Как первая мировая война заставила Фрейда изучать агрессию, в чем агрессивное поведение животных отличается от нашего, и нужна ли она нам? Кандидат психологических наук и один из первых исследователей криминальной агрессии Сергей Ениколопов рассказывает об основных теориях возникновения агрессии.
Здравствуйте. Меня зовут Сергей Ениколопов, я расскажу сегодня об агрессии и насилии. Есть несколько теорий, объясняющих агрессивное поведение, объясняющих возникновение и реализацию агрессии.
Естественно, что на первом плане, и это было почти всегда, это теории, основанные на нашей биологии, теории, которые предполагают, что есть инстинкт совершать агрессивные действия. Долгое время эти теории были достаточно умозрительные, там это очень красиво называлось «инстинкт охотника», «инстинкт жертвы» там и так далее.
Серьезно эти концепты были развиты в XX веке, притом учеными, которые подходили с разных сторон. С одной стороны, это Фрейд и его учение о психоанализе, Фрейд пытался построить общую теорию, объясняющую человеческое поведение, и долгое время агрессия не была предметом его интереса. Он был сосредоточен на том, что исходя из инстинкта Эроса, то есть любви, можно объяснить практически все поведение человека.
Но Первая мировая война, которая была по-настоящему культурным шоком для большей части стран Европы, вынудила его заняться объяснением причин того, каким образом в Европе, которая десятилетиями, почти сто лет не воевала, вдруг стали проявляться такие очень низменные черты.
Дело в том, что мы очень мало в истории нашей страны внимания уделяем Первой мировой войне, она как бы кончилась революцией, гражданской войной и так далее, и нам было недосуг размышлять о том, что же произошло в Первую мировую войну, ведь по-настоящему Первая мировая война показала истинный такой звериный оскал человечества.
Применение химического оружия, как оружия массового поражения, задолго до атомной бомбы, абсолютно наплевательское отношение на права и свободы людей, один из самых крупных массовых геноцидов, совершенных в Турции против армян, — вот все это подтолкнуло Фрейда к размышлениям об агрессивных действиях, и он ввел еще один инстинкт, инстинкт Танатоса, который должен был быть направлен на других. Если не получалось ему быть направленным на других, то он очень часто направлялся на самого человека, и тем самым он объяснял как раз проявления аутоагрессии, вплоть до самоубийства.
И поэтому, как ни парадоксально звучит фраза о том, что для того, чтобы кого-то любить, надо обязательно кого-то ненавидеть, она вытекала из его концепции. И он приводил массу примеров, что несмотря на то, что христианство подчеркивает любовь к ближнему, именно христианство создало крестовые походы, уничтожение иноверцев, совершенно наплевательское отношение к другой культуре, какая бы они ни была.
И даже у него есть такая почти пророческая для 1936 года фраза о том, что вот сейчас большевики строят государство, основанное на любви пролетариев к друг другу, а что они будут делать, когда уничтожат все эксплуататорские классы, вот как бы противников.
Долгие годы эта концепция была на вооружении исследователей, объясняющих как бы через вот этот инстинкт Танатоса проявления агрессии, но в конце шестидесятых, даже немного раньше, она стала исчерпывать свой эмпирический лимит. Исследования, которые проводились в то время, не могли объяснить те явления, которые происходят в обществе.
Немного позже возникла другая ветка исследований агрессии с точки зрения биологии, первыми были этологи, потом социобиологи, а сейчас одно из самых модных направлений психологии — эволюционная психология. В начале шестидесятых группа этологов, в число которых входил Лоренц, получила даже Нобелевскую премию.
Лоренц к этому времени выпустил книгу об агрессии, где он объяснял агрессию инстинктом, но подчеркивал, что в живой природе внутри вида, потому что нас волнует больше агрессия именно внутривидовая, а вовсе не поведение охотников, так вот он показывал, что внутри вида большая часть агрессии очень рациональна, эффективна и имеет огромное количество ограничений, что масса агрессивных действий, которые происходят в межсамцовых боях за самку, за территорию, за место для проживания и пропитания, большая часть этих боев носит больше ритуальный характер, чем настоящей агрессии такой человеческой.
Сталкивающиеся показывали друг другу, кто сильнее, иногда это были просто знаки: у кого хвост пушистее, у кого лапа круче, то есть они поворачивались друг к другу боком, это очень часто напоминало как бы ритуальные танцы, перед началом атаки показывая клыки, кто сильнее. И такой же был зафиксирован ритуал поведенческий, как показать, что соперник сдался.
Вот в живой природе соперника не добивали, если он покидал территорию, то никто за ним не гонялся по всей степи, он покинул территорию, которую данная особь считала своей. Проигравший мог спокойно выжить, большая часть погибших не столько умирали от того, что их убивал соперник, сколько от того, что никакой антисептики в живой природе не было, и они погибали от ран, от загрязнений. А вот этот контроль, он всегда присутствовал.
Был такой эксперимент, когда обезьянку помещали в вольеру, где в одной вольере она была первой по статусу, в другой в середине, а в третьей — последней, а потом раздражали электрическим током участок мозга, который вызывал у нее агрессивные действия. Вот в первом случае она била всех, во втором она била всех нижестоящих, но не трогала вышестоящих, а в последнем она переворачивала миски, ломала сучья и так далее, но ни на кого не нападала.
Вот это четкое ощущение социального статуса, а точнее говоря, наличие контроля за поведением, в живой природе присутствовало, а это не относится к человеку и одомашненным животным. Одомашненные животные стали такими же злобными, коварными и нехорошими, как их хозяева. Хозяева в какой-то момент осознали, что слабому можно не сдаваться.
Я даже могу назвать мифологического героя, которого мы можем считать первым, совратившим нас с праведного пути, это пастух Давид. Милый мальчик, который, вообще говоря, не должен был выступать против Голиафа, он отлично знает соотношение сил. Но он сообразил, что можно раскрутить камень и использовать орудие.
При этом Лоренц подчеркивает очень одну важную вещь, что как только появилось орудие, оно привело к внутривидовой агрессии очень сильно, а дальше развитие дистантности оружия, то есть появление лука, стрел, арбалетов, ружей, орудий, которые позволяют вообще даже не видеть противника, нажал на кнопку — и черт с ней, с Голландией.
Потому что исследования и наши, и западные показывают, что вообще сам факт видения, что перед нами человек, у многих просто останавливает агрессию, то есть, если даже есть эта агрессия, то она намного ниже, чем если эта агрессия совершается против человека, который не находится в прямом видении. Значит, в какой-то момент вот наличие дистанции стало снижать наше природное качество контроля за своим поведением, и уже мы стали учиться вести себя в другом мире, так же, как и наши добрые домашние животные.
На следующем этапе, вот когда стала модна эволюционная теория, то она уже более так опиралась на труды Лоренца и его последователей, и стала говорить о том, что есть целый ряд проблем, которые можно решить с помощью агрессии. Это адаптация, это защита территории, это поиск пропитания, это контроль за собственной семьей, как за изменой самки, так и за тем, чтобы не кормить чужих детей.
Мы все отлично знаем, что пришедший в новый прайд лев, который становится во главе этого прайда, иногда даже выдавливает детеныша у беременной самки, чтобы все последующие дети были его. Статистика преступлений показывает, что отчимы убивают детей чужих чаще, чем родные отцы. Вот эволюционная психология, она очень много дает для понимания того, что агрессия является таким хорошим инструментом для реализации распространения вида и сохранения собственно индивида.
Теория, которая в последнее время стала наиболее популярной, психологическая теория Альберта Бандуры, это теория социального научения. Основной акцент в этой теории сделан на то, что мы учимся разным формам социального поведения, и агрессии в том числе.
И это научение, вот тут была революционность, не методом проб и ошибок, то есть попробовал, не получилось — отбросил, получилось — подкрепилось, но и наблюдением. Мы видим, что человек достигает с помощью каких-то действий, и что у него проваливается. То есть совершенно не обязательно засовывать два пальца в розетку, если мы увидели, что произошло с человеком, который это сделал. Собственно говоря, это практически все становление людей таким образом простроено.
Я даже был поражен когда-то, когда узнал, что вот это как новое, мне казалось, что это всем известно. Но на самом деле это была революция, потому что тут важно было обратить внимание, как важна форма, огромное количество детей, подражая родителям, могут совершенно спокойно сворачивать из бумажки трубочку и думать, что они курят, там совершать какие-то действия.
Вот эта теория во многом объясняет влияние кино и теленасилия, что мы очень сейчас обеспокоенно часто обсуждаем, потому что люди, просматривая кинофильмы, телевизионные передачи и прочее, учатся вести себя в самых разных ситуациях. В этом смысле можно быть спокойным за человечество, большая часть людей готовы к встрече с инопланетянами, потому что видели, как с ними надо встречаться. Другое дело, что инопланетяне не знают, они смотрят другие фильмы.
Но некая наша готовность к поведению в самых разных ситуациях, в которых мы сами никогда не были, но мы видели, как себя ведут в этой ситуации, и мы в нашем репертуаре поведенческом это уже присутствует. А если это еще подкрепляется, то это будет эффективно. И в этом смысле вот когда мы видим, как насилие и агрессия приносят успех, мы начинаем верить в то, что этому надо научиться и применять его в тех ситуациях, которые нам показывают.
О дальнейшем я расскажу в другой передаче, на этом прощаюсь.
Фото: кадр из фильма «Безумный Макс: Дорога ярости»
