Грипп или «русская болезнь» Медведева, новый преемник в юбке, и когда женится Путин

Монгайт: Сегодня мы начнем с вопросов о здоровье. Во-первых, как здоровье Стаса?

Белковский: Блестяще. Каждый раз, когда я захожу в студию телеканала Дождь и вижу Анну Викторовну Монгайт, я забываю вообще о самом факте существования болезней, а даже не о тех болезнях, которые у меня объективно есть.

Монгайт: То есть таким образом мне, видимо, нужно повстречаться с Дмитрием Анатольевичем Медведевым. Сегодня все обсуждают его самочувствие.

Белковский: Да, я, собственно, на это и намекал. Нужно взять у него эксклюзивное интервью.

Монгайт: И Светлана Бахова, и Алексей Шемякин, и Лев Троцкий, даже он, и Виолетта Ипполитова, и Дмитрий Харитон, в общем, спрашивают: «Что сделали с ДАМом? Правда, грипп? Заведут ли новое уголовное дело против Навального за доведение до гриппа Дмитрия Анатольевича Медведева? И зачем Путин объявил об этом всем публично?». Меня тоже это волнует. Чего вдруг Путин-то решил поговорить об этом?

Белковский: Владимир Владимирович Путин выступал на расширенном заседании правительства и как-то должен был оправдать отсутствие председателя правительства, ведь если не оправдать, то может сложиться впечатление, что он его уже убил.

Монгайт: Переворот.

Белковский: Да, конечно. Поэтому нужно было что-то сказать. Но грипп — это часто является эвфемизмом другой более русской болезни, которой, по некоторым данным, Дмитрий Анатольевич в некоторой степени подвержен.

Монгайт: То есть вы хотите сказать, что Дмитрий Анатольевич выпивает?

Белковский: Что значит — выпивает?

Монгайт: Я не знаю, какие есть еще русские болезни просто.

Белковский: Знаете, как говорила Белла Ахатовна Ахмадулина: «Лучшее средство от запоя — это пить каждый день». Видимо, Дмитрий Анатольевич в соответствии с тезисом Беллы Ахатовны пьет не каждый день.

Монгайт: Вы хотите сказать, что Дмитрий Анатольевич в такой плохой форме, что пропустил заседание правительства?

Белковский: Но поскольку там все равно нечего обсуждать, я, в общем, в принципе, с ним солидарен. Я его понимаю. Тем более есть, где развернуться, как показал нам Алексей Анатольевич Навальный, который, конечно, довел до стресса премьера. В этом смысле он несет свою моральную и, может быть, даже отчасти юридическую ответственность за то, что произошло. Во всяком случае, не уголовную может быть, но гражданский иск правительство может подать Навальному из-за того, что вызванный им стресс лишил заседание кабинета министров председателя этого кабинета.

Монгайт: Так как я верю каждому вашему слову, Станислав, то мой следующий вопрос, естественный: как вы думаете, он пьет то прекрасное вино, которое производят его виноградники в Тоскане?

Белковский: Нет, все-таки он демократ. Зачем же он будет пить такое вино? К тому же, в общем-то, если не пить каждый день, а переходить в состояние, упомянутое Беллой Ахатовной, то на вине на это не перейдешь, тут нужны несколько более крепкие напитки.

Монгайт: Неожиданный поворот. Даже больше вопросов про грипп нет никаких, хотя, я думаю, что если сильно напиться, то можно и гриппом заболеть. И у нас есть телефонный звонок. Говорят про господина Навального, а Навальный, кстати, говорят, собирается вывести людей на улицы требовать от Дмитрия Анатольевича ответа, а Дмитрий Анатольевич даже на заседание правительства не ходит.

Белковский: Но он показал тем самым, что тем более он не будет реагировать на все инвективы Навального и собранного им митинга.

Монгайт: Давайте возьмем телефонный звонок. А мы вас слушаем, представляйтесь, откуда вы звоните.

— Добрый вечер. Санкт-Петербург, Татьяна. Станислав Александрович, как вы думаете, если Европейский суд по правам человека второй раз посчитает суд над Навальным несправедливым, то Кировский суд будет судить его в третий раз?

Монгайт: Если Европейский суд посчитает суд над Навальным несправедливым, что будет делать Кировский суд действительно?

Белковский: Это зависит от кремлевского решения, которое, на мой взгляд, будет принято в августе-сентябре. Дело в том, что все важнейшие решения, касающиеся президентских выборов, в Кремле всегда принимаются в августе-сентябре. И Владимир Путин, как индуктивист по типу мышления, то есть как человек, который постоянно воспроизводит некую схему, которая показалась ему успешной и в прошлом, будет действовать, скорее всего, так и сейчас. В августе он сам был выдвинут в преемники Ельцина, 9 августа 1999 года он был назначен исполняющим обязанности премьер-министра и объявлен преемником, и через неделю 16 августа того же года утвержден в этой должности.

В сентябре 2007 года, после окончания второго срока Владимира Владимировича, Путин решил, что преемником не будет Сергей Иванов, а назначил премьер-министром не Сергея Иванова, о чем рассуждали тогда 90% правящей политической элиты, а Виктора Зубкова, как технического кандидата, который должен нагреть ему место и кресло в Белом доме, а преемником сделал Дмитрия Медведева. Наконец, та же ситуация повторилась в 2011 году, когда Владимир Путин решил вернуться на пост президента, а Медведева отправить в правительство, это тоже было в сентябре. Поэтому сейчас решение будет где-то в августе-сентябре.

Монгайт: Какое решение?

Белковский: Нужен ли Кремлю спарринг-партнер Владимира Путина на президентских выборах.

Монгайт: Они еще не решили это, да?

Белковский: А зачем, куда торопиться? Путин не стратег, а тактик, опять же, по типу мышления. Он все важнейшие решения принимает в последний момент, а сентябрь — это не последний момент, это еще полгода до выборов, даже больше. Но поскольку уже доказано, что в августе-сентябре принимать решения хорошо, а не плохо, а для индуктивиста это очень важный аргумент.

Монгайт: То есть лучше всего подарки дарить 31 декабря, а решения принимать в августе?

Белковский: Да. Зачем? Подарок 31 декабря последний нам сделал Борис Николаевич Ельцин, больше мы от действующих президентов таких подарков на Новый год не дождались. То так и будет сейчас, в августе-сентябре решат, и если решат, тогда Кировский суд все-таки отменит приговор и даст возможность Алексею Навальному баллотироваться в качестве спарринг-партнера Владимира Путина, который способен привести дополнительные 10% на выборы, и эти 10% голосов и набрать.

Монгайт: А Навальный что должен делать все это время? Ждать, пока примут решение по его вопросу в приемной?

Белковский: Навальный должен делать то, что он делает. Он ведет себя абсолютно грамотно. Он позиционирует себя в нише идеального спарринг-партнера, как это было и перед выборами мэра Москвы 2013 года, когда именно этот сценарий был реализован только не на федеральном, а на московском уровне. Правда, сейчас у Навального есть конкуренты, другие претенденты на эту позицию, например, мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман, опять же, я не утверждаю, что Ройзман сам этого хочет, мне ничего об этом неизвестно, но объективно он тоже подходит для этой ниши.

Монгайт: Есть у нас еще один телефонный звонок и тоже он посвящен Дмитрию Анатольевичу Медведеву, все беспокоятся, как он. Я думаю, что все-таки это вопрос про здоровье, сейчас мы и узнаем. Представляйтесь, пожалуйста, задавайте свой вопрос.

— Здравствуйте. Но вопрос не про Медведева.

Монгайт: А, черт, ничего страшного, все равно задавайте.

—Это Владимир, Москва. Может ли решение о сносе хрущевок в контексте, как предполагают политологи, президентской предвыборной кампании, быть той сменой политического курса, который предсказал Заратустра. Если да, то какой кажется Станиславу эта смена?

Белковский: Честно говоря, что-то у меня плохо слышно в ухе, как говорил Фрекен Бок: «В каком ухе у меня звенит?». У меня звенит в обоих ухах.

Монгайт: Есть ли у нас Владимир еще на связи? Может ли он еще раз задать нам вопрос этот?

Белковский: Можно мне погромче сделать в ухе, чтобы все это проникало?

Монгайт: Владимир, а давайте еще разочек зададим вопрос с самого начала, у нас тут немножко в ушах плохо слышно. Мы вас слушаем. А, у нас, к сожалению, слетел Владимир, мы послушаем следующий вопрос. Владимир дозвонится нам еще как-нибудь. Мы вас слушаем, представляйтесь, задавайте вопрос Станиславу.

— Станислав Александрович, здравствуйте. Откуда у вас информация о том, что с Дмитрием Анатольевичем Медведевым какая-то случилась беда?

Монгайт: Спасибо большое.

Белковский: Где случилась беда?

Монгайт: Откуда у вас информация, что с Дмитрием Анатольевичем Медведевым случилась беда?

Белковский: Я так не сказал, что с ним случилась беда.

Монгайт: Даже грипп — это не беда на самом деле.

Белковский: Нет, помните известный анекдот: «Катастрофа — это не беда», как мальчик Ваня отвечает на уроке, что такое катастрофа: катастрофа — это как козлик идет по мостику, спотыкается и падает в речку. На что учительница Мария Ивановна отвечает: «Нет, Ванечка, это не катастрофа, это беда. А что такое катастрофа? Например, это ядерный взрыв, пожар на атомной электростанции, война, что-нибудь такое». После чего Ванечка тянет руку снова: «Да, я все понял, что такое катастрофа, но катастрофа — это не беда. Беда — это когда козлик идет по мостику».

Нет, это ничего страшного, по-моему, с Дмитрием Анатольевичем не случилось, скорее, наоборот. Сейчас он выйдет в лучшем виде в состоянии гриппа, назовем его так, и снова предстанет на заседании правительства как новенький. Никакой беды нет, тем более от правительства его лично не зависит ничего, поэтому, собственно, какая же тут беда? Тут и катастрофы-то нет.

Монгайт: Тем более, там же на заседании правительства появилась информация от министра здравоохранения, что грипп уйдет к концу марта, а, значит, Дмитрий Анатольевич будет просто вынужден выйти на сцену.

Белковский: Да. Но поскольку Дмитрий Анатольевич вынужден будет сыграть на опережение, то значит еще где-то вначале 20-х чисел марта не катастрофа и не беда закончатся. Happy end — это плохой конец заранее отброшен, как сказал Бертольд Брехт в «Добром человеке из Сезуана»: «Он должен, должен быть хорошим».

Монгайт: Мне кажется, этот вопрос с Дмитрием Анатольевичем мы вообще обсудили со всех сторон, а дальше у нас впереди Евровидение, пятиэтажка и все, что вы любите спрашивать у Дмитрия Анатольевича, у Станислава Александровича. Да, не могу я избавиться от Дмитрия Анатольевича даже во время рекламы.

Итак, мы продолжаем отвечать на вопросы, которые нам достались с помощью социальных сетей. Итак, Евровидение. Юрий Домосед спрашивает: «Что же происходит с Евровидением?». Станислав действительно специалист по всем вопросам, и про Евровидение свободно рассуждает. Спрашивают: «Нет ли хитов, ярких исполнителей, может быть, пора менять формат?». Александр Ламбер так прям в лоб и говорит: «Про Евровидение пусть расскажет». Пусть расскажет. «Его мнение, есть ли там политика?». Естественно, что Заратустра говорил про Евровидение. Давайте Заратустру в последнюю очередь, к Заратустре буквально любая тема подходит, что Заратустра про пятиэтажки говорил, про политику российскую. Начнем с вопроса про судьбу певицы Самойловой. Даня Ястребов тоже спрашивает: «Почему на Евровидение отправляют Самойлову? Что это: политическая уловка, акт некой солидарности?». Что вы думаете про Евровидение, Станислав? Смотрели ли вы Евровидение раньше?

Белковский: Да, я несколько раз его смотрел. Я никогда не видел там шедевров с тех времен, когда я его еще не смотрел и когда победила на Евровидении песня группы ABBA «Waterloo».

Монгайт: Но это же шедевр.

Белковский: Да, я только понаслышке знаю, что это произошло, но я этого не видел. Мне кажется, мне тогда было четыре года или пять и, по-моему, я не уверен, что Евровидение показывали в Советском союзе.

Монгайт: Но его же не ради шедевров смотрят. Это тоже конкурентная борьба.

Белковский: Это на сегодняшний день, я не знаю, как оно начиналось, я не большой историк Евровидения, как и музыки в целом, но на сегодняшний день это некий гей-конкурс, в котором все приоритеты связаны именно с нетрадиционной ориентацией его участников, поэтому можем даже это отследить по победителям ряда последних лет.

Монгайт: Но что же, Джамала выиграла в прошлом году.

Белковский: Но этот гей-конкурс разросся до конкурса альтернативщины в целом.

Монгайт: То есть любой — политической, социальной?

Белковский: Да, любой. Любая, так или иначе, маргиналия, безусловно, имеет больше шансов победить на Евровидении, чем нечто мейнстримное, поэтому надо отправлять Аллу Борисовну Пугачеву на Евровидение, что произошло реально в 90-е годы.

Монгайт: Шутить над Аллой Борисовной?

Белковский: Да, это было не очень правильно, и, по-моему, заняла 14 место в общем зачете.

Монгайт: Это предпочли забыть.

 Белковский: Да. Я не знаю, кому принадлежала такая неудачная шутка, кто был ее автором. Но ситуация с певицей Юлией Самойловой несколько выходит за рамки нашего осмысления Евровидения и, наоборот, находится в стык с полемикой, которая была в последние две недели о том, правильно ли во время шоу «Минута славы» наш легендарный мэтр телевидения Владимир Познер и большая звезда Рената Литвинова атаковали Евгения Смирнова, инвалида, который выступал без протеза и, на мой взгляд, прекрасно танцевал. Опять же, я не большой знаток танца, поэтому не могу оценивать это профессионально, оцениваю чисто как дилетант. И если рассуждать в этой плоскости, я, безусловно, поддерживаю то, что именно Юлия Самойлова представит Россию на Евровидении.

Все говорят, что это циничный политический ход, потому что теперь Украина не может запретить Юлии Самойловой въезд, ибо европейский политический гуманитарный истеблишмент взорвется, встанет на дыбы по поводу того, что инвалида, человека с ограниченными физическими возможностями не пускают в Европу, ее не пускают на Евровидение, а значит Украина не достойна места в Европе. Может быть, это и так, я вполне это допускаю, но это совершенно не отменяет того факта, что человеку с тяжелейшим диагнозом, с наследственной болезнью и, как говорят нам врачи, при таком диагнозе достаточно сложно, если он проявился в возрасте 12 лет, как нам сообщают, дожить до 45, дали шанс.

Это же касается и Евгения Смирнова на «Минуте славы». Потому что европейский подход к инвалиду, я не побоюсь этого слова сейчас, состоит в том, чтобы не замечать его инвалидности, не в том, чтобы проливать в три ручья слезы над ним и не помогать ему демонстративно, в чем он совершенно не нуждается, а если он в этом нуждается, он сам попросит об этом, тем более, что помогать инвалиду — это обязанность общества, а не благотворительность. Общество обязано построить пандусы для инвалидов, создать дли них доступную среду, выпускать машины с ручным управлением и т.д. Но если этой девочке Ухты дали шанс, то те люди, которые дали шанс, уже праведники. Я не хочу подлизаться к Константину Львовичу Эрнсту, у меня совершенно нет такой возможности, вернее, у меня было много таких возможностей в прежние годы, я ни одной из них, к сожалению, в своих интересах не воспользовался.

Монгайт: Но это зря, Станислав, может быть, даже программу теперь на «Первом канале» будут показывать.

Белковский: Боюсь, что нет, этого никогда не будет. Я чувствую себя по этому поводу абсолютно спокойно, меня более чем устраивает канал Дождь, я нахожусь в не подцензурном пространстве и в обществе Анны Викторовны Монгайт. И два эти обстоятельства меня убеждают куда больше, чем многомиллионная аудитория «Первого канала», которая мне не нужна объективно, потому что я не политик и не поп-звезда. Мне гораздо важнее доверие моей небольшой, но качественной аудитории, которая есть у меня на телеканале Дождь.

Монгайт: А как вы считаете, как должна поступить Украина? Должна ли она все-таки соблюсти свое законодательство?

Белковский: Украина должна подойти к этому чисто юридически. Если в соответствии с законами Украины, в частности, постановлением кабинета министра от 2015 года люди, которые посещали Крым без разрешения украинских властей, не должны быть допущены на украинскую территорию, значит, Юлия Самойлова не должна быть допущена на украинскую территорию, но это не вопрос ее состояния здоровья, не вопрос ее диагноза. Я хотел бы еще привлечь внимание наших зрителей к тому, что, понимаете, инвалидность часто посылается человеку в качестве компенсации его гения. Давайте вспомним некоторые исторические примеры. Не кажется ли нам, что величайший композитор мира Бетховен был глух, у него была болезнь Меньера, по другим данным, у него было генетическое заболевание, связанное с тем, что его внутреннее ухо не выносило слишком высоких звуков, его слуховой аппарат разрушался под воздействием той музыки, которую он писал. Нет ли здесь страшной иронии, что именно музыка его и погубила? Она лишала возможности слышать, и он писал музыку уже глухим.

Не кажется ли нам, что Франклин Делано Рузвельт с полиомиелитом, который он заработал в 39 лет, стал после этого губернатором штата Нью-Йорк, а после этого президентом США, 12 лет провел на посту президента США — это беспрецедентно, потому что никто никогда не проводил более восьми, и выиграл Вторую Мировую войну. И ведь никого не смущало, что он ездит на коляске, не так ли? Не кажется ли нам, что Стивен Хокинг с диагнозом, близким к Юлии Самойловой, является величайшим физиком мира, и известно из его биографии, что, собственно, гениальность его в физике и математике проявлялась по мере прогрессирования его болезни, потому что все в жизни компенсируется по принципу «бодливой корове Бог рог не дает».

Наконец, вспомним фильм «A Beautiful Mind» и судьбу математика Джона Нэша, который получил Нобелевскую премию по экономике (ибо по математике просто не дают Нобелевских премий из-за адюльтера жены Нобеля с математиком Миттаг-Леффлером, по очень банальной причине, как и все в этом мире, а не в силу жидо-масонского заговора или договоренности Ротшильда с Рокфеллером), который страдал шизофренией, жил вообще в воображаемом мире. То есть он не жил в актуальной реальности, несмотря на это он внес колоссальный вклад в теорию игр, что, конечно, мог сделать только настоящий шизофреник, и получил в итоге Нобелевскую премию. Поэтому, еще раз повторю, инвалидность — часто компенсация за гений, но в любом случае не нужно обращать на это внимание. Юлию Самойлову отправляют на Евровидение, потому что она хорошо поет, вот и все.

Монгайт: Стоп, давайте послушаем немножко песню Юлии Самойловой, с которой она собирается отправиться на Евровидение.

Станислав, песня вам понравилась? Нет, скажите, а вам песня понравилась?

Белковский: Знаете, я не специалист в поп-музыке. Чтобы убедить в этом зрителя, я еще раз скажу то, что говорил уже в наших выпусках, что в моей юности моими любимыми группами были «Мираж» и «Ласковый май», это я говорю для того, чтобы понять, какой у меня плохой вкус. Поэтому я не берусь судить о том, хороша эта песня или плоха. Но желаю Юлии Самойловой всяческих успехов, независимо от того, какие циничные политические соображения стояли за решением отправить ее на Евровидение.

Монгайт: Станислав Белковский, к нему не придерешься. Хорошо, мы так микшируем эту тему, пауза — и переходим к теме пятиэтажек. Про пятиэтажки у нас есть телефонный звонок, и я хотела бы начать с него. Здравствуйте, представляйтесь, задавайте вопрос.

— Владимир, Москва. Может ли решение о сносе хрущевок в контексте президентской предвыборной кампании быть сменой политического курса, который предсказал Заратустра? Если да, то какой кажется Станиславу эта смена: позитивной или негативной? И может ли переселение, по различным оценкам, до полутора миллионов человек из отремонтированных квартир стать ликвидатором революционных волнений, которые предсказывает в конце года коллега Станислава по цеху Вячеслав Мальцев? А второй вопрос в связи с болезнью Дмитрия Медведева.

Монгайт: Нет, вы знаете, давайте один вопрос. У нас будет длинный ответ зато про пятиэтажки. Итак, я вас слушаю, Станислав, что вы вообще думаете на эту тему?

Белковский: С одной стороны, я поддерживаю снос пятиэтажек, поскольку я неоднократно в них бывал в гостях, не жил сам, но бывал в гостях много раз, там, конечно, жить невозможно. В свое время это был передовой...

Монгайт: Понимаете, Станислав, это звучит как «бывал в России в гостях, жить там невозможно».

Белковский: Нет-нет, здесь в Москве, в столице СССР, РСФСРя жил в панели довольно долго, в панельной девятиэтажке недалеко от метро «Ждановская», ныне «Выхино». Это принципиально ничем не отличается, там тоже жить невозможно, я приветствовал бы снос и таких домов, поскольку они не только уродуют город, но и не создают жителям никаких удобств. В свое время при Хрущеве, при раннем Брежневе пятиэтажки были шагом вперед, поскольку они позволяли людям переезжать из коммунальных квартир, а коммунальная квартира — это самое страшное, что может быть с точки зрения приватности человеческого бытия.

Но сейчас, конечно, это все полностью исчерпало, и сама по себе идея сноса пятиэтажек мне не претит. Вопрос в том, как она будет реализована, поскольку, естественно, она будет реализована с минимальным учетом интересов москвичей и с максимальным учетом интересов крупных игроков строительного рынка, на котором выделяются братья Ротенберги, видимо, которые уже и будут серьезными субъектами этой всей перестройки.

Монгайт: А как вы считаете, вообще вся эта история была инициирована Путиным, учитывая интересы братьев Ротенбергов и какое-то строительное лобби, или это просто на голубом глазу такой популистский жест?

Белковский: Нет, она, во-первых, не была инициирована Путиным. Тема сноса пятиэтажек еще муссировалась в конце минувшего десятилетия при Юрии Михайловиче Лужкове, но переселение.

Монгайт: Уже давно сносят, но такое ускоренное глобальное переселение такое.

Белковский: Переселение. И тогда еще Михаил Юрьевич Лесин, ныне депутат Государственной думы, а в то время первый заместитель мэра Москвы и куратор строительного комплекса и комплекса перспективного развития, был непосредственным лоббистом и реализатором этой идеи. То есть эта идея переходящая. А ускоренность связана с тем, что Владимир Владимирович Путин уверен: все серьезные проекты в России могут быть реализованы только в режиме аврала. Отсюда Олимпиада в Сочи, отсюда саммит АТЭС на острове Русский, отсюда Чемпионат мира по футболу 2018 года. Что если русскому человеку дать делать что-то медленно и долго, то проект будет провален обязательно. Чтобы русский человек работал не за страх, а за совесть, а вернее и за страх, и за совесть, у него за спиной должен стоять заградотряд с очень четкими сроками исполнения. Олимпиаду можно провести только в 2014 году.

Монгайт: А Собянин здесь выглядит как тот самый русский человек, за которым должен стоят заградотряд?

Белковский: Нет, Сергей Семенович Собянин является модератором проекта, ведь в чем была философия замены Юрия Лужкова на Сергея Собянина? В том, что нужен был не хозяин столицы, каким был Юрий Михайлович, контролировавший в городе каждую глупость, а модератор, который поделит город между разными группами влияния, между разными кланами, системами экономических интересов, чем Сергей Семенович и занимается. Пятиэтажки, Ротенберги — хорошо. Не сам же Сергей Семенович, не его кампания будет расселять пятиэтажки, нет, не его. Меня только смущает, что полтора миллиона человек, которых надо выселить, странным образом совпадают с цифрой потенциальных жителей Новой Москвы, которую заселить невозможно, ибо для этого нет объективных и субъективных предпосылок. И не получится ли так, что все жители пятиэтажек переедут в Новую Москву из Москвы совершенно старой?

Монгайт: Но говорят, что это же главная опасность, что будут учитываться интересы граждан, особенно тех, кто живут в ЦАО?

Белковский: Да, конечно, это главная опасность. Если уж сама идея правильная, но как всегда у нас современная Россия, исходя их коммерческих интересов заказчиков и подрядчиков этих проектов, конечно, все может пойти кувырком. И здесь, я думаю, что полтора миллиона жителей пятиэтажек могут сказать свое веское слово, им нужно только набраться решимости.

Монгайт: А что? Могут выйти на улицы полтора миллиона жителей пятиэтажек?

Белковский: Слушайте, если белорусские тунеядцы так называемые вышли против закона о тунеядстве, инициированного Александром Лукашенко в десятках городов Белоруссии, в результате имплементация этого закона была перенесена на год, но на самом деле на неопределенный срок, то, я думаю, что и жители московских пятиэтажек уж как-нибудь могут. Но это вопрос к вам, уважаемые жители пятиэтажек. Захотите — выйдете, а не захотите — жаловаться будет не на кого и некому.

Монгайт: А что там плохо в этой Новой Москве? Зелено, наверное, свежий воздух, малолюдно, что не последнее дело.

Белковский: Да, но тут невозможно просто приехать в Москву.

Монгайт: Обратно, да?

Белковский: Да, это переселение на другую планету. Если помните такой замечательный фильм по Леониду Леонову «Бегство мистера Мак-Кинли» с Донатосом Банионисом в главной роли, где он заснул, по-моему, на 50 лет, просыпается, поднимается на лифте на Землю, а никого нет, никого, Земля вымерла. И он стучит в закрытую дверь лифта, чтобы вернуться обратно в то хранилище, где он 50 лет провел, но только дверь не открывается. Я боюсь, что когда жители пятиэтажек окажутся в Новой Москве, они столкнуться с той же самой реальностью, абсолютно инопланетной в Новой Москве. А, кстати, когда Дмитрий Анатольевич Медведев выйдет из состояния гриппа, мы сможем ему напомнить, что идеологом Новой Москвы был именно он.

Монгайт: А вот интересно, Станислав. Вот вы в панельных пятиэтажках бывали, как вы рассказываете…

Белковский: Да. Да я сам жил в панельном доме, правда, в девятиэтажном.

Монгайт: Нет уж, в пятиэтажках вы, значит, бывали, а в Новой Москве?

Белковский: А по программе на следующем этапе должны сносить как раз девятиэтажки. Нет, нет. Как говорилось в «Борисе Годунове», не умудрил Господь.

Монгайт: А до Новой Москвы даже не доезжал. Позовите Станислава в Новую Москву, покажите ему страну, хотя бы Новую Москву.

Белковский: «Покажите мне Москву, москвичи», как было у Александра Розенбаума. Знаете, у меня не было никакой мотивации туда ехать, а ехать туда очень долго. Эти два фактора, соединившись воедино, как-то предотвратили мое путешествие в Новую Москву: то есть делать мне там нечего, а ехать очень долго. Должно быть что-то одно: или ехать недолго, или есть что делать. А когда и делать нечего, и ехать долго…

Монгайт: Найдите ему занятие в Новой Москве. У нас есть вопросы на тему, которая меня тоже трогает — сегодня юбилей Наины Ельциной, и неожиданным образом, его празднуют довольно широко: были и фильмы на «Первом канале», и, если не ошибаюсь, на канале «Россия», да? И сегодня был прием в Кремле, который был организован под патронажем Владимира Путина, и вот мне уже рассказали, что Путин там был очень долго, разойтись никак не могли, потому что он должен уйти первым.

Белковский: А что уже разошлись?

Монгайт: Да, он рано начался. Это был такой утренник, все-таки Наина Иосифовна человек пожилой, может быть, ей на ночную вечеринку было бы и несподручно.

Белковский: Он с утра начался?

Монгайт: Он начался днем. И не то чтобы в ночь, а такой был дневной праздник. И рассказали мне про такой образ, связанный с этим приемом, что это было похоже на, как это… Во время засухи на водопое встречаются хищники и травоядные и вместе пьют эту воду, которая…

Белковский: Это называется водяное перемирие.

Монгайт: Да, водяное перемирие наступило неожиданно именно в этот день, и это было очень трогательно — собрались те люди, которых давно не звали в Кремль, некая бывшая демократическая элита.

Белковский: Нужно, кстати, подсказать Захару Прилепину, что он должен быть уже не Максимом Горьким и Хемингуэем, а Киплингом. И описывать не войну в Донбассе, а водяное перемирие в Кремле.

Монгайт: Но его не зовут, видимо. Не позвали.

Белковский: Очень жаль.

Монгайт: Он в это время командует: «Пли!»

Белковский: Ну, он командует: «Пли!», правда, где-то, как мне сказали, в Челябинске, в Череповце, где он выступает с гастролями.

Монгайт: Да? Это он оттуда бомбит Украину? Страшное дело.

Белковский: Ну, это средство монтажа, может быть. Современное телевидение может все.

Монгайт: Хорошо. Черт с ним, с Захаром Прилепиным. Что вы думаете по поводу празднования дня рождения Наины Иосифовны?

Белковский: Ну это вполне логично, потому что, как я всегда считал и считаю, Владимир Путин с огромным пиететом относится к Борису Николаевичу Ельцину, как к своему политическому отцу, второму. Первый — Анатолий Александрович Собчак, к которому он относится с таким же пиететом. И совершенно закономерно, что он сегодня наградил Наину Иосифовну Орденом Святой великомученицы Екатерины, тем самым дав понять, что он понимает все мучения, которые она перенесла в качестве жены Бориса Ельцина — и на высшем государственном посту, и прежде, поскольку все это было «скрипка и немножко нервно», как сказал бы Владимир Владимирович, но не Путин, а Маяковский. И все эти расстрелы парламента, и все прочее, и состояние здоровья Бориса Николаевича — все это, естественно, могло измотать ее полностью, но при этом она дошла до своих 85-лет в прекрасной интеллектуальной и, наверное, физической форме.

Поэтому здесь все закономерно, я и предполагал, что Путин так и поступит. Он никогда не отрекался от Ельцина и, несмотря на все грозные рассказки про проклятые 90-е, фигура Ельцина всегда для него была абсолютно в белом венчике из роз. Но я хочу напомнить, что, когда умер Борис Николаевич в2007 году, то Управление делами президента, которое тогда возглавлял Владимир Кожин, и Служба безопасности президента, которую тогда возглавлял Виктор Золотов, ныне командующий Росгвардии, собирались выселить Наину Иосифовну с ельцинской дачи.

Монгайт: Куда, просто на улицу выставить?

Белковский: Ну по закону так положено. Формально они правы. Дача предоставлялась бывшему президенту пожизненно, но не членам его семьи. Но Владимир Владимирович остановил этот процесс, и Наина Иосифовна до сих пор живет на ельцинской даче.

Монгайт: А у нас есть два телефонных звонка, посвященных Наине Иосифовне, и я с удовольствием приму любой из них. Давайте, мы вас слушаем, задавайте вопрос, пожалуйста.

— Алло. Я прослушала, там что-то вы говорили о приеме по поводу 85-летия Наины. А у меня был вопрос такой тоже: за какие заслуги ей вот этот орден, или что там, медаль, что ли?

Белковский: За такие заслуги, что Борис Ельцин — политический отец Владимира Путина. А Владимир Путин, видимо, обделенный несколько родительской любовью в детстве, он очень ценит своих отцов — и Анатолия Александровича Собчака, и Бориса Ельцина, и остается им благодарен уже и после их смерти, и это черта характера Владимира Путина, которой я лично аплодирую. Не будучи, как вы знаете, его сторонником и будучи человеком, который ни разу за него не голосовал.

Монгайт: Это, конечно, еще говорит о том, как его частный выбор очень избирателен. Вот к Наине Иосифовне он относится с большой симпатией, а, например, я слабо себе представляю, чтобы он устроил прием в Кремле, посвященный юбилею Михаила Сергеевича. Был разве прием?

Белковский: Нет, Михаил Сергеевич к нему не имеет никакого отношения.

Монгайт: Ну, хорошо. Ну к нему не имеет отношения, а к стране имеет отношение, изменения в стране…

Белковский: Нет, Михаил Сергеевич, во-первых, был врагом Бориса Николаевича, и поэтому, если ты любишь Бориса Николаевича… Понимаете, Путин же человек очень частный в этих смыслах. У него же нет стратегического мышления, он тактик. И он бывает, как тактик, очень трогателен. Он любит собак, например, и следует абсолютно известной поговорке: чем больше узнаю людей, тем больше люблю животных. Но Михаил Сергеевич был враг Бориса Николаевича, и уже поэтому не друг Владимира Владимировича изначально. А кроме того, архетипически, Михаил Сергеевич — это разрушитель страны. А Владимир Путин видит себя, как человека, который предотвратил дальнейшее разрушение страны. Поэтому они и концептуальные антиподы. Да, поэтому у него нет никаких сантиментов к Михаилу Сергеевичу. Он может чисто формально к нему относиться, и может даже наградить его каким-то орденом, но он не придет к нему на юбилей, и не будет с ним целоваться.

Монгайт: Ну, кажется, что он даже и нормально не относится. Ну никак не относится, как будто бы он уже умер.

Белковский: Михаил Сергеевич — это человек, живущий в другой реальности, которая Путина не интересует. Ведь, собственно, и отношения Путина с Западом всегда строились на личных отношениях. Вот он дружил с Герхардом Шредером и Сильвио Берлускони, он поддерживал взаимнолояльные отношения с Джорджем Бушем-младшим, и тогда в наших отношениях с Западом все было прекрасно или почти прекрасно. И, как свидетельствует Михаил Михайлович Касьянов, бывший председатель правительства России в своих официальных мемуарах, Путин принял решение отдавать досрочно долги России Западу, что было совершенно не нужно — их можно было реструктурировать и отдавать еще 40–50 лет — именно под влиянием своих дружеских отношений с Герхардом Шредером, тогдашним канцлером Германии. Шредер его просто убедил, а потом был подключен Андрей Николаевич Илларионов — он был вызван, ему было поручено написать умное, как доктору экономических наук, обоснование, почему мы отдаем долги. Не потому что Шредер попросил, ибо это было бы не очень солидно в глазах общественного мнения…

Монгайт: А потому что мы всегда отдаем долги.

Белковский: Да. А потому что мы их никогда не отдаем, а вот сейчас решили переломить стереотип восприятия России как безалаберной страны, и отдадим. Вот так. Поэтому Путин вообще очень делает ставку на личные отношения: и в политике, и в экономике, в этом его сентиментальное отношение к друзьям — ему не кажется, что друзья его дискредитируют, потому что не-друзья в его понимании дискредитируют его гораздо сильнее. Только от не-друзей он еще и не получит никакой положительной зарядки энергетической.

Монгайт: А как вы считаете, а у него вообще есть друзья, которые его не дискредитируют?

Белковский: Ну, наверное, есть. Я помню прекрасно его поведение на похоронах Анатолия Рахлина, его тренера по дзюдо, когда впервые в жизни он отбился от охраны, и пошел один по пустой улице. Причем многие думали, что это был пиар-ход, но мне было ясно, и потом это подтвердилось свидетельскими показаниями, это не был пиар-ход. Это было абсолютно искреннее горе по поводу смерти близкого ему человека, не занимавшего никаких государственных постов. Мы помним, что как только Путин стал президентом, он подарил, но не от своего имени, он организовал подарок — квартиру — своей учительнице немецкого языка школьной. Вот он такой человек. Вы знаете, это то, что вызывает в нем наибольшую симпатию у меня — человека, который совершенно не одобряет его пост.

Монгайт: А Георгий Молуков спрашивает, это вопрос, каким-то образом связанный с историей с Наиной Иосифовной: «Увидим ли мы свадьбу Путина, и как она должна выглядеть, по вашему мнению?».

Белковский: Свадьбу Путина мы можем увидеть после его ухода от власти.

Монгайт: То есть мы не увидим свадьбу Путина?

Белковский: Нет, это один из стимулов для него уйти. И он постоянно проговаривается об этом. То есть он допускает очень много оговорок по Фрейду, и связаны они с его старением. Все-таки ему уже не 47, как было в момент прихода к власти, а уже почти 65 — это, конечно, далеко не старый возраст, особенно по нынешним временам, но это уже и не такой молодой возраст. И он начинает сильно проговариваться. Он проговаривался, что он не может никуда поехать, он не может походить в музей, потому что, когда он прибывает куда-то с официальным визитом, он сразу едет из аэропорта на переговоры, потом с переговоров в аэропорт, и все — бывай здоров. То есть он формально бывал везде, а фактически ничего и не видел за свою жизнь.

И тем самым, он намекает, что он хочет все-таки еще пожить, он хочет. Потому что у него отняли лучшие годы, конечно, с 47 до 65 — самую активную часть, он же не хотел быть президентом, он хотел быть главой «Газпрома» или что-то типа того, чтобы колоссальные возможности экономические и финансовые, которые предоставляла бы эта должность, не противоречили бытовым свободам. Но он стал «рабом на галерах». Все равно он хочет отковаться от этих галер, а получится ли у него — это большой вопрос, но я бы не сбрасывал со счетов этого фактора, этого обстоятельства, потому что личные обстоятельства очень часто превалируют на государственными, общественными и даже историческими соображениями. Приношу извинения аудитории Дождя, что я в седьмой раз за время нашего более чем двухлетнего знакомства возвращаюсь к этому примеру, но Наполеон начал войну 1812 года, только чтобы легализовать своего внебрачного сына и сделать его королем Польши.

Монгайт: То есть Бог даст, да? Может, и увидим. Есть еще пару тем, которые напрямую связаны с сегодняшней повесткой дня. Давайте вернемся к вопросу, связанному с Исаакием, мне казалось, что с Исаакием уже более-менее разобрались, но нет. И Глеб Сыромятников спрашивает: «Станислав Александрович, так что же все-таки будет с Исаакием?». Действительно, сегодня появилась информация, что в течение месяца с вещами должны выехать сотрудники музея, потому что в Пасху Исаакий должен быть наш, а именно Российской православной церкви.

Белковский: Да, 16 апреля православная Пасха в этом году. Но что мы знаем об этом достоверно со слов директора музея «Исаакиевский собор» Николая Бурова — мы знаем, что никаких письменных распоряжений не поступало, а процедура вывоза музейных фондов, например, в музей историй города Санкт-Петербурга, который согласен их принять, займет не менее 24-х месяцев, то есть двух лет.

Монгайт: Как же успеть к Пасхе, вот в чем вопрос?

Белковский: Можно успеть к Пасхе, только через два года. Кроме того, мы знаем, что назначено заседание суда на днях, куда вызван в качестве свидетеля губернатор Петербурга Георгий Полтавченко — инициатор этого решения о передаче Исаакия РПЦ. Также мы знаем, что РПЦ МП до сих пор не подала заявку на передачу Исаакиевского собора.

Монгайт: А кто же им говорит: «Выезжайте с вещами»?

Белковский: Нет, ну это устное, видимо, указание по линии Комитета по культуре Санкт-Петербурга. Но, естественно, такие серьезные вопросы не решаются путем устных указаний, и Николай Буров, директор музея «Исаакиевского собора», как опытный аппаратчик, это прекрасно понимает — он не испугается устных указаний, ему нужны письменные. Все это напоминает финальный аккорд Георгия Полтавченко, как губернатора Санкт-Петербурга.

Монгайт: Почему?

Белковский: Видимо, Георгий Сергеевич вполне неуверенно чувствует себя на губернаторском посту, и он хочет громко хлопнуть дверью перед отставкой. Вот это «громко хлопнуть дверью» — это передать Церкви Исаакиевский собор.

Монгайт: Громко дверью — это чтобы кто услышал звук хлопка? Население или наверху где-то?

Белковский: Ведь Георгий Сергеевич Полтавченко не делал практически ничего. Он запретил любое строительство в исторической зоне Петербурга, может быть, и правильно. Он — помните, что Андрей Александрович Жданов в своей знаменитой статье «Сумбур вместо музыки» говорил, что Анна Андреевна Ахматова «мечется между будуаром и молельней» — вот это буквально описывает поведение питерских властей, потому что в комнате отдыха за кабинетом губернатора при Валентине Ивановне Матвиенко был будуар, а при Георгии Сергеевиче Полтавченко — молельня. Это, конечно, выдающееся…

Монгайт: Откуда вы знаете?

Белковский: Достоверно.

Монгайт: Это в Смольном?

Белковский: В Смольном, да. Не в Зимнем, как можно было подумать, а именно в Смольном.

Монгайт: Ох, как классно. Туда бы отправить программу «Квартирный вопрос», а?

Белковский: Администрация Георгия Полтавченко много занималась актами экзорцизма, то есть изгнанием нечистой силы из различных объектов.

Монгайт: Прямо из Смольного?

Белковский: Везде, где только появлялись представители администрации, они начинали заниматься экзорцизмом. Молебны происходили регулярно в течение дня, особенно по пятницам. Наконец, достроился стадион «Зенит-Арена», подорожавший в семь раз. Там недавно была устранена вибрация, как сообщил нам вице-губернатор Георгий Албин.

Монгайт: Можно заходить?

Белковский: Ну, устранена ли она на самом деле или нет, мы узнаем только во время Чемпионата мира 2018 года или, по крайней мере, Кубка конфедераций 2017.

Монгайт: А при Полтавченко Георгий Албин стал Албиным из Слюняева или как его звали, да?

Белковский: Конечно, конечно. Потому что нет ничего невозможного. В отличие от людей с ограниченными возможностями, типа Стивена Хокинга и Франклина Делано Рузвельта, в администрации Петербурга работают люди с неограниченными возможностями, которые могут из Слюняева превратиться в Албина. Но нужно как-то войти в историю. Войти в историю — это передать Исаакий Церкви. А поскольку нарастают слухи о замене Георгия Сергеевича Полтавченко на другого человека, и называются даже кандидаты. Это, например, министр транспорта Российской Федерации Максим Соколов, который считается креатурой Валентины Ивановны Матвиенко, это глава Федеральной антимонопольной службы Юрий Артемьев. Есть еще несколько. Я бы считал идеальным кандидатом в губернаторы Алексея Леонидовича Кудрина, поскольку он, наконец, успокоился бы по поводу своих амбиций стать премьер-министром и нашел бы себе достойное применение. Но, боюсь, что Алексей Леонидович считает…

Монгайт: Тем более наш заболел.

Белковский: Да, больного нельзя подсиживать — это противоречит традиционной этике. Еще, вы знаете, нельзя увольнять человека, который находится на больничном. Видимо, Алексей Леонидович считает этот пост мелковатым для себя, и напрасно, потому что пост главы родного города, да и еще такого легендарного как Петербург, окна в Европу, в общем, не было бы унизительным для такого замечательного финансиста и экономиста как Алексей Леонидович. А Георгий Сергеевич, вопреки распространенным слухам, был подведен к власти Дмитрием Анатольевичем Медведевым по православной линии, через его жену Светлану Владимировну — не Георгия Сергеевича жену, а жену Дмитрия Анатольевича. Поэтому как бы ставленник православного лобби изначально.

И надо хлопнуть дверью, извините, что я повторяюсь, и Исаакий передать. Именно с этим связана эта спешка, эта нервозность, а Николай Буров, директор музея, и вся общественность, которая против, они это тоже понимают. Поэтому они, естественно, играют на замедление процесса в надежде, что Георгия Сергеевича снимут раньше, чем план передачи Исаакиевского собора РПЦ МП будет реализован. И чувствуется, что что-то такое подозревает и ушлый Патриарх Московский Кирилл Гундяев, потому что он до сих пор не подал заявку на передачу ему Исаакия, а почему он тянет резину? Давайте у него спросим.

Монгайт: С трепетом ждем Пасхи. Может, ему сейчас нельзя — сейчас пост, заявку нельзя подавать.

Белковский: В пост можно подавать заявку.

Монгайт: Заявку можно, да?

Белковский: Да. Можно даже болеть гриппом, как Дмитрий Анатольевич. Если ты истинный православный, конечно, а не примазавшийся.

Монгайт: Андрей Пихуля спрашивает: «Голодец сегодня сказала, что бедность граждан России уникальна — это как?».

Белковский: «Эти бедные селенья, Эта скудная природа — Край родной долготерпенья, Край ты русского народа!», — как сказал Федор Иванович Тютчев. Ольга Голодец сегодня заявила, что 41% населения не может себе позволить еду и одежду, то есть товары первой необходимости, а 11% населения — даже еду. Также она сказала, что примерно пять миллионов россиян живут на минимальную зарплату — 7,5 тыс. рублей в месяц, которая уступает прожиточному минимуму — около 10 тыс. рублей в месяц. Как мы прекрасно понимаем, что прожиточный минимум даже в самых депрессивных регионах на самом деле значительно, ну, не значительно, но выше, чем 10 тысяч рублей в месяц. Притом Ольга Голодец подчеркнула, что главная катастрофа не в бедности как таковой, а в бедности работающих, потому что ни в одной стране, более или менее претендующей на статус развитой, не бывает так — что человек имеет постоянную работу и живет в нищете, является бедным.

Это правильная констатация факта, но мы просто не услышали от Ольги Голодец никаких рецептов выхода из этого положения. Может быть, надо сократить военные расходы, а, может быть, надо уменьшить масштаб коррупции, которая съедает 30% бюджета всех уровней, по различным оценкам. Если мы услышим от Ольги Голодец не только констатирующую часть про русскую бедность, что и так совершенно очевидно, но и резюмирующую, то, может быть, мы увидим нового преемника Владимира Путина в ее лице. Тем более, все-таки сама фамилия Голодец — она, кстати, племянница человека по имени Адамас Голодец, бывшего главного тренера, ныне покойного, к сожалению, футбольного клуба «Динамо» Москва, что особенно меня с ней заочно сближает, и астрально сближает.

Монгайт: Может, он и послал еще какие-то руководящие ей навыки по генетической линии.

Белковский: Да, фамилия Голодец, в принципе, отражает общую ситуацию.

Монгайт: Ну и вообще, если бы страну возглавила Голодец, мне кажется, это было бы очень символично.

Белковский: Да-да… Я прибегну к опыту украинской политики, в свое время был такой Виктор Балога, руководитель администрации президента Виктора Ющенко, который создал партию «Единый Центр», а сокращенно — «ЕЦ». И тогда Юлия Владимировна Тимошенко, с присущим ей несколько брутальным юмором, главный оппонент Балоги, сказала, что «Я бы не советовала Виктору создавать никакие структуры, и вообще не делать ничего, что оканчивается на “ец”».

Монгайт: Какой хороший был бы финал программы, но нет — я задам еще один вопрос про спорт.

Белковский: Это был полуфинал программы.

Монгайт: Нет, это было уже две трети финала. Станислав очень любит вопросы про футбол и вообще про спорт, а я их никогда не задаю, потому что они мне неинтересны.

Белковский: Потому как это единственные вопросы, в которых я реально разбираюсь.

Монгайт: Итак, Дени Умаев спрашивает: «Кто, по мнению Станислава, выиграет Лигу чемпионов, и за кого он болеет?». Ну расскажите, Станислав.

Белковский: Я болею за мюнхенскую «Баварию».

Монгайт: Наконец-то, мы об этом узнали.

Белковский: И надеюсь, что она и выиграет Лигу Чемпионов, потому что я верю в тренерский талант Карло Анчелотти, который, может быть, не столь эффектен, как у Хосепа Гвардиолы, бывшего тренера мюнхенской «Баварии», зато, куда бы ни отправляла родина и партия Карло Анчелотти, он всегда доказывал, что даже с небольшим, в общем-то, ресурсом он может добиться больших чудес. Что касается «Барселоны», которая только что выиграла у «Пари Сен-Жермен» 6:1, — конечно, это колоссальный импульс, моральный и психологический, для продолжения борьбы за победу в Лиге. Но понимаете, я боюсь, что «Барселона» может перегореть. Это такой подарок Господа Бога, который не повторяется дважды.

Монгайт: Вот тут наши коллеги из аппаратной перестали нас гнать из эфира и тоже спросили кое-что про спорт, спрашивают: ну а как там «Лестер Сити»?

Белковский: Ну, для «Лестер Сити», к сожалению, этот сезон был крайне неудачным, что, собственно, и есть отрыжка предыдущего сезона. То, что там «Барселона» выиграла 6:1 у «Пари Сен-Жермен», — вот таких подарков больше не бывает, почему я считаю, что они не выиграют Лигу чемпионов в этом году. Так и «Лестер». Таких подарков не бывает дважды. Но мы знаем, что «Лестер» перешел под непосредственное управление Шекспира.

Монгайт: Как это? Покойного Шекспира?

Белковский: Тренер Клаудио Раньери, который привел «Лестер Сити» к победе в предыдущем чемпионате, которую мы предсказывали, кстати, ушел. Он уволен. И возглавил команду 53-летний тренер Крейг Шекспир. И как только Крейг Шекспир возглавил, а там начались подлинно гамлетовские страсти, и «Лестер» неожиданно выиграл два матча со счетом 3:1. Поэтому, как минимум, «Лестер Сити» удастся избежать вылета из Премьер-лиги. Что же касается его судьбы в Лиге чемпионов — мы об этом узнаем сегодня, ибо «Лестер» принимает «Севилью», у него достаточно комфортная ситуация перед первой встречей, которая закончилась со счетом 2:1 в пользу «Севильи», хотя «Севилья» имела тотальное преимущество и могла выиграть 6:1, как «Барселона» у «Пари Сен-Жермен». Поэтому уже сегодня ночью мы будем знать, какие перспективы у «Лестера».

Монгайт: Все?

Белковский: Все.