку они, всем известно, что у них есть маленькие дети. И, естественно, дети без матерей, им тяжело, матерям без детей тоже тяжело. Девушки объявляли голодовку.

Лиманова: Сейчас прекращена голодовка?

Полозов: По последней информации, туда к ним поехал в следственный изолятор наш адвокат Марк Захарович Федин, он сказал, что да, девушки, узнав о решении суда, он убедил их прекратить голодовку, потому что до 24 апреля они просто не дотянут такими темпами. И здесь очевидно, что следствию нужны остальные. И это как мера давления, чтобы они что-то сказали, чтобы они как-то, как это называется, «раскололись» и выдали остальных.

Лиманова: Ну а они сейчас, в принципе, они сотрудничают со следствием, раскалываются или нет? Какова тактика поведения?

Полозов: Дело в том, что следствие поставлено таким образом, во-первых, идет мощнейшая, скажем так, информационная атака. И некоторые государственные служащие, и скажем, так, представители церкви высказываются совсем в негативном ключе о том, что происходило. Они чувствуют угрозы. Мало того, матери Маши Алехиной звонили с угрозами. Звонили и угрожали, причем конкретно звучал такой термин как «православный джихад». Обещали всех убить и так далее, о чем она написала заявление в полицию. Все это такие средства давления, чтобы они ну как-то признались, раскаялись в том, что они сделали. Хотя не доказано, что это были именно они.

Лиманова: Они не признают вины и не говорят, что присутствовали в храме?

Полозов: Да, они вины не признают, и они взяли 51-ю статью Конституции и, в соответствии с ней, отказываются от дачи показаний, потому что из тех материалов, которые предоставляло следствие, в том числе и на суд, материал о мере пресечения, совершенно не очевидно, что они там были. Было предъявлен протокол опознания, где опознание происходило по фотографиям, притом, что фотографии совершенно не похожие на них. То есть, три разные девушки, одна из которых предположительно Мария Алехина, а другая Надежда Толоконникова. И на этом основании судья Александрова из Таганского суда избрала вот такую меру пресечения.

Лиманова: Ну, может быть прислушаться к представителям Русской православной церкви? У нас вчера в эфире в Hard Day’s Night был митрополит Иларион, который говорил о том, что нет раскаяния от девушек. Давайте послушаем, что он говорил.

Полозов: Давайте.

Иларион: Насколько мне известно, эти девушки даже не обращались к церкви с такой просьбой. Они и никакого раскаяния не выразили в том, что они совершили. То есть, они, очевидно, считают, что все, что они сделали, было сделано правильно и справедливо. И если так, то я думаю, что разбирательство этого дела должно все-таки лежать в сфере гражданского законодательства. Если они обратятся к церкви, естественно, что они будут выслушаны со всяким вниманием и с любовью.

Лиманова: Может быть, учитывая, что грозит до 7 лет лишения свободы, остаются в этом случае без мам маленькие дети, может быть, стоит изменить тактику и действительно пойти на контакт с церковью?

Полозов: Здесь смотрите просто какой момент. Дело в том, что, на мой взгляд, первый шаг должна сделать церковь, подавая пример. Подавая пример, и исповедуя те религиозные принципы, на которых она, собственно, зиждется. Вместо того, чтобы как-то их осуждать, а первая реакция, практически всех, не считая Кураева, которому потом за это попало, была именно осуждающая, естественно, что девушки были испуганы. И естественно, что они не могли принимать решение с холодной головой, что называется. И мне кажется, что наиболее правильным со стороны церкви было бы предложить, сказать, что давайте к вам мы направим батюшку, давайте он с вами поговорит. Если бы они отказались от этого, тогда можно было говорить, что, да, вот они не хотят и так далее. Но церковь не делает шагов, она требует публичного раскаяния, хотя есть такое понятие как тайна исповеди.

Лиманова: Нет, но вы смотрите, митрополит Иларион говорит о том, что можно пригласить батюшку к ним.

Полозов: Ни один батюшка не вызвался. Ни один.

Лиманова: Ну, вот смотрите, ни один из представителей Русской православной церкви не делает шаг на встречу, и вы не делаете шаг на встречу.

Полозов: Девушки находятся в особом положении. И какое-то придание публичности их позиции, оно, естественно, должно со всякой осторожностью происходить. Здесь получается так: вы приходите, вы раскаивайтесь, а мы решим, наказывать вас, прощать и так далее. Безусловно, они имеют конституционное право ничего не говорить. Но есть и другой момент, может придти священник, и он имеет право то, что происходило на исповеди официальным органам не раскрывать. Но, кроме пока ненависти, кроме злобы со стороны людей, которые должны нести в мир, наоборот, доброту, любовь и всепрощение, мы каких-то, ни девушки, ни мы, эмоций других не слышали.

Лиманова: Но вы знаете, я вот не знаю ни одного знакомого, который бы поддержал акцию, которая прошла в храме Христа Спасителя. Все ее осуждают, хотя подавляющее большинство говорит о том, что, естественно, за это нельзя сажать. Вы чувствуете больше в обществе поддержки или жажды вот наказать этих девушек?

Полозов: Дело в том, что есть какие-то фактические обстоятельства, что было в храме, о чем практически никто не знает. Есть видеоклип, который, по сути, является художественным произведением. Очевидно, что там монтаж, наложен звук и так далее. И, по сути, вся общественная дискуссия сводится к тому, осуждать ли девушек за вот это художественное произведение. То есть, судят не по тому, что они фактически там делали. Они там могли, да, может быть, они там встали в то место, куда вставать нельзя. Но идет-то речь о богохульстве, о кощунстве, а произносили ли они эти слова в храме? За что их судят? Судят за художественное произведение.