В гостях у Натальи Синдеевой ведущая и теперь видеоблогер Татьяна Лазарева. Она рассказала поддержке фигурантов дела «Нового величия», возвращении Михаила Шаца на СТС, премьере шоу «Магия», которое было записано с Владимиром Зеленским в 2011 году, а вышло в 2019 после президентских выборов на Украине.
Синдеева: Ура, программа «Синдеева» вышла из своей черной студии, потому что лето, тепло. Мы находимся все равно на «Флаконе», бар «Искра» нас приютил, они наши друзья, они все время нам помогают. В гостях у меня сегодня Татьяна Лазарева. Тань, привет.
Лазарева: Привет.
Синдеева: Тань, ты знаешь, я тут поняла, мы с тобой раз в два года встречаемся, в сентябре будет два года, ну почти. Я очень рада тебя видеть, я рада, что ты в Москве, потому что ты сейчас такой не очень частый гость здесь. Тань, с каким настроением сейчас ты приехала в Москву? Два года назад у тебя было тяжелое настроение, ты была во внутреннем своем поиске, с походом к психотерапевтам, всякие расстановки, вот это все было. А за эти два года, мне кажется, что жизнь, лично твоя, сильно наладилась. Ну, вот у меня такое впечатление. Давай, подтверждай или развеивай.
Лазарева: Слушай, ну, всякие походы к психотерапевтам и прочим, как я их называю, коучам, потому что это от одного слова…
Синдеева: А я коуч теперь профессиональный, знаешь? Дипломированный.
Лазарева: Это вообще интересно, слов таких…. Ну, неважно, в общем. Они все остались у меня в жизни, мне это очень помогает, и главное, мне это не перестает быть интересным, вообще двигаться дальше, понимать себя, ловить каждую проблему и в нее «Так, это что такое? Ну-ка, давайте разбираться». Я по-прежнему, знаешь, все туда же.
Синдеева: А тебе это не мешает? Ты не начинаешь очень много по этому поводу рефлексировать?
Лазарева: Слушай, ну, я умею себя останавливать. Это нормально для меня.
Синдеева: То есть ты в зависимости, что теперь без похода к психотерапевту….
Лазарева: Нет, я никуда не хожу. Не думай, что это так выглядит, что я к ним хожу. Нет. Я не нахожусь в какой-то там постоянной терапии, это просто, понимаешь, как только я понимаю, что меня что-то начинает задевать и беспокоить, или там бесить, условно, что-то, я сразу думаю, а что конкретно меня в этом бесит, почему меня, и что я такого здесь нахожу, что меня оно так раздражает.
Синдеева: То есть ты сама отвечаешь…
Лазарева: Это я называю работой над собой, понимаешь. Ну и соответственно с помощью всяких там людей, которых я спрашиваю, а это что, а почему у меня так. Я пришла к тому, что каждый человек просто сам должен разбираться в своих личных «тараканах». И тогда будет уже и мотивация, будет уже и хорошее настроение, и что там еще, и здоровье физическое. И все эти проблемы, как только ты находишь в себе какой-то затык, что-то вот тебя беспокоит, то эту точку беспокойную, тревожную, стрессовую какую-то, ты можешь решать с помощью массы инструментов. И эти инструменты, они могут быть у каждого свои.
Синдеева: Не расскажешь, не поделишься?
Лазарева: Я не могу. Тебе фамилии нужны конкретные?
Синдеева: Да, например, фамилии.
Лазарева: Нет-нет, слушай, это нечестно. У меня их, правда, действительно огромное количество за эти годы скопилось, всяких там людей, с которыми я… Это и психотерапевты, опять же еще раз, и коучи настоящие, какие-то бизнес-коучи, и какие-то там шаманы с другой стороны…
Синдеева: Да ладно?
Лазарева: Да. И расстановки, вот это все. Вот понимаешь, эти слова все, они звучат по отдельности как-то так не очень, но вообще это вот учителя такие.
Синдеева: Ну, хорошо. Я права, наблюдая за тобой со стороны, что внутренних ресурсов сейчас больше, и энергии больше?
Лазарева: Ты знаешь, я тоже все время об этом задумываюсь, и как бы пытаюсь понять. Да, как-то вот, знаешь, у меня такое впечатление иногда, когда ты впадаешь в свой очередной тупизм, ты думаешь — черт, опять на том же месте, все опять то же самое. Ну, это такой, знаешь, депрессняк бывает. А потом я в конце концов думаю — так, погодите, нет, я на том же месте относительно как бы вертикали, а я на том же месте, но уже чуть выше. И вот это меня как-то спасает, потому что я действительно понимаю, что я двигаюсь. Но работа над собой, она прямо реально очень долгая, и очень трудная.
Синдеева: Ты знаешь, я недавно слушала подкаст какой-то…
Лазарева: Вот-вот, я тоже все время слушаю какие-то подкасты…
Синдеева: Случайно притом попала. Там прозвучала такая мысль, что работа с психотерапевтом, условно, не важно, с коучем, работа такая постоянная над собой, это на сегодняшний день необходимое просто условие для того, чтобы человек жил в социуме, потому что, почему, условно, в рабочих ситуациях, в личных, в семейных ситуациях, другие люди должны страдать от наших каких-то проблем, от наших комплексов и так далее. Мы должны максимально себя как бы научить не причинять…
Лазарева: Добро. И зло.
Синдеева: Добро, да, другим людям. И поэтому это необходимое требование к современному человеку.
Лазарева: Понимаешь, в чем дело, ты говоришь о том, что человек должен разбираться в себе, чтобы не доставлять каких-то проблем окружающим, а я как раз пришла уже к тому, чтобы не доставлять прежде всего проблем себе. И тогда ты уже автоматически не будешь…
Синдеева: Как настроение сейчас относительно всего того, что происходит? Я опять же сейчас пересматривала нашу с тобой программу, мы тогда говорили о грустных многих вещах. Тогда сидел еще под домашним арестом Кирилл, тогда пришли с обыском к Зое Световой. Сейчас мы с тобой в июле 2019 года, и картина только ухудшается. Слава богу, Кирилл не под домашним арестом, но дело не закрыто. Слава богу, есть хорошая новость недавняя, когда всем обществом отстояли Ваню Голунова, и дело закрыто, во всяком случае, в отношении Вани. Но при этом есть дело «Нового величия», и буквально на днях состоится суд.
Лазарева: 8 июля.
Синдеева: Есть Анастасия Шевченко, про это прямо очень хотела отдельно с тобой поговорить. Есть недавние обыски в «Рольфе» и претензии к основателю «Рольфа» Сергею Петрову, которого мы с тобой хорошо знаем. И в общем-то за это время большое количество людей либо уже сидит в СИЗО, либо уехали, либо под домашним арестом, и картина лучше точно не становится. Твои ощущения сейчас об этом, хуже стало или лучше?
Лазарева: Хуже, конечно, безусловно, что тут думать. Стало хуже, и становится хуже, и все мы ждем дна, и все мы ждем как бы, когда уже будет тот плинтус, из-за которого перестанут стучать уже, из-под которого ниже плинтуса. Но тем не менее, некоторая надежда в этом все-таки есть, потому что все-таки масштабы трагедии общей нашей гражданской, они расширяются. Они уже не углубляются, они расширяются, и захватывают все больше и больше людей. Что произошло с Иваном Голуновым? Понятно, что это не такая фигура, про которую прямо все знали. Я вообще не знала, прости, конечно. Но дело в том, что всегда провоцирующая сторона, которая нам пишет, вот что вы за него вступились, а вот там Сергей Иванов сидит по той же статье, когда мы говорим об этой истории с Иваном Голуновым, у всех и у каждого оказывается, что у них там у близкого, четыре локтя, по такой же статье берут и никто за него не вступается. По крайней мере, это такое дело, которое всех объединяет, и которое говорит о том, что это было несправедливо, наркотики подбросили, сплошь и рядом такое есть, и мы не должны молчать. Вот это вот «мы не должны молчать», оно сейчас становится все шире, шире и шире. Это, конечно, с другой стороны, очень страшно звучит. Нам, людям, которые боятся слова «революция», и не хотят его даже вслух, тьфу-тьфу, произносить, но с другой стороны, мы понимаем, что мы не знаем, что будет той последней каплей…
Синдеева: Когда народ все-таки скажет — все.
Лазарева: Ту последнюю каплю, когда это все произойдет. И кто такой народ опять же, понимаешь. То есть расслоение общества, конечно, капитальное просто сейчас, и обнищание. Люди, которые, скорее всего, поднимутся именно те, которые вообще ничего ни про что этого даже не знают и не хотят знать. Но они уже выйдут от голода, понимаешь, не знаю, от бесперспективности, от тревоги какой-то накапливаемой в обществе сейчас. Потому что тревожность общества, она, конечно, просто зашкаливает. Вот это, пожалуй, меня беспокоит и кажется худшим, потому что радости не вижу никакой, только под наркотическими средствами, которых вокруг тоже, знаешь… Я имею в виду и алкоголь и прочее. Мы все спасаемся от этой гнетущей тревоги, и неспособности справиться с происходящим.
Синдеева: Я тут посмотрела, вот буквально, по-моему, два дня назад, твое видеообращение, которое ты записала в январе 2019 года, в связи с ситуацией с Анастасией Шевченко. Это активистка «Открытой России»…
Лазарева: Из Ростова.
Синдеева: Из Ростова, которая была арестована, сидела под домашним арестом, и во время этого ареста у нее умерла старшая дочь, которая находилась в это время в больнице. Твое обращение, когда я слушала, ты там не рыдала, но понятно, это было на каком-то невероятном нерве…
Лазарева: По-моему, рыдала.
Синдеева: Скажем так, сдерживала себя. Я, смотря и слушая тебя, испытывала те же эмоции, но я, честно говорю, я даже испугалась от твоей такой сильной эмоции, потому что ты там приводишь пример, ну что, ну вот что, выйти на Красную площадь и сжечь себя, что я могу еще сделать, и даже если я это сделаю, это все равно не даст никакого результата. Хотя в истории и были примеры, когда ровно это и было последней…
Лазарева: Последней каплей? Хорошо, я запомню.
Синдеева: Нет, я не это хотела сказать. Меня, правда, напугала твоя такая сильная эмоциональная вовлеченность. Ты не пожалела потом, что записала вот такое обращение? Что тебе звонили какие-то близкие люди, видела твоя семья это обращение… Мне, правда, в какой-то момент стало не то что за тебя страшно, а вообще за то, что мы дошли до вот этой стадии такой эмоциональной реакции на несправедливость.
Лазарева: Слушай, это было безусловно реакция эмоциональная. Я просто тебе расскажу, как это было. Я просто в этот день отправила Тоську в школу, понимаешь, с утра, и мне нужно было записать какое-то видео, которое там, ко мне много обращаются, не это. Это я не планировала записывать. Какое-то там подснять для моего канала, что-то такое. Я поставила камеру, телефон, и вот сижу, и не могу себя собрать. Я просто не могу начать говорить. Я должна была это вот высказать, то, что у меня было внутри, потому что я не могла ни о чем другом думать. История с Анастасией Шевченко, она, понимаешь, чем чудовищна, она чудовищна нечеловеческим отношением к людям, нечеловеческими отношениями между людьми. Про Анастасию Шевченко я знала гораздо раньше, и мы понимали, что это прецедент, опасный в том, что за обычное административное нарушение ей вменяют уголовку, и это прецедент, который потом может, собственно, разойтись. Я не настолько политически вовлечена, ты знаешь, жизнь, да.
Синдеева: Так уж я не знаю теперь, я так наблюдаю за тобой, мне кажется, ты очень вовлечена. И чем дальше, тем больше. Как человек, который остро реагирует на несправедливость.
Лазарева: Я остро реагирую на несправедливость. Но не вовлечена в политику, я не собираюсь идти в муниципальные депутаты, понимаешь, я не собираюсь идти в какую-то партию, идти в президенты, баллотироваться в мэры, все такое. Я вот это имею в виду, то есть в политику как в систему я не вовлечена. Я реагирую эмоционально. Дело в том, что я знала эту ситуацию, я не реагировала на нее, потому что я сказала, ребята, это все вот, я далека от этого. То есть, если я честно понимаю, что я не могу на что-то реагировать, то я не буду реагировать, редко сейчас это делаю. А это было уже такое, эмоциональное, когда я понимаю, что там умер ребенок у матери, которая сидит под домашним арестом, а ее просто тупо не пускали. Точно так же, как сейчас с «Новым величием», тоже происходят там подобные вещи. То вот эта вот бесчеловечность, понимаешь, мы атрофируем какие-то очень важные чувственные вещи у людей, друг у друга. Я все время хочу, вот не случайно, ты знаешь, меня там кто-то укорил как-то про Голунова, когда я говорила в своем видеообращении, я лично действительно считаю, что его нужно было не только отпустить, но и те люди конкретно должны были перед ним извиниться. И вот это очень важная часть, которой у нас сейчас нет. Повиниться, попросить прощения, попросить вообще о чем как-то там.
Синдеева: Как-то вообще у нас не очень принято это.
Лазарева: Да, потому что, понимаешь, нет, они должны быть наказаны, они должны понести всю люстрацию, чтобы их всех там убили, зарезали, повесили, наказали, расчленили за это. А вот человечность, чтобы включалась какая-то, чувства какие-то человеческие, хотя бы через боль, вот это мне кажется очень важным. Поэтому, когда это произошло, я именно эмоционально среагировала так, как я среагировала, записала это видео, я просто выговорила все это. Я не собиралась его никуда выкладывать, я просто это говорила, и мне стало реально легче. Потом, я когда его пересмотрела, я решила все-таки его выложить. И ты знаешь, я почувствовала, что это вот многим тоже как-то помогло, многим тоже стало легче. Вот эту чистую человеческую эмоцию как-то увидеть все-таки людям надо было, потому что, знаешь, когда мы все говорим, я протестую против беззакония… Ну, окей. В общем, короче, я про эмоции. Не пойду себя зажигать пока, не волнуйся.
Синдеева: Ты сейчас включилась, опять также эмоционально, в дело «Нового величия». Ты сейчас собираешься, может быть, успеешь даже сделать какую-то…
Лазарева: Да, вместе с «Маршем матерей» в прошлом году было…
Синдеева: Почему это тебя так сильно…
Лазарева: Ты понимаешь, меня эта история…
Синдеева: Опять же, это просто каждый день у нас все происходит, просто не все становится таким ярким в информационном пространстве.
Лазарева: Абсолютно. Более того, люди тоже уже устают от этого.
Синдеева: Знаешь, начинаешь привыкать к этому, вот это самое страшное.
Лазарева: Это всегда. Послушай, мы с самого начала всего привыкаем, привыкаем, привыкаем. Все ниже, ниже, ниже, ниже. Окей. Дело с «Новым величием» это тоже просто то, что было в прошлом году, это то, за что я взяла какую-то ответственность, вместе с теми, сколько нас там было, в этом «Марше матерей», с девчонками. И как бы я общаюсь с тех пор с Юлей, с мамой Ани Павликовой, с которой мы просто познакомились с ней на «Марше матерей», и мы с ней общаемся, и с сестрой Ани. И просто я несу некоторую ответственность. Я просто вижу, что за год, то есть они сидят уже полтора года там, там ну просто жесть, понимаешь, что с людьми происходит, просто по физическому здоровью, они не были готовы к этому. Да и господи, кто к этому готов? Не хочу давить на жалость, потому что это не то, чего бы мне хотелось. Мне бы хотелось просто, чтобы из этого тоже был какой-то прецедент того, что так может случиться с каждым, и такого не должно быть вообще ни с кем. И тут понимаешь, в чем дело, почему я еще чувствую ответственность свою, потому что, допустим, за Голунова, за него вступилось профессиональное сообщество. Все просто так прикинули на себя и обосрались, так на минуточку, извините, потому что может быть.
Лазарева: В «Новом величии» профсообщества никакого нет, там только матери, понимаешь. Там реально сейчас в судах, вот на этих заседаниях, которые были все эти годы, там сидели абсолютно растерянные, ничего не понимающие до сих пор взрослые люди, матери, отцы, которые так и не понимают ничего. И они не имеют никакой поддержки, они потеряны, растеряны, убиты, и сейчас вот у них детей могут взять и на десять лет, или сколько там, шесть, восемь, в лагеря отослать. И поэтому, я тебе говорю, вот «Новое величие», там сообщество может включиться только вот какое-то материнское и родительское, понимаешь. Оно тоже страшно напугано, я чувствую это. То, что мы, взрослые, мы вообще не понимаем, как нам детей-то защитить вообще от всего от этого? Мы-то ладно, мы-то это все прошли, мы знаем как электричество из розетки двумя проводками…
Синдеева: Как ты своих детей пытаешься от этого как-то защитить?
Лазарева: Ну, слушай, прежде всего это…
Синдеева: Ты же наверняка думала про это? Вот у тебя растет Тося.
Лазарева: Конечно. Нет, эта, которая растет, она еще абсолютно под моим крылом, под нашим, а эти, 23 и 20, ну как, мы им пытаемся изначально даже еще, когда они были маленькие, восемь лет назад, когда была Болотная, мы с ними сразу как-то так договорились — чуваки, вообще даже не думайте, это наша как бы позиция, вы как хотите. Никогда их не таскали ни на какие, спаси и сохрани, митинги и не говорили им, что вот там Леша Навальный, вот давайте. Поэтому для них, мне кажется, сейчас главное, и они, кстати, этим владеют превосходно, мы их недооцениваем в какой-то степени, мы больше напуганы, может быть даже, чем они, они владеют критическим отношением к жизни, аналитическим подходом.
Лазарева: Все, что я говорю своим детям, что ребята, если вы вляпаетесь, единственное, что я буду, это я буду рядом до конца, потому что мать своих детей не бросит, чтобы они там не сделали. Тем более, что каждая мать уверена, что ее ребенок никогда ничего плохого не сделает. Никак их, никак, это беспредел такой, который творится, и никто от него не застрахован.
Синдеева: Но ты знаешь, все время задаю себе вопросы, как и ты, что мы еще можем сделать? То есть в ситуации с Ваней, конечно, в этот момент была гордость и за общество, и за сообщество, и за то, что действительно первый раз за несколько лет вдруг все объединились. И это было невероятно. Плохо, что это было опять же на таком поводе, но это было очень круто. Ситуация в Екатеринбурге со сквером тоже доказала, что может общество что-то сделать.
Лазарева: Да, конечно.
Синдеева: Когда это касается лично тебя и конкретно. Но все примеры, о которых мы сейчас говорим, ты права, это касается небольшого круга людей. И вот я сейчас думаю, понимаешь, вот мы за историка Дмитриева все пытаемся как-то вступаться, сейчас сестры Хачатурян, понимаешь, то есть ситуаций очень много, и действительно нету того как бы общего такого единения, когда все против всего плохого. То есть по конкретным ситуациям, и не хватает наших всех ресурсов, не хватает нас даже…
Лазарева: Не знаешь, что будет последней каплей. Никто не знает.
Синдеева: Слушай, меня тут удивил твой муж, Михаил Шац, ну, как удивил…
Лазарева: Он нас с тобой, по-моему, вместе удивляет.
Синдеева: Значит, два года назад, когда мы с тобой говорили, как раз я тебя спросила, вот если бы тебе сейчас предложили выйти даже с программой про детей на какой-нибудь канал ВГТРК, ты сказала: «Нет, уже никогда бы сейчас не пошла, несмотря на то, что программа хорошая, нужная и так далее». Что вопрос компромисса стоит. Миша был у меня в программе тоже. И он как-то очень эмоционально поделился тоже своими переживаниями и обидой на канал СТС, который даже не поставил его в титры программы, которую он там делал. Эту программу посмотрел Муругов, они созвонились. Проходит какое-то количество времени, и Миша выходит со своим развлекательным проектом на канале СТС.
Синдеева: Хорошо, как ты отнеслась? Твое отношение к его выходу на канал СТС.
Лазарева: Слушай, мне, конечно, было больно, и обидно, и как-то странно, когда он мне об этом сказал. Но, видишь ли, в чем дело: Вячеслав Муругов же, судя по всему, смотрит все программы и со мной, и с Мишей. В той, которую он видел со мной, он увидел, что я никогда не пойду ни на какой канал, да. А в той, которую он посмотрел с Мишей, он увидел, что Мише обидно и больно, что про него не вспоминают. Поэтому речь идет только о том, что про Мишу вспомнили и позвали, а про меня… Не позвали, скажем так.
Синдеева: Хорошо, сейчас вспомнили и позвали.
Лазарева: В смысле меня?
Синдеева: Например, сейчас вспомнили, опять Муругов.
Лазарева: Слушай, это зависит. Я не вижу повода мне сейчас, правда, я не представляю себе. Только если какие-то деньги, может быть, но я не вижу поводов. Мне и так прекрасно, я и так прекрасно делаю все, что… Без всех этих забот.
Синдеева: Скажи, вот с появлением шоу твоего на ютьюбе что ты приобрела, кроме психотерапии? Это понятно, она у тебя просто в каждой программе. Я понимаю, ты решаешь все свои, в том числе, проблемы. Что еще ты приобрела?
Лазарева: Слушай, какую-то статусность.
Синдеева: Вернулась популярность опять такая, знаешь, которая была, такая, знаешь, явная, стало больше корпоративов?
Лазарева: Нет, никаких.
Синдеева: Чувство свободы, деньги.
Лазарева: Большой популярности не вернулось, это очень узкий луч, там у нас всего 65 тысяч подписчиков. Это очень мало, никакой прямо суперпопулярности которая была больше, чем она была, у меня не появилось. Ты знаешь, это, может быть, дало какую-то статусность, потому что за это время я немного устала отвечать на вопрос «Как вас титровать?», понимаешь? Кто я.
Синдеева: А сейчас как тебя титровать?
Лазарева: А сейчас я как бы видеоблогер.
Синдеева: А, видеоблогер!
Лазарева: Да.
Синдеева: Понятно.
Лазарева: То есть это тоже очень странно как-то звучит, но, по крайней мере, у меня есть проект. «Татьяна Лазарева, ведущая такого-то проекта на ютьюбе», да. Видеоблогером меня сложно все-таки назвать. И действительно… Опять же, понимаешь, если выбирать между ящиком и ютьюбом, 65 тысяч просмотров ― это нормально.
Синдеева: Это подписчиков.
Лазарева: Подписчиков.
Синдеева: У тебя там есть программы, которые ― я вот сейчас посмотрела, 600 тысяч просмотров.
Лазарева: Есть.
Синдеева: Правда, тема была такая.
Лазарева: Нет-нет, там есть.
Синдеева: То есть там есть большие.
Лазарева: Честно всякие по полмиллиона. Там, в принципе, уже много общих просмотров. Есть, с другой стороны, по 11 тысяч просмотров тоже.
Синдеева: Да.
Лазарева: Но это такая вот честная работа. Ты делаешь что-то, кому-то это интересно, кому-то не интересно.
Синдеева: Ты являешься заложником своего же формата, который придумала, или нет?
Лазарева: Нет.
Синдеева: Вот опять же это же такая свобода, ты можешь сегодня это, завтра другое.
Лазарева: Абсолютно. Да-да-да, нет, у нас там есть уже… Сейчас есть два формата, даже три. У нас есть разговор с гостем и экспертом, есть разговор один на один у меня с кем-то, с каким-то интересным мне человеком, и есть вообще прямой эфир, в который мы сейчас летом уходим, чтобы не тратить денег, потому что денег пока этот канал не приносит.
Синдеева: Да.
Лазарева: Есть еще, появляется кое-что, понимаешь, в связи с темами, которые я поднимаю. А мне интересны всякие больные темы, понимаешь? Важные, на которые не всякая звезда придет с запросом, да. Там есть такие вещи. Поэтому, может быть, мы сделаем еще один форматик типа дискуссионного клуба, когда будет несколько человек, эксперт и я. То есть мы будем разговаривать.
Нет-нет-нет, вообще никакой заложенности нет. Единственное, что, конечно, я там все-таки на этом канале не буду говорить о политике, о каких-то таких делах впрямую, потому что это деньги. К сожалению, когда что-то завязано на деньги и спонсоров, то ты знаешь сама прекрасно.
Синдеева: Да, я понимаю. А скажи мне, сколько еще вы готовы делать эту программу, если она сейчас не приносит денег? Я так понимаю, что у тебя есть сопродюсер.
Лазарева: Да-да-да.
Синдеева: Кто финансирует это.
Лазарева: Нет, там какие-то были вложены, продолжают вкладываться деньги, там было изначально это с продюсером договорено. Сейчас их стало… Сейчас они подзакончились. Но, в принципе, она имеет достаточно большую рекламную перспективу, эта программа.
Синдеева: То есть пока еще…
Лазарева: Еще пока нет. Вот мы летом сейчас уходим в какой-то прямой эфир, который, собственно, не затратный совсем, да. А так нет, все равно мы будем ее снимать, конечно. Будем, значит, подтягивать что-то там. Не такая уж прямо дорогая, как тебе показалось.
Синдеева: Для меня это стало… то есть ютьюб для нас стал невероятным вызовом и во многом такой катастрофой, потому что интересный контент, умный контент, свободный контент, не под пейволлом, открытый. И ты начинаешь конкурировать не только за внимание аудитории, потому что времени у всех больше не становится, его становится меньше. А ты еще начинаешь конкурировать за ньюсмейкеров, за гостей. То есть для нас это вызов, да, мы сейчас думаем, что с этим делать.
Лазарева: И вот теперь уже вот эта борьба за каждого зрителя будет все жестче и жестче, потому что у каждого будет определенный набор того, что ему интересно.
Синдеева: Конечно. И на что хватает времени.
Лазарева: И на что хватает времени. И это, кстати, с обратной стороны тоже опасная штука, потому что тебе всегда трудно вырваться за рамки своего круга, который ты себе обозначил как твои интересы. Поэтому тут такой, знаешь, непонятный еще пузырь, с чьей стороны сложнее прорвать его?
Но будет, значит… Нет-нет, я совершенно в этом уверена, не будет такого, знаешь, что тебе показывают что-то в ютьюбе и это смотрят миллионы только потому, что… Не знают почему.
Синдеева: Это ютьюб.
Лазарева: Или знают почему, да. Потому что вот если это посмотрели миллионы, значит, это посмотрели миллионы почему-то вдруг. И хайп никто не отменял. Почему мы все вдруг посмотрели Оксимирона с Гнойным, прости господи?
Синдеева: Да, конечно.
Лазарева: И я, простая сибирская дурочка. Я бы никогда в жизни этого не сделала, но почему-то мы посмотрели. Это интересно. И вот это тоже неизвестно, как работает. Я смотрю… Если мне нужна какая-то новость, я иду и ищу ее в гугле, в ютьюбе. Если мне нужна какая-то тема, я иду и ищу, понимаешь? Только так. Я не подписана на что-то, у меня совершенно нет времени.
Синдеева: То есть на шоу Собчак, не знаю, шоу Собчак…
Лазарева: Шоу Собчак я посмотрела начало, то есть мне достаточно посмотреть начало из этих всех, да, чтобы понять, что я это не буду дальше смотреть. Я посмотрела один ее выпуск, когда у нее были блондинки и брюнетки, девочки сидели. Я не подписана ни на что, пожалуй, сейчас, потому что как-то для меня я хватаю что-то, что мне нужно, и ухожу дальше. В этом смысле у меня времени свободного нет на то, чтобы, как раньше, сидеть.
Синдеева: Да, у всех, кстати.
Лазарева: Щелкать пультом. Так это и надо использовать.
Синдеева: Почему становится меньше времени у нас? Казалось бы, смотри.
Лазарева: Больше возможностей потому что.
Синдеева: Больше.
Лазарева: Конечно.
Синдеева: Всего хочется успеть.
Лазарева: Раньше, сколько было времени раньше!
Синдеева: Зеленский. Ты знакома с Зеленским?
Лазарева: Я знакома.
Синдеева: Расскажи.
Лазарева: О, я тебе расскажу эту историю.
Синдеева: Расскажи мне, давай.
Лазарева: Я должна ее кому-то рассказать.
Синдеева: Да.
Лазарева: Значит, как это было. А как это было, кстати? Да, вдруг появляется новость, у меня бомбит все просто, обрываются телефоны, да, я обычно таких новостей не узнаю, такие новости. Новость про то, что на НТВ выходит, значит, программа «Магия», которую мы когда-то снимали с Зеленским.
Я начинаю судорожно вообще вспоминать. Значит, в итоге оказывается, что эта программа вообще-то была снята в 2011 году, в декабре.
Синдеева: Это до Болотной?
Лазарева: Нет, после!
Синдеева: После Болотной.
Лазарева: В ноябре. То ли 2011-й, то ли 2010-й.
Синдеева: А как тебя тогда еще?..
Лазарева: Короче говоря, слушай, я просто вспоминаю, вспомнила эту историю, потому что я тогда уже сходила на Болотную. То есть это был октябрь-ноябрь, Болотная первая, да. И где-то в декабре мне автоматически, знаешь, по привычке поступают предложения вести вот такую программу. Тогда, как ты помнишь, были звезды везде, там они в цирке, на льду.
Синдеева: Да, да.
Лазарева: В бане, не знаю, в симфоническом оркестре.
Синдеева: Да.
Лазарева: И такое поступает, значит, предложение, как бы российский канал. Я долго сопротивляюсь, меня уговаривает в итоге один из продюсеров этого проекта, говорит: «Давай, да что ты». Я даже не помнила, сколько мы сняли этих передач. Мы потом с ним встретились и вспомнили: восемь.
Синдеева: Так.
Лазарева: Я соглашаюсь. И когда мы ее снимаем, мы ее снимаем, это какая-то ужасная, чудовищная шняга…
Синдеева: Я не видела. А это вы вдвоем с Зеленским ведущие этой программы?
Лазарева: С Зеленским мы вдвоем ведущие. Ты знаешь, это по подобие как бы «Двух звезд», один ведущий на сцене что-то, другой как-то за… В общем, да, мы с ним вдвоем. Причем он тогда еще был, он только-только из КВНа, такой, знаешь, был такой выскочка немножечко.
Синдеева: Да, еще фильма «Слуга народа» не вышло.
Лазарева: Нет-нет-нет, он еще в России тогда был. Да, это я потом все вспомнила, вспомнила, что там были, в общем, большие бабки, все-таки это «Россия» была. Я как-то это все отсняла.
Синдеева: НТВ или «Россия»?
Лазарева: Снимала «Россия», права были у «России». НТВ сейчас… Но тогда и там, и там, по-моему был Тима Вайнштейн тогда. В общем, как-то…
Синдеева: Наверно, да.
Лазарева: Права какие-то там, да. Фамилии сейчас упоминать уже нельзя, потому что, во-первых, я уже мало чего помню, иных уж нет, в общем, непонятно, кто это все делал. Короче, она не вышла, самое-то смешное. Какое-то время ее снимали, значит, всё там платят…
Синдеева: Не вышла, не понравилась, не пошло или что?
Лазарева: Я спрашивала.
Синдеева: Или это из-за тебя не вышло?
Лазарева: Я спрашивала у продюсера, говорю: «Слушай, а что это за фигня?». И он какой-то такой: «Да блин»… Я говорю: «Слушай, такая дорогая хрень, такие бабки, блин, впалены, это что? Почему она не выходит?». Он говорит: «Что-то вот».
У меня тогда промелькнула мысль, что уже ко мне стали присматриваться тогда и как-то так ее отодвинули. Но теперь-то я поняла, что действительно ее тогда не выпустили реально из-за меня.
Синдеева: То есть сейчас ты это поняла, да? Я не знала.
Лазарева: Да, только сейчас я это поняла, что ее тогда не выпустили, потому что из-за меня.
Синдеева: Так, а Зеленский стал президентом, Таня! Смотри, какие разные пути, да.
Лазарева: Так вот я и говорю: присматриваться-то нужно было не ко мне, а к мальчику, понимаешь, маленькому.
Синдеева: И что, какой он?
Лазарева: Да я помню, что ли, какой он? Я тебе говорю, он был тогда еще бывшим КВНщиком и смотрел на нас вот так вот просто, как на кумиров.
Синдеева: Как ты узнала, как ты отреагировала, когда узнала о том, что он идет на выборы? Поверила, не поверила? Как получилось?
Лазарева: Слушай, нет, это мы все следили. Я очень рада. У меня там… Я лично… Нет, конечно, мы знакомы, мы снимались с Мишкой у него, по-моему, в 2013–2014 году в программе. И вообще, естественно, мы знакомы, господи. Но вокруг него очень много моих таких старых приятелей, КВНщиков наших еще, да, с которыми я, в общем-то, все обсуждала.
И я понимаю и вижу прекрасно, что он абсолютно честный парень, да, что он вообще… Пусть хоть кто-то. То есть если не Путин, то кто, то кот, блин. Пусть попробует. Я ужасно была за него рада и до сих пор радуюсь, я только и смотрю, и слежу, только чтобы он там не… То есть это же тяжелейшая, это же нам только кажется, что сериал снял, и все. Это же, конечно, ужас просто.
Синдеева: Да нет, это, конечно, очень сложно. Более того, очень хочется, чтобы у них получилось.
Лазарева: Конечно, очень-очень за ними всеми следим. Но в итоге вот да. А когда вышла программа эта на НТВ, то…
Синдеева: То что? Ты позвонила Зеленскому?
Лазарева: Нет, я знаешь, что…
Синдеева: А ты с ним на связи?
Лазарева: Нет-нет.
Синдеева: Ты можешь ему позвонить?
Лазарева: Мы с ним не общаемся. Слушай, он уже абсолютно недосягаемый, это протокол, ты чего.
Синдеева: Да?
Лазарева: Конечно, нет. Я так с дружбанами, что-то мы поржали как-то. Я не знала, как реагировать на все это, и даже никак не отреагировала, слава тебе господи. Потому что это все сдулось немедленно и моментально, когда это все показали по НТВ. Это ужасное какое-то допотопное шоу. Но меня, как всегда, прежде всего взбесили несправедливость и обман людей, потому что когда тебе показывают в 2019 году программу, которая была снята в 2011-м, и ничего при этом не говорят, такие: «А вот, смотрите, у нас президент Украины!». И все такие: «Да ладно, блин! Нифига себе, чуваки!».
Синдеева: Но даже это не помогло, я так понимаю.
Лазарева: Да. Я, кстати, так и не знаю, наверно, ее сняли.
Синдеева: Да? Я тоже не знаю.
Лазарева: У первой программы были какие-то цифры, а там потом уже всё. Ее смотреть невозможно, Наташ, это ужас какой-то.
Синдеева: Я не видела, не знаю.
Лазарева: То есть даже тогда понятно, что «Первый» рвал. «Россия» ― такое говно просто, извините.
Синдеева: Наверняка ты тоже следила за ситуацией с Нютой Федермессер, когда, собственно, Нюта решила идти в депутаты Мосгордумы. Наше сообщество, скажем так, в фейсбуке отреагировало очень резко, я сейчас стараюсь максимально смягчать.
Лазарева: По-разному, по-разному.
Синдеева: По-разному. И в итоге в какой-то момент Нюта принимает решение и снимает свою кандидатуру. И опять же тоже получила разную опять реакцию, да. Что ты об этом думала? Ты поддерживала ее решение пойти в Мосгордуму, Нютино? И опять же вспоминая хэштег, как ты сама говорила, Чулпан Хаматова, да, вот вся эта…
Лазарева: Слушай, я для себя последнее время сделала тоже такой очень глубокий вывод, для себя лично, да, что вот эта моя возмущенность, эмоциональность и вот эта ярость благородная… Когда она соединяется с бессилием, то это отвратительно. Это можно, знаешь, сидеть, превратиться в старую, злобную, знаешь, какую-нибудь старуху, которая будет только сидеть и вонять, говорить: «Как все плохо! Как все плохо!». Поэтому я-то лично абсолютно за слияние с системой. Я только ее боюсь, блин, как огня. У меня просто генетический страх, понимаешь? Когда я захожу в какое-нибудь там…
Синдеева: Официальное.
Лазарева: В какое-нибудь помещение, официальное помещение, у меня просто… Я сейчас тоже над этим работаю, понимаешь? Я начинаю дышать и источать любовь вокруг, всё, что я могу делать. Это ужас какой-то. Поэтому я лично, даже когда Нюта еще пошла в Общественную палату, слушайте, я не про игры политические. Я вот это не очень, не люблю, когда вроде бы оппозиция, да, бессистемная, хорошо, она начинает еще друг друга долбать. Не надо! Я-то как раз за объединение всех и вся, но этого не происходит. Поэтому я и пытаюсь сказать, что я далека от политики, мне это все очень не нравится, не интересно.
Синдеева: Но…
Лазарева: Я абсолютно Нюту приветствовала, и когда она решилась идти, и когда она решилась не идти тоже, потому что…
Синдеева: То есть ты ее в любом ее решении поддержала.
Лазарева: Безусловно.
Синдеева: Или тебя расстроило, что она сняла?
Лазарева: Что она не пошла?
Синдеева: Да, что она не пошла.
Лазарева: Конечно, расстроило. Меня лично это расстроило. С другой стороны, я ей отдаю полное право, это очень серьезный шаг. И она, конечно, как серьезный человек, сама принимает решение. Наша проблема в том, что мы не даем никому права на мнение свое.
Синдеева: Да. Ты знаешь, я, правда, мне тоже уже надоело об этом говорить, вот это такое неприятие внутри даже людей с похожими взглядами и ценностями, такое категоричное неприятие другой позиции, другого выбора меня тоже очень сильно пугает. С одной стороны, можно объяснять: слушай, это в том числе делает выпуклой возможность и невозможность компромиссов, поэтому вот это открытое пространство, когда вытаскивают какой-то такой намек на компромисс, ― это хорошо.
С другой стороны, кто кому давал право кого-то, действительно, обсуждать, да? В принципе. Или осуждать. И у каждого действительно есть свои причины для этого выбора.
Лазарева: Да.
Синдеева: А тусовка вот эта наша совершенно непримирима. И даже вот ситуация с Ваней Голуновым, слава богу, не закончилась таким уж совсем крахом, да, и скандалом, но в целом…
Лазарева: Начиналось все довольно-таки, да.
Синдеева: Да. То есть опять начался внутренний конфликт: идти на этот митинг, не идти, опять есть недоговоренности, опять мы все друг друга осуждаем. И ни у кого не остается права на свое такое решение, это его решение.
Лазарева: Все вот эти наши срачи в фейсбуке как раз происходят, я тоже уже устала об этом говорить, как и ты, но повторю еще раз. Они все происходят прежде всего от невозможности поверить в себя, как ни странно. То есть когда ты веришь, доверяешь себе и говоришь: «Нет, я сейчас хочу вот так», тогда ты позволяешь другим людям…
Синдеева: Хотеть.
Лазарева: Хотеть тоже как-то по-другому. Это, конечно, трудно себе представить, потому что мы не привыкли к этому. Как это так? Кто-то будет рядом чего-то хотеть, и я буду это, что, терпеть, что ли? А если он возьмет топор и пойдет меня убивать? Окей, это страшно всегда, и непонятно, как на такие вещи реагировать. Но при этом когда ты понимаешь, что у тебя рядом есть человек, с которым ты споришь, но ты не обязан совершенно его переманить на свою точку зрения и он тебя тоже, вы должны поговорить: «А, ты так думаешь? А я думаю по-другому. Блин, чувак, уважаю. Это все, что я могу сказать. Ты можешь думать так сколько угодно, мне тоже дай думать так, как я хочу». Я тоже через это прошла, как ты помнишь, когда я несла факел перед Олимпиадой.
Синдеева: Да.
Лазарева: Это было серьезно как бы. Зато меня это укрепило.
Синдеева: Тебя что-то сейчас расстраивает, когда в публичном пространстве каком-то, не знаю, тебя критикуют или оценивают?
Лазарева: Гораздо меньше, правда, гораздо меньше. Я правда всем даю право иметь свою точку зрения.
Синдеева: Ты можешь давать право на точку зрения, но тебя это все равно обижает или нет?
Лазарева: Слушай, правда, гораздо меньше. Конечно, неприятно, когда ты читаешь про себя… Когда ты читаешь про себя грязь, плохие вещи, ты реагируешь на это так уже телесно, да: фу, бе. И не читаешь просто. Если посмотреть вот это мое обращение про Шевченко, почитать там комментарии, это просто ад какой-то.
Синдеева: Да?
Лазарева: Это просто днище.
Синдеева: Читаешь комментарии?
Лазарева: То есть я бы должна была умереть.
Синдеева: Ты читаешь?
Лазарева: Я как-то так начала, почитала, потом подумала: «Ребята, ну камон».
Синдеева: Чем ты сейчас зарабатываешь, расскажи, основной твой источник дохода вообще?
Лазарева: У меня нет основного источника дохода. Это очень печально, потому что, конечно, в этом смысле я Михаилу немножечко завидую, потому что это, конечно, очень… Когда есть базовое что-то, ты так более уверенно себя чувствуешь. Ты знаешь, я не могу тебе честно сказать, чем я сейчас зарабатываю. Что у меня появляется, я на это живу. Заканчивается ― появляется что-то другое.
Синдеева: Какие-то лекции, выступления?
Лазарева: Да-да-да, меня зовут спикером, модератором.
Синдеева: Тебе страшно, что вдруг будет момент, когда не будет денег?
Лазарева: Ой, ты знаешь, в этом смысле я тоже уже так сильно не боюсь, как раньше, потому что с уездом в Испанию, с отъездом, не с отъездом в смысле вообще, а когда я там больше живу, я понимаю, что денег нужно гораздо меньше. В принципе, я…
Синдеева: На это смогу заработать.
Лазарева: Всегда прекрасно, да, я хорошо мою посуду и всегда смогу себе заработать.
Синдеева: Сейчас ты будешь долго в Москве. Куда ты хочешь пойти, что посмотреть вообще?
Лазарева: Слушай, во-первых, я хочу даже не только в Москве, я хочу поездить по городам.
Синдеева: Ты наверняка скучаешь по культурной жизни.
Лазарева: Нет, не скучаю по культурной жизни.
Синдеева: Не скучаешь?
Лазарева: Я никогда не была особо продвинута во всех этих, знаешь, кино, театрах, современных искусствах. Я правда достаточно простой, необразованный человек из Сибири. Поэтому я здесь в основном хожу по каким-то друзьям, по каким-то… Ты знаешь, мне очень нравятся здесь тусовки, хотя я очень не люблю пустых таких тусовок уже, которые ни о чем и непонятно зачем. Но когда есть какие-то интересные люди… Слушай, я сходила сейчас, ты была на пятидесятилетии у «Машины времени», нет?
Синдеева: Нет, я была не в Москве.
Лазарева: Я сходила, это был такой кайф просто!
Синдеева: Да? Старички все собрались?
Лазарева: Да, да. А тут еще на днях я была у Гребенщикова на концерте. И тоже ты просто попадаешь в какую-то просто любовь. Ты знаешь, этого так не хватает! Я прямо греюсь в этом. Когда просто люди, причем они на тебя не обращают, ты на них, всё. Вы просто знаете, что это человек, который любит то же, что и ты, и это очень прямо клево. Вот на всякие какие-то, знаешь, эмоциональные здесь такие, питающие штуки я буду ходить с удовольствием. Я не хожу куда-то ради того, чтобы меня там заметили, понимаешь, или чтобы я посмотрела современную фотографию или искусство, спаси и сохрани, в котором я вообще ни хрена не понимаю. И сейчас я понимаю, что сейчас я подписываю себе очередной приговор, но, ты знаешь, я больше даже не Москву хочу, а хочу… Я поеду в Новосибирск в августе, в Питер хочу съездить, побыть там подольше, меня там просто приглашают еще на съемку в сериале. Потом я поеду на Байкал. Из Испании очень далеко доехать до Байкала.
Синдеева: А на Байкал поедешь с друзьями или как?
Лазарева: Ой, слушай, нет, там экологический фестиваль в начале сентября, и меня позвали в жюри. Мне это дико интересно.
Лазарева: Там действительно что-то такое происходит. Я там была, вот как раз когда факел таскала, меня поразило. А ты не была никогда?
Синдеева: Нет.
Лазарева: Я не ожидала, блин, что это действительно так, что ты стоишь… Это зимой было. Что ты стоишь на этом льду полутораметровом, блин, да.
Синдеева: А под тобой…
Лазарева: И тебя так прет, реально! Я такой толстокожий человек, я не очень чувствую вот это все, знаешь, но я оттуда уехала просто какая-то вот с такими… Типа «что это было?». И мне ужасно хотелось вернуться.
Синдеева: Программа закончилась. Мне очень нравится твое состояние, потому что вот энергия ― она же сразу чувствуется, потому что…
Лазарева: Ты чувствуешь, да.
Синдеева: Я-то чувствую. Я не толстокожая, я это чувствую, вижу, и мне очень нравится. И я очень рада вообще, Танечка, спасибо.
Лазарева: Давай. Я тоже. Спасибо тебе тоже. Тоже рада, что ты рада.
Синдеева: Спасибо компании DeLonghi. Татьяна Лазарева у меня была в гостях. Мы на «Флаконе».
Лазарева: Спасибо. Встретимся через два года.
Синдеева: Спасибо. Да вообще просто.
