Иосиф Пригожин: «Если Кокорина с Мамаевым завтра отпустят, то и Серебренникова должны отпустить»

Синдеева: Тяжела и неказиста жизнь советского артиста. У меня сегодня в гостях продюсер Иосиф Пригожин. За те пять минут, что мы просидели вместе здесь, за этим столом, Иосиф отправил четыре голосовых сообщения, поговорил с Надеждой Бабкиной, поговорил с директором, представившись Максимом, директором Валерии. Как строится жизнь вот такого продюсера, Иосиф? Я просто наблюдала пять минут и понимала, что каждую секунду ты на связи. Так всегда?

Пригожин: Да.

Синдеева: Бывает когда-то, когда есть…

Пригожин: Ну, иногда бывает у меня такое, ночью, я могу позволить себе расслабиться, упереться в телевизор и смотреть его так, какую-нибудь новость, которая мимо меня могла пролететь.

Синдеева: Ночью, это сколько?

Пригожин: Ну, где-то часа в два, в три.

Синдеева: И какой это будет телеканал?

Пригожин: Да разные каналы. У меня много каналов. Я смотрю сейчас регулярно у себя в

Синдеева: Это потому, что ты стал директором этого телеканала. Подожди, давай без промоутирования, мы про это попозже поговорим.

Пригожин: Конечно, новостные смотрю, Euronews, BBC, CNN, «Россия 24», Дождь, то есть у меня вся палитра информационных каналов, чтобы понять, что происходит в мире.

«ПУТИНУ ВЕРЮ»

Синдеева: А что происходит в мире, на твой взгляд, сейчас?

Пригожин: Ужас какой-то.

Синдеева: Ну, вот скажи, последний раз когда вы были за границей?

Пригожин: Мы регулярно бываем.

Синдеева: И как? Вот что ты наблюдаешь там? Видишь ли ты какое-то изменение к себе, как к представителю России?

Пригожин: Да нет. Мне кажется, все от отношения зависит, от того, как ты улыбаешься, как ты приходишь, как ты к людям относишься. Мне кажется, к нам все равно хорошо относятся, несмотря на геополитическую обстановку. Я, на самом деле, глобально понимаю, что происходит, вот глобально.

---

Синдеева: И что?

Пригожин: Ну как, глобально у нас есть один большой американский друг, хотя они нас так, наверное, не считают, который, в общем-то, хочет оставаться лидером на всем земном шаре. Но за это время появился Китай, за это время появились другие страны, и в общем, Россия вроде как-то становится более-менее тяжелее для них, учитывая развитие оборонного сервиса, учитывая понимание, что произошло вообще в целом. Это такая дискуссия надолго, если про это говорить. Но хочу сказать, что люди же по-разному рассуждают, особенно зрители телеканала Дождь, но на самом деле, если глубоко не разбираться в политике в целом, не только в бизнесе, в деньгах, то совершенно однозначно у меня складывается впечатление, что все-таки слабая Россия была бы намного выгоднее, слабый Китай был бы намного выгоднее для Соединенных Штатов Америки, потому что они по-прежнему оставались бы сильными. Это конкуренция, здоровая конкуренция. Безусловно, они достигли определенного потолка в развитии, в эволюции, у них и высокие технологии, и все-все-все, у них есть очень много.

Синдеева: А разве правильно, извини, я буду перебивать, в XXI веке бряцать оружием, когда как раз уже технологии… Окей, допустим, мы сильная сейчас держава, ввиду своего сильного военного потенциала. Но на этом все? А все остальное где?

Пригожин: А разве правильно заходить на чужую территорию, в Ливию, в Сирию, в Югославию, в любые другие страны, и диктовать свои условия, диктовать свои порядки? Почему? Существует бизнес, нефтяной, газовый… Вот где твои деньги хранятся, как ты думаешь?

Синдеева: Не знаю. У меня, слава богу, теперь нечего хранить.

Пригожин: Ну, в принципе. Деньги хранятся в Visa и MasterCard, вот две организации, которые владеют всеми деньгами мира, по сути, так если разобраться.

Синдеева: Ну, не совсем, все-таки они не владеют…

Пригожин: Ну как, они могут в любой день заблокировать, и все. А как вы этим воспользуетесь? То есть если вы находитесь внутри страны, или у вас нет счета за рубежом, предположим, вы не сможете сделать ни одну транзакцию, вы можете быть парализованы в любой день. Но это стратегически, с точки зрения России, это неправильно, потому что у нас должна быть своя финансовая система. У нас должна быть своя и независимая экономика, у нас должен быть и малый, и средний бизнес, у нас все должно быть свое.

Синдеева: Все должно быть, но это же… Подожди, давай так. Во-первых, этого нет почему-то, за столько лет правления твоего любимого Владимира Владимировича, которого ты всегда поддерживаешь, выступаешь его доверенным лицом.

Пригожин: Я поддерживаю искренне его.

Синдеева: Я знаю. Я поэтому про это очень хочу с тобой поговорить.

Пригожин: Деньги за это не беру.

Синдеева: Вот можешь меня убедить, почему ты его столько лет поддерживаешь? Вот ты сейчас только что сказал, у нас этого нет, этого нет, но мы сильная держава, у нас теперь много ракет.

Пригожин: Мне кажется, мы перегрели наши отношения, мы все время навязывали себя в друзья западному миру, навязывали. Мы всегда хотели, если вы вспомните заявления, конечно, можно приводить и другие заявления, сопоставлять, мы всегда говорили о том, что мы хотим отмену виз, мы хотим европейскую интеграцию. Ну, было же такое заявление президента в новостях?

Синдеева: Ну?

Пригожин: Европейцы не захотели этого. Когда пошли контракты «Северный поток-2», когда мы начали развивать экономические отношения с европейскими странами, естественно, главному центральному экономическому лидеру не понравилось это, потому что мы сегодня выстраиваем отношения… То, что мы сегодня делаем, мы должны были сделать 20 лет назад, выстроить отношения с Ближним Востоком, с Индией, с Китаем, с теми, кто готов с нами дружить. Что касается Владимира Владимировича, невозможно объять необъятное. Можно, конечно, все свалить на одного человека, на лидера. Конечно, должна быть команда, в целом, которая отвечает за несколько участков, за сельское хозяйство, за экономику. Он же не может быть вундеркиндом во всем.

Синдеева: Не может. Команда-то эта есть?

Пригожин: Да. Я хочу сказать следующее, что совершенно точно в какой-то момент стало понятно, что нам нужно идти своей дорогой, что нам нужно идти своим путем. Сейчас, смотри, и сельское хозяйство стало развиваться, и оборонка стала укрепляться. Все равно границы нужно укреплять, кто бы там ни был. Понимаешь, не дай бог завтра придет какой-нибудь бандит к тебе домой, а у тебя нет никакой системы безопасности. Это плохо, правильно? Возвращаясь к Владимиру Владимировичу, ты говоришь… Я вот родился в Советском Союзе, я видел лидеров — Брежнева, Андропова я застал еще маленьким, Бориса Николаевича, Михаила Сергеевича Горбачева. Я хочу задать вопрос — а что эти люди сделали для страны? Для нас с тобой, для простых граждан?

Синдеева: Давай, иначе мы с тобой очень долго будем про это говорить, давай все равно про Владимира Владимировича. Вот я, правда, тебе очень хотела задать этот вопрос, потому что я знаю, насколько ты всегда искренен в своей позиции. Вот объясни мне, вот чем я должна гордиться? Вот я, допустим, приезжаю к своим друзьям и должна рассказать про то, где мы сейчас находимся, где мы сейчас живем, как мы сейчас живем. Вот расскажи мне, что ты считаешь важным, и чем действительно ты гордишься.

Пригожин: Вот смотри, быть руководителем не одно десятилетие, это даже не просто опасно и тяжело, это фантастическая нагрузка. Он абсолютно трезвый человек, не курит, не пьет, ведет здоровый образ жизни, пропагандирует здоровый образ жизни, то есть его нельзя назвать алкоголиком, сумасшедшим, камикадзе. Вопрос заключается в том, что он конкретно, на мой взгляд, на сегодняшний день не думает о собственном благе. Вот я убежден в этом на 100%. Другой вопрос, может ли он до конца реализовать все задуманное или не может. Вот физическая форма и умственная форма, прежде всего, дает мне право думать о нем иначе, как о предыдущих лидерах, которые возглавляли Советский Союз. Мы давно могли бы быть великой державой, не развалив Советский Союз, но поменяв формат Советского Союза, стать капиталистическим государством, со свободной экономикой. Мы же не стали. Что произошло? Мы разделились на несколько государств, появился Казахстан, появилась Украина, которая в итоге стала близким соседом и в итоге стала врагом…

Синдеева: А почему она стала врагом, подожди? Вот к соседу мы же пришли в дом-то, к соседу, понимаешь.

Пригожин: Нет, мы никуда не пришли.

Синдеева: Ну как не пришли?

Пригожин: Мы защитили свои границы. Мы защитили, я абсолютно уверен, не мы выбирали Януковича, не мы выбирали Порошенко, не мы выбирали Ющенко. Если бы в Украине остался бы Кучма до сегодняшнего дня, сегодня у нас были бы другие отношения.

Синдеева: Слушай, нет такого чувства, что вот у тебя сосед, тот самый сосед, про которого ты говоришь, вот он попал в беду в какую-то, тяжелая экономическая ситуация. Почему не протянуть руку, как старший товарищ, как сосед?

Пригожин: Он не хочет этого. Он этого не хочет, потому что он диверсант, он пришел к нам, к нам пришел…

Синдеева: В чем, скажи? В чем диверсант?

Пригожин: Дело все в том, вот смотри, мы говорим, Порошенко…

Синдеева: Подожди, вот в XXI веке был Крым, который ты поддерживал, писал письма в поддержку Крыма и так далее. Вот был Крым, он принадлежал чужому государству, вот ты сейчас говорил про Америку, которая…

Пригожин: Его подарили, он не принадлежал, там был российский флот.

Синдеева: Стоп. Если мы пойдем туда назад, то извини, все границы надо пересматривать.

Пригожин: Правильно. Согласен.

Синдеева: Все, в XXI веке есть Крым, территория другого государства. Ну как можно было взять и захватить, в тот момент, когда твой сосед попал в беду?

Пригожин: Наташ, можно я скажу, я абсолютно уверен и убежден, если бы мы бы деликатно не очертили вот эту границу, там было бы такое кровопролитие, я убежден.

Синдеева: Почему?

Пригожин: Потому что есть какие-то вещи запретные, которые в принципе даже не имеют права разглашать эти тайны специальные организации.

Синдеева: Какие?

Пригожин: Объясняю. Там уже было населено огромное количество иностранных спецслужб. Российский флот, ядерные боеголовки в подводных лодках…

Синдеева: Ты откуда это знаешь, что там были иностранные спецслужбы?

Пригожин: Я догадываюсь.

Синдеева: Это тебе по телевизору показывают?

Пригожин: Нет. Я по телевизору это не смотрю, я догадываюсь. Вот знаешь, у меня есть аналитический склад ума.

Синдеева: Так.

Пригожин: Есть алгоритм действий. Ты анализируешь, что же происходит в мире на протяжении нескольких тысяч лет. Все делается только из-за денег, делятся деньги. Мы все, всегда, оставались и будем заложниками, о нас будут все равно думать в последнюю очередь. Я абсолютно в этом уверен. Неважно, в Америке ты находишься, в России, я знаю, что для меня, как для предпринимателя, сегодня налоговое бремя фантастическое, необременительное. Нет нигде в мире ИП, индивидуальный частный предприниматель с 6% налогообложением, нигде в мире нету. Мне комфортно работать не потому, что я пожал когда-то руку президенту Владимиру Владимировичу. И самое главное, даже пожимая руку, ты не чувствуешь от него вот этого бабайского отношения, что он главный. Он сокращает дистанцию в общении с тобой, становясь твоим другом. Можно ссылаться на то, что это его где-то обучали, можно на это тоже ссылаться. Но это не похоже, я абсолютно уверен, что у него внутри желание сделать страну счастливой. И я, учитывая его виды спорта…

Синдеева: А ты уверен, что именно страну счастливой?

Пригожин: Страну счастливой

Синдеева: Не заявить себя в мире и доказать, какие мы сильные? Окей, это может быть часть его стратегии. Где счастье в нашей стране?

Пригожин: Философия восточных единоборств, она особенная. Человек, который занимался дзюдо, человек, который занимался борьбой, человек понятийный. Вот честно скажу, я скорее уважаю, чем презираю людей, которые предают свое прошлое. Он не предал ни прошлое, и ни настоящих своих друзей, с кем он вырос, это нормально. Я абсолютно в этом уверен.

Синдеева: Может быть, он о своих интересах даже не думает, а думает об интересах страны. Но все его друзья, с которыми он начинал, с которыми он проходил, они на сегодняшний день владеют большей частью ресурсов нашей страны, наших с тобой, в том числе. Все основные подряды получают его друзья. Они что, самые талантливые, они самые офигенные бизнесмены? Ну вот скажи мне?

Пригожин: Можно, вопрос задам?

Синдеева: Да.

Пригожин: А до того, пока, как ты говоришь, его друзья владели, владели другие. Это как-то на тебя со мной распространялось?

Синдеева: Так подожди, это же тоже было плохо.

Пригожин: Олигархический стан, который был…

Синдеева: Так это же плохо! У него же были все возможности это поменять. У меня, собственно, основная претензия, вот ты говоришь, долго правит и так далее. Восемнадцать лет править, понимаешь, и к чему мы пришли? Двадцать миллионов у нас за чертой бедности живут, это официальная статистика.

Пригожин: Давай рассмотрим другие страны, другие государства. Давай рассмотрим.

Синдеева: Вот опять, зачем другие? Хорошо, вот ты когда последний раз был в регионе где-то? Вы же постоянно ездите на гастроли. Как живут люди?

Пригожин: Я бываю в самых уголках. К сожалению, не все хорошо. К сожалению.

Синдеева: Понимаешь, мы же с тобой это видим, это в XXI веке, с такими возможностями, с такой страной, с такими ресурсами!

Пригожин: Вот можно приведу тебе маленький пример? Тебе сейчас может и не понравится. Вот люди обсуждают, на Чечню, якобы, выделяются какие-то деньги. Ну, я их не видел, как они, выделялись или нет. Но я хочу сказать, можно по-разному относиться к Рамзану, но если ты когда-то была в Чечне, то из руин поднятый город, выстроенный, сейчас строят там 450 метров башню строят, Кемеровская область, есть регионы, которые развиваются. Назначили человека, если он любит свою землю, свое место, он ее будет развивать. Он будет скорее сторонником, а не транжирой. Это зависит, от менталитета общества зависит. Мы все время ищем крайних в своих бедах. Я задам тебе простой вопрос — кто сказал, что мне кто-то в этой жизни что-то должен? Я, мальчик, приехавший из Махачкалы, прожив год и шесть месяцев на вокзале, не имея ни образования, ничего, абсолютно бесперспективный, из нищей семьи, борщ по праздникам ел, мне никто не помешал состояться, жениться на самой красивой девушке планеты, певице потрясающей славянской внешности, из Саратовской области, и сделать ее счастливой, и себя сделать счастливым.

Синдеева: 100%.

Пригожин: Мне же никто не мешал, но мне не должен Путин это делать. Ты знаешь, у нас удивительная история, мы все время ищем кого-то, что нам кто-то что-то должен.

Синдеева: Нет, я как раз считаю, что надо давать возможность, а никто нам ничего не должен. Но, понимаешь, когда мы смотрим с тобой, и ты это тоже видишь, на пенсионеров, на наших стариков, на то, как живут в регионах люди, мы сейчас регулярно делаем репортажи из регионов, это страшно. Ну, правда, страшно.

Пригожин: Я знаю. Конечно, президента регулярно подставляют, такое бывает. Но в силу его специфики характера, возможно, он… Ты знаешь как, вот ты работаешь в команде с людьми, допустим, у тебя есть нерадивый какой-то человек, но он уже принес, ты уже что-то, допустим, озвучил. Ты не можешь, ты должна все это оставить и что-то как-то деликатно поменять. Но я, вот честно скажу, я знаком с огромным количеством людей, работающих там в структурах. К счастью, я ни одного цента из бюджета никогда в жизни не получал, все деньги, которые я заработал, они частные, собственно ножками моими заработаны. Я хочу сказать, поэтому моя совесть абсолютно чиста. Там есть люди, которым не безразлична ни судьба страны, ни человек в нашей стране.

Синдеева: Я, кстати, в это верю. Я тоже знаю таких людей, но когда мы смотрим на результаты, в итоге с чем мы живем, мы видим карательную машину, которая включена, и мы наблюдаем количество судебных процессов несправедливых, посадки людей за репосты, театральное дело. Смотри, это как бы одна часть, и становится жутковато, когда ты это наблюдаешь, опять же в XXI веке. Второе, нам нечего предъявить миру, кроме нашего оружия, понимаешь. Вот это же тоже обидно. Мне обидно, понимаешь.

Пригожин: Можно, я скажу? Смотри, мы по сути своей, вот мы, варвары, знаешь, ведем себя порой, как челяди. Знаешь, почему? У меня есть круг известных бизнесменов. Никто не просит подойти и лизать им одно место. Вот так, понимаешь. Видят человека состоятельного, и начинается вот это. Они сами создают вот эту ауру, сами возводят себе кумира. Им никто не предлагает этого делать. Если вы раболепствуете и потом ищете крайних, и обижаетесь. Вот знаешь, что еще я тебе скажу, вот в нашей стране особенная история — не любят категорически богатых. Да, богатый, потому что украл.

Синдеева: Но это, в том числе, благодаря и Путину. Прости, пожалуйста, когда каждый раз, когда речь идет про бизнесмена, про богатого…

Пригожин: У нас никогда не любили богатых.

Синдеева: Так это же вопрос как бы смены культур, которую тоже можно делать.

Пригожин: А ты знаешь, что в нашей стране, в единственной точке земного шара, где дискриминация по возрасту идет? В том числе, и в медиа. Мы делим категорию людей, я сейчас приведу пример. Допустим, артист Б, маленький мальчик лет двадцати, и артист лет пятидесяти, допустим, записывают совместную песню. На радио не могут поставить песню, они говорят — ой, я не могу поставить туда, потому что тебе двадцать, на взрослую станцию, а взрослая не ставит, потому что ему пятьдесят. Но это маразм.

Синдеева: То есть ты считаешь, что это характеристика страны?

Пригожин: Характеристика общества.

Синдеева: Это опять же, это конкретных людей, понимаешь.

Пригожин: Нет, это ни в коем случае. Вот как раз я считаю, что в том числе и телевидение перебирает и пропагандирует отдельно какие-то взятые вещи неправильные. Воспитание идет неправильно. Мы многое, как определенно одно поколение, мы просто упустили, им захотелось легких денег. Посмотри, знаешь, сколько сегодня киберпреступников в России вылавливают? Специальные службы работают, сколько людей работают над тем, чтобы тебе не взломали инстаграм, чтобы тебе не взломали соцсети.

Синдеева: Так это же опять, это же следствие. Пойми, если бы у этих талантливых ребят, программистов, была возможность не для того, чтобы уехать куда-то, а развиваться здесь…

Пригожин: А у них в результате появляется возможность.

Синдеева: Какая?

Пригожин: У них в результате появляется возможность, когда их вылавливают, им предлагают работу.

Синдеева: Ладно, мы с тобой тут долго. Нет, последний вопрос из этой части.

Пригожин: А знаешь, за что я люблю Путина? За то, что он мужчина, все равно. Он не трус, он не боится выходить на арену, он не боится говорить. Он не боится ошибаться, он не боится извиняться. Вот какой-то случай был, я не помню…

Синдеева: Когда он последний раз извинялся? Ну, правда, скажи, хоть раз?

Пригожин: А за что? Смотри, давай так…

Синдеева: Как раз вообще, в этом смысле не проявляет…

Пригожин: На внешнеполитической…

Синдеева: Он никогда не извиняется, никогда не найдет слова какие-то людям сказать… Когда случилось Кемерово, понимаешь, ты же помнишь, что это было. Вместо того, чтобы обратиться просто к людям по-человечески, что-то сказать. Мне с тобой интересно, потому что убежденный его сторонник, и я не хочу просто говорить: «Он мне не нравится, и поэтому он плохой». Нет, я хочу это понять. Я понять хочу тех людей, которые искренне в него верят.

Пригожин: Ты знаешь, вот я хочу повторить еще раз, вот понятийные люди, люди, преданные своему прошлому, он же тоже вышел из Советского Союза, у него родители воевали. То есть он же не из королевской семьи, ему же это не то что там кто-то подарил, понимаешь. Я думаю, что каждый мечтает сделать свою карьеру, и он совершенно четко понимает, что срок закончится. Не через шесть лет, через три года, через десять лет, он закончится все равно, жизнь, как и жизнь кончается. Я не думаю, что человек такого калибра, с таким разумом, хотел бы оставить о себе плохую славу, такие люди уходят только на пике чемпионского титула. Может быть, он и ушел бы раньше, но международная обстановка вынужденно, возможно, заставила его остаться на этом поле битвы. Понимаешь, это вот как ситуация, битва Хабиба Нурмагомедова с этим парнем, с Макгрегором.

Синдеева: Да, вот что ты думаешь? У меня вопрос…

Пригожин: Ну, на каком основании, почему ему нельзя прыгать через октагон, а почему им можно оскорблять религию, родителей и всех? Он мой земляк, я горжусь его победой. Какая красивая была победа! И этот вышел, на понтах такой…

Синдеева: Да, но зачем он прыгнул? Вот красивая же была победа, вот скажи, зачем, вот правда…

Пригожин: Ну, это элемент шоу, мне кажется.

Синдеева: Ну как шоу, послушай, хорошо, давай так…

Пригожин: Эмоции.

ПРАВИЛА ЖИЗНИ НА КАВКАЗЕ

Синдеева: Кокорин с Мамаевым сейчас сидят в СИЗО.

Пригожин: Хулиганы.

Синдеева: Хулиганы. Так это же тоже хулиганство, пусть эмоциональное, но это же тоже такое же хулиганство. Но этому Путин жмет руку и поздравляет, а этих посадили в СИЗО. Я их не оправдываю, я не понимаю, почему ему жмут руку.

Пригожин: Секунду. Ему жмет руку, потому что он принес чемпионский титул за рубежом и вел себя достойно. Он выиграл, победа была чистой абсолютно.

Синдеева: Да, но потом-то…

Пригожин: И он терпеливо, знаешь, когда они ломали автобус… Знаешь, что такое в Дагестане, я тебе расскажу маленький эпизод. Я когда жил в общежитии, у нас жили борцы еще, я в детстве вынужден был заниматься вольной борьбой.

Синдеева: Да, я знаю…

Пригожин: Да. Профессор был в институте, а мама работала. Он говорит, что он здесь бегает, давай его ко мне. Но я не очень любил этот вид спорта. У нас на Кавказе в принципе не принято говорить слова про мать, для людей это святое. И вообще мат сегодня почему-то стал трендом. Но это неправильно, согласись.

Синдеева: Согласна.

Пригожин: мы все время говорим, у нас президент это, то…

Синдеева: Я согласна.

Пригожин: Но это грязно. При женщинах… Я, кстати, ни разу не слышал из уст президента, чтобы он при женщинах ругался матом. И не только, и вокруг вообще. Это какая-то такая бульварная дешевая фигня, и мат-перемат в интернете, среди детей. Вот этот Face появился. Как хочется дать ему дубинкой! Ну, это же общество. Что за потребность такая?

Синдеева: А ты не думаешь, что дети таким образом отвоевывают свой кусочек свободы?

Пригожин: Это не свобода.

Синдеева: И для них нецензурная лексика ― это кусок свободы именно потому что…

Пригожин: Это типа протеста?

Синдеева: Типа, конечно, протеста.

Пригожин: Да нет. У меня же дети не ругаются. Они не слушают Face. Ты знаешь…

Синдеева: А ты слышал последний альбом Face? Слушал?

Пригожин: Нет, последний не слушал. Мне того достаточно было.

Синдеева: А послушай. Ага, вот ты послушай.

Пригожин: Когда он про бабушку, про маму.

Синдеева: Нет, там…

Пригожин: Так вот, я вернусь к общежитию.

Синдеева: Да.

Пригожин: У нас был Магомед Магомедов Магомедович, чемпион по вольной борьбе. Они были такими друзьями с этим молдаванином, они целовались просто вот так. Он бы за него убил любого. И когда он сказал так походя: «Да, твою мать», знаешь, что с ним было? Они перестали быть друзьями. Он его… Он без задних мыслей сказал, он не хотел обидеть, походя просто. Он его так долбил, нас всех раскидал, мы не могли их разнять. Того в больницу увезли, понимаешь? Это было двадцать пять лет назад, понимаешь?

Просто нельзя. Вот знаешь как? Ты же в клетку к тигру не пойдешь? Ты знаешь, что он дикий зверь? Зачем вы? Не будите спящую собаку, не идите в клетку к зверю, не суйте палец волку в рот, понимаешь? В пасть.

Синдеева: То есть ты считаешь, что можно оправдать вот его такое…

Пригожин: Его можно понять. Его доводили. Он же сдержался до последнего. Он защитил титул достойно. А скажи, вот когда тот ему виски совал, он же знал, что он не пьет. А что он делал? Он рекламировал виски свои, он занимался бизнесом, ему важно было, он его провоцировал. А если бы там Хабиб спровоцировался бы, чем бы закончилось всё? Его бы дисквалифицировали, и он бы не вышел, и тогда бы мы его еще больше осудили и сказали: «Старик!».

А тут он уже выиграл, перепрыгнул через октагон, что неправильно было категорически, и отец его не поддержал, если ты помнишь. Мы его не поддерживаем, мы считаем, что это было неправильно. И когда люди перепрыгнули в октагон и начали драться, это тоже неправильно. Но ты понимаешь, количество матерных слов было сказано в адрес семьи, знаешь, святое, не трогайте ни детей, ни семью.

Я тебе скажу, вот я сейчас получил угрозу на почту, что… Какой-то негодяй написал у меня на почте, что если до девяти часов вечера ты не пришлешь миллион, то мы фотографии твоей дочери скинем в интернет. В неглиже. Я звоню дочери, дочка, которая живет в Швейцарии. У меня двое детей живет в Швейцарии, и я никогда этого не скрывал, вот, и не буду скрывать. Кстати, наш закон позволяет мне путешествовать по всему миру, и меня упрекать: «А почему не в Крыму?», вот которые вот эти хейтеры пишут у меня в инстаграме, не надо. Я буду отдыхать там, где я хочу, я свободный человек.

Написали угрозу. Я звоню Лизе и говорю: «Лиз, скажи, пожалуйста, у тебя есть хоть одна? Только честно». Она говорит: «Пап, ты что, с ума сошел? Я что, зачем мне это нужно? Нету». Я говорю: «Окей». Я пишу этому дурачку: «Выкладывай». И обратился в службу, в наше управление «К» написал заявление. Знаешь, сколько раз нашему брату с тобой, нашим коллегам сколько раз эта служба помогала находить киберпреступников? Взламывали инстаграм. И по заявлению всегда отзывались и всегда нам помогали. У нас что, плохо работает служба? К нам плохо относятся? Нет.

АРЕСТЫ

Синдеева: Ну ладно, раз ты уже коснулся, последний вопрос, и перейдем к чему-нибудь прекрасному. Когда ты видел интервью Боширова и Петрова, вот что ты чувствовал в этот момент?

Пригожин: Боширов ― это кто?

Синдеева: А это наши теперь популярные разведчики ГРУ.

Пригожин: Можно честно скажу? Не смотрел.

Синдеева: Как ты не видел? Как? Что, пропустил?

Пригожин: Вот можно скажу? Не пропустил. Я видел что-то, по-моему, делала… Как зовут?

Синдеева: Маргарита Симоньян.

Пригожин: Маргарита Симоньян!

Синдеева: Было у нее интервью, да.

Пригожин: Я не смотрел, честно. Я изначально… Мне было это противно. Я считаю, что это такая просто глупость! Ты знаешь, защищаться нужно по-другому. Я вообще не понимаю, откуда два парня этих взялись. Кто они, что они? Я вообще про них ничего не знаю. Я точно уверен, что ни один здравомыслящий человек, вот человек, который работал, потом он отсидел, и его еще отпустили за границу, чтобы его преследовали. Он вообще никому не нужен, он не интересен, этот… Как его фамилия, прости?

Синдеева: Да, Скрипаль.

Пригожин: Скрипаль. Предателей нигде не прощают. Так вот я что хочу сказать. Не было никакого смысла вот ему лично, нашим спецслужбам пойти и отравить не действующего человека. Ну зачем? Тогда бы его здесь оставили, и всё. Могли бы любую формулу придумать.

Синдеева: Подожди, смотри, почему? Пишут, что он сотрудничал с иностранными разведками сейчас и помогал им.

Пригожин: Ну и что?

Синдеева: То есть он на сегодняшний день не ушедший на покой бывший разведчик, да, а тот, кто продолжал это делать. Почему? Вот ты считаешь, что не было мотивов.

Пригожин: Знаешь, сколько… Можно я скажу?

Синдеева: Ты считаешь, что не было мотивов. Поэтому…

Пригожин: Но не так, чтобы так шумно и так громко. Существуют разные формы заманить.

Синдеева: А ты не думаешь, что они просто облажались?

Пригожин: Нет, такая версия возможна. Такая версия возможна, но не думаю. Не думаю. Вот представь себе, вот смотри, ты руководитель…

Синдеева: Вообще! Ты живешь в каком-то вообще идеальном мире, понимаешь?

Пригожин: Подожди. Смотри, вот смотри, ты руководитель канала. У тебя работает, допустим…

Синдеева: Двести человек.

Пригожин: Двести человек. Но это еще как-то более или менее можно контролировать. Ты не знаешь, кто у тебя за спиной стоит с ножом или с вилкой.

Синдеева: Конечно.

Пригожин: Кто тебя не любит за твою красоту, за твою способность быть первой, за твою способность управлять. Понимаешь, я не верю в искренность людей. Честно, я вообще не верю никому. Вообще никому не верю.

Синдеева: А Путину веришь.

Пригожин: Уважаю его и верю ему, доверяю ему и не хочу в нем разочароваться никогда как гражданин этой страны. Верю только лишь потому, что вот есть какая-то внутренняя интуитивная вещь. Я же работаю с артистами и должен быть в каком-то смысле еще психологом. Понимаешь, практически ни разу не ошибся. Все артисты, которые работали со мной, так или иначе становились звездами.

Поэтому интуитивно чувствую, что он порядочный человек, уверен в этом. А то, что его окружают друзья, ― а кто его должен окружать?

Синдеева: Просто менеджеры талантливые.

Пригожин: Давай предположим, ты стала во власти руководителем.

Синдеева: Ой нет-нет.

Пригожин: Ну хорошо, давай предположим, я стал.

Синдеева: Да.

Пригожин: Я что, побегу чужих дядей Васей звать, что ли? Если есть люди, временем проверенные?

Синдеева: Но вопрос же, смотри, талантов, умения и так далее. Может быть другом, но пусть он будет рядом, ты можешь его поддерживать, помогать.

Пригожин: Преданность, преданность и порядочность.

Синдеева: Понимаешь, но вопрос же дальше менеджмента, понимаешь?

Пригожин: Слушай, там знаешь сколько менеджмента?

Синдеева: У нас что, эффективная компания «Роснефть», понимаешь, которой управляет один из близких людей, понимаешь? Она что, эффективная? Сколько стоила и сколько она стоит сейчас.

Пригожин: Я не знаю.

Синдеева: А может быть, пригласили бы нормального эффективного менеджера, так всё было бы прекрасно.

Пригожин: Возможно. Может, они и не хотят, чтобы она столько стоила. Я же не знаю. Я не знаю, ну правда.

Синдеева: Слушай, давай я не буду больше тебя этим мучить.

Пригожин: Ты знаешь, вот я тебе так скажу. Я на своем маленьком местечковом уровне, назовем меня так, да, у меня есть работа, у меня есть любовь, у меня есть семья. Мне негде было жить, у меня есть дом, у меня есть квартира, у меня есть дача в Швейцарии. Я смог это заработать. Мне в этом никто не мешал.

Почему я должен думать о том, а вот как по-другому должно быть? Я не могу отвечать за всех в стране. Я могу отвечать только за себя и за свой круг людей. Окружи себя успешными людьми, и ты станешь успешным. Создай атмосферу легкого дыхания, чтобы с тобой рядом легко дышалось. Я хочу, чтобы меня уважали и чтобы я уважал людей. И то, что я смог…

Синдеева: Все так хотят.

Пригожин: Правильно. То, что я смог добиться какого-то успеха, поверь, я с самого дна вообще.

Синдеева: Я знаю, я такая же. Не дно, мы из семей, но просто я точно так же всё сделала.

Пригожин: Да.

Синдеева: Но хочется… Нет, все так хотят думать, но вот давай я тебе просто последний такой пример приведу. Вот Кирилл Серебренников, понимаешь? Талантливый человек, тоже очень хотел, более того, очень много сделал для развития театра в стране, да.

Пригожин: Согласен.

Синдеева: Кому-то где-то перешел как-то дорогу, непонятно, да, идеологически ли, фактически? Что-то кому-то там не понравилось. Мы же наблюдаем за…

Пригожин: Но это не с деньгами связано?

Синдеева: Да нет, конечно, послушай, мы же знаем. Мы-то знаем, и ты знаешь наверняка Кирилла, Кирилл жил в малюсенькой квартире.

Пригожин: Нет, я знаю, что он талантливый, талантливый человек.

Синдеева: Послушай, он вообще не про деньги. Вот есть люди, которые бывают и талантливые, и про деньги. Вот он не про деньги.

Пригожин: А можно я тебе скажу? Надо искать врага близко, рядом с ним.

Синдеева: Возможно, возможно.

Пригожин: Рядом с ним.

Синдеева: Я про другое. Смотри.

Пригожин: Кто-то его предал.

Синдеева: Возможно, возможно. Но, видимо, тот, кто враг, да, он имеет какую-то большую возможность, какую-то силу, связи, не знаю, что-то, да, но уж сколько людей вступались за Кирилла, просили и так далее, ничего не помогает.

Был несколько лет назад конфликт с «Русским радио», когда…

Пригожин: Нам никто не помог. Ты знаешь, что Леры до сих пор нет на радио?

Синдеева: Вот я хотела спросить. Когда Киселев, собственно, фактически так отрейдерил станцию, забрал ее, уволил Кожевникова Сергея. Вы тогда…

Пригожин: Я же не побоялся письмо написать президенту.

Синдеева: Ты написал письмо, вы там объединились.

Пригожин: Я за правду.

Синдеева: Вы объявили бойкот им и так далее. Но представь, вот я просто…

Пригожин: Мы не объявили бойкот.

Синдеева: Что Киселев, да, Киселев.

Пригожин: Да.

Синдеева: У него бы, извини, яйца оказались сильнее в чем-то, да. Не в смысле позиции…

Пригожин: И взяли бы, посадили Серегу, да.

Синдеева: И взяли бы, посадили Серегу, не знаю, у тебя бы могли начаться проблемы. И судебная система и так далее не спасла бы тебя. Вот мы бы все, вот я тебе могу сказать, я бы за тебя тоже билась бы, писала бы письма, приходила бы в суд, понимаешь, как с Кириллом?

Пригожин: Можно я скажу? Я уверен, что Путин никаких распоряжений, никакие большие власть имущие не давали в отношении Серебренникова. Я думаю, что где-то на среднем звене идет запутанная интрига.

Синдеева: Но он же знает про это.

Пригожин: Знает, безусловно. Объем информации в голове у одного человека. Честно, я иногда сам диву даюсь просто, сколько нужно держать. Ты видела, сколько я, да, там, я не успеваю, мне суток не хватает для каких-то дел, могу что-то упустить, да. Но вот смотри, мы не знаем, вот если знать до конца уровень подлости, которую там кто-то кому-то, может быть, сделал, мы же не знаем глубины вопроса. Я против того, что Серебренников сидит сегодня в тюрьме.

Синдеева: Под домашним арестом.

Пригожин: Есть преступники, которые гораздо большей кары заслуживают, чем он. И если, допустим, Кокорина завтра за хулиганство отпустят вместе с Мамаевым, то вместе с ними и Серебренникова должны отпустить под подписку о невыезде. Пусть заберут паспорт. Но человек не должен находиться…

Синдеева: Он под домашним арестом, но неважно.

Пригожин: Да. Я просто, честно говоря, не успеваю за всем следить, честно скажу. Вот что мне не понравилось, что ты задала вопрос про этих двух, я фамилии даже не запомнил.

Синдеева: Да, Боширов и Петров.

Пригожин: Я считаю, что они не должны были появляться на телевизоре, что-то говорить. Я с этим не согласен. Были подозрения какие-то, ну, еще что-то, плевать, не надо оправдываться. Если мы ничего не делали, то тем более оправдываться не надо, понимаешь? Надо делать своё дело, и всё. Явно, что дело сфабрикованное, вот и всё, сфабрикованное с точки зрения отравления. Перед выборами зачем ему себе какашку подкладывать? Ну так, ну логику включить.

Синдеева: Нет, я как раз здесь могу допустить, что, может быть, Путин и не знал об этом.

Пригожин: А можно я тебе скажу? А ты допускаешь такую версию, что кто-то специально где-то недалеко от него подложил эту какашку?

Синдеева: Нет, вот смотри.

Пригожин: Вот эту мину.

Синдеева: То, что могли подставить, например…

Пригожин: Конечно.

Синдеева: Можно допустить. Вопрос же дальше нашего поведения. Если мы не виноваты, так придите и скажите: «Ребята, идите сюда, проверяйте всё». В итоге сейчас журналисты доказывают и находят подтверждения, что это сотрудники ГРУ. От этого просто вообще-то страшно становится, потому что если…

Пригожин: Страшно. Вот подобные действия, вот ты знаешь, подобные недоразумения, подобные проколы абсолютно страшны, и это правда.

ПРО СКАНДАЛ С «РУССКИМ РАДИО»

Пригожин: Кстати, по поводу «Русского радио» можно скажу?

Синдеева: Да.

Пригожин: Леру как не ставили новые песни, так и не ставят.

Синдеева: Так и не ставят. А старые?

Пригожин: Цех нас предал. Вот мы говорим о порядочности. Весь цех, все наши, весь наш артистический цех.

Синдеева: То есть все те, с кем вы были вместе.

Пригожин: С кем были вместе, все предали, пошли договориться. Вот я побежал с шашкой вперед, давайте вместе защищать! Я бегу, поворачиваюсь ― никого нет. Я говорю: «А вы где?». Они говорят…

Синдеева: То есть все те, кто были.

Пригожин: Они все уже договорились, конечно.

Синдеева: То есть ты хочешь сказать, что ты единственный.

Пригожин: И Володя продолжает мне мстить, он продолжает. То есть у него инструмент не консолидации, а для сведения счетов, к сожалению. Я не понимаю, как надо быть, насколько надо быть злым человеком. Я ему говорю: «Ладно, выясняй со мной отношения».

Синдеева: Ты с ним говорил после этого?

Пригожин: Он не хочет разговаривать, да, он бросает трубки, не разговаривает.

Синдеева: Владимир Киселев теперь владелец «Русской медиагруппы».

Пригожин: Да. Дело всё в том… Кожевников по-прежнему акционер, так на всякий случай. Что мне за чужой бизнес было залазить?

Синдеева: Получает? Получает?

Пригожин: Нет, не получает. Что мне было за его бизнес заступаться, я вообще не понимаю. В итоге я оказался крайний, вот реально. И пострадала от этого Лера, потому что все получили так называемую ротацию, все через мои уста озвучили и предали, и меня, и Леру предали. И они после этого хотят, чтобы их уважали? Так у нас артисты со сцены уходить не хотят, до ста лет готовы власть держать, а ты хочешь, чтобы власть менялась.

Синдеева: А ты коллегам это говоришь своим?

Пригожин: Слушай, улыбаются. Знаешь, как сказать даже, не знаю, так, чтобы культурно, да. Ссы в глаза ― божья роса. Вот из этой серии. Каждый за себя, каждый за себя. И если бы не это предательство, если бы не так себя вели артисты, которые хотят быть всю жизнь во власти, хозяева, вот так распределять.

Мы хотим требовать, чтобы где-то в другом месте менялись? Так у нас общество не готово меняться. У нас никто не готов меняться, никто не готов отстаивать интерес. Хоть кто-нибудь пришел бы, та же великая Алла Пугачева пошла бы и сказала: «Вы неправы по отношению к Валерии». Она же у нас правда-матка, она же у нас герой. «Спи спокойно, страна, я у тебя одна». Понимаешь? И что? Кто-нибудь заступился? Все предали. И Леры по сей день нет ни с одной новой песней на «Русском радио». Ни с одной! Просто чтобы было понятно. Это вопрос об отношениях.

Синдеева: То есть все те, кто были в компании, и Филипп Киркоров там…

Пригожин: Никого нет. Они все играют. Мы остались в одиночестве с Игорем Крутым и с Виктором Дробышем, всё. И Фадеев на «Русском радио», и Киркоров на «Русском», все на «Русском радио». Оказывается, чуть ли не я вообще эту всю фигню затеял, понимаешь, да? То есть не меня попросили, меня взяли и просто подставили.

И он… Настолько у него самолюбие зашкаливает, его, по-моему, настолько в детстве обижали, что он требует от меня публичного извинения, как будто кто-то помнит, что между нами произошло. Кому до этого есть дело? Но по отношению… Вот Лера. Член Совета по культуре, народная артистка России и сторонник Владимира Владимировича, казалось бы, да? Вот тебе и ответ на вопрос. Свой среди чужих, чужой среди своих.

Синдеева: Но это же в том числе порождение вот этих, возможно, последних нескольких лет, потому что то, что происходит, на мой взгляд, на, например, федеральных каналах, когда… Я не про пропаганду даже, знаешь, а про то, что ценностями становится совсем не то, что было ценностями в нашей с тобой жизни.

Пригожин: Мы просто с тобой были маленькими, мы это не видели. У нас общество всегда было таким, к сожалению.

Синдеева: Ты думаешь?

Пригожин: Уверен, уверен. И поэтому мы не готовы сами к эволюции, к развитию. Мы не готовы быть один за всех и все за одного. Мы не готовы. И то, что у нас появился волевой парень, я абсолютно уверен, что ему был бы гораздо интереснее свободный мир. Я уверен в этом. Свободный мир, понимаешь? Вот и всё. Передвигаться, чтобы друзья могли ездить, и за границу, и туда, и сюда. Всем было бы выгодно от этого, уверен абсолютно. Но то, что…

Понимаешь, здесь же всё равно бунт может быть в любой день, а бежать некуда. Такое возможно?

Синдеева: Но это же тоже ужасно! Да.

Пригожин: Это ужасно, потому что мы, к сожалению… Опять на меня могут наброситься, камни бросать. Мы как варвары просто, понимаешь? Мы не умеем уважать чемпионов. Давай приведу пример. Дима Билан выиграл на Евровидении. У него в этот период ни гордости не было, ни радости не было. Тогда был президент Дмитрий Медведев. Почему ему до сих пор не дали звание «заслуженный артист России», «народный артист России»? Он же чемпион! Интрижка была, я не буду говорить.

Синдеева: А какая интрижка была?

Пригожин: Интрижка была, я знаю просто от одной девушки, женщины одной. Была интрижка, что якобы он там, ему не нужно, вы что, вы будете позориться. Тогда был президентом Медведев. И не дали ему ни звания, ничего. А он победил. А знаешь еще самое главное? Он перестал собирать зрителей на тот период. Такое ощущение, что он украл победу. Он ее завоевал! Да я тебе говорю.

Синдеева: Нет-нет. Почему?

Пригожин: К нему вернулся зритель после того, как он сел на «Голос» и у него появились новые песни. У нас не любят почему-то победителей, чемпионов не любят. Я не понимаю. Тогда за Женю Плющенко я пошел шашкой махать. Я говорю: «Чего вы докопались?». У меня с друзьями были разборки, знаешь, какие? Он когда, помнишь, не смог на Олимпиаде?

Синдеева: Да.

Пригожин: Но он же, это же не просто… «Не надо было выходить на лед». Что вы ставите, что вы хороните людей? Если человек хочет идти, если ты хочешь вести, я хочу петь, танцевать, какая разница, в семьдесят, в сто лет? Если у меня есть силы для этого! Оставьте меня в покое, дайте мне возможность развиваться.

И вот эта дискриминация по возрасту, человек в семьдесят лет, посмотрите, какие женщины бывают ухоженные, их, наоборот, с утра до ночи надо показывать, чтобы было к чему стремиться. А ты посмотри, что пишут в интернете, какие оскорбления для Леры пишут. Она что-то у кого-то взяла? Не взяла.

Синдеева: Ну да, на хейтеров лучше не обращать внимания, да.

Пригожин: Я образно говорю. Но их же кто-то заряжает.

Синдеева: В том числе общая атмосфера, ты знаешь, которая есть. Это тоже, наверно, влияет.

Пригожин: Слушай, ты знаешь, вот если ты, иммунитет у тебя хороший, к тебе болячки не прилипают, правильно?

Синдеева: Это правда. Но поэтому…

Пригожин: И дерьмо пролетает мимо. Вот и всё.

Синдеева: Поэтому я думаю, что не надо переживать. Вот скажи, пожалуйста, вот сейчас…

Пригожин: Это к вопросу о любви моей и об особом отношении к президенту.

Синдеева: Ох! Скажи мне, пожалуйста, вот «Огоньки» сейчас в ближайшее время, новогодние елки.

Пригожин: Да.

Синдеева: Уже несколько лет, понятно, всё время обсуждают, что сколько же можно, одни и те же артисты, одни и те же песни. И вообще что двадцать лет назад, что сейчас. «Первый канал» пытался провести там какое-то голосование.

Пригожин: Да.

Синдеева: Это всё тоже какая-то фикция, на мой взгляд. Как ты считаешь, это когда-нибудь поменяется или нет? Вам самим не надоело участвовать в этих праздниках?

Пригожин: Ты знаешь, я хочу сказать, что это же тоже зависит от креативных людей и от рейтингов, от долей. Условно говоря, нам вообще надоело. Знаешь почему? Потому что мы всё время тратим деньги. Я посчитал, сколько миллионов денег из заработанных мы потратили, нам же каналы не платят деньги, мы же на шару снимаемся.

Синдеева: Да.

Пригожин: Визажист, парикмахер, стилист, звукорежиссер, костюмер.

Синдеева: Это вы что, за свои деньги делаете?

Пригожин: Конечно!

Синдеева: Это наглость вообще-то.

Пригожин: Конечно!

Синдеева: Они же рейтинг в этот момент зарабатывают.

Пригожин: Правильно, нам никто не платит.

Синдеева: Так а зачем тогда ты туда идешь?

Пригожин: Секунду, мы не везде идем, кстати. Мы сейчас всё меньше и меньше ходим на разные, мы не на все каналы теперь ходим. Мы ходим на избранные, если есть возможность петь только свои песни, чтобы хотя бы их продвигать. Смотри, говорят, что… Вот, кстати, я чуть вперед забежал, оказывается. Если бы я знал, что мы про это поговорим, я бы как раз сейчас про это поговорил. Валерия записала дуэт с Егором Кридом. Хоть одна радиостанция поставила?

Синдеева: Не знаю.

Пригожин: Ни одна.

Синдеева: Почему?

Пригожин: А почему? Потому что «Европа Плюс» говорит, что Валерия ― неформат, а «Дорожное радио» говорит: «Егор Крид ― неформат». Объясни мне, почему? Мы что, возраст продаем на радио или мы песни продаем? Или мы продаем треки, или мы продаем таланты? Что мы делаем?

Синдеева: Скажи, а вот можно…

Пригожин: Вот это как раз коллаборация двух поколений. Поколения.

Синдеева: Хорошо, хорошо. Зачем тебе радио? Есть всё: интернет, ютьюб.

Пригожин: Это фигня. Интернет ― это фикция.

Синдеева: Почему? Почему?

Пригожин: На сегодняшний день…

Синдеева: Как фикция? Объясни.

Пригожин: У нас ботоводы знаешь какие в стране? Количество ботов…

Синдеева: Нет, подожди. Сколько артистов новых появилось сейчас только через сеть. У которых миллионные просмотры, которые делают, собственно, собирают залы.

Пригожин: Объясню.

Синдеева: И гастрольные туры делают, не имея ни одного федерального эфира.

Пригожин: Объясню. Есть привычный формат, и люди, которые росли вместе с нами, телевизионные люди, потихонечку переходят в интернет, но не вот так активно. Молодежь без этого не может, у меня у сына, у детей нет ни у одного телевизора.

Синдеева: Ну да.

Пригожин: Они вообще его не смотрят. А я без телика не могу, мне нравится вот этот большой ящик включить, расслабиться, да. Они без этого вообще живут, все новости узнают короткие. Но ты же не можешь всё время быть на хайпе? Например, да, есть сперму козла или еще что-то.

Синдеева: А кстати, киркоровский последний клип как тебе?

Пригожин: Честно? Я не стал ничего говорить про это. У меня нет столько чувства юмора. Я, честно говоря, не понял. Я не стал там поддерживать, не поддерживать. Я просто их очень люблю, Колю обожаю просто, он замечательный человек.

Синдеева: Мне кажется, это совершенно такая…

Пригожин: Это перебор.

Синдеева: Ты знаешь, перебор, но при этом это невероятная самоирония по отношению к себе, ты знаешь? То есть не так много артистов, которые, мне кажется, могут себе позволить такую иронию.

Пригожин: Боюсь, что это единственные, кто может себе позволить. Не то что немного.

Синдеева: Понимаешь, но это же тоже…

Пригожин: Это единственные. Ты знаешь, вот на мой взгляд, после «Цвет настроения синий»…

Синдеева: Да.

Пригожин: У Филиппа такой был ломовой просто, вот это было круто. А вот следующее ― это было так себе.

Синдеева: «Цвет настроения синий» ― смотри, как он попал.

Пригожин: А «Цвет настроения черный» с Кридом.

Синдеева: Попал, понимаешь?

Пригожин: Попал, молодец. Молодец. Вот после этого должен был выйти дуэт с Кридом «Цвет настроения черный». Всё, оставь вот так, оставь. Дальше не надо было ничего делать. То есть если бы я работал с ним, я бы костьми лег, чтобы это не вышло. Вот просто лег бы и сказал: «Филипп, не делай этого, пожалуйста». Им нравится, хорошо. Но мне не очень.

Синдеева: Да?

Пригожин: Да. Мне не зашло, скажем так.

Синдеева: Это тоже не мой формат, но это…

Пригожин: И, кстати, обрати внимание: Филипп не боится экспериментировать.

Синдеева: Не боится. Он, я считаю, в этом смысле большой артист, конечно.

Пригожин: Да, и вот это поколение, два поколения встретились. Один не побоялся и второй. Это ли не есть протянуть руку друг другу? Молодежь узнаёт о взрослых, а взрослые узнают о молодежи. У меня, например, клянусь, друзья Егора Крида вообще не знали, клянусь тебе, говорю. Это им кажется, что их все знают. А благодаря тому, что он спел «Часики», и я им отправил, и они отправили дальше, они узнали Егора Крида реально.

Может быть, среди молодежи, у молодежи родители знали, допустим, Валерию, да. Мы не можем с тем свыкнуться, что мы уже взрослые, мы-то внешне вообще, мысленно не поменялись, но они почему-то нас куда-то туда записывают, пытаются записать. Опыт-то не пропьешь.

Пригожин: Смотри, что неправильно. Радио полностью поменяло свои взгляды, и они решили от взрослых артистов отказаться и только молодежи дорогу дать. Но ты на молодежи рейтинги не сделаешь. Телевизионные люди смотреть не будут. Смотри, Костя экспериментирует, Константин Львович: у него и Шнур, и Ани Лорак, и Меладзе, и Баста. Он же всем открыл дорогу на телевидение. Но нельзя сказать, что там нет молодежи, нельзя.

А смотри, Юля Караулова, Юля Савичева, Serebro! Сколько молодых мы с тобой узнали за многие годы! Посмотри, весь Black Star. Это всё «Фабрика», «Фабрика», половина из них с «Фабрики». Ну как, нельзя обесценивать то, что было создано, сделано. Или я не прав?

Синдеева: Нет, я просто думаю, что телевизор всё равно в какой-то момент перестанет рулить, и для вот уже этого поколения уже телевизор…

Пригожин: Телик и радио ― это для ленивых.

Синдеева: Ну да. Ты директор телеканала «Авто»…

Пригожин: «Плюс».

Синдеева: «Авто Плюс».

Пригожин: Да.

Синдеева: Как тебя туда занесло-то, скажи, пожалуйста? Вдруг.

Пригожин: Ты знаешь…

Синдеева: И расскажи мне про бизнес как человеку, у которого когда-то телеканал Дождь был кабельным, и, собственно, основная бизнес-модель была в получении большой аудитории, продаже рекламы и так далее, вот, и тогда я этим жила, всё понимала. Это теперь у нас другая модель. Расскажи, как оно там сейчас, на этом рынке?

Пригожин: У меня отлично. У меня хорошая команда, у нас pay-TV, платное телевидение. Мы есть в базовых пакетах всех компаний.

Синдеева: Ну да, но вы не a la carte, как мы, вы просто в пакетах.

Пригожин: Да, мы в пакетах, да. И плюс у нас есть лицензия на продажу рекламы. Наша компания прибыльная, я работаю год в этой компании уже, да, год, точно, да. У нас растут цифры, у нас не много аудитории, у нас это в основном фанаты автомобилей. Флагманский у нас проект ― это Top Gear, мы научились делать прямые эфиры, РСКГ, российские кольцевые гонки, сейчас из Грозного вещали параллельно с телеканалом «Матч».

Это такой тематический нишевый канал для фанатов, поклонников машинок. Это колеса, это заводы, это все интервью с гонщиками.

Синдеева: Ты контентом тоже занимаешься сам?

Пригожин: Да, да. И покупаю, и всё делаю.

Синдеева: Да?

Пригожин: Мне интересно. Это же наши мальчишеские дела. Понимаешь, честно, я от шоу-бизнеса устал. Вот от такого.

Синдеева: Вот! Вот я хотела сказать.

Пригожин: Когда я должен ходить и унижаться: «Поставьте песню Валерии, поставьте вот эту песню». Я уже от этого устал, понимаешь? Притом что, мне кажется, я сам как лейбл. Скажем так, наверно, о себе нехорошо говорить. Мне кажется, я набрал такой вес и авторитет, что ко мне можно прислушиваться. Вспомни песню «Я люблю тебя, это здорово», Носков. Восемь месяцев я ходил, ставил эту песню на радио.

Синдеева: У меня много связано с этой песней.

Пригожин: Шедевр! А ни одна радиостанция это не брала. Ну зачем они надо мной так издевались, за что? И когда я им приношу песню, я же трачу на нее деньги. Знаешь, в чем фишка радиостанции? Радиостанция вообще за контент не платит, они на шару продают рекламу. И если я был бы Universal…

Синдеева: Я знаю, у меня был прекрасный бизнес, очень эффективный, очень хороший.

Пригожин: Ну! Если бы у меня, например, был бы контент, я был бы Universal, я бы не позволил над нами издеваться никому. А поскольку артисты ― эмоциональные и амбициозные люди, никогда между собой они не договорятся. Лисовский, Зосимов, Крутой не смогли построить «Квинту». И куча других людей не смогли создать объединение, потому что амбиции зашкаливают. А если был бы хладнокровный мозг, вот такая степенная сдержанность и чувство юмора, как у Владимира Владимировича, мы бы давно были бы сильным шоу-бизнесом!

Синдеева: Может, именно шоу-бизнес? Может, его в шоу-бизнес отправить, понимаешь?

Пригожин: Нам такого парня не хватает, это правда.

Синдеева: Так может быть? И все были бы счастливы тогда.

Пригожин: И знаешь, самое главное я тебе хочу сказать. На международной арене мы могли выстрелить. У нас очень много талантливых ребят, очень много крутых ребят. Ты понимаешь, много течений. Вот я тебе хочу сказать: пока до головы доберешься, знаешь, сколько надо забираться, сколько лестниц надо сделать? Поэтому вот тут самая большая проблема. Очень много припевал вокруг. Понимаешь, слава богу, если у тебя хороший есть иммунитет.

Синдеева: Так еще раз, Иосиф, ну подожди. Но это же всё ты сам создаешь!

Пригожин: Если у тебя хороший иммунитет, а представляешь, у тебя, допустим, есть заместители, заместители, заместители. И вот они тебе формируют определенное мнение, да, а до тебя не долетает какая-то нужная информация, пока ты сам ее не вырвешь. И только в конце ты понимаешь…

Вот знаешь, сколько бывает такого? Вот сидишь иногда в кафе, а тебе рассказывают. Я о себе столько иногда узнаю, клянусь, столько нового! Я даже не знал про себя столько, сколько мне иногда обо мне кто-то рассказывает. Ну, так устроена жизнь.

Синдеева: У меня был в гостях Иосиф Пригожин, продюсер, искренний фанат Путина. И спасибо тебе за этот разговор и за твою откровенность и честность. Спасибо.

Пригожин: Спасибо.

Синдеева: И у меня, вернее, у компании BORK, амбассадором которой тоже, мне кажется, ты являешься не за деньги, а от сердца.

Пригожин: От сердца, это правда.

Синдеева: Потому что у тебя очень много, я знаю, техники BORK, поэтому мы тут с BORK совещались.

Пригожин: Когда бесплатно, никогда не стыдно.

Синдеева: Вот, мы совещались и решили, что не знаем, что тебе подарить. Поэтому дарим тебе сертификат.

Пригожин: Лучше подарками, да.

Синдеева: А дальше ты сам выберешь, что захочешь.

Пригожин: Ух, какой тяжелый сертификат!

Синдеева: Красивый.

Пригожин: Ничего себе! А как его открыть?

Синдеева: Вот так.

Пригожин: А, вот так. Оп-па! Ух ты!

Синдеева: Видишь, тут всё тебе, все новые коллекции.

Пригожин: А, здесь каталог, я понял.

Синдеева: Да.

Пригожин: Вот такое у меня есть. Кофемашина есть. У меня почти всё есть! А что же мне еще выбрать?

Синдеева: Гриль у тебя есть?

Пригожин: Гриль у меня есть. Я сам мясо делаю.

Синдеева: Хорошо.

Пригожин: И вот эта у меня есть штука. И утюг есть.

Синдеева: Слушай, а есть новая, например, коллекция массажеров для глаз, для шеи.

Пригожин: Есть!

Синдеева: Черт, что ж такое! Правильно тебе сертификат подарили.

Пригожин: Правильно, правильно. Нет, я как раз посмотрю, чего у меня… А, у меня даже есть вот этот винный, как его… Декантер.

Синдеева: Да, декантер.

Пригожин: Да.

Синдеева: Вот видите, как приятно. Иосиф, спасибо тебе большое. Лере большой привет.

Пригожин: Всё, спасибо.

Синдеева: Спасибо.