Глава МИД Литвы: «Мы не должны жить в настроениях возможного конфликта»

Дождь: Россия завтра, видимо, на Совете Россия-НАТО предъявит альянсу претензии по поводу принятых в Варшаве решений об усилении его военной группировки в странах Балтии и в Польше. Как утверждают в Москве, вкупе с дальнейшим развертыванием системы противоракетной обороны и планами создания черноморской группировки ВМФ это является нарушением основополагающего акта России-НАТО, не предполагающего развертывания крупных сил около границ. Что вы на это скажете?

Линас Линкявичюс: Ну, если эксперты в Москве думают, что батальоны — крупные силы... Батальон — это тысяча военнослужащих. А вообще-то в официальном распорядке дня три вопроса. Это Украина, во-первых, и мы будем надеяться, что российская сторона что-то по-другому расскажет, чем в прошлый раз — это очень сложная проблема и самая основная проблема, почему у нас нет нормального диалога. Второй вопрос — это вопрос прозрачности, возможности уменьшения рисков, под этот пункт можно вложить очень много содержания. Третий вопрос — Афганистан. Так что будем ждать, какое будет заседание завтра

Каких вы бы ожидали сдвигов от России в том, что касается Украины?

Знаете, хотелось бы, во-первых, как минимум, признания, что Россия — участник конфликта. Есть доказательства с разных источников — не то что участвует советами и так далее, но участвует снабжением военной техникой, военнослужащими, тяжелой техники, поставкой новой техники, ракетных установок, танков. Это для начала — а потом уже можно будет думать и разговаривать о тех мерах, которые надо принимать, чтобы остановить конфликт. Тем более что мы знаем, что в последнее время участились обстрелы. Если было 30-40 за сутки, то сейчас до 90. Перемирием такую ситуацию назвать сложно.

Но ведь едва ли Россия признает себя участником конфликта. Как это отразится на ходе Совета, по-вашему, и на обсуждении других пунктов повестки дня?

Поэтому мы иногда и высказываем такие свои скептические мнения по поводу таких заседаний, которые, по сути дела, проводят как бы два монолога. Нет диалога искреннего, нет искреннего обмена мнениями, нет искреннего обмена аргументами, а есть клише, которые подготовлены заранее, два монолога. Поэтому мы, с одной стороны, никогда не стоим против того, чтобы иметь какие-то заседания, но заседания ради заседаний, делая вид, что ситуация улучшается — очень это сложно воспринимается, поэтому, объективно говоря, мы так реалистически относимся к возможным итогам.

Смотрите, в Вильнюсе, в Варшаве, в Лондоне действительно скептическое отношение к такого рода Советам, но, с другой стороны, скажем, в Берлине, Париже или Риме есть такая идея, что нужен ингейджмент, что нужно вовлечение России, нужно постоянно говорить, означает ли это, что по отношению к России нет единства мнений внутри альянса?

Нет, просто есть нюансы, есть некоторые акценты. Так, мы имеем результаты этого заседания, поскольку мы не против, просто у нас есть сомнения, некоторые аргументы для этого и так далее. А то, что нет контактов — даже много этих контактов по сравнению с результатами. Есть и визиты на высшем уровне, встречи, в том же НАТО, могу добавить, не в формате Россия-НАТО, но есть такой Совет СЕАП — Северо-Атлантическое Партнерство, в июне было заседание, в котором Россия приняла участие, в мае секретарь НАТО встречался с министром [иностранных дел РФ Сергеем] Лавровым. То есть эти каналы существуют, только вопрос, как они используются и какие делаются выводы.

Вы упомянули меры безопасности, вот президент Финляндии [Саули] Ниинистё предложил принять какие-то серьезные меры для того, чтобы уменьшить риск от столкновения гражданских, например, самолетов с военными российскими, которые, как утверждают в НАТО, летают с выключенными системами опознания «свой-чужой». Будет ли это на повестке дня Совета, ожидаете ли вы, что будут приняты какие-то решения?

Мы так поняли, что этот вопрос будет подниматься. Наверное, будет обмен мнениями, но если, опять же, ссылаться на мнения экспертов, то это действительно далеко не единственный момент безопасности, самое главное — культура поведения, отсутствие хулиганства в военно-воздушном пространстве, поскольку мы знаем, что были и публичные случаи, связанные, кстати, и с российскими истребителями, которые чуть не столкнулись с лайнерами гражданской авиации, пару таких случаев было не так уж давно. Об этом надо разговаривать, как это так происходит, тут важнее, технические меры важны, но это не является единственным фактором, который нужно обсуждать в этом контексте.

То есть тут надо политическое решение, прежде всего?

Ну, хорошо, будет подниматься вопрос, страны обменяются своими мнениями, но я хочу подчеркнуть, что это не единственный фактор, о котором нужно разговаривать, говоря о мерах предосторожности — это культура поведения даже больше всего.

Вот смотрите, саммит НАТО закончился в Варшаве на этих выходных, и я читал не один комментарий по его результатам — комментарии довольно скептические в отношении расширения альянса, я не говорю о российских комментаторах, я говорю о западных комментаторах. Некоторые пишут, что фактически Россия за эти восемь лет, прошедших с Бухарестского саммита, получила такую неофициальную, полуофициальную возможность ветировать, право вето на расширение альянса. В этот раз в заключительном коммюнике в числе стран — так называемых аспирантов, желающих вступить в НАТО, Украина даже не упомянута: упомянута Грузия, но не упомянута Украина. Действительно ли нежелание части членов альянса раздражать Москву настолько сильно, что Киеву и Тбилиси не на что надеяться?

Ну, я бы сказал, тут действительно сказывается разное восприятие этой темы. Законно им невозможно отказать в приеме. То, что Украина не упомянута — так она была упомянута в 2008 году, и Грузия, и Украина были упомянуты, потом поменялась официальная позиция Украины, и часть текста исчезла. Но никто не скажет, что невозможно для той же Украины или Грузии вступить в НАТО, поскольку статья 10 Вашингтонского договора об этой возможности говорит. Есть нюансы, я согласен с вами, но все-таки движется процесс расширения. Черногория станет очередным членом альянса, и это доказывает, что процесс не остановился. Но он идет тяжело, я согласен с вами.

Последний вопрос драматический: скажите мне, возможно ли после событий двух лет последних, видите ли вы возможный военный конфликт России и НАТО?

Ну, знаете, безумства много в этом мире, но я наивно думаю, что безумству тоже есть границы. Я не думаю, что кто-то осмелится даже думать [о военном конфликте — Дождь] — это было бы не только глупостью, но преступлением перед поколениями, я не думаю, что до этого должно дойти. Но это не значит, что мы должны жить в настроении возможного конфликта, это тоже недопустимо.