Павел Лобков: все детство мы ходили по сотням тысяч сожженных тел, даже не зная об этом

В детстве о блокаде мне рассказывали в основном в школе, хотя отец родился в 37‑м, а бабушка провела всю первую страшную зиму в Ленинграде, пока ее не вывезли в эвакуацию в Вологду. Теперь я понимаю почему: настоящая блокада была так далека от канонических описаний, что ребенку вряд ли нужно было знать всю правду.

Зато в школе старались – ежегодные походы на Пискаревское кладбище с замерзшими гвоздиками, бесконечные рассказы о героях и никаких‑о горе. Даже о том, что на месте нынешнего парка победы был крупнейший крематорий и идя на концерт «Машины времени» в петербургский спортивно‑концертный комплекс, мы буквально ступали по сотням тысяч сожженных тел, мы узнали только в перестройку. Даже моему отцу в 46‑м, когда все ленинградские школьники сажали там тополя, об этом не рассказывали – есть такое советское слово –«не положено».

Комментарии доступны только подписчикам.
Оформить подписку