Елена Перова: «Мне дали спеть одну сольную песню, и я ушла из группы»

Мое почтение, драгоценные зрители телеканала Дождь. Спасибо за то, что нас смотрите. Это очередная передача из моего цикла «Как все начиналось». Меня по-прежнему зовут Михаил Козырев. А в передачу эту я приглашаю тех людей, без которых в общем невозможно представить десятилетие девяностых. И они делятся своими воспоминаниями, а мы вместе с вами вспоминаем, что это за безумное было время. У меня в студии Лена Перова. Привет, дорогая.

Привет, Миша.

Спасибо, что наконец пришла. У нас же условные границы этого десятилетия, можем залезать и туда, и туда.

Да, плюс-минус.

Давай вспомним, как тебя твой брат отдает в ансамбль под названием «Детский мир». Что это было?

Это был 1987 год. Мой брат Сережа Супонев в ту пору работал над программой «Марафон 15», но еще и подрабатывал в программе «До 16 и старше». И он снимал репортаж про некий детский такой музыкальный кружок, где два взрослых дяди играют, один — на гитаре или на флейте, другой — на клавишных, и трое или четверо детей поют, ансамбль «Детский мир». Поскольку брат в ту пору время от времени жил еще вместе с нами, с родителями и со мной, и приходил очень уставший домой, а я имела обыкновение все время петь дома. Мама занималась на фортепиано, у меня родители музыканты, папа играл либо на кларнете, либо на саксофоне, Сережа бренчал на гитаре, в общем, все соседи были в ужасе, одна соседка даже сменила квартиру.

Из-за этого?

Да. И заслышав, что я постоянно пою, то под мамин аккомпанемент, то без него, то с ансамблем, так сказать, то без него, он решил, что, может быть, меня стоит отвести и показать Вале Овсянникову, чтобы как-то я пела больше не дома, а там.

А что ты исполняла? Каков был твой репертуар?

Я пела все — от русских романсов, «Динь-динь-динь, колокольчик звенит» таким детским голосом, я пела «Прекрасное далеко» конечно же, «В юном месяце апреле», песни Марка Минкова, различные песни, с виниловых пластинок или из фильмов, «Приключения Электроника» и так далее. Поэтому конца и края этим песням не было, потому что в доме водилось очень много нот, а я уже к тому времени…

Чересчур.

Да. Представляешь, мамины ноты, папины ноты, мои, я в музыкальной школе училась.

Скажи, а мама с папой, они одновременно репетировали? Или отдельное время для фортепиано, отдельное время для кларнета?

Нет, конечно, порознь, потому что в такой какофонии даже я, наверное, даже они бы не смогли заниматься.

То есть по сути дела брат хотел, чтобы его голова не так раскалывалась, когда он добирался до дома? Основная мотивация.

Ну и он хотел приложить, так сказать, неуемную энергию, в какое-то русло направить эту энергию. И в общем, направил. И в 1988 году я стала участницей этой шоу-группы «Детский мир» под руководством Вали Овсянникова. Он, кстати, с тех пор сильно вырос и открыл целый большой свой детский театр эстрады на Бауманской, и дает спектакли. Это огромное помещение, четырехэтажное, там дети учатся, и в общем, их много.

Вот это хорошо ты сейчас напомнила, потому что у меня же двойняшки пяти лет. Так что уже пора, я думаю. Прямо протекцию сделать, если что.

Да, я могу протекцию, никакой коррупции, только протекция.

Только протекция, да. И вы начали прямо выходить на сцену, выступать, собирать какую-то публику?

Да, мы выступали в центральном детском кинотеатре на улице Бахрушина, где сейчас располагается многозальный кинотеатр.

«Пять звезд», по-моему.

Я не знала, можно ли это говорить. Это был центральный детский кинотеатр с большим холлом, с одним-единственным кинозалом, и в этом большом холле, предваряющем вход в кинозал, была сцена, на которой мы выступали перед сеансами. Там шли такие фильмы, как «Короткое замыкание», если ты помнишь, он про каких-то роботов, что-то у кого-то из роботов случилось короткое замыкание, также был фильм «Секретный фарватер», там шел. Естественно, мы все это посещали бесплатно, так сказать, выступали «за кино». Некоторые за еду работают, а мы за кино выступали. И так проходили все детские каникулы. Регулярно я ходила на репетиции, мы там какие-то новые песни разучивали. Помню, как сотрудничали с великолепным Юрием Энтиным.

Он очень смешной и хороший.

Он и тогда был таким же. Вот такое ощущение, что ничего не изменилось, немножко просто побелели волосы. И делали какие-то мюзиклы, «Малыш и Карлсон», какими-то своими силами. И, наверное, в 1989 году Валя Овсянников решил расшириться, расширить предприятие, объявил набор, и туда как раз повалили дети, в числе которых оказались знакомые тебе Настя и Изольда, Настя Макаревич и Изольда Ишханишвили. Вот мы вместе пару лет занимались уже в рамках этого детского, не шоу-группы «Детский мир», а детского театра эстрады. После чего по достижении 14 и мною 15 лет, я немножко постарше их, было принято папой Насти Макаревич Лешей Макаревичем, ныне ушедшим уже, было принято решение и предложение было внесено сделать такую группу, девичью, трио «Лицей». Тогда «Каникулы», тогда было название первое «Каникулы».

«Каникулы» было название?

Да.

А вот очень любопытно, почему его выбор, как ты думаешь, пал, ну понятно, почему на собственную дочку, но еще и на Изольду, и на тебя? По какому принципу он он формировал это трио?

Я предполагаю, поскольку я абсолютно рейдерским способом захватила всю власть сценическую в этом детском коллективе и исполняла все главные роли, ну это доверял художественный руководитель, поэтому я с радостью принимала на себя эту ответственность, и была как и Малышом в эпопее про Малыша и Карлсона, так и в каком-то мюзикле, там тоже дворницей… В общем, моя мечта, той героини, была — стать дворницей. То, за что меня родители постоянно шугали, чтобы я…

Дворницей — это от слова дворец или дворник?

От слова дворник. Ну вот там игра слов.

То есть он не мог не выбрать тебя, потому что ты была там типа главной звездой?

Об этом можно было только догадываться, и сейчас остается только догадываться, почему я, а не кто-нибудь другой, потому что с первого взгляда было понятно, что налицо имеется характер, с чем довольно не просто работать в продюсерском коллективе продюсеру. И я пела все там заглавные какие-то партии, и, наверное, может быть, поэтому.

А Изольда?

А может быть, фактурно, я не знаю, потому что я была вот такой маленькой девочкой, Настя была другой девочкой, а Изольда была девочкой вот с такой копной волос, что тоже очень фактурно. И предполагаю, что, возможно, вопрос внешнего фактора как раз сыграл первостепенную роль, потому что разговор о каких-то вокальных данных зашел уже в последнюю, скорее, очередь.

А были ли какие-то в этот момент западные подобные коллективы, на которые продюсер мог бы ориентироваться и объяснить вам — вот, смотрите, вот это трио, я не знаю, Chelsea или какие-нибудь New Kids On The Block, это же все тоже, по-моему, было в девяностые.

Чуть позже, да, Chelsea чуть позже появились. Я помню, что Леша нам ставил Shakespears Sister. Он нам ставил Eurythmics, Annie Lennox.

Stay, главный хит, когда одна демоническая, дьявольская женщина, другая цепляет…

Stay with me… Под эту песню, кстати, была написана песня «След на воде», мне кажется, и спета песня группы «Воскресение»…

Кавер вы делали, да, я помню.

Не один. В общем, эту песню исполняла Настя.

Кстати, Shakespears Sister — это такой же ориентир, гораздо более роковый, чем то, что вы начали потом исполнять.

Ну так изначально гитарист Четвергов сыграл в «Субботнем вечере» как раз так очень забойный, «рокешный запил», как раз для первой песни «Субботний вечер». Так оно и было, и должно было быть так оно и дальше, но поскольку скорее это ближе было всегда мне, я как-то в этом очень адекватно себя почувствовала. А вот как насчет девочек, остальных, других двоих, я не уверена, потому что когда они перешагнули вот такой пубертатный возраст, 14, 15, 16-летний, так стала таким буйным цветом расцветать женственность, а я еще немножко застряла в таком периоде подростково-мальчуково-девичьем, таком унисексе. И поэтому Леша опять же предложил подстричь меня совсем коротко, надеть мне такие огромные кольца в уши, и вот это был мой имидж. При этом я лишилась всех возможностей петь.

Ты имеешь в виду, потому что все центральные вокальные партии были отданы Анастасии?

Ну, это в общем логично и объяснимо, но согласись, для ребенка 15, 16-летнего возраста это довольно травматично.

Бунт, бунт, бунт.

Да, травматично было. Ну и в общем вот так.

Когда была первая съемка, когда вы попали на центральное телевидение?

По-моему, это была «Утренняя звезда», и тогда именно в эфире «Утренней звезды» мы «каверили», исполняли песню группы АВВА Es So Es, по-моему, или какую-то из них. И тогда мы еще были «Каникулами». А уж в качестве «Лицея» мы вышли на площадку «МузОбоза». Помню, что Ваня Демидов нас объявил внучками Чака Берри, вот представляешь, какие-то вещи я из памяти так выстреливают.

Внучки Чака Берри.

Да, внучки Чака Берри. И тогда, помню, еще на сцену вместе с нами одновременно дебютным образом вышли Анжелика Варум и Алиса Мон, в одной программе. И мы исполнили эту самую песню «Субботний вечер», которая стала первой собственной песней, не перепевкой какой-то, а собственной песней. И мы там пели все хором, вместе.

И писал все Алексей?

Ну, «Субботний вечер», по крайней мере, это была его песня. Я не помню, слова его ли, но вроде как да.

Но у тебя какой-то возможности вставить туда какие-то свои собственные песни, тексты, мелодии, никогда не было ничего подобного?

Нет, я своими песнями занялась ровно тогда, когда поуходила из всех коллективов.

Да, об этом мы еще поговорим впереди. Было ли такое волшебное утро, когда ты вышла из дома и поняла, что вот она, слава, ты знаменита теперь?

Ну, это волшебное утро, наверное, случилось через несколько лет, а то и через пять, а пять или шесть лет в возрасте, когда тебе между 15 и 20, это кажется огромным временным пространством. Это случилось, когда появилась песня «Осень», в 1996-1997 году. Но опять же там я уже, как и Изольда, мы были группой поддержки основной солистки. И вот когда мы поехали на гастроли с этой песней, когда стали крутить клип, когда из всех палаток, где одновременно продавались сникерсы, какие-то шоколадки, ношеные косухи и кем-то не реализованные ваучеры, оттуда лилась песня группы «Лицей» «Осень, осень». Но скорее тот день, когда меня стали повально узнавать, он случился гораздо позже, и уже скорее, наверное, в новом тысячелетии, в новом веке. Но тогда все это начало постепенно нарастать, нарастать. Женщины в гостиницах давали нам в номер вилки с тарелками заносить из ресторана, что было как бы странно и для порядков гостиничных. Они говорили: «Девачки, тарелачки не забудьте вернуть».

Девачки, тарелачки.

И в общем, целый год я проездила плотно с песней «Осень» и группой «Лицей» по гастролям, и летом 1997 года перед выходом новой пластинки, очередной, где наконец-то мне дали спеть одну сольную песню, я из группы ушла, была уволена, в общем, кому как нравится.

Да-да, сейчас подробности этой истории я хотел бы освежить, но для начала вот эти гастроли. Как они происходили? С какими приключениями они были связаны? Потому что гастрольная деятельность артистов в девяностые годы занимает особую страницу в моей программе. Каких только историй я не слышал!

Да, ну, во-первых, надо начать с того, что в те годы практиковались такие сборные солянки, и артисты зачастую объединялись, скажем, в некие такие группировки, коллективы.

Кластеры.

Да. Вот я помню, у нас был прекрасный, совершенно знаменательный тур по Сибири с «Иванушками International», только еще начинающими, так сказать, свои первые шаги, с группой «А-Студио», с Ларисой Долиной, с группой «МФ-3»…

«МФ-3» Кристиана Рэй, «Делай Бэп», вот это все.

Да-да, тогда в группе «МФ-3» играл Илья Спицын бас-гитаристом, и именно тогда они познакомились с Ларисой Долиной, в этом туре.

Сейчас я чувствую, что я чего-то недопонимаю в этом контексте.

Илья Спицын стал в будущем мужем и продюсером Ларисы Долиной, бывший бас-гитарист «МФ-3». Но это неважно.

Удивительно.

Но там какие-то были такие интересные вещи, ездили на автобусах между городами, Барнаул, Новосибирск, Томск, Омск, Челябинск…

Сколько концертов в день?

Ну, там было где-то по два примерно концерта, то есть это был стадион, и дальше группы расползались по ночным клубам. А, еще Сережа Челобанов с нами ездил, тоже именно в этой компании, но он всегда был отдельно, потому что он находился всегда в отдельном состоянии, поэтому это было тоже отдельно.

Чтобы не сгубить всех артистов, его держали отдельно.

Ну да, он сидел где-то обычно поодаль. Потом был совершенно удивительный фестиваль, который устраивал Игорь Шулинский, фестиваль журнала «Птюч» в Батуми или в Сухуми, вот до сих пор я это путаю, в общем, в Аджарии у нас был фестиваль.

Я не понимаю, где группа «Лицей» и где журнал «Птюч».

Это были тоже девяностые, но это была уже группа «Амега», я перескочила немножко. Но вернемся обратно к «Лицею». Практиковались такие сборные солянки, когда много артистов сразу ездило, и не всегда люди, которые приходили на эту сборную солянку, разделяли любовь ко всем представленным артистам, поэтому некоторые артисты могли услышать свист в свой адрес, или могли крикнуть: «Фонограмма», что-нибудь из зала и так далее. А только под фонограмму тогда в общем…

И практиковалось.

И практиковали. Потому что ну как это, шесть разных артистов, это сейчас это возможно, на фестивалях, крупных рок-фестивалях менять звукорежиссеров, менять сцены, успевать настраивать барабаны, тогда об этом и речи не заходило, все прекрасным образом пели сверху своих фонограмм, никого это никак не корежило, не коробило. Зрители были довольны, артисты были довольны, некоторые даже не осознавали, что они в этот момент находятся на концертной площадке и потом вспоминали, что им надо на концерт, а их директор успокаивал, говорил: «Ты уже отыграл концерт, дружище». Были и такие случаи.

Где вы в этой программе фигурировали обычно?

Это да, отдельный момент был, когда мы почти закрывали концерты эти общие исполнением нескольких песен и финальной песней «Осень», и после нас выходила… Кто только мог выйти? Лариса Долина. И был однажды случай, не помню тоже, в этом самом сибирском туре, в каком именно городе, вышла Лариса Долина, и ей стали из зала кричать, не ей даже, а нам вслед стали кричать: «Осень, осень», чтобы снова спели эту песню, наверное, третий или четвертый раз. Лариса, будучи человеком интеллигентным, она сказала: «Конечно, конечно. Девочки!», — и позвала нас обратно на сцену, торжественно рокировку такую совершили и спели еще раз «Осень», и уже уступили место тогда, по-моему, заслуженной артистке России Долиной. Вот такой был курьезный абсолютно случай.

Сколько народу собиралось на стадионах? Битки, да?

Ну, несколько тысяч, потому что это были такие крытые спортивные арены. Они позже сменились на кинотеатры и такие меньшие площадки, потому что в 1998 году грянул кризис, и много что изменилось в гастрольной жизни, и вообще в принципе в концертной деятельности артистов.

Корпоративы были в ту пору?

Корпоративы были, но скорее они были более частыми мероприятиями чуть позже, ближе к двухтысячным, потому что именно уже в составе следующей группы, где я успела поиграть и попеть, в составе группы «Амега» мы больше по корпоративам успели поездить, чем с «Лицеем». По-моему, так, я могу уже запамятовать.

Да-да, я очень хорошо это понимаю, когда целые куски памяти вылетают, мне это свойственно. Сейчас мы узнаем обстоятельства того, как моя сегодняшняя гостья покинула группу «Лицей» в разгар опять-таки триумфа песни «Осень».

Как же тебя угораздило-то? Я каждый раз, вспоминая то, в каком состоянии был коллектив, и то, что ты просто пошла на другую работу параллельно, я каждый раз думаю, как же ты, это же так элементарно, надо было как-то договариваться, я не знаю, предупреждать. А тут прямо шарахнуло!

Ну да, здесь моему решению сопутствовало несколько факторов. Во-первых, каждые три года мы заключали контракты, с 1990 по 1993, с 1993 по 1996 год, и на момент, когда…

Контракты с продюсером?

Да. На момент, когда Сережа, мой брат, Сережа Супонев снова вторгся в мою творческую жизнь и предложил мне вести детскую программу, еще не известно для какого канала, но так, попробовать себя что ли, на тот момент, во-первых, контракта не существовало как такового, фактически, де-юро, а, во-вторых, уже накопилось и сконцентрировалось недовольство внутреннее за 6-7 лет пребывания в группе, от того, что выхлопа никакого не было в какие-то навыки, умения. Я пошла учиться и заниматься вокалом к Мире Львовне Коробковой, на ту пору наилучшему преподавателю эстрадно-джазового вокала, воспитавшему не одно поколение прекрасных вокалистов, потому что во мне была посеяна неуверенность в том, что я вообще умею петь. Ну и, в общем, мне как-то и себе нужно было это доказать, и действительно свой инструмент таким образом, чтобы я могла на нем играть в любых обстоятельствах. Потом мне это очень пригодилось.

Но тем не менее, несмотря на все занятия, несмотря на все надежды, которые возлагались на каждый новый альбом, а до песни «Осень» мы успели их выпустить аж, мне кажется, пять целых, правда, о них мы не успели рассказать общественности, потому что там не было таких хитов. И в общем, каждая из девочек, Изольда что-то делала где-то там свое, в каких-то показах модных участвовала, Настя тоже что-то делала где-то, появлялась на телевидении, ну и в общем, по сути, особо не разговаривая об этом, но тем не менее с молчаливого согласия или несогласия продюсера каждый чем-то как-то занимался. Более того, Сережа меня попросил всего три дня на эти съемки, и они никак не соприкасались с деятельностью группы, они никак не мешали ни гастрольной деятельности, ни репетиционной, а скорее, наоборот, сейчас любой продюсер рассмотрел бы участие одного из участников коллектива где-то на телевидении как некий плюс в существовании группы, некий пиар в конце концов. Ну и когда возникла эта проблема, когда у Леши возник вопрос, то мой брат Сережа Супонев пытался с ним найти какой-то консенсус, предлагал остальным девочкам тоже вести эту программу. Но Леша был непримирим.

Но он был обижен на то, что это для него был сюрприз.

Наверное, он был обижен. А я была обижена, в свою очередь, на него. И это был такой акт протеста с моей стороны, такого тихого протеста — а я вот буду все равно себя реализовывать, не буду петь самостоятельно, но буду вести детскую программу, вот так. И поэтому, в общем, я в этом смысле сделала такой довольно смелый шаг.

Демарш.

Демарш, да, чтобы эту тему поднять в конце концов.

То есть теоретически, если тебе был бы предложен какой-нибудь компромисс, типа, а давай-ка ты еще несколько ведущих партий вот в этих песнях, не только Настя будет на переднем плане, то это бы тебя устроило, и ты могла бы, в общем, не вести программу, а полноценно развиваться внутри группы или нет?

Не уверена. Дело в том, что как раз песню-то мне одну дали, но такую, она мне не очень нравилась, я не выбирала. Поэтому, скорее, мне было предложено обратное — что если я не буду вести программу, то так и быть, меня оставят в группе. Но если выйдет в эфир хотя бы один выпуск, то песню с альбома уберут, если выйдет второй выпуск, то уберут песню с какого-то юбилейного концерта, посвященного Дню Победы, где мы пели с Львом Лещенко, а если будет третий эфир в сетке, то уже тогда надо будет сдать костюмы, парики, что там еще, гитару.

То есть вот до такой степени детализация?

Да. Вот прямо четко все. И когда случился третий эфир, соответственно, я собрала в кулек какие-то костюмы и принесла. Я, честно говоря, была морально абсолютно готова. Я безусловно не могу сказать, что я не переживала стресса на этот счет, конечно, это было. Я испытала испуг, потому что мне было всего 21 год, на тот момент, и я не совсем представляла, как же будет выглядеть моя жизнь дальше.

Но это вообще прыжок в пропасть. То есть единственная ниточка остается — это ведение этой детской программы, а дальше, что и как, вообще непонятно.

Да. Но я училась в экономическом вузе…

Если что, на всякий случай.

И, конечно, я понимала, что я ухожу в никуда, но, наверное, благодаря тому, что я была достаточно молода, мне был 21 год, и это было такое совершеннолетие, зрелость. Наверно, в общем, правильно я тогда сделала, я сейчас понимаю, что потом было бы труднее уйти, было бы непонятно куда, а здесь я вынуждена была начать грести лапками уже самостоятельно.

А как это отразилось на ваших взаимоотношениях в группе? То есть у меня складывается впечатление, что вы, в общем, близкими подругами особо не были.

В какой-то момент были. Мы с Настей были довольно близкими друзьями, и я ездила к ней на дачу, поскольку у меня своей, у нас с родителями, не было на ту пору никакого загородного жилья. Она меня приглашала на дачу к себе летом, мы много времени проводили вместе, но до поры до времени, до момента как раз создания коллектива «Лицей». Когда мы уже были в «Лицее», и вот эти роли начались, мы начали с Изольдой быть на второстепенных, а вот у Насти было все самое лучшее, конечно, это не могло не вмешаться в наши взаимоотношения, они стали с ее стороны прохладнее, с моей стороны. А уж на момент выхода из группы и совсем мы уже устали друг от друга, ну и вообще, расходились ментально, во взглядах, в стилистике, в одежде.

А какие-то попытки поговорить с продюсером, душу ему излить? Сказать, что у меня такое ощущение, что я могу больше, можно я попробую что-нибудь? Были такие разговоры?

Попытки, конечно, были, но они как-то пресекались, и это было почти невозможно. Сейчас я слышала уже сложившуюся точку зрения у Насти, где-то через какие-то программы, передачи телевизионные, что это было изначальным условием, что он продюсер коллектива, Леша, и роли распределяются именно так и никак иначе, и мы были осведомлены и с этим согласны. Я могу честно сказать, что конкретного такого прямого разговора ни со мной, ни с Изольдой не было. Скорее, с нашими родителями об этом был разговор, поскольку ни мама, ни папа со мной не вели таких речей: «Ну как же так, ты поговори, ну что же это такое, почему ты на вторых ролях, ты же вон как поешь». Они очень интеллигентно и понимающе молчали, чтобы не возбуждать во мне чувства недовольства, которого и так было выше крыши.

Которое, в конечном счете, и треснул весь проект из-за этого. Как они вообще относились к тому, что их дочка попала, как кур в ощип, в этот безумный шоу-бизнес, с гастролями, с выступлениями за деньги, черт знает где, мало ли кто у каких вообще… Нормальные родители должны были бы, я думаю, постоянно испытывать панические страхи.

Ну нет. Во-первых, они сами творческие работники, музыканты, и всю жизнь, с детства, с малолетства таскали меня по гастролям. Они понимали, безусловно, что это временно, что это все такая юношеская история, и что-то будет непременно дальше что-то другое, новое. Единственное, что они правильно абсолютно сделали когда-то, когда я была еще совсем ребенком, они мне на примере артистов, которые приходили к нам в гости, известных именитых артистов, рассказывали, что я не должна, когда какая-нибудь популярность вдруг со мной случится, я не должна это воспринимать как финальную точку, что вот как бы приехали, это вот конечная остановка, и вот мы здесь дальше будем всю жизнь так почивать на лаврах. Ничего подобного, будет синусоида, что будут моменты забвения, будут моменты большей активности, меньшей и так далее, что это все нормально.

Мудро. А кто приходил в гости?

Приходила в гости Ольга Александровна Аросева, ее незабвенный друг Рунге, приходила Вера Васильева со своим мужем Александром Ушаковым. Ездили мы на гастроли…

Драматические артисты.

Драматические. Наталья Защипина с Борисом Кумаритовым, известная очень сильно нашим людям, кто смотрел переводные фильмы, они очень много закадрового перевода за свою жизнь сделали, но вообще являлись театральными больше артистами. Андрей Миронов держал меня на коленях, когда мы ехали на автобусе из города в город, и с папой они ходили «джазовали» по автобусу, собирали пфеннинги на покупку каких-то пивных напитков на заправках Германской Демократической республики и так далее.

Это круто. То есть они готовили, они старались, чтобы ты была во всеоружии, когда придется не только взбираться на гору, но и спускаться с горы.

Да. Они мне рассказывали, что, например, когда я как-то делилась с ними, что у меня нет, были же главные роли вот в этом детском театре, и вдруг я как бы только подпеваю, только подыгрываю. А они мне рассказали историю про Андрея Миронова, который пришел в театр к Валентину Плучеку, будучи совсем мальчишкой, будучи еще совсем не таким мастером, каким он стал, и Плучек очень тщательно работал с ним, и несколько лет у него не было вообще никаких ролей в театре, и только спустя какое-то время он оброс таким «мясом мастерства» и стал популярным артистом с совершенно узнаваемым и неповторимым характером и так далее. Это большая работа, и так не бывает, чтобы все сразу. Был тогда период, сейчас у тебя такой период, надо работать над собой, не давать себе спуску и идти дальше, считай, что это тебе возможность такая получилась пройти дальше.

Как собралась группа «Амега», расскажи. Как я понимаю, какой-то период ты в потерянном состоянии и в печали, и в раздрае прожила? Нет?

Не совсем в раздрае. Получилось так, что я ушла окончательно в июле месяце 1997 года и сразу уехала надолго, на пару месяцев, в прекрасную Португалию.

Хорошая терапия.

Да. Со своим женихом, потом моим будущим мужем, мы уехали в Потругалию на два месяца. И в общем и целом я занималась тем, что наслаждалась природой, ощущением свободы, потому что эта гастрольная жизнь, она за последний год этот прямо задушила.

Извини, пожалуйста, за бестактный вопрос, ты денег каких-то заработала в «Лицее»?

Заработала. Я заработала какое-то…

То есть не то, чтобы осталась без гроша в кармане.

Да, конечно, я заработала, и на ту пору все расчеты велись в долларах, поэтому это были зеленые купюры, в каком-то приличном количестве.

То есть была возможность перевести дыхание?

Да, без всяких сомнений. И правильный, видимо, настрой моих друзей, окружающих меня людей, которые поддерживали меня очень верно, вектор такой мне задали. Потому что когда я вернулась в Москву осенью, на заправке автомобильной я встретила, кто-то помог мне открыть бочок новой машины, которую я приобрела, кстати, на какую-то сумму из заработанных денег, и этим человеком оказался человек, имеющий отношение к программе «Партийная зона», на канале ТВ-6 тогда. А тогда ее вел Отар и Лера. И они уходили, по-моему, на другой телеканал, и сам телеканал ТВ-6 должен был вот-вот закрыться к зиме, но они уходили раньше, а программа должна была еще какое-то время прожить. И поэтому он предложил мне прийти на разговор с Горожанкиным, чтобы обсудить мое участие в этой программе на оставшиеся три месяца.

И какое на тебя впечатление произвел Александр Викторович Горожанкин?

Мы с Сашей поговорили, к тому времени программа «Сейчас спою», из-за которой меня уволили из «Лицея», она шла в записи, мы записали 24 выпуска, и она продолжала идти, ее не нужно было записывать заново какое-то время. И я вместе с парнишкой из «Европы Плюс», радиоведущим, забыла, как его зовут, три месяца мы вели эту программу, где мы встретились с двумя Андреями, Андреем Грозным и Андреем Шлыковым, продюсерами группы «Блестящие» и продюсерами, в прошлом, группы «МФ-3», с которым мы были знакомы еще по тому сибирскому туру.

А «Блестящие» уже тогда у них были?

Да, «МФ-3» уже не было, а «Блестящие» были. И от них тогда уходила Полина Иодис, в этот момент. Ко мне подошел Андрей Грозный с предложением встретиться, поговорить, что у него ко мне есть некое предложение. Боже упаси, подумала я, попасть в «Блестящие», потому что мне, в принципе, внешне нравилось, но это совсем была не я. Но когда мы встретились, он поставил мне песню «Облака», в другой переаранжированной версии, где уже пел Леша Романов, такая мужская как бы версия, и она была той самой, «амеговской» версией. Он говорит, я хочу, чтобы вот к этим двум пацанам еще бы девочка была с гитарой. И мне нужна ты, вот честно тебе говорю, приходи, вот если хочешь, давай будем вместе, что-нибудь попробуем сделать. Мне очень понравилось, как прозвучала эта песня.

Сейчас, подожди, их продюсерская логика в чем заключалась? У них есть очень успешный женский квартет, такой абсолютный поп-поп-поп. И как они мыслили себе «Амегу», что это будет такой поп-рок?

Что это будет такой поп-рок, да. Может быть, синтепоп-рок, потому что там какие-то клавиши появились, со странными звучками. Мы были одеты так своеобразно, в какой-то такой своеобразной манере. Я помню, как мы снимали клип с Ромой Прыгуновым и Владиком Опельянцем в течение семи дней, это был клип «Ноги-ноги», «Забирай свое и беги, беги, носи свои ноги-ноги». Семь дней мы снимали клип, это было что-то невероятное.

Это означает, что у Шлыкова с Грозным были деньги.

Были деньги, да. Это было в июне 1998, а в августе 1998 все как рухнуло. Так вот, именно на «Партийной зоне», когда я брала интервью у «Блестящих», ко мне потом подошел Грозный и предложил поговорить. Мы поговорили, и уже в сентябре начались репетиции. То есть я даже особо выдохнуть не успела, меньше года прошло, прежде чем я снова вернулась на сцену. Хотя, вернувшись в Москву из Португалии, я подумала, что и хорошо, не хочу я больше под фонограмму петь. А тут меня пригласили в группу, где, правда, нужно играть на гитаре, есть живой коллектив для больших гастролей, и где мне нравится музыка, и, в общем, есть какая-то перспектива даже личного творчества. Вот так мы начали работать. В 1998 году стало совсем сложно.

Подожди, а когда была выпущена песня «Лететь»?

Тоже в 1998, но это уже была зима, когда мы снимали клип. Мы снимали на крыше МДМ, было страшно холодно, я помню. Уже был кризис, но тем не менее, все равно продолжать функционировать надо было, и как-то было понимание, что когда-нибудь он закончится. Но все-таки надо дальше идти, ну не бросать же.

Я почему спрашиваю, я помню, что мы его поставили на «Максимум», и это вызвало бурю гнева, поскольку…

Полу-поп, полу-рок.

Да. Вообще, конечно, когда ты делаешь станцию, и расставляешь какие-то красные флажки, то выход за эти красные флажки каждый раз вызывает дикую нервную агрессивную реакцию.

Я помню, что Костя Кинчев отказывался выступать на «Максидроме», когда под неизвестным артистом скрывались мы, группа «Амега». И мы вышли все-таки на «Максидром», и это было единственное, наверное, выступление подобного рода на площадке рок-фестиваля. Поэтому я помню этот самый момент, такого напряженного ожидания в гримерке в «Олимпийском», пустят нас на сцену или нет.

Ты сейчас напомнила, я вообще напрочь это забыл, вот сейчас вспомнил.

Был «Максидром».

Да, и Шлыков там просто ходил красный от напряжения, и мы же настояли, тоже уговорили остальных рокеров, пожалуйста-пожалуйста. Тогда это было какое-то прямо принципиальное, как потеря девственности, выйти на одной сцене.

Да, такая жуткая принципиальность. Потом, спустя какое-то буквально десятилетие, уже никого не волновало, перед кем эти же самые рокеры выступали, перед жующими или перед лежащими уже «в дребадан» людьми, это уже было не важно. Другие факторы решающими стали.

Хорошо это или плохо, как ты думаешь, что вот такая трансформация произошла, что раньше было принципиально, а потом уже нет?

Просто это стало постепенно обретать очертания индустрии. Индустрии, которая работает, у которой есть свои рычаги, механизмы, деньги, обеспечивающие дальнейшую жизнедеятельность группы. А когда-то да, это был принцип. Вообще, в принципе, рок — это же такая штука, которая основана на тех или иных границах, которые нужно защищать и которые переступать другим категорически нельзя, это преступление. И за них заходить самим тоже, в общем, не комильфо.

Скажи, был ли шанс у группы «Амега» выжить? Или принципиальным фактором в ее угасании и смерти был этот кризис 1998 года, который подорвал всю финансовую основу?

Я думаю, что не было шанса жить долго, потому что, как мне кажется, группа довольно специфическая, так же, как не оставалось в какой-то момент шанса и у «Птюча», и у «Ома», двух прекрасных журналов, на одной из обложек которого, кстати, на «Птюче», в 2001 году, еще «Птюч» выходил, появилась моя фотография, когда я участвовала в «Последнем герое-3». И мы остались с Вовой вдвоем.

С Пресняковым, это я для зрителей. Два финалиста было у той программы.

С Пресняковым, да. Игорь Шулинский пригласил меня в кабинет и пытал меня, кто же все-таки выиграет. А я на тот момент знала, кто.

Это же заранее снимается, и с вас берут клятвенное обязательство, что вы не имеете право никому раскрывать.

Конечно. Но на обложку меня поставили все-таки.

А в результате?

А в результате последним героем стал Володя Пресняков, я стала предпоследним, но Володя, как человек благородный, как замечательный мой друг, на последнем этом Совете прилюдно торжественно объявил, что выигрышем он собирается со мной поделиться, поскольку без меня, он считает, он там бы и не выжил. А на самом деле у него были такие моменты, когда он говорил, слушайте, удалите меня, я так есть хочу. Я говорю: «Вова, подожди, я тебя прошу, давай пойдем посмеемся над чем-нибудь. Ну, это так же здорово, во-первых, жизнь продлевает, во-вторых, немножко голод отступает».

До такой степени экстрим, да?

Мы сорок дней продержались там, да.

Ну, тут надо еще обозначить, что выигрыш в те года был существенным.

Сто тысяч долларов.

Сто тысяч долларов, в общем, не хухры-мухры.

Да, за минусом 13%.

Ну естественно. Скажи, и вот дальше, у нас остается буквально минут пять, но я все-таки хочу, чтобы ты эту страницу описала. Во всех предыдущих музыкальных проектах, в которых ты участвовала, был вот этот вот человек по имени продюсер, который выстраивал образ и который диктовал свою волю. И вот ты наконец на свободе, и ты встречаешься с Юрой Усачевым. И ты умудряешься написать, за сколько там, за десять дней десять песен?

Да.

То есть прямо вообще, судя по всему, накопилось за все время.

Во-первых, накопилось, а во-вторых, это было совершенно неожиданно, когда Юра, это мы ездили как раз, опять были туры «Блестящие», «Амега», «Хай-фай», и «Гости из будущего», такие четыре группы, мы ездили такими пачками.

Это на каких площадках?

Тоже каких-то стадионных площадках и клубных. У «Гостей из будущего» был прямо подъем, у «Хай-Фая» подъем, у нас был подъем, и в общем, все это очень было здорово востребовано. И Юра с Евой, они задали мне опять тот же самый вопрос: «Почему ты не поешь в группе «Амега»?». Снова как бы та же ситуация повторилась. И Юра предложил мне попробовать что-то сделать вместе. Быстро нашли в Останкино небольшую комнату, благодаря стараниям, опять же, моего брата, которая стала для нас маленькой студией. И там, ночами, свободными от гастрольной деятельности «Гостей из будущего», и моей деятельности, еще в «Амеге», мы с Юрой быстро очень написали пластинку «Лети за солнцем». И я торжественно объявила накануне Нового года, по-моему, двухтысячного наступающего, двум Андреям, что я ухожу, что я уже хочу грести веслами сама и плыть в своей лодке.

С Юрой мы проработали недолго, не потому, что мы как-то плохо закончили, но тем не менее, я поняла, написав одну из песен на пластинке «Лети за солнцем», которая называлась «Чайка», она была совершенно альтернативная всему тому материалу, который был на этой пластинке «Лети за солнцем», я поняла, что я хочу собирать свою группу, чтобы был барабанщик, бас-гитарист, гитарист, клавишник, я, и чтобы была репетиционная база, живой звук и так далее. К тому же, в ту пору моими друзьями, моим окружением стали Маша Макарова, Земфира Рамазанова, много других музыкантов, Юра Цалер, Пунгин Олег, Андрей Самсонов, в общем, я была заражена абсолютно другими уже, другим воздухом, другим духом, что ли.

И совсем уже на рубеже веков вышла в самостоятельное плавание, которое какое-то время продлилось, но в 2006 году я сменила деятельность окончательно и бесповоротно. Точнее, я ее сменила, наверное, в 2003 году, когда начала вести программу со Швыдким «Жизнь прекрасна», но можно сказать, что телевидением я занимаюсь с 1997 года, то бишь двадцать лет уже как.

Скажи, пожалуйста, как бы окидывая взглядом девяностые годы с высоты прожитых лет, что тогда начиналось, и что с тех пор закончилось?

Тогда, как мне кажется, люди, музыканты, вообще люди того поколения, 20-30-летние ребята, почувствовали, что в их жизни появился ветер свободы, дух свободы, когда свобода граничила со вседозволенностью. И многие от вседозволенности пострадали, мы знаем их имена, Игорь Сорин, некоторые другие ребята, к сожалению, ушедшие. Тогда как-то внутреннее ощущение было такое, что мы что-то новое открываем. Не открываем уже открытую Америку, когда-то там на Западе, а что мы идем своим путем тогда. Сейчас-то понятно, что мы очень сильно отстаем от чего-то, и уже другие совсем эмоции у нас, у тех прежних. Нынешних эмоций тогда и в помине не было, каких-то страхов или чего-то подобного, или какой-то рефлексии.

Поэтому мне кажется, это были наиболее счастливые, наверное, годы нас, тогдашних, несмотря на то, что где-то на других улицах убивали людей, бандитские разборки шли, какие-то ночные клубы, какие-то, прошу прощения, проститутки, игровые дома, казино, игровые автоматы. Много чего было такого, непотребного. Москва выглядела ужасно совершенно, с этими палатками, жуть вообще, кошмар. Люди одевались абсолютно иногда безвкусно, но тем не менее, внутреннее ощущение, вот тот огонь, который мерцал, пылал, горел, у всех по-разному, он был абсолютно своеобразный. И он неповторим, как многое из нашей жизни, чего не воссоздать. Можно достать из ящичка, пересмотреть, перелистать коллекцию «Ома» или «Птюча». У меня, кстати, есть и та, и другая коллекция, и даже есть фотография, где мы с тобой в 1999 году в городе Рига, я тебе ее обязательно пришлю.

Да, мы ее сейчас покажем как раз.

И я тебе ее уже даже прислала до этого, до нашей программы, где мы смотрим куда-то вверх. Вот это ощущение…

Смотреть вверх.

У меня даже на пластинке «Лети за солнцем» такая же фотография, где я куда-то смотрю вверх, полна надежд.

Я сейчас закончу программу, пойду поплачу, но благодарен тебе. Спасибо большое, что добралась.