Белковский рассказал, каким будет новый железный занавес

Монгайт: В эфире «Прямая линия со Станиславом Белковским», в которой главный специалист «Дождя» отвечает на все вопросы телезрителей, о чем бы они ни были, в социальных сетях, по телефону 8 (495) 744-01-01 и на улице. Уже вопросы заданы. Хочу напомнить, что у нас есть некоторые обновления, новая деталь. Сегодня Станислав будет выбирать лучший вопрос, и человеку, который его задаст, достанется книга «Дождь. Optimistic channel. ЛЮДИ ПОД ДОЖДЕМ. Избранные беседы за 5 лет». Завтра презентация этой книги будет в Доме книги на Новом Арбате. Книга классная, состоящая из лучших интервью ведущих нашего канала. Станислав очень строг, и вопрос может быть какой-то самый неожиданный, даже не знаю, что собственно он предпочтет.

Белковский: Строг, но справедлив.

Монгайт: Исключительно. Сегодня мы начнем говорить на тему, которая волнует всех, судя по количеству вопросов, которые нам сегодня задавали, в социальных сетях их было очень много. Люди взвинчены, они требуют объективности и правды. Собственно, источник правды у нас Станислав Белковский.

«Добрый вечер, Станислав. Получается, что после теракта во Франции, наши признали все-таки теракт с самолетом, теперь есть повод для чего? Например, для ввода сухопутных войск в Сирию?»

Белковский: Путин Владимир Владимирович, Президент Российской Федерации, последовательно ведет дело к тому, чтобы все-таки вступить с Бараком Обамой и Ангелой Меркель в переговоры о новом разделе мира. Весь сценарий этой истории так и разыгрывается. Если для этого нужно будет ввести сухопутные войска Российской Федерации в Сирию, это может быть сделано. По мнению военных экспертов, с которыми я общался, нужно не менее 25-30 тысяч человек, чтобы хоть как-то изменить военную ситуацию. Пока мы не видим, на самом деле, если внимательно присмотреться, чтобы Путин действительно воевал с «Исламским государством Ирака и Леванта » (организация «Исламское государство» признана в России террористической организацией и запрещена на территории РФ).

Монгайт: А почему мы этого не видим?

Белковский: Ну потому что ничего не происходит. Даже невзирая на сегодняшнюю атаку на Ракку. Надо сказать, складывается впечатление, что Путин хочет использовать ресурс «Исламского государства», я не утверждаю, что есть какая-то договоренность между Кремлем и «Исламским государством», для дополнительного давления на Запад с целью вовлечения Кремля в антитеррористическую операцию. То есть, чтобы тему борьбы с терроризмом актуализировать до такой степени, чтобы Запад пошел на переговоры о разделе мира. То, чего Путин добивался с самого начала.

Монгайт: А все-таки вот про связь падения, признания теракта, связанная с нашим аэробусом, и событий в Париже, Михаил Шипин спрашивает: «Скажите, пожалуйста, Путин признал падение аэробуса терактом все-таки из-за событий в Париже? Есть какая-то связь между этим?»

Белковский: Отчасти да. Потому что Россия должна показать, что она такая же жертва терроризма, как и все остальные, поэтому нужно создать международную антитеррористическую коалицию. А сам факт ее создания отвлекает внимание от аннексии Крыма, войны на востоке Украины, организованной Россией же. И снова ведет, собственно, подводит глобальную политическую мысль к вопросу о том, вернемся ли мы в Ялтинско-Потсдамский мир, где зафиксированы сферы влияния государств.

Монгайт: Почему так долго все-таки не признавали этот теракт?

Белковский: Ждали.

Монгайт: Не было доказательств?

Белковский: Я думаю, что доказательства были с первого дня. И ваш покорный слуга еще в минувшую субботу сказал, что, мне кажется, Владимир Владимирович Путин был осведомлен о терактах в Париже чуть раньше, чем они произошли. Эта мысль достаточно скользкая, я думаю, что мы не будем ее развивать, чтобы с каналом «Дождь» не случилось то, что случилось после обсуждения темы с блокадой Ленинграда в минувшем году. Но, скажем так, я все сказал. Не будем забывать, что все руководство «Исламского государства Ирака и Леванта», оно же просто «Исламское государство» на сегодняшний день в общем состоит из бывших офицеров, военное руководство, я не знаю, кто такой халиф Абу Бакр аль-Багдади, который выдает себя за лидера «Исламского государства», я могу только понять, что само это имя, безусловно, является псевдонимом, который состоит из двух частей. Хотя я и не знаю арабского языка, но тут и не надо знать арабского языка, чтобы понять, в чем смысл этого псевдонима. Абу Бакр — это первый халиф, это тесть пророка Мухаммеда, который стал первым халифом после смерти Пророка, а аль-Багдади — это из Багдада. А халиф, откуда он должен быть? Он из Багдада и должен быть. Но военное руководство «Исламского государства» состоит из бывших офицеров армии Саддама Хусейна. А с этой прослойкой у российских спецслужб есть очень разветвленные связи.

Монгайт: Ну, в общем, это такая тема действительно непростая. Хочу напомнить, что есть исламская организация террористическая.

Белковский: Запрещена в России.

Монгайт: Эта организация все-таки запрещена в России. Да, «Исламское государство» упоминается только в этом контексте у нас.

Белковский: При этом почему-то никто не обращает внимания на то, что постоянное назойливое упоминание чего-нибудь запрещенного в России способствует только популяризации этого в России. Вот, например, меня бы все время упоминали, вот я был бы счастлив. Если бы мне говорили, знаете, Станислав Белковский, запрещенный в России, это повысило бы мою популярность в 10 раз.

Монгайт: Неожиданно. Я могу, в принципе, это добавлять, если вам будет приятно, Станислав.

Белковский: Ну, это просто неправда. Я знаю, Анна Викторовна, что вы человек очень правдивый.

Монгайт: Трудно не согласиться. Евгения Кочнева спрашивает: «Приведет ли объединение России и Запада, потенциальное, в борьбе с ИГИЛ, к снятию санкций с России?» То есть уже говорят о том, что...

Белковский: Вот Владимир Путин этого и добивается. А приведет ли это, неизвестно. Я думаю, что нет, потому, что эта интрига она понятна, она читается Западом, она читается Соединенными Штатами Америки, читается Евросоюзом и неформальным его лидером Германией. Люди не любят, когда их разводят, вы знаете. Даже мы с вами, я думаю.

Монгайт: То есть, вы считаете, что это понимают лидеры западного мира, что из сейчас разводят?

Белковский: Представление о западных лидерах, как о идиотах, несколько преувеличенное.

Монгайт: Анастасия Матвиенко спрашивает: «Здравствуйте. Возможно ли формирование ИГИЛ на территории Кавказа?»

Белковский: Безусловно.

Монгайт: Собственно, к этому идет или не идет?

Белковский: Идет, конечно, идет.

Монгайт: А какие признаки?

Белковский: Потому что на Кавказе наблюдается военно-политический хаос, каким бы великим не выглядел Рамзан Ахматович Кадыров. И ясно, что этот вакуум, идеологический вакуум в первую очередь, будет заполняться именно исламской идеологией, идеологией ИГИЛа. Но для ИГИЛа, для «Исламского государства» неважен Кавказ как таковой, Кавказ все-таки периферийная тема. Приоритетная тема — это Саудовская Аравия, потому что важно все-таки взять Мекку и Медину, как две главные святыни ислама. Мы знаем, что король Саудовской Аравии имеет официальный титул Хранителя двух святынь. И исламоведы нам подтвердят, я сам не исламовед, только учусь.

Монгайт: Парадоксально.

Белковский: Я не волшебник, я только учусь. Что ключевым вопросом противостояния вот этого халифата...

Монгайт: То есть это цель их движения, да? Направление движения?

Белковский: Да, это ликвидация Черного камня, собственно, Каабы самой.

Монгайт: А почему ликвидация?

Белковский: Ну, это очень долго и сложно объяснять.

Монгайт: А если коротко нам со зрителями? Как исламовед-популяризатор, скажем так.

Белковский: Коротенько, минут на сорок, потому что сама эта Кааба является языческим объектом. Мы знаем, что ислам происходит оттуда же, откуда иудаизм. Значит, по линии старшего сына, Авраама, произошел ислам, а по линии младшего — иудаизм. И старший сын Авраама, Исмаил, вместе с его матерью Агарью, были отправлены в долину Арафат, которая в Саудовской Аравии находится. И именно отсюда берется псевдоним Ясира Арафата. Я никогда не забуду блестящий анекдот, простите, что отвлекаюсь в столь драматическом контексте на это, но его просто не рассказать нельзя, иначе зрители мне этого не простят. Когда Владимир Владимирович Путин в 2004 году, я просто активно участвовал в этих событиях не со стороны Путина, а с другой стороны, дважды поздравил Виктора Януковича с победой на выборах, после чего Виктор Янукович их проиграл. А тогда же умер в Париже, в госпитале Перси, Ясир Арафат. Но жена Ясира Арафата, Суха, она не признавала долго его смерть, потому что она очень торговалась с руководством Организации освобождения Палестины за наследство Арафата, составлявшее более миллиарда долларов. И если бы она официально признала его смерть, то она не получила бы свою долю наследства. Тогда возник этот гениальный анекдот о том, что Владимир Владимирович Путин дважды, простите, что я смеюсь, поздравил дважды Виктора Януковича с победой на выборах, а также пожелал Ясиру Арафату скорейшего выздоровления.

Монгайт: Кому досталось наследство, вы не знаете?

Белковский: А пополам, Организации освобождения Палестины и жене Сухе. По пятьсот миллионов. Притом вы знаете, что Ясир Арафат был геем, и его брак с Сухой, в общем, носил чисто формальный характер.

Монгайт: Я, честно говоря, пока ничего про это не знала, до этого момента, теперь мне будет очень трудно вести дальше программу, с этим знанием.

Белковский: Главный специалист и существует для того, чтобы рассказывать что-то новенькое.

Монгайт: Вернемся, значит. Мы говорили о том, почему все-таки они идут в Саудовскую Аравию, еще вот коротенечко. Завершим эту историю.

Белковский: Надо перехватить статус Хранителя двух святынь, Мекки и Медины, главных святынь, после чего ИГИЛ становится уже настоящим халифатом. Понимаете, весь Ближний Восток, он выглядит довольно причудливо.

Монгайт: А говорят, что именно саудиты и спонсируют ИГИЛ?

Белковский: Ну, саудиты понятие растяжимое. ИГИЛ скорее спонсирует Турция, чем саудиты. Но дело не в этом. ИГИЛ имеет обширную социальную базу среди суннитов Ближнего Востока. Главная проблема состоит в том, что в ряде стран, где сунниты составляют подавляющее большинство населения, в частности в Ираке и Сирии, правят шииты. Я правда не знаю, все ли наши, какая часть нашей аудитории понимает эту разницу. Я опять же коротенько, минут на сорок. Сунниты, это люди, которые признают сунну Пророка. А шииты, это люди, которые считают, что имамами должны быть прямые наследники Пророка. Шииты это шиат Али, партия халифа Али, зверски убитого. Я не знаю, уточнил ли я для большинства аудитории это сопротивление.

Монгайт: Я думаю, аудитория стала значительно более просвещенной в последнее время, и давно уже интересуется этим вопросом.

Белковский: Да ради бога, я только за. Поэтому сегодняшний Ближний Восток — это очень причудливая картинка, где правит меньшинство в большинстве стран. Это результат британского раздела Ближнего Востока в 20-30-е годы минувшего века. И сегодня назрел передел Ближнего Востока. Владимир Владимирович Путин невероятно этого хочет по одной-единственной причине — что, если начнется действительно передел государственных границ на Ближнем Востоке, например, Сирия будет разделена на суннитское государство, курдское и алавитское, то есть Башар Асад, уважаемый офтальмолог из Лондона, он представитель именно алавитского меньшинства, составляющего 12% населения Сирии, тогда Владимир Владимирович Путин скажет, а почему нам не переделить постсоветское пространство, ведь прецедент создан?

Монгайт: Неожиданно. А вот Наталья Глухих спрашивает: «Станислав, объясните, пожалуйста, численность ИГИЛ в Сирии, по мнению Натальи, 5-6 тысяч человек. Почему эту жалкую кучку не могут победить армии нескольких стран»?

Белковский: Знаете, неизвестно, какова численность ИГИЛ в Сирии, положа руку на сердце. Потому что нет ни одного свидетеля, который увидел бы эту численность.

Монгайт: Перепись ИГИЛа не происходила.

Белковский: Но, по моим данным, эта численность в 10 раз больше, чем упоминает уважаемая Наталья Глухих.

Монгайт: А почему же все-таки так трудно их победить?

Белковский: Потому что они имеют обширную социальную базу среди мирного населения. Это не просто военизированные отряды, это люди, которые поддерживают значительную часть…

Монгайт: То есть отделить невозможно друг от друга?

Белковский: Значит, да, помните, когда Ксанф, персонаж Эзопа, обещал выпить море неосторожно, и потом его контрагент попросил все-таки выпить море в рамках пари, то Эзоп посоветовал Ксанфу ответить следующее, что так сказать, я обязательно выпью море, если отделите его от впадающих в него рек. Вот, собственно, море от рек отделяя… То есть ИГИЛ не был бы так силен, если бы он не пользовался огромной поддержкой среди значительной части суннитского населения государств, на территории которых он действует.

Монгайт: Меня, наверное, проклянут зрители, потому что сегодня я им не даю задавать вопросы, а все спрашиваю сама, но очень соскучилась по Станиславу. У меня накопилось тоже много вопросов.

Белковский: Если бы я мог задавать вопросы Анне Викторовне Монгайт, я бы их задавал, но это противоречит жанру программы.

Монгайт: За кадром мы это будем делать. А давайте послушаем вопрос один из тех, что нам задавали на улице.

Вопрос: Здравствуйте, меня зовут Алена. Я хотела бы поинтересоваться, как вы считаете, информация о том, что упавший самолет был взорван, достоверна? Какие шаги должно предпринять наше государство в связи с этим?

Монгайт: Ну, уже мы выяснили, что достоверна. Какие шаги, действительно, теперь должны предприниматься? Сегодня Путин в черном костюме, в черном галстуке, обещал, во-первых, 50 миллионов долларов, если я не ошибаюсь, за информацию о тех, кто, собственно, совершил теракт. Это очень впечатляет.

Белковский: Но поскольку в современной России, если, как говорил Антон Павлович Чехов, если ружье висит на сцене, оно когда-нибудь должно выстрелить. Он не совсем так говорил, но по смыслу так. То если 50 миллионов долларов выделили, значит, информация об этом уже есть, и кто-то получит 50 миллионов долларов в ближайшее время.

Монгайт: Из близких знакомых, из питерских.

Белковский: Да.

Монгайт: И кроме всего прочего, он сказал, что найдет этого человека, где бы он ни находился в мире, они обратятся ко всем друзьям и партнерам, то есть сегодняшняя речь была совершенно эпическая по страстности.

Белковский: С самого начала теракта в Париже Путин ведет себя невероятно сентиментально.

Монгайт: Это вы про Париж, а я про аэробус.

Белковский: Нет, с минувшей пятницы, вечера, Путин ведет себя невероятно сентиментально. То есть мне кажется, что он сейчас начнет рыдать в камеру. Это наводит на странные подозрения, что все это элемент сценария, в рамках которого Путин больше знает о терактах, чем кажется на первый взгляд.

Монгайт: А что наводит, а может, ему просто кто-то из его политтехнологов, которые ближе, чем вы, к телу Путина, посоветовал, народ любит, когда вы сопереживаете.

Белковский: Ближе к телу Путина, чем я, быть, собственно, несложно.

Монгайт: Да, ну вот, и подсказал ему, вы мало сопереживаете народу, а народ любит, когда вы плачете. Может быть, просто дело в этом?

Белковский: Нет-нет, я думаю, что сейчас Путин разыгрывает совершенно другую историю. Он вообще не интересуется русским народом, это для него пройденный этап.

Монгайт: Ну хотя бы декоративно.

Белковский: Даже декоративно, нет, он интересуется международным сообществом, Бараком Обамой, Ангелой Меркель. И сейчас всю эту игру он разыгрывает для них, чтобы с ними помириться. Что мы вместе, как бы, в борьбе с терроризмом, и что нужно забыть Крым, нужно забыть Донбасс, нужно забыть прочие наши разногласия, снять санкции…

Монгайт: И очень благополучно забыли.

Белковский: А для того, чтобы все это сделать, нужно убедить Запад в том, что роль России в борьбе с международным терроризмом не отменима, и слезы Владимира Путина прольются на всех. Живительные слезы, которые воскресят часть мертвых, видимо.

Монгайт: Хорошо бы. У нас со зрителями так много вопросов, что я даже не знаю, с чего начать. Во-первых, давайте обсудим тоже вопросов 10. Еще я все не начала, не перешла к главному. Что же обсуждал Путин с Обамой, сидя на кожаных креслах, очень низко склонившись друг к другу, все это видели?

Белковский: Международную коалицию по борьбе с терроризмом. Было видно, что Барак Хусейнович не очень хочет общаться со своим собеседником...

Монгайт: Да ладно, и он бы не согласился, наверное, вот эта вот наспех организованная...

Белковский: Ну, формальный же статус Путина предполагает, что все-таки общаться с ним надо, другое дело, что Обама дистанцируется все-таки от российского лидера.

Монгайт: То есть не произошло потепления, которое предполагают зрители в примерно половине вопросов. Вот теперь, «прижал ли Запад Путина к любящей груди», – спрашивает Ирина Николаева.

Белковский: Нет, не прижал к любящей груди, потому что все...

Монгайт: «Путина приглашают, с ним советуются, все, изоляция России закончилась, санкции тоже, про Крым все забыли». Людям кажется, что так.

Белковский: Нет, санкции остаются, про Крым никто не забыл. Просто это не находится в контексте информационного обсуждения. Нам не нужно путать сам информационный контекст, который создают средства массовой информации, и политический контекст, который все-таки формируется политиками. Поскольку Запад понимает, что имеет место банальная разводка, такая типично криминальная разводка в стиле бандитский Петербург 90-х годов минувшего века, то я не думаю, что кто-то будет торопиться прижимать Путина к любящей груди, тем более что в силу отсутствия последней. Она куда-то исчезла, ее ампутировали, эту любящую грудь.

Монгайт: Давайте послушаем, что хотят узнать у Станислава наши зрители, которые звонят по телефону. Если у нас есть звонок, давайте возьмем его. Давайте, задавайте вопрос. Здравствуйте.

Зритель: Добрый вечер.

Монгайт: О, это наш зритель из Белгорода, если не ошибаюсь. Здравствуйте.

Белковский: Это наш друг. Мы с ним уже несколько раз общались.

Зритель: Ну уже на один вопрос на мой частично Станислав ответил. Я как раз об этом хотел спросить, что на саммите он был в центре внимания. И как бы у Пушкина, как говорится, уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог. Это во-первых. А второй вопрос у меня был, как по православной части. Я слышал, что Тихон Шевкунов получил митрополита. Не является ли это первым шагом на пути замены Патриарха, как это было с Папой?

Белковский: Уважать себя заставил и лучше выдумать не мог — это звучит довольно сомнительно, правда. Ведь уважать себя заставил, как мы знаем, это умер. А что касается святого отца Тихона Шевкунова, да продлит Господь его дни, который является киносценаристом по образованию.

Монгайт: Да, я знаю. ВГИК закончил. Писатель, сценарист, как многие из нас.

Белковский: Да, да. Я не знаю, кто многие из нас, но Тихон Шевкунов точно да. Он стал не митрополитом, а епископом, я прошу прощения, давайте уточним.

Монгайт: Это ниже, да, статус?

Белковский: Безусловно. Все-таки ему уже под шестьдесят, и он долго дожидался этого статуса, и дождался потому, что Патриарх, святейший Патриарх сначала Алексий Второй Редигер, а потом Кирилл Гундяев очень боялись Тихона Шевкунова. Они боялись его повышать, потому что они боялись, что если они дадут ему какой-то высокий статус, то с помощью Путина он их свергнет и станет Патриархом сам. Поэтому они всячески его блокировали в рамках его Сретенского монастыря. Знаете, я был в Сретенском монастыре, это типа пятизвездочный отель.

Монгайт: Да, на фоне остальных монастырей? А в чем это выражается?

Белковский: В пятизвездочности.

Монгайт: Остальные пятизвездочные.

Белковский: Потому что там не чистенько, но бедненько. Помните, этот анекдот, нет? Как новый русский заходит в Ватикан, делится впечатлениями, что там чистенько, но бедненько. Так вот, в Сретенском монастырею, я не знаю, чистенько ли, но не бедненько.

Монгайт: Но подсиживает ли он нынешнего, и можно ли вообще подсидеть такого человека?

Белковский: Ну, мне кажется, что даже и нужно, но только не отцу Тихону Шевкунову, потому что это будет еще хуже. Нет, я думаю, что подсиживает скорее Патриарха нынешнего митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Варсонофий. И там идет большая аппаратная борьба, поэтому Патриарх Кирилл в последнее время, мне кажется, должен уже сменить свой патриарший куколь на шутовской колпак, судя по тому, что он говорит в пользу Кремля.

Монгайт: Как он старается, да.

Белковский: Да-да-да.

Монгайт: Но это же невозможно, чтобы произошла та же пересменка власти, как произошло в Ватикане. Неужели такое в России возможно?

Белковский: Нет, в Ватикане, собственно, Папа Бенедикт XVI ушел сам. В своих роскошных красных туфлях.

Монгайт: Ну, у нас сам никто и никуда никогда не уходил. Это понятно. Кроме Бориса Николаевича.

Белковский: Единственный человек, который уходит сам, — это я из этой студии, когда заканчивается программа с главным специалистом.

Монгайт: Зрители думают, может быть, как-то иначе.

Белковский: Не уходит сам?

Монгайт: Остается. У нас есть две возможности. Продолжить отвечать на вопросы или выйти на рекламу, и я выбираю рекламу, потому что этого не избежать.

Белковский: Естественно, потому что она приносит каналу деньги.

Монгайт: Вы тоже, Станислав.

Монгайт: Мы возвращаемся в студию «Дождя», где в процессе прямой линии Станислав Белковский, наш главный специалист, отвечает на любые вопросы зрителей. Вот возьмем вопрос с улицы, который задавали сегодня.

Вопрос: Меня зовут Анна, и я хочу поинтересоваться, на этой неделе, вот в эти выходные, был в интернете такой, такая информация была, то, что приехали 18 террористов-смертников. Как вы это прокомментируете?

Белковский: У федеральной службы безопасности, у других спецслужб есть все возможности отслеживать такие перемещения. Поэтому, если 18 террористов-смертников приехали.

Монгайт: Восемнадцать аж!

Белковский: Ну, ничего страшного, знаете, в современном мире же технологическая основа деятельности спецслужб, совершенно не та, что раньше. Везде есть видеокамеры, которые все отслеживают. Человек приезжает, он уже записан на видеокамеру. Как определить по лицу, является ли человек террористом-смертником, я не знаю. С другой стороны, вообще, русский человек по духу, как мы знаем из творчества Федора Михайловича Достоевского, сам является террористом-смертником.

Монгайт: Но это не успокаивает совершенно, Станислав. Ваше высказывание, оно меня ввергает в депрессию, потому что действительно страшно. Просто до терактов в Париже казалось, что это какая-то ложная информация, выдуманная где-то в интернете. Теперь кажется, что это правда.

Белковский: Поскольку грань между спецслужбами и террористами-смертниками всегда очень тонка, и не только в России, я не исключаю, что эти террористы-смертники пару раз взорвутся только для того, чтобы ввести какие-то очередные ужесточения режимов безопасности в Москве и ограничения на оппозиционную деятельность, в том числе и на проведение массовых мероприятий. Посмотрим.

Монгайт: Да их и так уже не происходит, никаких массовых мероприятий. опомнитесь.

Белковский: Ну, а так и совсем не будет происходить. Но не массовые происходят.

Монгайт: Как получилось, что во Франции, это же не наши уже спецслужбы, во Франции допустили целых семь терактов в один день, как это вообще было возможно, на ваш взгляд?

Белковский: Действительно здесь есть подвох. В чем он состоит, я пока сказать не могу. Опять же...

Монгайт: У вас есть некоторые ощущения, вы думаете, что вы знаете ответ, да?

Белковский: Да, значит, есть мысль, потому что я читал несколько классических книг о деятельности спецслужб, как, собственно, многие из нас. Например, идеальную книгу, которая идеально описывает философию деятельности спецслужб, это книга Джона ле Карре «Портной из Панамы». Я думаю, что многие наши зрители, знают сюжет этой книги. Если кто-то не знает, я его в двух словах, тоже коротенько, минут на сорок, напомню. Состоит он в том, что агент британских спецслужб, прибыв в Панаму, организует совершенно фиктивную историю, о том, что Панама собирается продать Панамский канал Китаю. После чего Соединенные Штаты и Великобритания выделяют большие деньги на организацию государственного переворота в Панаме, чтобы предотвратить передачу Панамского канала Китаю, которая никогда никем не планировалась на самом деле. И собственно сам этот агент спецслужб, портной из Панамы, и еще несколько их соратников благополучно убегают с этими деньгами. Я, конечно, понимаю, что над терактами шутить и иронизировать нельзя, но чем дольше я живу, тем больше я убеждаюсь, что грань между террористами и спецслужбами очень тонка. Значительная часть террористов завербована спецслужбами и действует в их интересах, и наоборот.

Монгайт: Вы только что вернулись из Парижа?

Белковский: Я только что был в Париже, потому что там умерли мои близкие люди, погибли в результате теракта. И я воспользовался этим случаем, извините, что я употребляю слово «воспользовался» в контексте трагической истории, чтобы снять небольшой фильм о Париже, о его заповедных, заветных местах, которые особенно мне близки, включая кладбище Пер-Лашез.

Монгайт: Не знаю, заметили вы это или нет, сразу же после терактов в Париже происходил очень странный спор такой, принявший какой-то невероятный масштаб, связанный с тем, как реагировать на такого рода события. Чьи погибшие в терактах нам важнее, нам, как гражданам России – наши сограждане, погибшие при катастрофе аэробуса, или французы? Нужно ли перекрашивать аватарки во французский флаг, или нужно в российский? Вот например, Андрей Михеев пишет, и вот волна этих размышлений, на мой взгляд, абсолютно абсурдных, привела к большому количеству вопросов сегодня. Пишет: «Станислав, объясните, в чем корень несправедливости. В январе «Боко Харам» убили 2 тысячи человек, в том числе женщин и детей, в Баге, в Нигерии. Никто не вывесил нигерийский флаг в Фейсбуке или Ютьюбе. Недавно погибло 129 французов, и весь мир стоит на ушах. А между тем в Нигерии живут такие же люди, из той же плоти и крови, и о них не говорят. Je suis Baga» — пишет Андрей Михеев.

Белковский: Хорошо, что у всего мира такие крепкие уши, что он мог на них устоять. Это связано с европоцентричностью нашего сознания. Все, что происходит в Европе, важно, все, что происходит за пределами Европы, не так важно. Но Европы в широком смысле этого слова, это в Евроатлантическом мире, который включает в себя с одной стороны США, а с другой — Россию. Это давно доказано, и то, что происходит в центре Африки, никого не волнует, и никто не знает, сколько людей погибает в результате многочисленных этнических религиозных конфликтов в Африке. Тем более, что Африка это такая специфическая территория, и собственно, сами религиозные конфликты являются фикцией. Они вываливают этнические, потому что все люди, ну не все, конечно, я погорячился, но большинство людей, которые в Африке называются католиками, фактически являются последователями культов вуду, а не католиками никакими. Они были насильственно обращены в католичество всякими колонизаторами, в первую очередь, французами же, во франкоязычной части Африки. Поэтому нет, мы, как говорил, помните был фильм «Игрушка»,

Монгайт: Да, конечно.

Белковский: Значит, в фильме «Игрушка» сын этого Ромбаля Коше, медиамагната, цитируя своего отца, говорил, что французы клюют только на французские смерти. Вот, люди европейской цивилизации клюют только на европейские смерти.

Монгайт: То есть это объективные обвинения в черствости?

Белковский: Это не обвинения в черствости. Это признание того факта, что нам чужды проблемы африканской цивилизации. Они органически нам чужды. Мы не можем это понять, что туту и худси перерезали друг другу в количестве сотен тысяч человек, может восприниматься нами рационально, но не эмоционально. А смерть одно человека в центре Парижа воспринимается нами глубоко эмоционально, в силу нашей органической принадлежности к европейской цивилизации.

Монгайт: У нас есть телефонные звонки. Давайте их выслушаем. Здравствуйте.

Звонок: Алло, здравствуйте, добрый день Анна, добрый день, Станислав. Меня зовут Олег, Москва. Станислав, во-первых, я хотел бы принести вам соболезнования, потому что я узнал, что вы только что сказали, погибли близкие люди во Франции. Пожалуйста, примите соболезнования.

Белковский: Спасибо большое. Спасибо.

Звонок: И мой вопрос недалеко от этой темы. Вот сейчас, все человечество, не человечество, может быть, но люди разделились на две части. Водораздел проходит по линии Charli Hebdo, то есть вот эти вот карикатуры, которые они публикуют, которые они печатают. Одни говорят, что это можно, это допустимо, вторые говорят, что это нельзя, это недопустимо, и так далее. У меня, конечно, тоже есть своя точка зрения, но мне бы хотелось узнать точку зрения главного специалиста «Дождя». Вот как вы считаете, это можно, это допустимо, карикатуры, я имею в виду на самолет, на расстрел, на взрывы во Франции, на этого мальчика и так далее? Ваше мнение? И второй вопрос, связанный. Они, все-таки, конечно, публикуют и печатают независимо от того, что мы говорим и как мы считаем. Мой вопрос такой. Зачем они это делают, почему? Это пиар с их стороны, вот Charli Hebdo, вот зачем это все они делают? Ваше мнение, спасибо.

Белковский: Допустимо это или нет? Юридически, безусловно, допустимо. Морально, на мой взгляд, нет. То есть я бы этого делать не стал. Для чего они это делают? Жажда славы. Она настолько движет человечеством на всем протяжении его существования, вот как раз, когда мы снимали фильм в Париже сейчас в связи с терактами, то один сюжет мы сняли на фоне памятника Бальзаку на бульваре Распай, работы Родена. И Бальзак в романе «Отец Горио» сказал, что «слава — солнце мертвых». То есть слава, это посмертная вещь, поэтому при жизни бежать к славе сильно не надо.

Монгайт: Как вы считаете, есть несколько вопросов связанных с … Нет, давайте еще один вопрос на эту тему, потому что их очень много, их трудно избегать. Вопрос, который мне очень понравился еще накануне. Некий Юрий Каретин спрашивает: «Из-за извержения вулканов погибает 845 человек в год, ежегодные распродажи, не знаю чего, убивают 550 человек. В США 450 человек погибает при падении с кровати. Почему никто не объявляет траур? Почему их никому не жалко?» Можно ли отнести ваш предыдущий ответ и к этому вопросу тоже?

Белковский: Потому что смерть при падении, я прошу прощения, главный специалист не должен так эмоционально реагировать на... безусловно, потому что, понимаете, умереть надо красиво. А смерть при падении с кровати — это несколько банально. Вот почему.

Монгайт: У нас есть еще один звонок. Задавайте вопрос главному специалисту, это редкая возможность, всего раз в неделю, задавайте.

Белковский: Еще и не каждую, как выясняется.

Монгайт: Вот именно. Я вас слушаю. Плохо слышно, точнее, не слышно совсем. Здравствуйте, задавайте вопрос, пожалуйста.

Звонок: Алло, здравствуйте, я хочу задать вам такой вопрос. Вот сейчас посмотрела новости по каналу ВГТРК, и там показывают заседание Министерства обороны, транслируют какие-то схемы, авиаудары по Сирии и так далее. Вот скажите, на какого вообще зрителя это все рассчитано? Как все это понять простому российскому жителю, что нам демонстрируют, что хотят до нас донести. Ничего вообще непонятно.

Белковский: До нас хотят донести...

Монгайт: Такой прекрасный жанр, вот люди смотрят новости по ВГТРК, а вы потом их объясняйте, что это такое было. Расскажите, пожалуйста.

Белковский: Вы чаще обращайтесь, конечно, я вам все новости всех каналов объясню. Со временем вы перестанете их смотреть, и будете смотреть новости только на, конечно, самом оптимистическом телеканале «Дождь».

Монгайт: Да, у нас только хорошие новости.

Белковский: Ну, новости у нас какие есть, по крайней мере, с оптимизмом мы их преподносим. Это рассчитано на значительную часть населения страны, которая должна понять, с точки зрения архитекторов и авторов этих новостей, что Россия — это главная сила добра в мире. Как сказал поэт Игорь Иртеньев, нет, не империя мы зла, а мы империя добра. Третью и четвертую строчку этого четверостишия я приводить не буду, просто там есть обсценная лексика. Как известно, империя добра — полюбишь и бобра.

Монгайт: Есть несколько вопросов про Украину, люди переживают. Марина Игнатьева спрашивает: «Новороссия прикрылась медным тазом, когда началась Сирия. Что начнется, когда Сирия закончится?»

Белковский: Во-первых, медный таз, судя по традициям нынешней власти Новороссии, видимо, будет распилен и продан. Потому что медь нынче в цене.

Монгайт: На утиль, да.

Белковский: Что-нибудь начнется еще, потому что остановиться невозможно. Владимир Владимирович Путин будет использовать все дополнительные возможности, чтобы привлечь к себе внимание, и все-таки чтобы Запад прижал его к любящей груди. Здесь я бы хотел напомнить один важный нюанс, вернее, даже два. Я не буду напоминать один классический анекдот про нюанс, потому что он совсем неприличный, но...

Монгайт: За пределами программы останется...

Белковский: Это про Петьку и Василия Ивановича. Я думаю, что многие зрители его знают, поэтому поймут, о чем я говорю. Есть два важных нюанса. Первый, когда были теракты в Волгограде в 2013 году, Кремль пришел к выводу, что за ними стояла Саудовская Аравия и Катар. И тогда Владимир Путин на полном серьезе проводил заседания Совета Безопасности, на котором сказал, что мы изменим карту Ближнего Востока, то есть уничтожим Саудовскую Аравию. И в этом смысле то, что сейчас происходит, это составная часть кампании по уничтожению Саудовской Аравии. Второй нюанс, это нечеловеческие похороны Евгения Максимовича Примакова в Колонном зале Дома Союзов. Я с большим уважением отношусь к этому человеку, но нельзя не отметить, что Евгений Максимович все-таки был не близким другом Владимира Путина, а скорее, его соперником, некогда в 1999 году. И здесь возникает некий намек на то, что связи Евгения Максимовича в руководстве «Исламского государства» могли пригодиться российскому государству в последнее время. Кстати, хотел бы обратить здесь внимание и на статью Михаила Ходорковского, опубликованную на сайте openrussia.org, в которой эта теория излагается.

Монгайт: Жалко, нету Евгения Максимовича с нами, уже некому воспользоваться его связями. Есть еще люди в России, которые обладают какими-то полезными связями в том регионе, которые требует сейчас… нужно сейчас активировать этих людей?

Белковский: Таких людей полно. Конечно, не такого масштаба, каким был Евгений Максимович, великий и ужасный, но много таких людей, да. Потому что Советский Союз много культивировал эти вот баасисткие режимы Ирака и Сирии.

Монгайт: Их сейчас призывают обратно в строй, во власть?

Белковский: Собственно, военное руководство исламскими государствами осуществляется этими людьми, если абстрагироваться от полумифических личностей типа Абу Бакра аль-Багдади.

Монгайт: Максим Витькау спрашивает: «Когда вы заберете свои войска с Украины, Станислав»?

Белковский: К сожалению, у меня нет войск на Украине, если бы они там были, я давно бы уже их забрал. Когда у меня появятся войска, я просто некоторое время назад обещал Анне Викторовне Монгайт, что она первая об этом узнает, и мы скажем об этом в программе.

Монгайт: И мы расскажем, куда собственно, Стас их введет.

Белковский: Нет, мы проведем смотр войск в эфире. И все поверх зубов… – как сказал Владимир Владимирович, но не Путин.

Монгайт: Познер? Нет?

Белковский: И даже не Познер.

Монгайт: А какой?

Белковский: И все. Поверх зубов вооруженные войска, что тридцать лет в победах пролетали, до самого последнего листка, я отдаю тебе, планеты пролетарий. Это сказал Владимир Владимирович Маяковский.

Монгайт: Черт. А я все про Познера. А Артек Билый спрашивает: «Станислав, что ждет Европу и Францию, в частности, замена леваков на правых а-ля Марин Ле Пен или приход «Братьев мусульман». Не знаю, как могут прийти «Братья мусульмане».

Белковский: Бесспорно, поправение произойдет, но я, скорее, все-таки прогнозирую победу Николя Саркози, то есть умеренных правых, а не радикальных правых, типа Марин Ле Пен, поскольку сами политические системы европейских стран построены так, что они отсекают крайности. Даже если эти крайности приобретают популярность.

Монгайт: То есть вы думаете, что Марин Ле Пен не выиграет на следующих выборах?

Белковский: Я все-таки бы, скорее сделал ставку на Саркози, который как раз недавно приезжал в Москву. И, видимо, просил денег, а до этого он, как принято...

Монгайт: И стал профессором, какого, я не помню, ВУЗа? МГИМО, нет?

Белковский: МГИМО, да. Там еще профессор, не помните такого, Виктор Федорович Янукович, тоже был профессором. Одним из больших сюжетов предвыборной компании 2004 года на Украине было то, что он написал слово профессор с двумя «ф» и одним «с».

Монгайт: Да ладно? Он вошел в историю мировой профессуры.

Белковский: Да. Тогда и появились плакаты: «Потому что проффесор», вот с этим начертанием.

Монгайт: У нас осталось не очень много времени. Продолжим про Януковича или еще вопросы?

Белковский: Конечно, вопросы. С Януковичем все вопросы уже решены.

Монгайт: Ну не до конца. Никуська Кучерова спрашивает: «Добрый вечер. Как долго будут закрыты границы Франции? Возможна ли такая ситуация в России?» В общем таким образом...

Белковский: Знаете, я только что был во Франции, они открыты.

Монгайт: Понимаете, о чем речь идет. О границе с Евросоюзом, как бы теперь в таком же виде, как и до создания ЕС, то есть туда нельзя проникнуть свободно, из другого государства, не предъявив документы.

Белковский: Я думаю, что все-таки, границы останутся открытыми, потому что сама философия Евросоюза, ценности Евросоюза гораздо выше, чем те угрозы безопасности. Ведь целью терроризма является изменение правил жизни людей. То есть если правила меняются, кардинально, то терроризм победил. Поэтому, я думаю, Евросоюз не пойдет на признание своего поражения в войне с терроризмом, чем было бы восстановление полноценных границ между странами-членами ЕС.

Монгайт: Зрители очень переживают, нам всю неделю угрожают неким формальным и неформальным закрытием границ. То якобы обсуждают закрытие каких-то авианаправлений, по аналогии с Египтом, потому что мир становится опасным. Опасно лететь и туда, и сюда, в общем, чуть ли не сорок направлений обсуждают. То ли слухи, то ли правда. Опять заговорили о выездных визах. Я вообще с трудом помню, но такое действительно было.

Белковский: Я помню, я в Советском Союзе в конце 80-х получал выездные визы.

Монгайт: Но при этом вся эта информация опровергается во властных органах, но вновь обсуждается. И каждый день приходят все новые и новые новости на эту тему. Что вы думаете по этому поводу?

Белковский: Я думаю, что выездные визы не введут, поскольку это все-таки очень непопулярная мера, а Владимир Владимирович не склонен к введению каких-либо непопулярных мер. А вот скажем, ограничение на покупку валюты физическими лицами могут ввести с целью стабилизации курса рубля. Этого я не исключаю.

Монгайт: Нет, ну как, это же все завязано должно быть на борьбе с терроризмом. А вылеты, прямые рейсы в Париж, условно говоря?

Белковский: Нет, прямые рейсы в Париж останутся. Ведь обсуждается запрет на прямые рейсы в Турцию и ряд государств Ближнего Востока, включая...

Монгайт: То есть это может произойти?

Белковский: Да, конечно. Другое дело, собственно, это конечно нанесет большой удар по туристической индустрии этих стран.

Монгайт: Но кого она волнует... Нас собственная туристическая индустрия волнует мало.

Белковский: Уже предлагается делать на Северном Кавказе, поэтому там очаг терроризма немножко сдвинется.

Монгайт: Воссоздать очаг терроризма на Северном Кавказе... У нас есть телефонный звонок. Здравствуйте. Задавайте вопрос. Пожалуйста.

Звонок: Здравствуйте, слышно меня? Здравствуйте, Анна, здравствуйте, Станислав. Ренат, Екатеринбург. Скажите, пожалуйста, в связи в последнее время с большими допинговыми скандалами, вообще политизации Олимпийских Игр, нежеланием богатых стран принимать Игры. Потом много непопулярных соревнований. Вообще, в перспективе, Олимпийские Игры — это вымирающий вид соревнований?

Монгайт: Спасибо большое, коротко отвечаем, у нас осталось буквально 4 минуты, 3 минуты.

Белковский: Олимпийские Игры, я бы не сказал, что они вымирающий вид соревнований, но уровень коррупции в мировом спорте зашкалил сегодня настолько, что происходит дискредитация всех такого типа институтов. И идеалы Пьера де Кубертена «О спорт, ты — мир!» поставлены под сомнение.

Монгайт: А как вы считаете, все-таки это объективное преследование и месть...

Белковский: ФИФА? Блаттера?

Монгайт: Это из-за истории с легкоатлетами и допингом.

Белковский: Знаете, я общался с несколькими тренерами по легкой атлетике, я не буду говорить с кем, которые объяснили мне, что вся легкая атлетика держится на допинге.

Монгайт: Не только наша?

Белковский: Особенно женская, потому что на женский организм допинг воздействует гораздо сильнее и явственнее, чем на мужской.

Монгайт: То есть все-таки они слишком субъективны к нам, или точнее, необъективны к нашей легкоатлетической команде? Как вы считаете?

Белковский: А еще не дошло. Вот собственно, скандал с ФИФА, он же затрагивает не Россию исключительно, он затрагивает многие страны и саму институцию международных федераций футбола. Поэтому, так сказать..

Монгайт: Вы про футбол, а я про легкую атлетику.

Белковский: То, что с нас начали, мы начали спровоцировали аннексией Крыма и маргинализацией этого всего. Но это не значит, что на нас закончиться. Дойдет и до других стран.

Монгайт: А вот спрашивают, сейчас я вам скажу, кто спрашивает, потому что нам же еще дарить книжку, Алексей Жидких спрашивает: «Отменят ли Чемпионат Европы 2016 года во Франции. Кто его тогда примет?»

Белковский: Нет, я думаю не отменят, потому что все готово к приему Чемпионата во Франции. Проблема, вот я был в Париже только что, и я могу вам сказать, что никакого ощущения опасности на улицах города нет. Люди ходят, как ходили , и атмосфера города точно такая же. И никаких серьезных мер по усилению безопасности нет.

Монгайт: То есть все будет?

Белковский: Мое мнение, что будет, я не берусь это гарантировать, чтобы мне потом не предъявили иск, если его отменят, но думаю, что нет, не отменят.

Монгайт: Олег Потемкин в твиттере спрашивает: «Может быть, тогда нам объявить бойкот предстоящей Олимпиаде, коль они сами с легкоатлетами так поступают, с нашими»?

Белковский: По принципу, назло бабушке отморожу уши, это можно сделать.

Монгайт: Но в принципе это близкий нам принцип, почему бы так не поступить.

Белковский: Нет, конечно, мы так не поступим. Потому что Владимир Владимирович Путин очень любит спорт, и он не мыслит себя вне рамок международного Олимпийского движения и верит в идеалы Пьера де Кубертена. Я в это нисколько не сомневаюсь. Который тоже, кстати сказать, тоже был геем. Поэтому роль гей-лобби в международном олимпийском движении весьма велика.

Монгайт: А предыдущим геев сегодня в нашей программе был Арафат.

Белковский: Предыдущим геем здесь был Ясир Арафат, да.

Монгайт: Какие они геи разнообразные действительно

«Будет ли новый «железный занавес»? Ну все спрашивают сейчас про «железный занавес». Вот прямо четко ответьте.

Белковский: Нет, полного «железного занавеса» не будет. Отдельное ограничение возможно. То есть будет не железный, а такой ватный занавес. То есть ватники и колорады, ватно-колорадский занавес. Для «железного занавеса» не хватает железа.

Монгайт: Но это вселяет оптимизм.

Белковский: Его разворовали.

Монгайт: Слава богу, пусть будет так. Иван Дергузов еще раз спрашивает: «Станислав, кто выгодоприобреталеть терактов в Париже?»

Белковский: «Исламское государство» и, к сожалению, боюсь, что круги, близкие к Кремлю, скажем так обтекаемо.

Монгайт: «Рассматривает ли Станислав будущим приемником Путина Аркадия Дворковича?»

Белковский: Нет. Я рассматриваю приемником Путина Дмитрия Медведева, а Аркадий Дворкович все-таки является человеком при Медведеве. Поэтому если только Дмитрий Анатольевич не заболеет свинкой или коклюшем, тогда, возможно, и Аркадий Дворкович.

Монгайт: Надеюсь, он болел этим в детстве.

Белковский: Да, и конечно, дай ему бог здоровья.

Монгайт: Владимир Матвеев спрашивает: «Что распыляют над Украиной?»

Белковский: Веселящий газ.

Монгайт: Веселящий газ. Ну и мы в нашей программе тоже немножко. Лучший вопрос?

Белковский: Лучший вопрос, конечно, про 450 человек, которые погибают при падении с кровати. Поэтому мы вручаем книгу автору этого вопроса Юрию Каретину.

Монгайт: Юрий Каретин должен обратиться в студию «Дождя», и мы вам подарим книгу, где разные известные люди отвечают на вопросы ведущих нашего телеканала. Это была «Прямая линия со Станиславом Белковским». Это нельзя пропускать, нужно смотреть каждую неделю, будем надеяться, что...

Белковский: Можно даже чаще.

Монгайт: Можно даже и чаще, но мы показываем всего раз в неделю и то при оптимистических обстоятельствах. До свидания, не пропускайте. И вы тоже, Станислав.