Визит Дмитрия Медведева на ДОЖДЬ. Полная версия

Синдеева: Нам через два дня исполняется год.

Медведев: О как!

Синдеева: И вот за год мы проделали невероятное. К нам пришел президент, и мы очень довольны. Спасибо вам большое. Канал вообще задуман был как совершенно какая-то новая технологическая какая-то штука. Вот девчонки у нас. Это ресепшн, здесь, собственно, встречают гостей, здесь приходят люди, собственно, здесь наш эфир. Это шоколадный цех, вот в этих чанах возили шоколад. Здесь, на самом деле, мы ничего не поменяли. Здесь как был цех, понятно, что убрали. Сейчас это все мы видим уже в эфире. Все было задумано так, что, с одной стороны, классическое телевидение, с классическими законами, мы снимаем, строим классический телевизионный тракт. Но так как мы поняли, что интернет - уже та среда, которая просто нам необходима, мы оказались там и стали использовать ее по полной программе, и в итоге превратились из виртуально-реального проекта. Смотрите, идет эфир, мы тут же со всех сетей собираем информацию, которая тут же попадает в эфир. Тут же. Она в эфире и тут же идет реакция. Мы, например, обсуждаем летучку новостную вместе со зрителями. Они задают темы, задают вопросы, а потом после новостей во время летучки опять же получаем фидбэк от зрителей, обсуждаем, все-таки так или не так было.

Медведев: Но так же трудно работать.

Синдеева: Мы все время под камерами.

Медведев: Так же не работает никто.

Синдеева: Ну вот мы так работаем. Поэтому то, что вы сюда пришли… Пойдем дальше сейчас. Сейчас я вам покажу. Вот начинается здесь офис, здесь работают люди, и здесь каждый сантиметр задействован. Это Google нам earth привез, опять же мы все время используем эту штуку. Где мой сын? Лука – вот это мой сын.

Медведев: А, вот я думаю – кто это? Здорово.

Синдеева: Лукош, покажи. Давай в Москву опустимся.

Медведев: Уже набрано, уже написано.

Синдеева: Очень интересная технология. Кроме того, что это можно в 3D смотреть, но если, например, ты не обнаружил, например, своего дома, то ты можешь сфотографировать свой дом, загнать через программу. Загнал в 3D-модель, и она оказывается здесь. Например, «Красного октября» здесь не оказалось. 3D-модели «Красного октября» нет. Есть Кремль.

Медведев: 3D-модель она есть.

Синдеева: Мы только два дня как поставили, для нас это аттракцион.

Медведев: Здорово смотрится, потому что, в принципе, все этим пользуются довольно давно. Все это можно посмотреть из космоса, и все это всем известно, а наши отдельные документы оставались закрыты.

Синдеева: Мы пытались поискать ваш кабинет – не нашли.

Медведев: Вот здесь вот где-то я сижу.

Синдеева: Без окон?

Медведев: Не здесь же окна - на втором этаже.

Синдеева: В общем, вот такая штучка.

Медведев: Красивая штучка, очень симпатичная. Я не знаю, зачем она вам нужна.

Синдеева: Здесь нужна только потому, что появляется что-то новое, мы затаскиваем это к себе. Нам обязательно надо это.

Для образовательной цели и научной.

Синдеева: И вот так мы работаем. В любой точке прямой эфир. Вот здесь у нас, например, погода. Вот Никита – наш метеоролог. Покажи уже.

Медведев: Скажите, когда весна будет.

Синдеева: Никита, покажи, пожалуйста, самые главные фишки.

Поповнин: На самом деле, очень интересная штука. Пока мы здесь с вами стоим, со всего мира метеостанции посылают данные.

Медведев: А какие вы продукты используете, любопытно. Я периодически погоду смотрю.

Синдеева: Вот это вот немецкий софт, который аккумулирует всю погоду, которая есть со всех метеостанций, приходит это сюда к нам и превращается в картину.

Поповнин: Мы можем приблизить и посмотреть температуру, в общем-то, в любой точке земного шара в реальном времени. Или же вот, например, вчера или же позавчера, или же как она развивалась. Можем подключить также облачность и посмотреть, как же это все менялось. Очень показательная.

Синдеева: Для нас это тоже такая игрушка, я люблю, когда из Москвы можно провести пальцем в Нью-Йорк и по пальцу можно увидеть погоду. Мы ведем-ведем-ведем и видим температуру.

Медведев: Вот сюда не так интересно, а вот когда сюда – это гораздо приятнее, сразу теплее становится. Уже 40 было.

Поповнин: Это уже позапрошлые сутки. Также можно посмотреть барические поля, то есть поля давления, что очень важно, это основное, наверное.

Медведев: Красиво. А можно вот это облачко нарисованное превратить в настоящее?

Поповнин: Пока что эта технология совершенствуется.

Синдеева: Надо заказать «Сколково».

Медведев: На праздники какая будет погода?

Синдеева: Никита, давай скажи, точно какая.

Поповнин: Точная – это я… там скажут точно, а у нас тенденции.

Медведев: Отвечаем только за тренды. Окончательное решение не у нас – наверху. Ладно, хорошо.

Синдеева: Дмитрий Анатольевич, смотрите, здесь живой ньюсрум. Сейчас мы входим уже в зону новостей. Вот здесь новости. Здесь работают журналисты всегда, и здесь в любой момент, отсюда журналисты включаются со своей точки, со своего места. Вообще идея была какая: денег было мало, ограниченный бюджет. Нужно было сделать так, чтобы большое количество контента…

Медведев: Честно скажу, я пока не заметил, чтобы их было мало.

Синдеева: Я скажу, что при этом дешевле, чем должно было бы быть. Каждый-каждый доллар вытрясался, выбивался. Искались технологии, мы ездили по всем выставкам, искали оптимизацию. Так это же еще в High Definition, это ньюсрум, это полная автоматизация. И при этом это, правда, было совершенно не в тех бюджетах, которые там должны были быть. Но почему у нас получился канал? Сколько стоило?

Медведев: Интересно.

Синдеева: 8 млн. долларов.

Зыгарь: Наташа, петличка, в общем, поэтому в микрофон все слышно. Мы-то не слышали, но наша аудитория уже все знает.

Синдеева: Аудитория все знает. И самое, что нас удалось гениально, как мне кажется, построить – это то, что то количество контента, мы производим фактически 23 часа собственного контента ежедневно. Есть, конечно, повторы, есть, мы покупаем, документальное кино, но, в основном, это огромное количество собственного контента. Так вот мы делаем его в количестве всего 200 сотрудников, которые работают.

Медведев: 200 всего?

Синдеева: 200.

Медведев: 200 в офисе?

Синдеева: Это все вместе. У нас нет корреспондентской сети, потому что она просто не нужна. У нас есть журналисты, работают в формате блоггеров - сам снимаю, сам пишу, сам редактирую, сам прихожу сюда, и шеф-редактор уже здесь принимает решение, как это внутрь вставлять, монтирует. Именно потому что мы позволили себе отказаться от съемочных групп, больших камер, ТЖК-операторов и т.д., потому что у нас для этого не было возможности, мы бы, может, и сделали, это совершенно заставило нас по-новому как-то думать технологически. И поэтому мы, используем, хотим вам сейчас показать стримбокс. А давайте стримбокс? Где у нас Таня Арно. Таня Арно у нас ведущая новостей. Смотрите, что это такое? Это маленький компьютер, маленькая любая камера, которую можно взять с собой. Вы выезжаете в любую точку мира.

Зыгарь: Что мы в эфире, понятно. Именно нас сейчас видят наши телезрители, а не тот эксперимент, который разворачивается за нашими спинами.

Макеева: Нас ли они хотят сейчас видеть?

Зыгарь: Они хотят не нас.

Синдеева: Она не идеальная, но с другой стороны, ты имеешь возможность без огромных этих больших тарелок, без космической связи выходить с любой точки. CNN использует порядка 200 таких штук.

Медведев: Стримбокс?

Синдеева: Вы знаете, самое ужасное, что эту штуку изобрели новосибирские ученые, которые продали ее американцам давно. И мы ее купили на выставке случайно. Пришли туда на выставку к американцам. У меня как раз по поводу «Сколково» есть очень четкий месседж. Знаете, какой? У нас есть точные запросы от бизнеса, вот что нам надо. Я прямо могу написать список того, чего нам необходимо, чтобы нам изобрели, придумали. Потому что те технологические вещи, которые мы сейчас используем, мы их додумываем.

Медведев: Напишите, я думаю, половину из того, что вам нужно, чтобы изобрели, уже давно изобретено.

Синдеева: Может быть, даже это есть. Но мы такое сделаем. Я вот прямо хочу обратиться в «Сколково», потому что для нас это очень важно. Такая штука как стримбокс, которую 100% наши могут усовершенствовать. Таня? Ну что? Давайте проверим. Тут надо не так, а знаете как? Нам надо – идите сюда, Дмитрий Анатольевич, мы должны увидеть это в эфире. Садитесь, пожалуйста, давайте петличку.

Зыгарь: К нас присоединился Дмитрий Медведев, Наталья Синдеева тоже присоединится. Мы, Мария Макеева, Михаил Зыгарь и наши гости Владимир Канин и Сергей Кузьмин, а также сотрудники телеканала «Дождь» Евгения Воскобойникова и Игорь Иванов, а еще с нами сейчас Татьяна Арно пообщается при помощи стримбокса и задаст видеовопрос, который она вычитала на нашем сайте. Потому что сейчас все это время, пока проходила комиссия по модернизации у нас здесь за спиной, мы обсуждали ход комиссии и будущее «Сколково», будущее инноваций, и очень многие наши зрители присылали вопросы на сайт. Сейчас один из них – самый интересный – выбрала Татьяна Арно. Вот, кстати, эти вопросы, вижу, сейчас выводятся в виде плагинов у нас на монитор.

Синдеева: Вот смотрите, Дмитрий Анатольевич, что мы делаем опять? У нас идет реальный эфир сейчас, ребята, верните плагин, пожалуйста. Мы аккумулируем со всех социальных сетей вопросы, присылают везде – Facebook, Twitter и т.д. Это все приходит в один плагин, и плагин выводится в эфир.

Медведев: А кто занимается формированием плагина?

Синдеева: А это технологическая, специальная программа прописана, софт прописан, который это все собирает.

Медведев: То есть это софт делает?

Синдеева: Да. Давайте сейчас танин вопрос. Заодно посмотрим, как работает этот замечательный стримбокс.

Зыгарь: На телевидении это обычно делается: «Татьяна, слышите ли вы нас?».

Арно: Да, я слышу вас. Добрый день, коллеги. Добрый день, Дмитрий Анатольевич.

Медведев: Здравствуйте, Татьяна.

Арно: В позапрошлые выходные на проспекте академика Сахарова состоялся антикоррупционный митинг, который организовали молодежные движения. После него в сети появился ролик, в котором молодые участники митинга не знают, кто такой академик Сахаров и что он сделал для мирового сообщества. Это такая зарисовка к вопросу. Вот вопрос: раз уж вы говорите о модернизации, не считаете ли вы, что молодежные движения сейчас в той форме, в которой они существуют, неэффективны и, можно даже сказать, бесполезны? Спасибо.

Медведев: Нет, я не считаю так. Не считаю, потому что любое общественные движения, как вообще любые общественные объединения, они соответствуют тому уровню развития гражданского общества, которое есть. Вот у нас такое гражданское общество. Оно у нас со всякими разными перекосами, со всякими разными проблемами. Но оно так или иначе структурировано. Как оно структурировано? Оно структурировано, в том числе, и в эти молодежные движения. Некоторые из них полезные, некоторые из них, наверное, не очень полезные. Но объявлять изначально, что все они бессмысленные, мне кажется, неправильно просто потому, что они выражают какие-то идеи. А до тех пор, пока эти идеи не приходят в противоречие с правопорядком, пока они не нарушают закон, мне кажется, они имеют право на жизнь. Это первое. Второе – я вообще считаю, что общественные объединения должны не только преследовать какие-то утилитарные цели - и молодежные общественные объединения, и любые другие общественные объединения – но иногда это просто должно быть такое сообщество по интересам. Почему они должны какую-то пользу приносить? Может быть, им просто приятно, что называется, кайфово, клево находиться вместе. И в этом смысле они могут встречаться, могут общаться. Есть, конечно, высокие цели и, наверное, большие задачи. Под эти задачи должны быть и соответствующие общественные механизмы. Дело ли это молодежных общественных объединений, не знаю. Где-то да, где-то нет. Вот вы упомянули коррупцию. Я, честно говоря, не знаю, что там происходило на проспекте Сахарова. Обидно то, что они не знают, кто такой Сахаров. Но с другой стороны, знают, что такое коррупция. То, что они в эту проблему включены, я в этом вижу определенный плюс, потому что у них есть своя позиция. Знаете, в этом смысле молодежь, как всегда, занимает самую жесткую и в то же время самую заинтересованную позицию. Вот из тех отзывов, которые ко мне, например, приходят и в блог, и в Twitter, в основном, это молодежь пишет. Их позиции абсолютно четкие и иногда очень радикальные, резкие. Но тем не менее, они их честно выражают. Вот я считаю, что и общественные объединения должны быть таким срезом нашей общественной системы. Поэтому я ничего плохого в этом не вижу. Ну, конечно, все это должно происходить в рамках закона.

Зыгарь: У нас очень много вопросов. Женя Воскобойникова – наш эколог.

Воскобойникова: Вы пришли к нам практически на наш день рождения.

Медведев: Да, я не успел еще вас поздравить. Я сказал Наталье, я вас всех поздравляю с наступающим. Да, заранее у нас не поздравляют. За один год вы заняли сваю нишу и, безусловно, превратились в такое общественное явление. Во-первых, вас просто смотрят, это очевидный факт. Теперь больше будут смотреть. Маленький промоушн все-таки точно устроим. А во-вторых, знаете, что мне, конечно, особенно приятно как поклоннику новых технологий, то, что у вас здесь такой синтез всех этих новых технологий. То, что вот, Наташа, вы мне сейчас показали, и то, что здесь происходит – это, конечно, выглядит совсем иначе чем то, что я вижу обычно, когда посещаю наши уважаемые каналы, которые такие большие, серьезные.

Синдеева: В связи с этим, я очень хотела в конце об этом сказать, раз уж так… Вот вы в декабре встречаетесь с «большой тройкой», и это правильные встречи. Включите такие каналы как мы в такие встречи, потому что это другая аудитория, другой срез. «Большая тройка» и еще тройка – небольшая.

Медведев: Я включить могу, боюсь, они этого не перенесут.

Синдеева: Ну просто понимаете, получается, что мы отрезаем достаточно большой срез.

Медведев: Я согласен с этим на 200%, потому что, знаете, я еще в администрации президента работал, меня многие не понимали, когда я говорил: «Вы знаете, мы абсолютно не обращаем внимание на интернет». А он уже стал не только фактором общественной жизни, это то, с чем большинство молодых людей связывают свое будущее. Помяните мое слово, через несколько лет значительна часть молодежи не будет смотреть обычный телевизор. И не потому что она его ненавидит и считает, что он абсолютно какой-то авторитарный, заорганизованный государством – хотя часть так и считает, даже по простым, по прагматическим причинам. Потому что удобнее смотреть просто вот так – через iPad, через компьютер. И я сам буквально несколько лет назад, может быть, 3-4 года назад практически перестал смотреть новостные программы по телевизору. Почему? Потому что удобнее смотреть их через интернет. Я могу делать сразу несколько дел: я смотрю бумаги, я могу с кем-то разговаривать по телефону, в то же время я смотрю новость в записи или, допустим, в онлайне. Это очень удобно. И так поступает значительная часть наших людей. Поэтому вы, безусловно, в этом плане фактор.

Синдеева: Но проблема монетизации. Это очень важный вопрос. Смотрите, интернет – это 100% завтрашний день. И собственно средство доставки для нас интернет оказался одним из самых быстрых и самых удобных. Но с точки зрения монетизации это очень тяжелый процесс, потому что рекламные бюджеты, которые идут на телевидение классическое, они одни, они такие каналы как мы в упор не видят, потому что мы не даем того охвата, который им надо. А те бюджеты, которые есть в интернете, они совершенно пока не могут сравниться, например, с теми затратами, которые мы несем. И вот это самая большая сейчас наша проблема, потому что с одной стороны, мы раскачиваем рынок рекламный, говорим: «Ребята, посмотрите на нас», с другой стороны, в интернет деньги дают только на большие площадки типа Mail, Yandex, которые являются….

Медведев: Тем не менее, вы привели пример. Знаете, смотрите, сколько сейчас стоят крупнейшие международные бренды, интернет-бренды, сколько стоят сейчас социальные сети. И сравните их со стоимостью телеканала. Они уже их превзошли.

Синдеева: Это да.

Медведев: Тенденция очевидная. Я понимаю, вы с тоской говорите, нам пока до этого далеко. Рекламные бюджеты у нас пока в этом смысле не очень большие, они несопоставимы с обычным телевидением. Но даже наше обычное телевидение, они же тоже там все толковые подготовленные люди, которые смотрят в будущее, они понимают, что без этого сегмента даже у наших монстров рока, вы упомянули эту триаду, у них нет будущего. Еще несколько лет назад они даже сайты не имели полноценные. Сейчас они их ведут и понимают, что без этого ничего невозможно сделать. Может быть, мы вернемся к вопросу?

Воскобойникова: Нам скоро исполняется год, и так получилось, что я стала одним из первых вообще штатных сотрудников «Дождя». Но мне, можно сказать, повезло, потому что у нас, мне кажется, в России инвалиду устроиться на хорошую такую работу очень сложно. Мы сегодня много очень говорили о модернизации, мне бы хотелось узнать, почему в этот модернизационный процесс не включены люди с ограниченными возможностями. И вообще в России, мне кажется, у нас общество как-то очень прохладно относится к людям с инвалидностью.

Медведев: Вы такую поднимаете сложную тему. Я скажу прямо, откровенно, тем более, вы отлично сами ее знаете, к сожалению. У нас вообще не было культуры интеграции инвалидов в обычную жизнь – просто не было, их в упор не замечали. В советские времена мы даже эти данные скрывали. То есть как бы нет и нет – все должны быть здоровые. А если кто-то не совсем здоровый, значит, такого человека не существует. Надо прямо сказать, это осталось в мышлении огромного количества людей. И это просто такой, если хотите стереотип, который сейчас очень медленно, но все-таки преодолевается. В крупных городах, и не только в крупных, я уже стал смотреть, вы лучше меня это знаете, все-таки новые стандарты строительства предполагают уже, чтобы инвалиду можно было спуститься нормально на коляске.

Воскобойникова: Да вот, насчет Москвы я могу сказать – да.

Медведев: Москва в этом смысле впереди. Но так стали поступать и в других местах. Что касается устройства на работу. Ну здесь нужно поступать так, как поступают во всем мире и не стесняться давать определенные льготы и преференции для тех работодателей, которые готовы приглашать людей с инвалидностью. Но делать это, конечно, разумно, потому что, вы сами понимаете, у нас народ очень образованный, очень хитрый, очень мудрый. И если, допустим, просто приоткрыть эту нишу, то, конечно, туда устремится мутный поток жуликов. Это будет приводить к абсолютно противоположным результатам. Но в целом это должна быть система преференций для работодателей, чтобы это был не счастливый случай, как вот вы говорите о себе, а чтобы это была нормальная типичная ситуация, как это во всем мире. Еще один момент очень важный – это образование. У нас почти нет инклюзивных школ, где дети с инвалидностью учатся с обычными детьми. В результате они разеделны и возникает такой страх у человека, у ребенка, который имеет инвалидность. Ему страшно общаться с обычными детьми и наоборот – детям, которые не имею ограничений по здоровью, им трудно общаться с инвалидом, потому что они не знают, как себя вести и т.д. Это абсолютно неправильно, они должны быть вместе. Кстати, в Москве опять же есть такой неплохой опыт. Но это должно быть по всей стране. А вообще у нас масса программ всяких разных, вы тоже, наверное, слышали о них. Программы – хорошо, но просто это, если по-честному, отчасти ментальная проблема. Я не вижу здесь ничего сверхсложного, но на нее уйдет некоторое время.

Воскобойникова: То есть нужно воспитать новое поколение.

Медведев: Нужно воспитать новое восприятие инвалидов как нормальных и в целом абсолютно полноценных членов общества.

Синдеева: Дмитрий Анатольевич, здесь я хочу добавить. Просто я как работодатель никогда не сталкивалась с этой проблемой, потому что мы же и правда не видим инвалидов рядом, их нет на улице, мы их не знаем.

Медведев: Нет, потому что у нас так все устроено. Он даже в ресторан не зайдет.

Синдеева: У нас все совершенно не адаптировано социально, конечно. Но еще есть неприятие общества, в том числе. Вот мы сейчас планируем запустить серию роликов, в которых мы как раз хотим рассказать об интеграции инвалидов в общество, и именно показать людей таких как Женька, которые работают, которые спокойно интегрированы в обычный рабочий и жизненный процесс.

Медведев: Успешных людей.

Синдеева: Успешных людей. Так вот, знаете, это надо на государственном уровне, опять же должны быть такие программы. В Европе и в Америке в 60-70-е годы, мы изучали, когда готовили серию этих роликов, были приняты программы рекламных роликов, рекламных щитов в прессе, в публикации, в которых просто подчеркивалось, что инвалиды есть среди нас, показывали это. И это дало невероятный скачок к адаптации этих людей.

Медведев: Абсолютно с этим согласен. Кстати, в 60-е годы в Америке, как и в других странах, не было интернета, а сейчас просто это тоже нужно делать и через сеть. Потому что возможности охвата на порядок выше. Ролики – важная вещь, но вообще просто это должна быть одна из таких серьезных тех для сети и для сетевого телевидения, в том числе.

Синдеева: Мы вот этим занимаемся. У нас есть 5 минут

Медведев: Про модернизацию, да. Мне еще сегодня госнаграды вручать.

Макеева: Невозможно вас отпустить, не задав его. Мы сейчас смотрели заседание комиссии, многое и об этом тоже говорилось.

Медведев: Не уснули?

Макеева: Нет, мы его активно обсуждали периодически.

Медведев: А то мне пришлось допинг давать.

Макеева: Мы заметили. Момент – «утечка мозгов», неоднократно это произносилось, правда, в таком оптимистичном ключе, что, мол, это возможно преодолеть. В принципе, нужно хорошо понимать, я уверена, что вы это понимаете, что тысячи молодых образованных людей в России думают об эмиграции с той или иной степенью серьезности, многие вполне серьезно.

Иванов: После этой истории с похищением сына Касперского эти настроения, возможно, только усилятся в среде креативного класса, ведь собственно Касперский – это в некотором роде икона наших инноваций.

Макеева: Вопрос в чем. Что бы вы могли сейчас молодым людям сказать, воспользовавшись нашим эфиром, чтобы их переубедить?

Медведев: Знаете, думаю, что эфиром невозможно кого-то переубедить. Я все-таки реальный политик, а не прожектер, мечтатель кремлевский, как иногда это все воспринимается.

Макеева: Иногда слова очень важны.

Медведев: Слова важны, безусловно. Знаете, я что скажу? Во-первых, скажу такую крамольную вещь: думать об отъезде – вообще-то в этом нет ничего предосудительного. Об этом думают не только в России, об этом думают и в других странах, каждый человек, современный, взрослый, он выстраивает карьеру. Вопрос в том, почему он хочет уехать и собирается ли он возвращаться. Вот здесь проблема как раз существующая у нас. У нас действительно часть молодежи – образованной, интеллектуальной – думает о том, чтобы уехать, отвалить, что называется навсегда (ну так вначале кажется), и выстроить свою жизнь, карьеру, благосостояние за границей. Огромное количество других людей – тех же самых китайцев - они думают о том, чтобы уехать поучиться, но вернуться в свою страну. И в других странах так. Поэтому это вопрос еще ценностной ориентации, в том числе. Это первое. Второе. Очень многое зависит от личных установок самого человека. Если человек просто приходит и говорит: «Знаете, я не вижу здесь возможности для раскрытия своих талантов, я ничего делать не смогу, я поеду туда, там мне предоставят грант, мне предоставят возможность трудиться в лаборатории, и это нормально, а здесь я не смогу себя реализовать». Это его право, я его не осуждаю. Но это говорит о его внутренних убеждениях. В конце концов, это дело каждого человека – как поступать. Когда я заканчивал университет и учился в аспирантуре, был огромный поток людей, которые уезжали заграницу. Ну и что? Ничего – значительная часть вернулась, значительная часть трудится в России. Кое-кто остался. Это их дело. К этому вообще нельзя относиться по-советски. Вот, значит, завтра я подпишу указ о том, чтобы создать систему мер стимулирования для такого-то количества людей, тогда они не уедут, они останутся. Такого не будет. Ни один президент никогда этого не сделает, это невозможно. Но работать над тем, чтобы у наших молодых людей, у наших молодых бизнесменов, у инноваторов так называемых были нормальные условия для труда – государству необходимо. Именно поэтому я и возглавил этот фонд «Сколково» только для того, чтобы привлечь к этому внимание. Это вообще не президентское дело. Но вот внимание – это прежде всего. Ребята сегодня участвовали, вы сами это скажите, что является побудительным мотивом для того, чтобы принять решение о возвращении из-за границы в Россию?

Канин: У меня в компании работают трое ученых, которые живут и граждане уже не России. Они русские люди, живут один в Швеции, один в Бельгии, один в Великобритании. Двое из них не подумывают, но стали намного чаще приезжать, им комфортнее работать с нами, с нашими проектами. Я не говорю, и не мечтаем, будут ли они возвращаться или нет – не об этом речь. Просто возможностей сегодня, помните, Ситковский сказал на комиссии, что нигде в мире, где он работает, в странах США и т.д. за последние два года никто близко не подошел ни к грантам, ни к инновационным инвестициям и т.д. Уезжать – уезжают, но вот если уезжать поучиться, я сам подумал уехать в Силиконовую долину за инвестицией, потому что здесь шишек набили и реально за месяц до этого организовался «Сколково», и поэтому мы удачно здесь смогли проект сдвинуть. Будут приезжать, если есть инфраструктура и есть комфорт для работы и для жизни, это же банальные вещи.

Синдеева: Такой тренд, мы сейчас заметили. У нас буквально через несколько дней после майских праздников начнется проект со «Сколково» по отбору стартапов с возможностью получить грант. Знаете, что мы получили? Для меня это тоже было таким откровением, что сейчас огромное количество компаний, которые представляют собой бизнес-ангелов, которые занимаются стартапами. И это сейчас такой тренд невероятный, просто как грибы растут компании, которые как раз привлекают за счет того, что инвесторы есть.

Канин: Это становится популярным и модным. Если будет история успеха, то это будет в прогрессии.

Медведев: Нужно об этом рассказывать. В этом смысле ваша миссия абсолютно важна, потому что об этом нужно говорить. У нас всегда будет очень много скептиков. И я смотрю, читаю - ничего у нас не получится, они ничего не добьются, все равно как уезжали, так и будут уезжать, вспоминают какие-то советские реалии, которые к нашей жизни не имеют никакого отношения, говорят – нужно вот так поступать. Нужно делать, честно вам скажу, ровно то, что мы делаем. Только делать это напряжением, делать это каждый день. Все нормально, все получится, и «Сколково» это самое получится, и идеологию эту можно развеять. Ну что мы, хуже других, что ли?

Зыгарь: Дмитрий Анатольевич, вот еще один вопрос. Нас зрители точно осудят, если мы не зададим его, потому что очевидно, что все от нас ждут, что так или иначе мы спросим про выборы 2012 года. Потому что и бизнес от этого зависит и волнуется, и стартаперы тоже строят свои планы в зависимости от того, что будет дальше. Мы понимаем, то, что какого-то такого определенного ответа здесь и сейчас вы нам вряд ли сейчас дадите, хотя нам бы хотелось. Поэтому переформулирую.

Медведев: После этого вам можно было бы закрыть канал, потому что вы были бы самым главным новостным ресурсом. Да, пожалуйста.

Зыгарь: Рано или поздно ведь все-таки вы перестанете быть президентов – в 2012 или 2018 году.

Медведев: Абсолютно точно.

Зыгарь: Вы уже задумывались, что вы будете делать после этого? Может быть, бизнес какой-то инновационный? Или все-таки госслужба?

Медведев: Какой хороший, Михаил, вопрос вы задаете. Вот мне задают все время один и тот же вопрос – вы будете баллотироваться в президенты или нет? А если вы не будете баллотироваться в президенты, то где вы себя видите на государственной службе? А нет бы человеческий вопрос задать – а вообще как вы себя видите и что вы будете делать после того, как вы завершите эту работу? Я могу сказать: это не самая простая вещь - вот после такой должности найти себя в другой жизни.

Зыгарь: Вот представить себе Буша или Обаму после власти возможно, а вот представить себе Медведева или Путина после власти практически невозможно.

Медведев: да, тем более, что весь опыт предыдущего периода свидетельствовал о том, что когда человек уходил из власти, его жизнь в хорошем смысле слова заканчивалась. Единственный, наверное, пример такой в этом смысле все-таки Борис Николаевич Ельцин. Он уже был, конечно, такой зрелый человек, но он, тем не менее, все-таки последние годы прожил интересно – он много путешествовал, книги читал, то есть в этом смысле ему повезло. Что я буду делать – я не знаю, честно вам скажу. Но я уверен, что работу я себе найду, причем работу интересную. Помимо большого количества хобби, которые есть у любого человека, конечно, я буду им заниматься обязательно, когда вообще закончится вот эта государственная часть карьеры. Мне бы хотелось, на самом деле, чтобы моя жизнь была активной. Вот те новые технологии, в том числе, то, что я у вас вижу, мне чрезвычайно нравятся. Ну я не знаю, может быть…

Синдеева: Преподавание, может быть.

Медведев: Правильно. Значит, насчет «Сколково» сомнений нет. Если к тому времени там все будет работать нормально, я бы хотел там обязательно преподавать. Я бы хотел это делать и не только в «Сколково», но и в других местах, потому что, мне кажется, для любого политика, который возглавлял государство, просто must, чтобы он обязательно рассказал о каком-то своем опыте - негативном и позитивном. Чтобы он делал это и в своей стране, и в других местах. Это интересно большому количеству людей. Возвращаясь к новым технологиям. Я хотел бы, чтобы в будущем и через «Сколково», и через другие институты мне бы хотелось участвовать в процессах, связанных с продвижением этих новых технологий. Я не знаю, в качестве бизнес-ангела или в качестве человека, который занимался развитием этого «Сколково». Но это реально интересно. Я бы хотел и СМИ заниматься, если получится, это такая тоже интересная сфера.

Синдеева: К тому моменту мы должны стать очень большими, технологическими.

Медведев: Вы к тому времени должны раскрутиться и пригласить меня в качестве комментатора таких ключевых политических новостей.

Синдеева: Нам подсказывают, что у нас уже нет времени. У меня есть маленький подарок. Смотрите, вы же любите всякие штучки. Мне привез мой приятель. Я хочу подарить вам такую же трубочку.

Медведев: Трубочка, которая втыкается в iPhone, что ли? Или в iPad?

Синдеева: Можно в iPhone, можно в iPad.

Макеева: Встреча старых и новых технологий.

Медведев: Сюрприз. У меня такого нет, на самом деле.

Синдеева: Але, Дмитрий Анатольевич.

Медведев: Я вас хорошо слышу. Хорошо, что у вас розовенький, а у меня такой.

Синдеева: Смотрите, это к iPhone, это не фирменная, ни какая-то.

Медведев: Вы знаете, я, конечно, как любой начальник в меру, не буду говорить плохие слова, но я разберусь. Спасибо вам большое. Поздравляю вас с наступающим. Классная обстановка, мне очень понравилось.

Синдеева: Приходите еще.

Медведев: Я никогда такого телевидения не видел. Ну да, для того, чтобы сделать какое-то важное государственное заявление наподобие того, о чем меня спрашивали, я приду.

Синдеева: Приходите-приходите. Не зря же Обама в Facebook делал свою пресс-конференцию.

Медведев: Обама – неглупый парень, он знает, где делать пресс-конференции.

Зыгарь: Уходим из эфира, всем спасибо.