Лекции
Кино
Галереи SMART TV
«Это будет первый настоящий музей науки». Юлия Шахновская о грандиозных планах рассказать всему миру о российских достижениях
Читать
41:24
0 9326

«Это будет первый настоящий музей науки». Юлия Шахновская о грандиозных планах рассказать всему миру о российских достижениях

— Синдеева

Юлия Шахновская, директор Политехнического музея, в гостях у Натальи Синдеевой рассказала о том, как выстроить отношения с властью и бизнесом, реализовать один из самых сложных проектов Москвы и при этом не забыть про свою семью.

Синдеева: Юля, я бы очень хотела, чтобы ты сейчас мне и зрителям рассказала, как ты вдруг оказалась музейным смотрителем, и не просто смотрителем, а который сейчас фактически возглавляет огромную стройку и является еще и прорабом всего большого и серьезного мероприятия. Как вообще тебя угораздило?

Шахновская: Самый простой ответ – не знаю, потому что, когда ты оглядываешься назад, ты вдруг обнаруживаешь себя посреди гигантской стройки и начальником большого музея. Когда ты бежишь, ты этого ничего не замечаешь.

Синдеева: Но шаг первый был все-таки какой-то?

Шахновская: Какой-то первый шаг был давно, совсем давно, когда у Александра Мамута я начинала какие-то культурные проекты делать, ну какой-то такой шаг очевидный и осознанный, и стройкой занималась в «Гараже», и директором была. Оттуда начали появляться идеи про музей, потому что мое представление о музее давно было не таким традиционным, каким оно в нашем и цеховом обществе сложилось, и вообще в восприятии, что это такая традиционная структура, с одной стороны, сложная, с другой стороны, очень простая, но закрытая.

История с Политехом в большой степени случайна, с другой стороны, почти с первых шагов придуманная мной. В том смысле, что когда ты попадаешь в самое начало пути, там, где еще ничего нет: ни денег, ни концепции, ни у кого нет мысли, что делать. Понятно, что что-то надо делать, а что делать – непонятно.

Синдеева: А кто был инициатором пригласить тебя, инициатором реконструкции музея?

Шахновская: Там не такая простая история. Во-первых, музей сам требовал реконструкции уже много лет, он прям совсем в аварийном состоянии находился, поэтому инициатор реконструкции был предыдущий – предыдущий директор, уже лет 20 назад он начал про это говорить, потому что, правда, там совсем была тяжелая ситуация. А пригласить меня была идея Якова Моисеевича Уринсона.

Синдеева: Он видел тебя в работе? Откуда?

Шахновская: Мы просто очень давно дружим семьями. В тот момент он знал, чем я занимаюсь - «Гаражом». Мы много обсуждали, и мы обсуждали Политех. И он позвал меня тогда сформировать некую вводную для фонда, как человек, который возглавляет фонд «Гаража», чтобы какие-то документы написать, еще что-то. Дальше мы начали разговаривать с Чубайсом, Уринсоном. И стало понятно, что это такая большая история, что если в нее войти, то из нее уже не выпрыгнуть.

Синдеева: То есть инициатором были частные инвесторы, не государство, не правительство Москвы, не Министерство культуры, которое пришло и сказало: «Давайте»?

Шахновская: Нет. Ну Политех всегда была такая история, что он никогда никому не принадлежал.

Синдеева: Да, я тут пыталась понять, он московский или федеральный.

Шахновская: Он федеральный. Во-первых, у нас как-то традиционно сложилось, что наука и техника не очень про культуру, и вроде как Министерство культуры не очень интересовалось, что происходит в Политехе, хотя он давно федеральный – с начала 90-х годов. Почему с ним такая сложность? Он долгие годы, десятилетия принадлежал обществу «Знание», не министерству. Это Всероссийское общество «Знание», которое занималось развитием и популяризацией науки и знания в широком смысле, ну по-советски. И Политех был базой, публичной точкой этого общества «Знание» и принадлежал этому обществу. Поэтому при смене режима и при смене властных полномочий в отношении разных учреждений Политех еще долгое время болтался.

Синдеева: Уринсон, Чубайс, личная инициатива. Зачем им это надо? Они видели в этом свою миссию? Почему они решили увлечься этим?

Шахновская: Вообще мне кажется, что это нормально.

Синдеева: Я считаю, что это очень нормально. Я хочу понять.

Шахновская: С Чубайсом есть одна формальная история, он как бы не сам туда пришел, его директор музея позвал в попечительский совет. А дальше про Чубайса известно, что он, попадая во что-то, увлекается, у него просыпается интерес, и он такой бегущий и неуемный. Ему сразу захотелось как-то поучаствовать, а выяснилось, что начинаешь копать, а там одно, другое, третье, десятое.

Идея с новой концепцией, с тем, чтобы дать денег на новую концепцию, чтобы профессиональные люди разработали образ будущего музея, она была вполне себе в тренде вообще в мировом. Дальше стало понятно, что его и разрабатывать нужно в другой модели существования музея. А то, что происходило, то, как было устроено, вообще было неспособно к трансформации.

Синдеева: Я прощу прощения, то есть позвал предыдущий директор, его попечительский совет?

Шахновская: Да.

Синдеева: А как потом попечительский совет уволил директора?

Шахновская: Там не совсем так. В нашей сегодняшней юридической структуре директора любого федерального учреждения назначает министр. Попечительский совет – это такая как бы надстройка, она либо работает, либо не работает. Но тот попечительский совет, который был у Политеха в конце 90-х, начале 2000-х, он не работал. Он в основном состоял из академиков, бывших космонавтов и так далее. Он, скорее, больше такой представительский ученый совет, чем попечительский денежный совет. В этом смысле он, скорее, выполнял номинальную функцию, собирался раз в год и как бы одобрял действия директора.

Синдеева: Кто не одобрил действия директора?

Шахновская: Дальше началась какая-то жизнь появляться новая, начали появляться какие-то люди, новые проекты, что естественно возник серьезный конфликт.

Синдеева: Тебе сложно было прийти в этой ситуации?

Шахновская: Я пришла, пока конфликта не было. Я – фактически инициатор этого конфликта. Потому что, когда ты вписываешься во что-то, договариваешься, что ты делаешь новую концепцию, и начинаешь в это верить, сначала тебе говорят «Да», а потом начинают тормозить одно, другое, третье, а потом тебе вообще говорят, что ты пришла захватывать здание, чтобы сделать здесь магазины, тут уже невозможно остановиться.

Синдеева: Ты уже шла туда, зная, что ты фактически становишься не директором музея, как культорологично-научная составляющая, а как прораб, потому что сейчас это несколько лет стройки.

Шахновская: Да.

Синдеева: Да, концепция, да, видение будущего музея у тебя есть, должно быть и так далее, но сейчас надо каждый день строить.

Шахновская: Да.

Синдеева: Ты готова была к этому?

Шахновская: В первый день – нет, а через полгода – да. То есть готовой к этому быть невозможно, потому что ты вроде понимаешь, что это большой проект, что в нем много денег, много ответственности, но пока ты руками не пощупал, это все очень умозрительные какие-то представления.

Синдеева: Новый попечительский совет был сформирован позже, Чубайс зашел как бы…

Шахновская: Да.

Синдеева: У вас один из самых серьезных попечительских советов, многие музеи вам завидуют. Кто дальше формировал попечительский совет? Кто собирал этих людей? Потому что состав удивительный, я посмотрела – так здорово.

Шахновская: История такая – там начались два процесса, которые мы вели с Анатолием Борисовичем и с самой первой командой. Один – это конкурс новой концепции, разные участники, такая идейно-красивая художественная часть. А вторая часть – стало понятно, что надо параллельно сразу договариваться с правительством о выделение денег на реконструкцию.

Потому что, что такое концепция без подтвержденной реконструкции? В процессе, пока мы готовили проект постановления правительства на выделение денежных средств на реконструкцию, начались какие-то переговоры, потому что там сумма…

Синдеева: Какая?

Шахновская: Порядка 10 миллиардов рублей на реконструкцию здания.

Синдеева: Ну на все: на реконструкцию здания, на концепцию?

Шахновская: Нет, только на реконструкцию здания. Это такая сумма, которая вовлекает всех, то есть ее принимали министры и вице-премьеры. Мы разговаривали с Кудриным, мы разговаривали на тот момент с Набиуллиной, с вице-премьерами, курирующими каждое направление. То есть это были бесконечные походы с объяснительными записками, с проектами, с идеями, с горящими глазами и так далее.

В процессе этого постепенно… мне сначала пришла в голову идея привлечь Волошина. Мы поговорили с Александром Стальевичем, и он загорелся. Там момент удачный получился. А потом мы начали думать, кого звать в председатели попечительского совета, и на наше счастье случилась несчастливая история с Пушкинским музеем, когда председателем попечительского совета был Медведев, потом он ушел в президенты, а вместо него как бы никого не стало. И там все рассыпалось, рассыпалось за полгода. Там был совет похлеще, чем у нас на тот момент. И стало понятно, что фигура первая должна быть очень цельная и постоянная, с ней не может ничего произойти.

Синдеева: То есть вы решили, что у Шувалова нет никаких шансов на развитие?

Шахновская: Наоборот. Он – первый вице-премьер, понятно, что какое-то количество лет он будет первым вице-премьером.

Синдеева: То есть вы обрубили шанс Шувалову.

Шахновская: Нельзя так сказать, конечно. А еще про него было известно, что если он берется, то не бросает. И потом он резко за что-то берется, не связанное с его непосредственной деятельностью.

Синдеева: А кто убеждал?

Шахновская: Чубайс, Волошин, я, Дворкович.

Синдеева: Долго?

Шахновская: Полтора года мы за ним ходили.

Синдеева: Функции попечительского совета в вашем случае – какие они? И какая часть бюджета ложится на частные взносы, какая часть на государственные?

Шахновская: Главная функция – это гарантия стабильности того, что принято. Сначала попечительский совет принимал все проекты, он принимал концепцию новую, он принимал архитектурный проект.

Синдеева: Ты защищаешь перед попечительским советом?

Шахновская: Я и авторы. То есть это довольно большой процесс. Более того, они не просто одобряли – они выбирали. Мы оба конкурса, которые проходили и на концепцию, и на архитектурную концепцию, они проходили через попечительский совет, они были довольно сильно вовлечены. Ну и вообще большие проекты они одобряют. Плюс они одобряют бюджет ежегодный, включая еще федеральный бюджет, а сам бюджет поделен примерно пополам, даже сейчас чуть побольше у частного сектора.

Синдеева: А частный сектор – это все участники попечительского совета?

Шахновская: Не все. У нас он состоит из двух частей: есть представители государства, есть представители коммерческого сектора. Его частным сложно назвать, потому что там половина государственных компаний.

Синдеева: Коммерческого сектора. То есть они финансируют это  в каких-то равных пропорциях?

Шахновская: Да.

Синдеева: Ты занялась стройкой, ты во все вписалась, побежала. Вы должны были куда-то переехать в момент стройки. Если я правильно понимаю, не было планов переезжать на ВДНХ, то есть были какие-то другие сценарии.

Шахновская: Было несколько, и один из них был ВДНХ. Так их много было разных: было «Сколково», был ВДНХ, мы думали переезжать вместе с хранилищем на АЗЛК. То есть было много разных вариантов, но в результате – ВДНХ.

Синдеева: Это тоже совпало, да?

Шахновская: Я уже не могу сказать. Мне на тот момент казалось, что это моя личная авантюра, потому что меня не поддерживал никто, никто в музее из моей команды, которых я привела. Я думаю, за спиной крутили у виска.

Синдеева: Почему?

Шахновская: В тот момент, когда мы только туда пришли, было даже немножечко страшновато туда заходить. Но это же еще связано с большим количеством юридических осложнений, это же все памятники архитектуры, ты ни к чему не можешь прикасаться, а это экспозиция, одно, другое, денег не было на это.

Синдеева: Но фактически, мне кажется, вы и стали определяющим развитием ВДНХ, которое сейчас происходит. Так получилось.

Шахновская: В результате мы стали таким триггером, да.

Синдеева: Мне кажется, да. У нас так получилось, что мы первые, кто сюда заехал, кто подписал договор, в общем, за собой притащили всех. Как я сейчас говорю: «Красный октябрь» - место силы, во многом, наверное, потому что мы здесь оказались, создали. То, что мы сейчас наблюдаем, мне кажется, да, Политех стал таким даже не триггером, а локомотивом.

Шахновская: Мы были первые, да. Мы туда зашли первыми.

Синдеева: Собянин же лично патронирует ВДНХ очень внимательно.

Шахновская: Да.

Синдеева: А ты понимаешь его видение развития ВДНХ, в том числе ваше присутствие там?

Шахновская: Я детально, конечно, не понимаю, но я знаю, что в течение года до того, как… Во-первых, я считаю, что моя роль в том, что передали Москве ВДНХ, она есть, потому что курировал этот проект Шувалов…

Синдеева: Ты – серый кардинал. Будущий министр культуры, запомните!

Шахновская: Нет, спасибо. Появление нас на ВДНХ было идеей Шувалова, потому что на тот момент он курировал проект ВДНХ, и он был федеральным, он не был московским. Я участвовала в каких-то совещаниях по ВДНХ, по развитию ВДНХ, еще в каких-то, поскольку мы уже приняли, что мы туда переезжаем, но еще пока без деталей.

В какой-то момент, я помню один из разговоров о том, что давайте-ка передадим Москве. Там была сложная расторговка, за бюджеты такие, деньги туда, деньги сюда. Но в результате они договорились, что я считаю, безусловно, правильно, потому что у любого проекта такого большого должен быть внятный заказчик, которому это прям нужно, а Москве это прям нужно. Я как, извиняюсь, москвичка, я считаю, что это, правда, место силы, такое историческое место силы, неважно, с каким знаком.

Недавно приезжал Калатрава, и мы с ним гуляли там полдня. Он инженер, конструктор. Он не хотел оттуда уходить, потому что это место с архитектурной и градостроительной точки зрения очень крутое.

Синдеева: Да, я недавно там оказалась после 10-летнего, наверное, перерыва. Конечно, впечатлило, если честно.

Шахновская: Он целую лекцию мне прочитал про тоталитарную архитектуру, насколько она важна для развития архитектуры в целом. Но неважно. Дальше передача имущества заняла год, когда они уже приняли решение. В течение этого года все время… это была целая история, поскольку мы много с кем сотрудничаем, мы все время обсуждали, что вы там делаете, мы все время готовили какие-то справки про ВДНХ, потому что мы уже начали заниматься этим павильоном, ремонтировать, часть реставрации делать, кучу всего. И когда ты уже попадешь в это, тебе хочется, чтобы не ты один этим занимался, тащил за собой, а все больше и больше людей, ты начинаешь вовлекать какое-то количество людей.

Синдеева: А сейчас определена концепция ВДНХ?

Шахновская: Они над ней работают.

Синдеева: Никто не объявил.

Шахновская: Есть какие-то вещи, о которых, я так понимаю, есть полное представление, что это все-таки не превратится в коммерческое экспо или это все-таки не станет уж совсем парком развлечений.

Читать
Поддержать ДО ДЬ
Другие выпуски
Популярное
Лекция Дмитрия Быкова о Генрике Сенкевиче. Как он стал самым издаваемым польским писателем и сделал Польшу географической новостью начала XX века