Светлана Бондарчук: «Почему о домогательствах надо вспоминать через 20 лет и рушить карьеры?»

Синдеева: Люблю программу «Синдеева» в бутике Bork, потому что есть возможность пригласить людей, гостей, которых люблю…

Бондарчук: И которые тут же прибегут.

Синдеева: Которыми восхищаюсь. Ну и здорово, что ты тоже любишь Bork.

Бондарчук: Да, мне нравится.

Синдеева: У меня сегодня в гостях Светлана Бондарчук. Сейчас я попробую перечислить все ее регалии. Света уже 13 лет главный редактор журнала «Hello!».

Бондарчук: Да.

Синдеева: Света — совладелица сети салонов Buro Beauty.

Бондарчук: Да.

Синдеева: Света совсем недавно с Надей Оболенцевой открыли Fanny Studio, где занимаются йогой, пилатесом. Очень красивая студия, я еще туда не дошла.

Бондарчук: Очень зря.

Синдеева: И сейчас, насколько я знаю, готовится новый проект на СТС, в котором ты…

Бондарчук: А я об этом забыла, кстати.

Синдеева: Вот, а я знаю.

Бондарчук: А я забыла!

Синдеева: Света, вот смотри, у тебя сейчас очень много ипостасей, но я-то помню тебя и 15, и 20 лет назад, и ты всегда была активная, ты всегда была яркая. Всегда была рядом с Федей, красивая женщина, которая рядом…

Бондарчук: Друг.

Синдеева: Друг. И вдруг тебя как-то так занесло в очень активную деятельность. Я так понимаю, что для тебя это тоже было неожиданно?

Бондарчук: Абсолютно.

Синдеева: И все это началось с главного — редактор журнала «Hello!» фактически. Как это случилось? Или что было?

Бондарчук: Наташа, нет. Случилась история, такая уже старинная, правда, 13 лет. А до этого я год уже работала в Forward Media. Каким образом я оказалась в издательском бизнесе? Это наша общая подруга, изначально, Ольга Слуцкер, которая, наверняка, у тебя тоже была в гостях или будет.

---

Синдеева: Давно.

Бондарчук: Давно. Вот, Ольга Слуцкер, она очень близко дружила с Полиной Юмашевой, которая в этот момент начинала новый свой бизнес-проект, и ей нужна была команда. С Полиной мы были знакомы, но мы не были друзьями, подругами. Но почему-то Оля, она такой человека, креативный, она увидела…

Синдеева: Она как медиатор, да. Она умеет.

Бондарчук: Да, она увидела, что, возможно, это мне подойдет история, а Полине буду полезна я. Когда мне позвонила Ольга и сказала: «Света, пойдем пообедаем».

Бондарчук: И она встречается со мной, рассказывает историю про Forward Media, про проект «Hello!». Я на нее смотрю и даже не понимаю, к чему она это говорит, потому что ты меня, правда, знаешь всю жизнь, и у меня никогда не было амбиций быть журналистом или уж, тем более, главным редактором. Я даже не понимала, в чем суть этой истории, и чем я могу быть полезна. А я, как человек ответственный, не знаю, может, выгляжу я менее серьезно, но я всегда очень ответственно отношусь к людям, особенно, если я могу подвести своих близких людей, я очень переживаю. И первая моя реакция была — отказ. Я сказала: «Оля, это очень странно, я не хочу быть главным редактором». Там даже не было вопроса главным редактором, там нужен был соратник, с кем Полина в какой-то общей…

Синдеева: Всегда нужен человек, с которым бы ты…

Бондарчук: С кем ты заходишь в общую историю. Ну я уже в тот момент была достаточно медийна, уже тогда я вела на «Домашнем» и на СТС, у меня была «Топ-модель», которую я перехватила, там Федор вел, потом я, потом, по-моему, Цекало. То есть у меня уже был какой-то опыт и определенная узнаваемость, даже не в районе Бульварного кольца, а чуть уже шире. Таким образом, я отказывалась, но нас все равно Ольга как-то пересекла с Полиной, и мы подружились. Изначально с Полиной мы просто испытывали друг к другу симпатию, и когда все-таки момент «икс», когда началась работа у Полины с издательским домом, а она, не буду говорить, уговорила, но как-то мне говорила, Свет, давай все-таки попробуем. Я попробовала, и вот пробую по сей день, там есть какой-то мой путь.

Синдеева: Слушай, но ведь страшно же было, подожди…

Бондарчук: Очень страшно. Ответственность.

Синдеева: Это же ответственность, у тебя команда, люди, ответственность за бизнес. Главный редактор, в общем-то, это все…

Бондарчук: Да, все, и при этом без команды ты ничто.

Синдеева: Это понятно.

Бондарчук: Ты абсолютно права, потому что когда мы с Полиной пришли в Forward Media, который, на тот момент журналу «Hello!» было год, но он уже себя очень хорошо зарекомендовал на рынке, была достаточно сильная команда. Кстати, один человек, мой любимый шеф-редактор Нина Суслович, которая буквально, меньше года назад, в январе, мы расстались с ней, как с шеф-редактором, при этом она осталась на проектах благотворительных в нашем издательском доме. То есть, когда мы с Полиной пришли, конечно, на нас смотрели как на… Ну, не очень серьезно, Наташа. На меня вообще принято так смотреть, не очень серьезно, ты знаешь эту историю.

Синдеева: И как ты?

Бондарчук: Ну, у меня была задача в первую очередь сохранить команду, потому что я понимала, что с моей стороны будет очень нагло и, возможно, несправедливо, прийти и диктовать какие-то свои правила. То есть я сразу оценила продукт, попыталась понять, чем я смогу быть полезна, и что надо сохранить, потому что «Hello!» был хороший журнал. Это таблоид о «звездах», о российских, о зарубежных. К тому моменту у меня было две обложки журнала «Hello!», с Федором и… И с Федором, собственно говоря. Ну, ответственность большая. Я пришла на эту встречу с Полиной, и тогда мне казалось, что эти все люди очень взрослые, очень серьезные, точно что-то знают больше, чем мы с Полиной, что справедливо — они уже делали журналы, по всей видимости, не один, и они профессиональные люди. Но я понимала, что я могу дать журналу другой акцент, другое направление, потому что, как мы знаем, если не знает наш зритель, то журналы не живут за счет распространения…

Синдеева: Реклама.

Бондарчук: Да, они живут за счет рекламы. Реклама — очень важная статья для журнала, журнального бизнеса.

Синдеева: И ты хорошее «лицо», в том числе, для этого.

Бондарчук: Ну да, получается, что у меня хорошо получались переговоры с рекламодателями, с большими компаниями, и со «звездами», в том числе. Я просто очень долго не могла понять свою функцию, потому что я не хочу сейчас никого вводить в заблуждение, что я фантастически пишу. Возможно, нет, но я делаю хорошие интервью. Я даже их не называю интервью, я их называю разговор, он идет как разговор с главным редактором. «Звезды», как вот к тебе приходят с легкостью. Я, Наташа, я не хожу на интервью, при всей моей симпатии ко многим ведущим, но я не пойду, потому что формат другой. А вот на разговор с Наташей Синдеевой я сразу сказала, к ней я пойду, потому что… Я причем понимаю, что у тебя могут быть в какой-то момент и для меня более сложные вопросы, но у меня к тебе есть степень доверия и понимания твоего внутреннего мира. Это очень важно. Вот у «звезд», к счастью, у которых я беру интервью, ко мне такое же отношение. Поэтому я сразу определила, чем я могу быть полезна для журнала, и по сей день иду как бы в этом направлении.

Синдеева: Скажи, когда ты почувствовала, что все, тебя приняли, и ты почувствовала себя уверенно? Много времени прошло? Нужно было доказывать все-таки?

Бондарчук: Прошло какое-то время. Прошло время. Это не в одну секунду, я очень была неуверенна. Это вообще, кстати, моя черта…

Синдеева: Твоя черта, кстати, несмотря на то, что кажется, что так не должно быть.

Бондарчук: Нет-нет, это же внутреннее ощущение. То есть, у меня нет претензий, я не комплексую по поводу своей внешности. Не оттого, что она такая безупречная…

Синдеева: Но она безупречная…

Бондарчук: Нет-нет, Наташ, я к тому, что я понимаю, что она такая, какая она у меня есть. И в принципе, мы прекрасно знаем, что есть неописуемые красавицы, абсолютно несчастные в своих каких-то личных вопросах, есть женщины яркие, которые проживают яркую жизнь, то есть я как бы в какой-то момент, еще, наверное, в школе, поняла, что вопрос не всегда про «90-60-90», а это что-то больше. Ну, потом ты уже с какой-то мудростью это четко знаешь, и с этим живешь. А вот то, что касается профессиональных вещей, здесь это же не моя игрушка, это большой журнал, это большая корпорация, это большое количество людей. С другой стороны, это большие «звезды». И действительно, была большая ответственность, и вот это чувство неуверенности, наверное, меня даже иногда подводило, потому что во мне нет вот этой наглости, что я самая крутая, я сейчас все сделаю. А иногда, знаешь, есть такая, «скромность — путь к забвению», вот как бы я потом переломила это, и стала делать, мне кажется, неплохой журнал.

Синдеева: Вот потом, после этого, ты стала входить в разные проекты, в бизнесовые проекты. Скажи, зачем? Вот можешь мне объяснить, какая главная цель? Это зарабатывание денег? Это интересно? Это приятная компания? Потому что в общем-то рассеивать себя на несколько разных направлений достаточно сложно. У меня нет параллельных кафе, бьюти-студий и так далее, потому что мне кажется, что в это тоже надо вкладывать силы.

Бондарчук: Абсолютно ты права, но так, без сантиментов, все что я, не считая благотворительных проектов, все то, что я начинаю, запускаю, это безусловно для меня бизнес-проекты. Это не карманные салоны для подружек, это не студия для занятий также друзей-подружек, это я рассматриваю как бизнес-проект, это первое. Что очень важно, что я все равно вхожу в бизнес-проект только тот, который мне близок сердцу и мне понятен.

Синдеева: У тебя все проекты с друзьями. Есть категория предпринимателей, которые говорят: с друзьями и надо делать все вместе, вы же единомышленники, а есть другие, которые говорят: нет, я не хочу потерять своих друзей. Как у тебя с этим?

Бондарчук: Там как бы правда, она такая…

Синдеева: Как у тебя?

Бондарчук: У меня лично опыт, к счастью, положительный, потому что в салонном бизнесе, в Buro Beauty, у меня два моих партнера, действительно, две моих близких подруги. Одна из них Полина Юмашева, другая Наталья Дубовицкая, это не просто партнеры, они изначально мои подруги, а потом стали партнерами. Полина по «Hello!» сначала и по Forward Media, а потом возник Buro Beauty. Есть свои, наверное, сложности, но здесь опять про…

Синдеева: Как вы разрешаете, бывают конфликты споры?

Бондарчук: К счастью, Наташ, конфликтов, как конфликтов, к счастью, нас бог миловал, но если говорить уж про какие-то острые углы, которые нам надо обойти порой, это и в дружбе бывает. Понятно, что бизнес накладывает свои сложные моменты, но так как цель одна — развивать бизнес и сделать сетевую историю, мы сейчас говорим Buro Beauty, хотя с Fanny Studio такая же идея. И девочки, мои подруги и я, мы оказались, мы увидели, что это бизнес, это никакая не игрушка. Это настоящий бизнес.

Синдеева: Это хороший бизнес.

Бондарчук: Хороший бизнес. Для того, чтобы он был хорошим, это действительно большой путь. Мне кажется, что уникальность нашей команды в том, что мы, с одной стороны, разные, но идем к одной цели, и каждая из нас вносит какие-то свои полезные вещи. Допустим, Полина, у нее одни ресурсы, так как у нее большая компания, неважно, она очень много помогает, юридические моменты, всякие такие нюансы.

Синдеева: То есть Backoffice такой.

Бондарчук: Да. Наталья, во-первых, она очень любит заниматься красотой, что всегда важно, потому что у тебя хорошо получается то, что ты любишь, и она фантастически…

Синдеева: То есть за процесс отвечает.

Бондарчук: За процесс, в какой-то степени, наверное, я отвечаю, но она человек, который феноменально умеет строить, то есть, так как у нас не один салон, а их уже, можно сказать, сеть, три, у нас есть перспектива развития, то есть ее умение строить, вкус к дизайну, вот это ее направление. У меня, как бы изначально, эта идея была моя, не буду опять скромничать, то есть я хотела открыть, честно говоря, даже не то что салон, какой-то маленький салончик, но хотела только с определенной косметической маркой, и больше ни с какой другой. А эта марка такая, она очень серьезная, и она ни с кем даже не вела переговоры. И я просто нагло написала этим хозяевам, они в Париже, их головной офис, что я приеду, и я хочу с ними посотрудничать. А они на Россию, на Москву закрыли возможность открывать новые салоны, но, видно, прогуглив меня…

Синдеева: А ты написала как главный редактор журнала «Hello!».

Бондарчук: Нет. Ты знаешь, я очень редко пользуюсь этим.

Синдеева: Света, сколько ты зарабатываешь в месяц, скажи? Ты можешь, конечно, не отвечать на этот вопрос, но…

Бондарчук: Ну да, я понимаю… Я, наверное, тебе даже не смогу сейчас ответить, потому что я очень многие вещи новые запускаю, и очень много инвестирую в новые проекты, это требует вложений.

Синдеева: Хорошо, тебе достаточно денег для того, чтобы…

Бондарчук: Мне всегда хочется заработать чуть больше.

Синдеева: Вот на что? На что тебе хочется чуть больше?

Бондарчук: На путешествия. Ты не поверишь, я обожаю путешествовать.

Синдеева: Почему, я поверю.

Бондарчук: Я обожаю радовать своих друзей. Я не люблю ни от кого зависеть, я люблю сама принимать решения. Это не покупка, там, пойти купить бриллиант, это, наверное, все-таки должен делать твой любимый мужчина, хотя я бриллианты тоже покупала, такое со мной тоже случалось. Я увидела это кольцо и думала: какое оно красивое, оно должно быть моим. Ну, по-разному было, но, конечно, мотивация…

Синдеева: А когда ты почувствовала самостоятельность, вот эту, финансовую? Вот смотри, ты же все равно долго жила за Федей, да.

Бондарчук: А ты знаешь, что даже живя с Федей, я уже была самостоятельна достаточно.

Синдеева: А почему?

Бондарчук: Ну, у нас с Женей Поповой, еще ты забыла, еще у меня одна компания, PR-International, которая все-таки не занимается только благотворительностью…

Синдеева: Как ты все успеваешь, Света?

Бондарчук: Вот я плохо успеваю. Вот честно, у меня сейчас ощущение, что я уже многое не успеваю, правда, я понимаю, о чем ты говоришь. Знаешь, что самое сложное? То, что каждое из этих направлений бизнеса очень разное, и не везде одинаковые партнеры, и у меня просто иногда эмоционально и физически не хватает силы на что-то закончить. Это сложно. Я, кстати, в этом смысле восхищаюсь Полиной Юмашевой, у которой тоже разные направления, у нее там и…

Синдеева: Она вообще очень структурная, Полина. Я все жду ее к себе на интервью, потому что она мне даже обидно, она суперблестящий медиа-менеджер, про которого ничего не известно. То есть она все время так, в тени, а на самом деле она большая умница.

Бондарчук: Я знаю.

Синдеева: Большая умница, наблюдая за тем, как она строит эту медиа-компанию, зная, как сложно работать на медиа-рынке.

Бондарчук: Сейчас очень сложно.

Синдеева: То есть хочется на путешествия, хочется денег все время больше.

Бондарчук: Ну, мне хочется, знаешь, у меня есть запрос, почему, наверное, Action у меня есть…

Синдеева: Про Action я почему не сказала, я хочу про него прямо отдельный блок.

Бондарчук: Нет-нет, у меня просто есть запрос, честно говоря, помогать моим друзьям… Я всегда…

Синдеева: Часто это делаешь?

Бондарчук: Ну, это будет… Буду хвастаться, но я это делаю, по мере необходимости, и если у меня есть возможность. Я в этом смысле совершенно неравнодушный человек. Но потом, никто не отменял же в конечном итоге красивые наряды, это же тоже прекрасно, вкусное вино…

Синдеева: Скажи мне, пожалуйста, я, конечно, коснусь личного, потому что все равно Федя проходит через всю жизнь твою, и сейчас тоже. Когда вы расставались, конечно, это был шок у всех и для всех.

Бондарчук: Даже у нас.

Синдеева: И у вас он был шок. Понятно было, и ты об этом говорила, и Федя говорил о том, что очень важно сохранить отношения, ради друг друга, и ради тех прошлых лет, которые вы были вместе, и ради детей, и ради внуков, которых у вас уже двое.

Бондарчук: Две штуки.

Синдеева: Ты рассказывала, в семье было два папы, отчим и …

Бондарчук: Они и есть. Два папы, даже нет понятия отчима.

Синдеева: Они и есть, два папы. И как мама общается и с тем, и с другим.

Бондарчук: Да.

Синдеева: У меня точно такая же семья, я выросла как бы не в одной семье, а в двух семьях, у меня папа-мама разводились, сходились, все их жены, мужья становились частью большой семьи, все вместе, дружно. Вот как у вас?

Бондарчук: Наверное, первый вопрос, насколько это было важно для нас, сохранить наши такие дружеские, теплые… Наверное, даже не наверное, эта форма любви, она остается. Наташа, это было абсолютно, я не знаю, как думал и чувствовал Федор, я просто понимала, что мы прожили такой большой путь, у нас…

Синдеева: Просто невероятный. Всю жизнь вы прожили вместе.

Бондарчук: И я дальше понимала четко, кстати, это говорила, по-моему, и Федору, озвучивала, не помню, вслух или в письме каком-то, но я сказала: Федор, что бы с нами дальше не происходило, ты полюбишь кого-то, я полюблю, неважно, но эти 25 лет, по сути, с 16 лет мы с ним вместе, если мы просто проклянем друг друга, мы проклянем нашу жизнь, ту жизнь, которая самая яркая, самая юная, самая фантастическая. Поэтому я буду делать все, чтобы сохранить эти эмоции из той жизни. Ты не можешь их буквально проживать, конечно, каждое мгновение, но для меня было очень важно сохранить вот эти воспоминания, хотя я не живу в воспоминаниях. Это тоже отдельная история для меня, я не живу в прошлом. Я не живу, кстати, и в будущем, я живу сегодня, для меня это потрясающий такой сегодня опыт, очень приятный и полезный. Да, я думаю, что у нас с Федором это максимально получилось, насколько это возможно, учитывая всякие другие нюансы, которые я не хочу сейчас обсуждать. Мы для себя, если взять Федора и Светлану, мы нашли эту зону такого нашего комфорта, и наши отношения, учитывая наличие детей, ответственности, моя мама, которая до сих пор очень тепло, у них теплые хорошие отношения с Федором.

Синдеева: Ну, конечно, а как же, это же…

Бондарчук: Которая никогда не вмешивалась. Кстати, в тот момент, когда было принято все-таки такое решение, это было очень важно, что не было посвящено никаким вторым людям, поэтому когда незаслуженно кого-то критиковали, что он кого-то бросил, Федор никогда никого не бросал. Это осознанное зрелое решение, когда вдруг люди, продолжая по-своему любить друг друга, понимают, что они уже как бы не могут дать друг другу то важное, что, возможно, может дать третий человек, другой человек. Поэтому это очень важно. Я, кстати, впервые это говорю, что вот эти истории, что кто-то кого-то…

Синдеева: Что причины, кто-то стал причиной, нет.

Бондарчук: Причины нет. Причиной был личный наш кризис, серьезный. Возможно, мы могли бы его пережить.

Синдеева: У вас же это не первый кризис? У вас же был еще кризис, да?

Бондарчук: Ну, были еще, были.

Синдеева: Как вы переживали эти кризисы?

Бондарчук: Это такая необыкновенная легкость бытия. Это за счет более юного возраста и за счет того, что еще не было стольких проблем. Потом ты понимаешь, что тут какая-то точка невозврата, мы прошли. Может быть, это нам показалось, но сегодня уже случилось то, что случилось.

Синдеева: Ты не жалеешь, никогда?

Бондарчук: Нет. Я, кстати…

Синдеева: Это же такой очень честный вопрос, потому что…

Бондарчук: А я тебе честно и отвечаю. Я очень рада за него, потому что я же вижу Федора, он в своей зоне комфорта. Честно говоря, Наташа, я не буду говорить про личную жизнь, я абсолютно вот сегодня нахожусь… Я думаю, господи, что же я раньше так не жила!

Синдеева: Я бы хотела спросить, а ты не думала о том, что «а что же мы раньше не разошлись?».

Бондарчук: А вот так я тоже не думала.

Синдеева: Вот так тоже не думала, да?

Бондарчук: Не думала, да. Потому что все произошло здесь и сейчас, абсолютно. Тогда бы я не встретила тех людей, с кем потом меня жизнь встречала, сталкивала и которые для меня…

Синдеева: А замуж хочешь еще?

Бондарчук: Ты знаешь, мне делают предложения, если честно. Периодически.

Синдеева: Да? Ну, это какая-то ерунда, периодически делать предложения это какие-то несерьезные предложения.

Бондарчук: Нет-нет, вполне серьезные.

Синдеева: И что? Не хочешь замуж?

Бондарчук: Я не сказала этого. Я пока не поняла. Я просто правда не понимаю, для меня это так странно…

Синдеева: То есть вот, просто конечно, у женщин, не все в этом признаются, есть этот внутренний такой пунктик, что надо быть замужем.

Бондарчук: Нет, у меня вообще такого пунктика нету. У меня такого пунктика точно нет, я была столько лет замужем. Но на самом деле, очень много было разговоров, когда мы развелись, мы, правда, с Федором официально, не потому что мы хотели что-то сохранить, но потому, что нам было очень некомфортно проходить эти…

Синдеева: Конечно, это процесс очень неприятный.

Бондарчук: Да, это стресс. И для Федора, и для меня. То есть, как бы это не настолько важно, но понятно, что я не поставила в этом смысле крест на этой ситуации. Может быть, я понимаю, и Федор может жениться, может, уже женился, я не знаю. И я могу выйти замуж или не могу выйти замуж, это уже не столь важно. Это уже дальше, это то, что будет завтра.

Синдеева: Ну, так ты не сказала, но я поняла из твоего рассказа, что пока вот такие совместные застолья какие-то…

Бондарчук: Нет. Но их и не будет, я думаю. Не потому, что я этого не хочу, это другие люди. То есть я открыта, я сразу Федору сказала, я абсолютно открыта. Но, помимо меня, есть же много героев этой жизни. Но то, что у нас с Федором сохранились отношения, что мы можем… Я делаю иногда ужины дома, на Патриарших, когда Варя и Сережа могут прийти, с девочками, Маргошей и Верой, и Федор зайдет. То есть я не делаю это так нарочито, для того, чтобы показать, что все равно семья. Семья это же больше, чем…

Синдеева: Как переживал Серега это?

Бондарчук: Я думаю, что он больше всех переживал, если честно.

Синдеева: Ну, даже если мы вокруг переживали, понимаешь, зная вас 25 лет.

Бондарчук: Я думаю, что больше всех переживал Сережа, и, к сожалению, когда ты публичный человек, когда ты под прицелом большого количества взглядов, то… Знаешь, Наташ, при том, что я уже давно все это приняла, и это было решение совершенно осознанное, вот так выдохнула, именно отпустив вот это все, как думают, эти разговоры, по сути, мы три года уже не вместе, а, наверное, год назад только я. Это был путь, это не так просто, я переживала за Сережу, я переживала и за маму, я переживала из-за многих таких вещей, из-за себя тоже, мне было как-то…

Синдеева: Сережа пытался помочь вам?

Бондарчук: Сережа пытался помочь нам, как он видел это. Ну, Наташ, это такие тонкие моменты. Ребенок, который уже взрослый…

Синдеева: Ну, не взрослый.

Бондарчук: Кстати говоря, а он, знаешь, что делал? Знаешь, когда маленькие дети, наверное, людям проще разводиться, все, что я могу сказать.

Синдеева: Думаешь?

Бондарчук: 100%. Миллион процентов. Там всего лишь тебе надо, родителям договориться быть родителями, не быть супругами больше, а остаться родителями, и дальше просто ты воспитываешь детей и…

Синдеева: Мне кажется, это хорошо там, где нас нет. Это просто у тебя такого не было опыта.

Бондарчук: Нет-нет. Я тебя уверяю. Но когда в переходном возрасте, или чуть старше ребенок, он уже по-другому на это реагирует, рефлексирует. И многие вещи он уже смотрит с позиции, как смотрят друзья. Я предлагаю на этом тему закрыть, просто не хочется развод делать основной. Вот я хорошо помню, что Сережа очень гордился, что в школе, где он учился, в классе чуть ли две семьи были не разведены. Это же еще тренд.

Синдеева: Для него это было очень важно.

Бондарчук: Для него это было важно, что вот его семья и еще там кто-то, а все остальные имели уже вторые-третьи браки, и он очень этим гордился. Хорошо, что он школу закончил, с другой стороны. В школе он был одним из немногих, чья семья была сохранена. А сейчас институт брака в этом смысле уже другой…

Синдеева: Да, он в принципе меняется, мне кажется.

Бондарчук: Меняется. Поэтому, к разговору, хочу ли, это ничего не значит. Кстати, венчание — это более серьезная вещь.

Синдеева: А вы не венчались с Федей?

Бондарчук: Нет.

Синдеева: Закрываю тему.

Бондарчук: Спасибо большое.

Синдеева: Нет, Свет, это не от любопытства. Это все время от сопереживаний, ты же все время смотришь на чью-то ситуацию, ты так или иначе экстраполируешь на свою жизнь.

Бондарчук: Конечно.

Синдеева: Ты думаешь, ты задаешь себе эти вопросы. Я как раз почему, вот у меня сейчас даже мурашки. И я всегда таким парам завидовала по-хорошему, думала, ничего себе, вот они встретились, и столько лет они вместе, и 50 могут. Поэтому, собственно.

Бондарчук: Не смогли.

Синдеева: Не смогли. Скажи мне, пожалуйста, вот проект Action, которым ты очень гордишься, и который очень крутой, в двух словах, что это такое. Много лет назад Света…

Бондарчук: И Женя Попова.

Синдеева: И Женя Попова, придумали благотворительный, не знаю, бал, аукцион, проект, в котором не просто собираются деньги для фондов или для конкретного фонда, а известные люди, известные режиссеры снимают маленькие короткометражки, которые снимают специально для этого проекта. И потом на вечере эти фильмы продаются. Это всегда маленькие шедевры. Я могу сказать, у нас был небольшой опыт партнерства с вами, когда мы часть этих короткометражек показывали, но это каждый раз, правда, маленькие бриллианты. И тебе удалось сделать, вам удалось сделать, с одной стороны, очень крутой благотворительный проект, потому что вы всегда много собираете денег, и я желаю просто, чтобы…

Бондарчук: У нас в этом году, мы нервничаем…

Синдеева: Чтобы всегда получалось. Когда я готовилась, я подумала, надо уже сделать просто маленький фестиваль короткого метра, собственно Action. Не было, кстати, такой идеи?

Бондарчук: Все расскажу.

Синдеева: Теперь рассказывай. Я так чуть-чуть зрителей посвятила. Может быть, давай покажем какой-нибудь потом фильм?

Бондарчук: Давай покажем.

Синдеева: Выбери сама. Вот какой ты захочешь, мы покажем внутри.

Бондарчук: Давай. Наташа, ты рассказала практически все, но, наверное, я могу какие-то большие…

Синдеева: Нет, я не рассказала, как тяжело это делается, как это сложно, как это придумывалось.

Бондарчук: Придумывалось это следующим образом. Первый аукцион, который мы сделали с Женей, он не был связан с фильмами короткометражными.

Бондарчук: Дизайнеры, самые известные, Юдашкин, Зайцев, Гомиашвили Катя тогда была, не помню, в тот момент какие-то главные дизайнеры российские, Чапурин Игорь, шили платья, уникальные, кстати, для этих кукол. И они нам их отдали, то есть мы им разослали этих кукол Барби, они шили наряды, потом, кстати, в Новинском… Мы где сейчас? В общем, неважно, в одном из таких фойе была выставка, которая была достаточно долго, недели две. А потом эти куклы стали лотами, это начало нашего аукциона. И мы собирали, я помню, у нас тогда было то ли одна девочка, то ли два ребенка, но одна девочка точно была, Алина. По-моему, два ребенка было. И нам надо было собрать, Наташ, не помню, может быть, сто тысяч, допустим, долларов.

Синдеева: Сто тысяч долларов.

Бондарчук: Сто тысяч долларов, да. Это огромные деньги, и у нас не было с Женей никакого опыта подобного, как бы мы очень нервничали. Я даже помню, не буду называть, кому я звонила и очень просила прийти, поддержать. Мне сказали: «Света, не придем. Много уже делаем сами. Но давай так: не дособерёте ― мы оплатим». Ну такое, поддержка, но для меня было очень важно всё-таки собрать эти деньги.

И когда начались торги, то первое… А, показывают девочку. Мы сняли фильмы про детей, для лечения которых мы собираем деньги.

Синдеева: Да, я помню, я была на этом.

Бондарчук: Была Алина, девочка, и совершенно случайно в процессе аукциона выясняется, что Федор Сергеевич Бондарчук эту девочку уже курирует. Но мы случайно ее выбрали, это не было, что мы ее выбирали. То есть он ее увидел и узнал. То есть Федор тоже занимается такой…

Синдеева: Ага, тихой помощью.

Бондарчук: Тихой благотворительностью. Просто выяснилось, что эта девочка уже была им привезена в Москву, она была не москвичка, не помню, из какого города. Ему написали её одноклассники с просьбой, это какой-то был седьмой класс, что их подруга, одноклассница заболела какой-то онкологией и что «Федор, спасите нашу подругу». И он позвонил Чулпан Хаматовой, Чулпан Хаматова привезла эту девочку, и первый какой-то курс чего-то там, может, химиотерапии они сделали.

Но дальше нужны были дальнейшие какие-то деньги для того, чтобы это продолжить. И мы случайно выбираем этого ребенка, не специально, и Федор ее узнаёт, потому что, оказывается, он с ней встречался. У него уже была игра, и он покупал куклу… А, она сказала, то есть мы сделали о них маленькое кино, и она сказала: «Если я выздоровею, то я буду актрисой». Потому что ей уже Федор помог как бы. И, в общем, Федор, по-моему, с Олей Слуцкер покупает один лот, какую-то Барби, которую они ей еще и дарят потом.

И когда прошло года три, мы потом делали с Женей, наверно, это больше даже было, времени прошло. Но прошло какое-то время, и мы решили вот как раз сделать лоты как маленькие фильмы.

Синдеева: Кино.

Бондарчук: Потому что мы понимали, что богатый человек, на кого мы рассчитываем, он… Что мы можем продать, предложить? Картину? Он пойдет, купит картину. Бриллиант? Он купит бриллиант. Не знаю, какой-нибудь ужин со звездой? Но для меня это всегда такой очень деликатный момент. Что очень богатый человек не может купить? Кино. Вот реально, кино. Вот у него могут быть миллионы, а кино он не купит.

И вот на этом мы и решили сыграть. Это был абсолютный такой эксперимент. И я предложила, к счастью, в этом смысле слово «блат» у меня есть в кинематографе.

Синдеева: Да-да.

Бондарчук: Всех я знаю людей, режиссеров основных. И я попросила на первый Action! снять короткометражные фильмы главных режиссеров страны на тот момент, кто был свободен, не в запуске там, не в работе активной.

И Федор снял фильм, кстати, первый, где снималась Ксения Раппопорт, где снималась Аня Михалкова и где снялась эта девочка.

Синдеева: Вот эта девочка.

Бондарчук: Алина, которая всё-таки выздоровела и стала актрисой.

Синдеева: Кайф!

Бондарчук: И это просто такая была потрясающая история, настолько жизнеутверждающая, когда ты воочию видишь, что этот ребенок сказал: «Если я выздоровею, я буду актрисой»…

Синдеева: И ты даже поучаствовал в этом её выздоровлении.

Бондарчук: Да, и дальше этот ребенок уже выздоровел, и ты видишь конечный результат. Это, конечно, очень вдохновило творческих людей, режиссеров, операторов, актеров, потому что, как мы знаем, Наташ, у нас они не самые богатые люди. Ну, есть какая-то элита, которая зарабатывает много, но в целом, грубо говоря, оплатить операцию ребенка им сложно. Но у них есть интеллектуальная собственность.

Синдеева: Да. И они с удовольствием участвуют.

Бондарчук: И они все включились. И отсюда возник вот этот Action!, которому вот в этом году уже будет восьмой год, то есть уже семь лет мы его делали, вот восьмой год. Это всегда перед Рождеством происходит. Вот такое волшебство.

Синдеева: Так как фондов очень много и фонды все нуждаются в поддержке, то девчонки сделали, это то, что мне очень, прямо очень-очень нравится в этом проекте, что вы, собирая весь вот этот вот пул денег, у вас есть несколько ― их достаточно много ― фондов, которые участвуют в разделе вот этого всего.

Бондарчук: Да. Но у нас, смотри, вот в этом году мы немножко, два-три года, сейчас работа над ошибками. Мы всё равно их совершаем. Мы в какой-то момент действительно набрали очень много фондов, потому что мы не занимаемся фондами. Тут такой тоже момент, когда мне говорят: «Светлана, какой у вас фонд?». Я учредитель нескольких фондов, там нахожусь в попечительском совете.

Синдеева: Да, да.

Бондарчук: Но я не занимаюсь так глубоко, потому что это займет еще…

Синдеева: Да.

Бондарчук: То есть заниматься формально нельзя. Углубляешься ― всё, ты там живешь.

И мы набрали много фондов, и это для нас оказалось очень сложной задачей, потому что так много людей, детей нуждается в помощи, что мы вот в этом году решили вернуться. Мы сократили немного фондов, то есть если у нас их было до 20, то в этом году их будет не больше 8.

Синдеева: Просто получается, что фонды получают всё меньше.

Бондарчук: И мы берем адресную помощь, мы возвращаемся к адресной, потому что в какой-то момент мы так… У нас проверенные фонды, мы потом обязательно отслеживаем, как используется.

Синдеева: Ну да, и они отчитываются.

Бондарчук: Да, отчитываются. Для нас это важно. Но в этом году мы решили вернуться всё-таки, мы же перед Рождеством, а это что? Волшебство, сказка, чудо.

Синдеева: То есть вернуться к конкретным ситуациям.

Бондарчук: К конкретным. Вот ребенок есть конкретный, мы конкретному ребенку. К сожалению, мы всем не поможем, но конкретным семьям, ребенку. У нас также есть Школа кино инвалидов, я не помню название, где работают люди с ограниченными возможностями физическими, и они там монтажеры, там они звуковики.

Синдеева: То есть они еще таким образом.

Бондарчук: Да, мы им помогаем. Мы помогаем вот фонду «Женское здоровье», который, кстати, вот Полины Юмашевой фонд.

Синдеева: Фонд.

Бондарчук: Который при нашем издательском доме.

Синдеева: Полин, точно уже надо тебе прийти в программу.

Бондарчук: Да, хотя бы рассказать.

Синдеева: Уже всё время.

Бондарчук: Да.

Синдеева: Всё время мы тебя вспоминаем.

Бондарчук: Что-то мы тебя вспоминаем. А ей, кстати, сейчас некогда встречаться.

Синдеева: Да? Ну вот.

Бондарчук: В следующий раз я скажу, да, что ты зря не идешь к Наташе. Вот. Но в основном всё-таки это дети. Вот мы так решили, что наш профиль ― дети. В этом году… Как раз у нас вчера же с Евгенией было совещание, мы уже пул режиссеров, которые будут в этом году, опять обсуждали какие-то вещи. У нас в этом году такой будет впервые опыт с Софьей Капковой, она же открыла онлайн-кинотеатр.

Синдеева: Онлайн, да.

Бондарчук: Да. И мы с этого года попробуем попартнерствовать, посотрудничать, потому что очень жалко. Я просто. Две секунды.

Синдеева: Я всё время вас зову и говорю: «Дайте кино, будем показывать подписчикам и так далее».

Бондарчук: Нет, а там… А, это я не знала. Ну, потом обсудим.

Синдеева: Хорошо.

Бондарчук: Нет, это ты, наверно, с Евгенией общалась.

Синдеева: Женя, да.

Бондарчук: Понимаешь, со мной тоже иногда полезно говорить.

Синдеева: Хорошо.

Бондарчук: Вот это к разговору о том, что я очень несерьезно выгляжу, я понимаю. Когда люди начинают со мной общаться…

Синдеева: Нет, я как раз тебя не хотела дергать.

Бондарчук: Беспокоить.

Синдеева: А Женька вроде как… Понятно.

Бондарчук: В общем, Капкова мне потом в итоге позвонила и сказала: «Света, прости, буду тебя беспокоить». А дальше мы очень быстро всё решили. Нет, там очень важно, чтобы всё-таки зритель, который не совсем понимает, что происходит, то есть действительно лотами являются фильмы, люди покупают фильм, они становятся правообладателями этого фильма.

Синдеева: Да.

Бондарчук: Дальше у этих фильмов в 99 случаях очень хорошая судьба. Так как короткий метр возродился, и, кстати говоря, Аня Меликян, которая потом сняла уже несколько новелл…

Синдеева: Да, да. Она начала, вдохновилась, да.

Бондарчук: Она вдохновилась Action!

Синдеева: Да.

Бондарчук: Она сказала: «Света, ты мне открыла новый жанр ― короткий метр». И она уже вот третий год.

Синдеева: Да.

Бондарчук: Снимает. И в этом году она снимает опять для Action! То есть как бы пул режиссеров, иногда есть какая-то ротация, что-то меняется, но в целом каждый год Борис Хлебников, Аня Меликян, Федор Бондарчук, Резо Гигинеишвили, Рената Литвинова. Я кого-то сейчас забуду, простите. Попогребский, Вырыпаев. Как бы действительно… В этом году я очень надеюсь, что Кантемир…

Синдеева: Да, Балагов.

Бондарчук: Да, Балагов. То есть я сейчас точно кого-то забыла.

Синдеева: Но ничего страшного.

Бондарчук: Неважно, просто не обижайтесь. Лучшие операторы. И вот это человек покупает. И дальше… Вот, допустим, на «Кинотавре» уже то ли… точно два уже показа короткого этого метра на улице перед кинотеатром, куда приходит весь Сочи смотреть эти фильмы. И, конечно, возник короткий метр на «Кинотавре», который тоже был в какой-то степени спровоцирован Action! Также возник фестиваль «Короче» в Калининграде.

Синдеева: Да.

Бондарчук: Режиссеры и актеры не называют Action! благотворительным вечером, они называют это фестивалем. Для них это и есть определенное соревнование в рубле, потому что они полезны.

Синдеева: Это правда, да.

Бондарчук: Да, извини, это вот правда очень важная история для меня.

Синдеева: Ну да. Свет, я не могу тебя как главного редактора светского журнала Hello! не спросить о недавнем скандале, который случился после десятилетней церемонии журнала Tatler.

Бондарчук: А, Tatler.

Синдеева: Значит, готовил церемонию Михаил Друян. Константин Богомолов снял такой тоже, скажем так, короткий метр про нескольких пар светской Москвы. И после этого случились жуткие обиды, скандал.

Бондарчук: К сожалению.

Синдеева: Оксана Лаврентьева и Цыпкин просто разобиделись, Оксана сказала: «Всем жизнь испорчу!». Я не знаю, может быть, сейчас уже за это время там что-то наладилось. Эти фильмы были про героев журнала Tatler, про героев журнала Hello!, про людей, которые сами из своей жизни делают театр.

Бондарчук: Я в этом смысле, Наташ, практически в меньшинстве, я тебе признаюсь, потому что я сейчас опять не буду называть, с кем я просто, кому я пыталась объяснить свой взгляд на эту ситуацию.

Вот представь себе, я буду от себя отталкиваться. Вот у меня открытый инстаграм, где я всё-таки приоткрываю какую-то свою личную жизнь.

Синдеева: Конечно.

Бондарчук: И рассчитывать, что меня не будут обсуждать и я буду всех восхищать, меня будут все любить, невозможно. Есть… То есть я сама это делаю, у меня не закрытый инстаграм с пятью моими друзьями.

Синдеева: Да.

Бондарчук: Я открыта, где я показываю свою благополучную жизнь, в принципе, учитывая, что люди живут по-разному. Я показываю, что, несмотря на то, что у меня вечно грустные глаза, явно, что я не очень грущу. Просто кому-то хочется так думать, но у меня такой взгляд, ничего не могу сделать с собой.

Синдеева: Да.

Бондарчук: Вот. И я невольно провоцирую людей на разные эмоции. Кто-то радуется и восхищается, таких больше всё равно. Но почему-то мы так устроены, люди, что мы видим негативные отзывы. То есть из потока любви и восхищения мы читаем: «А ты там, я не знаю, жаба!». И ты думаешь: «Блин! Вот жаба! А ты сама тоже жаба!».

На самом деле, наверно, это мой уже жизненный опыт, я уже в этом смысле точно обросла жирком, то есть я думаю, что когда ты открыт, когда ты показываешь эмоции, вот, допустим, если мы говорим конкретно про Оксану и Сашу, удивительно волшебная история любви. Вот люди уже взрослые встретились. Показывают…

Синдеева: Более того, они эту историю показывают максимально, достаточно детально.

Бондарчук: Да.

Синдеева: Понимаешь?

Бондарчук: Да.

Синдеева: Выносят ее на обсуждение.

Бондарчук: Я сразу в защиту. Вот как ни странно, я невольно оказалась внутри этой истории. Кстати, я к Богомолову потом подошла и сказала: «Костя, а почему ты обо мне ничего не сделал?». Я бы, кстати, мне было бы даже забавно, в каком ракурсе он бы меня сделал.

Синдеева: Да, как он тебя увидел.

Бондарчук: Потому что я там увидела очень многих. Допустим, тот же персонаж Верника вполне себе считывается, просто он единственный, кого не обозначил. Но я думаю: как бы сатира. Вот есть формат в Америке, где большие звезды приходят на телевидение и где их разносят. Они приходят, потому что у них есть самоирония. Они в этом смысле знают всё о себе.

Бондарчук: Вместо того, чтобы друг друга потушить, по сути, это мимолетная история. Вот ты делала много лет «Серебряную калошу».

Синдеева: Да.

Бондарчук: Которую я обожала, заметь. Или тот же Богомолов делал театральный «Гвоздь».

Синдеева: Да.

Бондарчук: В моменте друг друга все рвут, извини, подкалывают, мягко говоря, и так далее.

Синдеева: Да.

Бондарчук: Уходят и выдыхают. И никто уже это не помнит, все ждут следующего года. А здесь произошла какая-то странная история, как будто всем нам нечем заняться. И я не понимаю, кто кого подстрекает. Вместо того, чтобы…

Вот я не говорила с Оксаной. Я бы подошла к ней, сказала: «Оксана, вот вообще не переживай. То есть если ты так близко к сердцу принимаешь, просто закройся, и пусть ваши отношения»… Мало ли что я не показываю? А если я буду показывать? Такая же будет реакция.

Синдеева: Конечно.

Бондарчук: То есть ты когда сам пускаешь во что-то очень личное и интимное, к сожалению, ты под прицелом. И всё, что я хочу сейчас, может, даже сказать публично, чтобы Оксана точно не расстраивалась, потому что если между вами любовь, если кто-то увидел это в таком ракурсе, ну почему ты так расстраиваешься, если ты знаешь, что это не так? Ты можешь расстроиться в одном случае ― если ты думаешь, что это так. А если ты знаешь…

Я знаю, что у меня не грустные глаза и что мне не грустно живется.

Синдеева: Это у тебя, да.

Бондарчук: И почему я должна расстраиваться по этому поводу?

Синдеева: Вообще.

Бондарчук: Вот это вопрос. Ты понимаешь, да? Поэтому я к этому отношусь философски. Это, кстати, продолжение. Если я публична, если я хожу в свет, а я выхожу часто, выхожу в 90 случаев как главный редактор, ты понимаешь, это я не могу не идти. Но выглядит это достаточно праздно, я понимаю.

Синдеева: Света, вот ты уже как-то так коснул ась, чуть-чуть сказала, что вот ты показываешь своё благополучие, свой успех, свой достаток.

Бондарчук: Я не показываю, я живу.

Синдеева: Живешь так.

Бондарчук: Да, я ничего напоказ не делаю.

Синдеева: Скажи мне, люди вокруг, конечно, действительно стали жить хуже, и мы это наблюдаем даже в Москве.

Бондарчук: Я тоже стала скромнее жить.

Синдеева: Свет, не могу тебя не спросить, потому что этот вопрос возникает у очень многих и знающих тебя, и не знающих. Ты этого никогда не скрывала, не стесняешься этого. Это твоя дружба с Рамзаном Кадыровым, твои поездки периодические в Чечню. И, конечно, вопросы есть. Вот как ты…

Бондарчук: Есть вопросик.

Синдеева: Есть вопросик.

Бондарчук: Есть вопросик.

Синдеева: Как ты себе это объясняешь?

Бондарчук: Нет, а я… Просто у меня своя история с Рамзаном Ахматовичем. Когда только Федя снял «9 роту»… Или не «9 роту». Наверно, «9 роту». Что-то у меня сейчас вот с памятью моей стало. В общем, познакомилась я с ним при обстоятельствах таких странных. То есть я пришла в ресторан «Vаниль», и сидел Рамзан Ахматович. И я подумала, что как интересно его пригласить, он всё-таки военный человек. Тогда только всё это начиналось. Вот я не помню, «9 рота» это была? Наташа, вот представляешь, всё.

Синдеева: Ну ладно.

Бондарчук: Там уже по датам мы не…

Синдеева: Ладно.

Бондарчук: Я подошла и сказала, что меня зовут Светлана, буду рада, если вы придете на премьеру к Федору. Но у меня была другая идея, честно признаюсь, Наташ. Всё-таки во мне журналист немного умер. У меня же тогда журнал Icons был. У меня была мечта сделать с этим человеком первое… Еще никто, это потом поехала туда Тина Канделаки, Ксения Собчак и потом уже все. Но, в принципе, первый, так сказать, светский журналист, кто оказался в Чечне и сделал интервью, это была я. Вот опять же.

Синдеева: А ты его сделала, это интервью?

Бондарчук: Я сделала интервью для Icons. Да, поэтому. А в принципе первый журналист. Я приехала к нему в гости. Причем я действительно очень нервничала, потому что никогда до этого там не была.

Синдеева: А сейчас бы ты у него взяла интервью?

Бондарчук: Да, сейчас бы тоже взяла.

Синдеева: А о чем бы ты его спросила?

Бондарчук: А ты знаешь, мы с ним очень… Вот знаешь, я вспоминаю, как мы общались. Мы на самом деле много лет уже не общаемся, но мне с ним очень просто. И, наверно, странное слово, его многие, понятно, за какие-то вещи не любят, боятся, очень странные эмоции он вызывает у людей, возможно, и не беспочвенные. Но мне с ним очень интересно разговаривать, потому что мы слышим плохую речь, русскую речь, а на самом деле он очень интересно размышляет, говорит, и ты не понимаешь, с какой скоростью он читает газеты какие-то. Я просто несколько раз видела это, у меня был шок. Совершенно человек, который погружен в политику, который увлечен этим, это не поверхностно.

И первый раз, когда я там оказалась в Чечне, это журнал Icons был, это интервью, первый человек, кто… Он мне даже потом перезвонил и сказал: «Ты меня»… то ли обманула, то ли что-то такое, потому я его переодела в светскую одежду. Мы приехали с мешками из Mercury тогда и просто переодевали его. И был фотограф Заика, я не знаю, знаешь ты его…

Синдеева: Да.

Бондарчук: А стилист был Филиппов, очень известный. Он боялся к нему подойти. И практически мы сами его переодевали. То есть я потом тебе покажу, у меня есть. Даже можно, если это интересно будет.

Синдеева: Фотки.

Бондарчук: Фотки. Это всё есть в журнале, у меня осталось. Так что моё знакомство с Рамзаном Ахматовичем произошло, в общем, профессионально.

Синдеева: А сейчас бы вот ты о чем его спросила?

Бондарчук: Я не могу сейчас сказать. У меня разговор…

Синдеева: Но ты бы спросила всё равно про, например, обвинения, которые ему предъявляются по убийству Немцова?

Бондарчук: Я у него спрашивала. Ты не понимаешь, какие вопросы я ему задавала. Я просто сейчас не хочу.

Синдеева: И что?

Бондарчук: У нас с ним очень интересный получается разговор.

Синдеева: Света, а может возникнуть ситуация, при которой ты, условно, я сейчас не про Рамзана, вообще, да, вот ты там дружишь с человеком, давно его знаешь. Что должно произойти, чтобы человеку не подать руки? Или вот вообще ты можешь такое представить? У тебя было такое?

Бондарчук: Было. Он не был моим другом, но, допустим, всем известный адвокат, не будем его пиарить и называть, который отнял у моей подруги детей.

Синдеева: Да, я поняла.

Бондарчук: Он не был моим другом, но для меня это… Притом что сейчас его…

Синдеева: Я могу сказать, это адвокат Добровинский. У меня ровно такое же отношение к нему.

Бондарчук: Да. Вот если говорить, вот для меня вот это подлость, не знающая границ. Просто я еще была на суде у Ольги, я вижу, что сейчас, какой от этого результат. Что, к чему она пришла, она потеряла своих детей совершенно незаслуженно, будучи фантастической матерью просто. Я говорю это не голословно, так как я с Олей правда много лет дружу. И я просто видела чудовищную несправедливость. Я, кстати, сделала большое тогда интервью про Олю и Яну Рудковскую. В этот момент Яна тоже еще не вернула детей. И я ходила в суды, я с Олей ездила в школы, чтобы Оля хотя бы на мгновение увидела Анечку, вот.

Поэтому вот такого уровня подлость. Потому что если мы говорим про Рамзана, не хочу сейчас. Он воин, я видела, какой он бесстрашный, он воевал, всё. А это подлость какая-то. Может быть, он неправильно что-то делает или правильно, вот сейчас мы… Предлагаю не вдаваться в эти подробности. Но когда человек подлый за чужой счет, как бы это ужасно.

И мне так удивительно, я же его вижу везде, он ведет…

Синдеева: А ты ему в лицо это говорила?

Бондарчук: А что я должна была ему сказать?

Синдеева: Нет-нет, просто. Как раз для меня это тоже такой вопрос всё время.

Бондарчук: Ты знаешь, он же очень умный мужчина. Он умный, я же всё вижу. Если был бы он какой-нибудь идиот… Он умный. И он всё знает, что он сделал. Он сейчас пытается исправить ситуацию, он пишет колонку в Tatler, он ведет какие-то, по-моему, на «Серебряном дожде» что-то.

Синдеева: Да, на «Серебряном дожде», да.

Бондарчук: И он… Абсолютно его светское общество, абсолютно…

Синдеева: Его общество приняло.

Бондарчук: Приняло, да.

Синдеева: Его никто не вычеркнул.

Бондарчук: Вот, не вычеркнул.

Синдеева: Даже из близкого круга, в общем-то, который был вокруг.

Бондарчук: Да, абсолютно. И я…

Синдеева: Хотя я была уверена, что этого человека нельзя теперь в приличный дом пускать.

Бондарчук: Вот видишь, Наташ, у нас одинаково. То есть я привела пример. У меня вообще мой черный список отсутствует. Вот у меня, когда я пришла работать в Hello!, и вот по сей день, я сколько, двенадцать или тринадцать лет главный редактор, у меня нет ни одной фигуры, о которой я говорю: «Это не наш герой». Кстати, он всё-таки, вот он единственный, я говорю: «Не ставим его в светской хронике».

Его любят все на земле, Tatler прекрасно там его… Я опять, я даже не могу осуждать других людей. Это моё восприятие, потому что это нельзя было делать. Но я знаю, что наше общество по-другому думает. Вот такого плана поступки, вот такого плана поступки меня очень…

Синдеева: Пару лет назад в Америке началось движение #metoo после того, как многие известные актрисы вдруг начали рассказывать про то, как их в молодости, в юности, используя своё положение, соблазняли, совращали известные режиссеры. Началось это всё с Харви Вайнштейна, с продюсера известного. Ну, и дальше просто это как снежный ком, да, и для многих это сейчас привело… У многих это привело к потере просто карьеры, полному уничтожению вообще какой-либо репутации.

И вот у нас недавно тоже случился такой Слуцкий-гейт, когда три известных журналистки, молодых девчонки рассказали про то, как депутат Слуцкий, в общем-то…

Бондарчук: Леонид.

Синдеева: Да. Харрасил в ситуации, когда они как бы от него зависят, да, когда они приходили к нему на интервью, в общем, когда они пересекались не в ночном клубе. И ты понимаешь, Слуцкий на месте, за него заступились все депутаты Госдумы, Совет по этике не осудил это. И общество никак не отреагировало, в отличие от американского общества.

Бондарчук: Нас сложно сравнивать, Америку и Россию, в этом смысле тоже мы действительно разные во всем. Но у меня тоже есть вопрос к тому, что происходит в Америке, потому что это какая-то другая крайность. Как бы обе крайности ― это крайность. Потому что когда ты…

Слушай, давай так. Яркая молодая девушка. К тебе приставали мужчины?

Синдеева: Конечно.

Бондарчук: Дальше твой выбор.

Синдеева: Конечно.

Бондарчук: Жестко изнасиловать…

Синдеева: Нет, моя позиция…

Бондарчук: Да.

Синдеева: Подожди, моя позиция в этом смысле похожа на твою, я уверена.

Бондарчук: Да, да.

Синдеева: У меня тоже, слушай, если мне не нравилось, я развернулась и ушла.

Бондарчук: Да.

Синдеева: Я могла и сдачи дать, условно, если меня там схватили, понимаешь?

Бондарчук: То же самое. Да, да. Дальше уже…

Синдеева: Но знаешь, мне тут недавно кто-то сказал: «Но не все так умеют». Понимаешь? То есть вот…

Бондарчук: Но тогда почему надо это вспоминать через двадцать лет и просто рушить карьеру человека? Что меня поразило в этой истории, не то чтобы кто первый это сказал, а вот эта цепная реакция. Вдруг все всё вспомнили. Вещи практически не проверяемые, то есть, возможно, это было так, может быть, это не было так. Я вот не знаю.

У меня очень сложное и спорное отношение к этому. То, что касается ситуации в России.

Бондарчук: Очень мужское общество, очень, с двойными стандартами. Это вот то, о чем я говорю.

Синдеева: А ты вот чувствуешь, что оно у нас мужское?

Бондарчук: Ну, да, конечно, чувствую. Каждый день чувствую, это очевидно.

Синдеева: Да?

Бондарчук: Да-да-да. Хотя я думаю, что если больше и в политике, и в бизнесе будет женщин, это не навредит, это хорошо.

Синдеева: А ты Собчак поддерживала, когда она пошла?

Бондарчук: Она баллотировалась?

Синдеева: Да, баллотировалась.

Бондарчук: Я за Ксению, да. Хотя не могу сказать честно, что я прямо видела ее, но я понимала. Как, я на Болотную, помнишь, я пошла?

Синдеева: Понятно. А вот с Болотной ― ты никогда не жалела, что пошла вообще?

Бондарчук: Я никогда. Мы с тобой первые пошли.

Синдеева: Да, я помню, да, я помню, да, да.

Бондарчук: Я первая пришла на Дождь, кстати.

Синдеева: Я всё помню, да.

Бондарчук: Я помню, пришла, и напротив меня сидел Гудков, который стал мочить Федю, по-моему, а я стала защищать Федю. Был полный сюр тогда. Но я помню очень хорошо. Кстати, Федя, тогда еще «Единая Россия»…

Синдеева: Да.

Бондарчук: Вот, кстати, о масштабе Феди. Вот мы сидели на кухне, мы тогда еще ― это было давно ― жили вместе. И ты мне звонишь или Полина: «Болотная». А я говорю: «Да, Болотная, да, я еду к вам, девочки, стойте! Где вы стоите? Я еду к вам!». А с другой стороны, всё-таки я замужем. Я говорю: «Федор, я поеду». А Федя мне сказал: «Света, как чувствуешь. Если чувствуешь, что тебе надо, поезжай». Это очень круто. То есть понятно…

Синдеева: Да, вот я хотела спросить как раз, забыла, да.

Бондарчук: Нет-нет, он так сказал: «Хочешь ― поезжай». И дальше я приехала. Я оказалась символом этой Болотной, где я с этой шапкой с цветком везде ходила.

Синдеева: Да, легенда.

Бондарчук: Знаешь, почему-то…

Синдеева: Слушай, ну такая романтика была, ты знаешь…

Бондарчук: Да, а ты знаешь, что потом со мной произошло?

Синдеева: Что произошло?

Бондарчук: Это удивительная история.

Синдеева: Что?

Бондарчук: Потом у нас впереди Олимпиада, и мне Олимпийский комитет предлагает как главному редактору, селебрити и просто красавице…

Синдеева: Да, пробежать с этим факелом.

Бондарчук: Пробежать с этим факелом. И я помню, я как-то как бы так спокойно бы отнеслась, но я помню, как все мои подруги, там Женя Попова, Слуцкер Ольга, все фанатели.

Синдеева: Что, надо бежать?

Бондарчук: И еще говорят: «А где ты бежишь?». А там кто-то бежит, Ольга в какой-то Саратов летела, Женька куда-то в какое-то Новокосино. И мне приходит заявка. Где я бежала?

Синдеева: Где?

Бондарчук: На Болотной. И Каменный мост.

Синдеева: Да?

Бондарчук: Клянусь, у меня… Болотная. Думаю: «Ну нет, конечно»…

Синдеева: Они специально тебя туда поставили!

Бондарчук: Мне это было так приятно, потому что я коренная москвичка, и для меня оказаться всё-таки… Представляешь, мне досталась Болотная.

Синдеева: А как ты то вот время воспринимаешь? Это что было? Такое время потерянных надежд?

Бондарчук: Романтики.

Синдеева: Каких-то иллюзий, этой романтики.

Бондарчук: Да, да. Это хорошее время было. Больше надежд было. Да, потерянных надежд.

Синдеева: А как сейчас ты себя в этом смысле чувствуешь вообще.

Бондарчук: Знаешь, я увлечена какими-то другими, у меня приоритеты по-другому выставлены.

Синдеева: То есть спряталась в работу.

Бондарчук: Да. Я понимаю, что я могу… Я же, ты меня знаешь много лет, я воин вот в личных вещах. Я буду отвоевывать своего друга, своего любимого, своего ребенка, свою подругу. Но глобально… Вот я смотрю на женщин таких, вот Ксению Собчак. Мне как будто бы на это…

Во-первых, я понимаю, что меня всё равно не услышат. Знаешь, как Дюймовочка, да, помнишь, с бала жуков: «Прости, дорогая, тебя не поняли». Это не моё, я понимаю. Поэтому я переформатировалась. Но у меня есть своя позиция, я не буду сейчас ее озвучивать. То есть я в этом смысле… Допустим, я поддерживаю, конечно, все акции с Кириллом Серебренниковым, но при этом я понимаю, что я же не до конца понимаю, что произошло, и что, возможно, есть нарушения. Но я против…

Синдеева: Нет, нарушения точно есть, но Кирилл не виноват, понимаешь, в этом.

Бондарчук: Да, но я против двойных стандартов, понимаешь? Как бы если один человек прощает чудовищные нарушения, он не просто свободен, он еще и… То есть я против двойных стандартов. Если человек в чем-то преступил какую-то норму закона, то он, конечно, должен за это ответить. Но как бы пусть это будет касаться всех тогда, пусть будут равные условия.

Поэтому вот для меня вот это очень важно понимать. Кстати, наверно, с этого и должно государство наше меняться, потому что пока там вот такой беспорядок.

Синдеева: Ой. Я надеюсь, что мы с тобой это еще застанем.

Бондарчук: Конечно.

Синдеева: Мы молодые, красивые, нам еще можно долго жить.

Бондарчук: Подожди, Наташ.

Синдеева: Всё, самый конец. Про СТС коротко. Скажи прямо совсем коротко.

Бондарчук: Новый проект на канале СТС.

Синдеева: Что это такое?

Бондарчук: Но он логично родился на базе журнала Hello! Практически, наверно, он не будет называться Hello!, но это будет всё вокруг журнала. Он тоже часть, герой нашей передачи. Интервью со звездами, как сегодня, да.

Синдеева: Так.

Бондарчук: Светские репортажи. Но это будут специальные люди, это я уже на себя не беру. И первая программа у нас выходит, по-моему, в конце октября.

Синдеева: Кто первый гость?

Бондарчук: Баста и Алсу первые.

Синдеева: А, хороший микс.

Бондарчук: Неплохие гости.

Синдеева: Светик, BORK дарит подарок тебе.

Бондарчук: М, что же это такое?

Синдеева: Слушай, я знаю, что, в отличие от моей другой гостьи Ольги Свибловой, у которой вообще на себя нет времени, ты всё-таки уделяешь себе время.

Бондарчук: Безусловно.

Синдеева: Ты занимаешься спортом.

Бондарчук: Buro Beauty, Funny Studio. Всё это важно.

Синдеева: Да, но вот эта штука ― это массажер для глаз. Он очень клёвый. Это всего пять-семь минут.

Бондарчук: Ты поэтому такая красивая?

Синдеева: Слушай, правда приятно. Не знаю. Это правда очень приятно.

Бондарчук: Я разберусь?

Синдеева: А главное, да, ты знаешь, да, там всё очень легко. Там три режима. А самое главное, что вот эта модель, у меня старая модель, это новая. Она не портит макияж. То есть так как у нее специальные такие штучки, там такие есть специальные пимпочки.

Бондарчук: Фантастика.

Синдеева: То можно… Правда приятно. Музычка звучит.

Бондарчук: Спасибо большое.

Синдеева: Так что можно с собой в перелеты брать. Вот, Светик, спасибо тебе большое.

Бондарчук: Спасибо тебе.

Синдеева: Вообще я просто поражаюсь всегда твоей красоте, твоей энергии, твоему позитиву. Вот сохрани всё это и неси дальше.

Бондарчук: Я сама поражаюсь. Спасибо.

Синдеева: Спасибо.