С чего начинается госизмена. Владимир Соловьев о том, как легко стать врагом государства

Дело Ивана Сафронова не связано с его журналистской деятельностью, сказал пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков. Потом это повторил глава Службы внешней разведки Сергей Нарышкин. Но из того, что ФСБ раскрыло об этом деле, известно, что за Сафроновым следили, пока он работал журналистом.

С какой же тогда еще деятельностью все это может быть связано? В случае с Иваном на этот вопрос ответ дать пока никто не может. Возможно, он когда-нибудь появится. Но есть вероятность, что никогда.

После задержания Ивана я (и не я один) задумался, как журналист может оказаться в серой зоне или даже перейти невидимую «красную линию», за которой заканчивается журналистская работа и начинается та самая статья 275 УК РФ — государственная измена.

Я довольно долго писал в «Коммерсанте» о внешней политике России. А любой журналист, пишущий о внешней политике и тем более о темах, связанных с безопасностью, попадает на радар. Это известно всем коллегам во всех редакциях. Чей радар? В первую очередь иностранных дипломатов и людей, которые работают экспертами в мозговых центрах по всему миру и изучают Россию, ее внешнюю и оборонную политику.

Кроме дипломатов и экспертов этими вопросами живо интересуются иностранные спецслужбы. Сотрудник спецслужб часто имеет удостоверение дипломата и работает в посольстве. И вполне может числиться экспертом мозгового центра или журналистом. Это удобное прикрытие — оно позволяет обзавестись большим количеством полезных контактов.

Все эти люди часто инициируют встречи с журналистами или пишут им письма с просьбой объяснить, что означает та или иная новость, назначение или увольнение топового чиновника и так далее. Журналисты часто соглашаются, нередко стараясь обернуть их в свою пользу — выяснить у собеседника позицию его страны по тем или иным вопросам. Но не исключено, что в этот момент журналист попадает уже на радар ФСБ.

Между тем ст. 275 относит к государственной измене не только шпионаж или выдачу секретов, но и «оказание финансовой, материально-технической, консультационной или иной помощи иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям в деятельности, направленной против безопасности Российской Федерации».

Может ли встреча с иностранным дипломатом и обсуждение с ним таких тем, как российские внутриполитические расклады или процессы в отечественном военно-промышленном комплексе считаться такой консультационной помощью? На первый взгляд кажется, что вполне. Считаются ли такие встречи и беседы деятельностью, которую можно объявить не связанной с журналистикой? Зависит, видимо, от ракурса, с  которого на все это смотрит ФСБ.

Приведу один из многих примеров своего общения с иностранными дипломатами. В 2008 году я написал в «Коммерсанте» заметку «Отечество в госбезопасности». Она начинается так «В распоряжении Ъ оказался проект Стратегии национальной безопасности России до 2020 года…». Стратегию разрабатывал Совет безопасности России, секретарем которого тогда, как и сейчас, работает бывший директор ФСБ Николай Патрушев.

Когда текст был опубликован, со мной мгновенно связался представитель одного из иностранных посольств и попросил о встрече. Я согласился. Я понятия не имел, дипломат этот человек или сотрудник спецслужб. Мы встретились, поговорили об опубликованной заметке. В конце встречи собеседник спросил: могу ли я отдать ему оказавшийся у меня документ? Я ответил отказом. На том и разошлись.

А что если бы я ему его отдал, а акт передачи был задокументирован российской контрразведкой? Это измена или нет? Стоит оговориться, что проект этот был без всяких грифов и пометки «для служебного пользования», а сама Стратегия — публичный документ: после утверждения президентом ее размещают на сайте Кремля.Тем не менее, сегодня я не уверен в том, что к этой ситуации у спецслужб не возникли бы вопросы, если бы передача бумаги имела место.

Здесь есть еще один важный момент. Документ я не отдал не потому, что в редакции существовали жесткие правила. Никто из коллег никогда не объяснял мне, как нужно общаться с иностранцами. Чего не стоит делать, чтобы не оказаться в зоне досягаемости ст. 275. Поэтому общение с желающими поговорить дипломатами я строил интуитивно: рассказывать только о том, что уже написал и выбирать выражения. Теперь такое взаимодействие кажется вполне уместной темой для дискуссии внутри журналистского сообщества.

Несколько моих знакомых, работающих в экспертной среде и погруженных в вопросы внешней политики и обороны, рассказывали, что не раз и не два получали предложения написать некую аналитику о России за гонорар. Их ответ на это предложение зависел от того, планируется ли публиковать материал в открытых источниках или нет. В последнем случае заказчик получал отказ.

Но я легко могу допустить, что далеко не все отвечают на такие предложения словом нет, воспринимая предложение поделиться своей экспертизой или даже инсайдом и как профессиональную востребованность, и как возможность заработать, но не изменить стране. Может ли в таком случае написанная статья подвести под 275-ю статью УК? Об этом обычно все узнают из новостей.

Так было с питерским военным экспертом Владимиром Нееловым, которого незадолго до ареста Ивана Сафронова городской суд Санкт-Петербурга приговорил к семи годам колонии строгого режима за госизмену. Суд постановил, что Неелов «за денежные средства передал немецкой консалтинговой фирме данные о процессе обучения и переподготовки оперативных сотрудников ФСБ». Неелов частично признал вину. С оговоркой, что не считал передаваемые данные секретными. А в ФСБ — посчитали.

Главный редактор сайта телеканала Дождь Владимир Соловьев

Комментарии доступны только подписчикам.
Оформить подписку