«С Крымом связана ошибка, которую я совершил»: отрывки из книги Александра Лебедева «Охота на банкира»

О плохом поведении в школе

Средним (очень точное определение) образованием я обязан школе № 17 с «углубленным изучением английского языка», или, как их тогда называли, спецшколе. Мне посчастливилось застать осколок той системы, которая существовала в со- ветских спецшколах в разгар «застоя». У нас были шикарные учителя, в том числе по английскому и литературе, читать и учить Шекспира и Бернса в оригинале было делом обычным. Много позже, уже во взрослой жизни, я пару раз удивлял знакомых англичан монологом Гамлета. Учился я неплохо, но по поведению имел стабильный «неуд», и родителей вызывали в школу регулярно. В том числе из-за наших совместных выходок с Сашей Мамутом, с которым я дружил с первого класса. Дошло до того, что его перевели в другой класс — в «В» из «Б».

О сдаче бутылок в юности

Как-то в Instagram моего уже взрослого сына Евгения я увидел фото, которое меня поразило. Это был холодильник в его доме в Лондоне, где стояло как минимум 60 бутылок разных марок водки. А ведь у него есть еще и отличный винный погреб на добрых 100 тысяч бутылок! Представить себе такое в нашей с родителями и братом «двушке» было решительно невозможно. Даже появись у меня алкоголь в таких количествах — две дюжины моих друзей помогли бы мне опустошить бутылки за пару дней («Сюда! У меня флэт свободен — старики свалили!»), а потом мы с Мамутом пошли бы сдавать стеклотару и собачиться с толстыми тетками в пункте приема из-за каждого якобы большого скола на горлышке «пузыря».

 

Me and Dad @alexanderlebedev_ rocking his Petrushka Cafe @LondonFoodMonth Night Market Opening #Londonlovesfood #nightmarket

Публикация от Evgeny Lebedev (@mrevgenylebedev) Июн 8 2017 в 1:49 PDT

Александр Лебедев (слева) со старшим сыном Евгением Лебедевым

О «блате» в МГИМО

Я не был «блатным мальчиком», хотя моя мама преподавала в МГИМО и была там членом парткома. Перед поступлением я год занимался с репетитором, даже бросил водное поло, которым занимался с детства. У меня стало садиться зрение — видел я уже плохо, а линз тогда не было. В те времена «блат» был еще весьма условным, тем более в МГИМО. Со мной на одном потоке обучалось много отпрысков членов Политбюро ЦК КПСС. Например, Андрей Брежнев, внук генсека. Или Ильхам Алиев, сын члена Политбюро и будущего президента Азербайджана, ныне сам возглавляющий республику. Владимир Потанин, владелец «Норильского никеля», учился курсом младше. Помню скандал: мама, принципиальный человек, поставила Брежневу «кол» по английскому. Другие преподаватели стали ее сторониться — даже в коридоре обходили. И вот где-то через месяц идет она по коридору, а ей навстречу Андрей: «Мария Сергеевна! А знаете — мне уже «четыре» поставили!» Оказывается, ректор МГИМО Лебедев, наш однофамилец, представил все дело так, будто мама — его родственница. Ему позвонила супруга Брежнева и попросила, чтобы Андрея не выгоняли и забрали от Марии Сергеевны в другую группу к другому преподавателю. Так ректор стал вхож в семью генсека. То есть серьезные «разводняки» практиковались и в СССР, причем на самом высоком уровне.

О работе в разведке

Как я попал в Ясенево, во внешнюю разведку, отчасти остается загадкой. Собирался заниматься академической деятельностью, писать диссертацию в Институте экономики мировой социалистической системы. Даже выбрал тему: «Долговые проблемы и вызовы глобализации». Но еще на старших курсах ко мне стали присматриваться «хедхантеры» из Первого главного управления КГБ СССР. Хотя, во-первых, я чурался всякой комсомольской, партийной и вообще общественной работы. Во-вторых, скептически относился к марксизму-ленинизму, читал (с оглядкой) Солженицына и Шаламова, рассказывал политические анекдоты. Короче, проявлял все признаки инакомыслия. Из-за этих диссидентских наклонностей в самом начале моей шпионской карьеры случился прокол, о котором я сейчас расскажу. С другой стороны, если абстрагироваться от идеологии и оценивать профессиональные качества, то я, пожалуй, вполне подходил — помимо английского у меня был неплохой испанский; я был женат, у меня был ребенок. Возможно, в те времена разведка была тайным антисоветским «Союзом меча и орала»? Ведь там служили образованные люди, и они знали, как на самом деле живут за границей. Им невозможно было навешать на уши пропагандистскую лапшу — они сами готовили рецепты.

Об анекдоте, стоившем карьеры

Как-то раз я в компании рассказал такой анекдот. Представляете, идет в Кремлевском дворце съездов торжественный вечер в честь юбилея Октябрьской революции. Руководство партии и правительства, герои труда, пионеры, космонавты… Ведущий Иосиф Кобзон объявляет:

— А сейчас на трибуну поднимется легендарный Сидор Кузьмич, который два раза видел Ленина.

Все замерли. На трибуну поднимается дряхлый старичок. Кобзон спрашивает:

— Расскажите, Сидор Кузьмич, как вы встретились с вождем мирового пролетариата.

— Припоминаю, — скрипит Сидор Кузьмич. — Было это в 17-м году, в Разливе. Прихожу я в баньку у нас в деревне. У меня там шаечка под одной ногой с горячей водой, под другой — с холодной водой. Веничек отличный, люди вокруг все такие приятные! Еще бы водочки, да сухой закон! И вдруг входит неприятный голый мужичонка. Такой маленький, лысый. Шасть в баню, а дверь не закрыл. И прямо ко мне: «Слышь, — говорит, — мужик, ты шаечкой не поделишься?» А я ему говорю: «Да иди ты на …!» Вот так я увидел Ленина в первый раз.

В зале, конечно шок, ропот. Кобзон пытается всех успокоить:

— Товарищи! Вы все неправильно поняли. Сидор Кузьмич — человек пожилой, память у него уже не та… Сидор Кузьмич! А как вы во второй раз Ленина видели?

— А! — отвечает старик. — Во второй раз дело было на заводе Михельсона. Стою, деталь на станке точу. Вдруг дверь в цех открывается и заходит толпа — человек 20 в кожанках, с наганами и маузерами. А с ними вот тот лысый, которого я в бане видел. Я стою ни жив ни мертв. А они прямо ко мне. Подходят, окружили. А лысый из-за спины такого высокого, с козлиной бородкой — Дзержинский, кажется, — выглядывает и говорит: «Слышь, мужик, а не ты ли мне в 17-м году в Разливе в бане шаечку не дал?» Я думаю: «Сейчас признаюсь — сразу расстреляют. Скажу «не я» — все равно расстреляют. И я ему говорю: «Слышь, мужик, да иди ты на …!» Вот так я увидел Ленина во второй раз.

Все тогда посмеялись, а мой друг Алексей рассказал этот анекдот своему отцу, который работал во Втором управлении контрразведки КГБ и возглавлял отдел въезда и выезда. Папа рассказал анекдот еще кому-то. Там тоже посмеялись, но кто-то задался вопросом: «Кого вы там вербуете на работу в разведку?» К тому же моя мама была пару раз в командировках в США и переписывалась с американцами. В результате после МГИМО меня не аттестовали как положено, а сослали вольнонаемным в бюро переводов, где я три года занимался какой-то рутиной. Мои коллеги — а у нас с курса человек 15 попало в разведку — получали зарплату в четыре раза больше и вечером в автобусе, везущем нас из штаб-квартиры ПГУ в Ясенево, покровительственно похлопывали меня по плечу: «Ничего, старикан, у тебя еще все получится!»

О неверии Горбачева в дефолт

В апреле 1989 года, еще при Маргарет Тэтчер, в Лондон со вторым официальным визитом приехал генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев (первый раз он приезжал в 1984-м, еще будучи одним из членов Политбюро). По моим прикидкам, у СССР намечался дефолт по внешним долгам — ситуация достигла критического уровня. В посольстве были свои интриги, и меня допустили до Горбачева только в два часа ночи. Замятин, чрезвычайный и полномочный посол, сам не хотел докладывать о моем, как он понял, вполне корректном научном открытии. «Пойдешь сам — доложишь», — сказал Леонид Митрофанович. Генсек сидел за столом посла в закрытом помещении, где работали «шумелки», забивавшие любой эфир. Там находилось человек 20, а накурено было так, что ничего не видно. Представил посол меня так: «Это, Михаил Сергеевич, человек от ближних соседей (зловещая пауза…), но у него есть что рассказать». Таким образом Замятин «проложился» — мол, если доклад не понравится, он тут ни при чем. Я сказал Горбачеву, что вскоре будет невозможно обслуживать государственный долг, объяснил, почему и как. Кто-то стал возражать. Меня, что называется, засвистали. В тот момент никто не мог поверить, что такое возможно — казалось, что советский колосс прочно стоит на ногах.

О Елене Батуриной

Однажды за званым ужином у гиганта монументалистики Зураба Церетели я стал свидетелем любопытной сцены: жена Лужкова, Елена Батурина, на вопрос, не семейные ли связи обеспечили ее попадание в список самых богатых людей, ткнула сидящего рядом супруга локтем в ребра: «Что?! Да если б он мне не мешал, я бы не пять, а тридцать пять миллиардов долларов уже заработала!» Супруг согласно кивал, потирая ушибленный бок…

О требовании «отката» Гусинскому

В результате в первом туре выборов, который состоялся 16 июня [1996 года], Ельцин обогнал своего главного соперника, набрав 35% против 32% у Зюганова. Они вышли во второй, решающий тур, который был назначен на 3 июля. Ельцину удалось договориться с генералом Александром Лебедем, неожиданно занявшим почетное третье место с 14,5%. 18 июня Лебедь получил должность секретаря Совета безопасности «с особыми полномочиями» и публично поддержал действующего президента. В штабе Чубайса уже могли открывать шампанское. Но на следующий день случилось нечто неожиданное. В ту среду наши сотрудники, как обычно, привезли в Белый дом очередную порцию «спонсорских» в банковских упаковках. Точнее, две порции. Штаб Ельцина готовил финальный мегаконцерт на Красной площади, и денег нужно было много. Один из пионеров российского шоу-бизнеса, отвечавший в штабе Ельцина за компанию «Голосуй, или проиграешь!», Сергей Лисовский, помощник Чубайса Аркадий Евстафьев и прикомандированный от нашего банка сотрудник штаба Борис Лавров оприходовали из привезенных денег 538 тысяч долларов на подготовку мероприятия, положили их в первую попавшуюся коробку (она оказалась из-под бумаги для ксерокса) и спокойно пошли на выход. Сразу у подъезда все трое были арестованы и отправлены на допрос, а деньги изъяты. Случился громкий скандал: Чубайс, выступая по телевидению, обвинил Коржакова, директора ФСБ Михаила Барсукова и их «духовного отца» Сосковца чуть ли не в государственном перевороте, направленном на срыв выборов. На следующее утро все трое были уволены. Понять мотивы действий силовиков под силу только крепко пьющему человеку. Не исключено, что коржаковцев-барсуковцев душила жаба из-за того, что чубайсовцы забирали львиную долю пирога. Годы спустя Коржаков описал этот случай как борьбу с расхищением денег в предвыборном штабе Ельцина. Однако его люди, сидевшие в соседней комнате, прекрасно знали, сколько денег и зачем взяли курьеры. Собственно, они эти 538 тысяч сами им выписали. Единственным разумным объяснением всего случившегося мне видится банальный перепой. Офицеры СБП, трудившиеся в штабе кассирами, сильно злоупотребляли на рабочем месте и могли просто довести себя до не вполне адекватного состояния. Более того — по воспоминаниям участников событий, на подходе была машина с пятью миллионами долларов, но после того как случилось ЧП, она бесследно исчезла.

<...>

Вечером меня позвал к себе на дачу Вавилов, казначей кампании. Он был в отвратительном расположении духа. Ему на моих глазах устроила скандал новая молодая жена, в которую Андрей был пылко влюблен. Он с ходу начал обвинять меня в провале в связи с той злополучной коробкой из-под ксерокса — мол, я «всех спалил». Я пытался оправдываться: «Подождите, ребята! Мне сказали: приходит машина, я наполняю коробку, коробка уезжает. Эта схема работала не один месяц. Какие ко мне претензии?» Тогда Вавилов неожиданно потребовал, чтобы я срочно перевел 50 миллионов долларов в Мост-банк Гусинскому, который якобы не мог расплатиться с «Газпромом». Я сам еле на ногах стоял и просто его послал с такими «мирными инициативами». Андрей мне туманно пригрозил — смотри, мол, пожалеешь.

О попытках Тимошенко купить «газпромовки»

Помню курьезный случай, который произошел у нас с Юлией Тимошенко, в то время руководившей корпорацией «Единые энергетические системы Украины». Как-то под вечер позвонил Рэм Вяхирев — глава «Газпрома», который был акционером НРБ, и попросил принять «Юльку с Украины». Через некоторое время в кабинет зашла молодая энергичная особа в туфлях на высоченных шпильках и юбке символической длины. Она села напротив меня на стул и заложила ногу на ногу. Периодически перекладывая ноги с таким же изяществом, как это делала Шэрон Стоун в знаменитой сцене филь- ма «Основной инстинкт», бизнесвумен предложила продать ей «газпромовки» (украинские валютные облигации были выпущены в 1995 году в счет задолженности Украины перед РАО «Газпром» за поставки газа). Речь шла ни много ни мало о пакете ценных бумаг на 200 миллионов долларов. Получить этот куш моя гостья хотела практически даром — не более чем за 10% от номинала, причем платить собиралась не деньгами, а «горилкой и салом». Я как мог объяснял невозможность такой сделки, время шло — не стану же я так просто выставлять за дверь протеже самого Рэма Ивановича! Светские беседы затянулись до 11 вечера, и мне стало совсем невмоготу. На выручку пришел Костин, которого я оставил с Тимошенко в кабинете, выйдя через заднюю дверь. Уж не знаю, как он ее уболтал, но в итоге будущая «оранжевая принцесса» и премьер-министр Украины уехала под утро несолоно хлебавши, зато подшофе и в хорошем настроении.

О помощи Путина

Верховный суд штата Нью-Йорк, куда Crédit Agricole подал иск на НРБ (Национальный резервный банк, которым владел Лебедев — прим.), вынес решение в пользу французов и обязал нас выплатить в соответствии с исковыми требованиями около 120 миллионов долларов. На основании этого решения CAI инициировал арест находящихся на зарубежных счетах наших средств на общую сумму около 400 миллионов долларов. Война с Crédit Agricole продолжалась четыре года и закончилась только после того, как в дело вмешался уже новый президент России Владимир Путин. Он обратился с письмом к президенту Французской Республики Жаку Шираку, была создана межправительственная экспертная группа, которая занималась этим вопросом. НРБ не удалось в полной мере отстоять свои позиции, однако спор был урегулирован. Заплатить нас заставили чиновники российского правительства, имевшие тайные счета во французском банке и лоббировавшие его интересы.

О «смотринах» Януковича

С Крымом связана политическая ошибка, которую я совершил. Даже не ошибка, а глупость из-за гордыни. В апреле 2004 года в Крыму проходила встреча президентов России и Украины на высшем уровне. Дело было накануне президентских выборов в незалежной, поэтому Леонид Кучма привез «на смотрины» своего преемника — Виктора Януковича. С Владимиром Путиным тоже прилетела целая делегация, все руководство страны — правительство, администрация, бизнесмены, депутаты Госдумы во главе с ее тогдашним председателем Борисом Грызловым.

В рамках визита было много мероприятий — переговоры на высшем уровне в Ялте, встреча в нашем пансионате «Море» в Алуште, где президенты и спикеры посадили по пальме в парке у символической «Арки согласия». Потом всех предпринимателей — с каждой стороны по семь человек — в автобусах с зашторенными окнами отвезли на секретную дачу Сталина в горах, где прошла конфиденциальная встреча. Кучма, накануне наградивший меня орденом «За заслуги» в Крыму, сказал, что надо поддержать избирательную кампанию Януковича и скинуться по 10 миллионов долларов. Деньги в любой форме примет Виктор Медведчук, в то время руководитель администрации президента Украины. «Янукович с его уголовным прошлым и криминальными наклонностями — это неправильная ставка, — подумал я. — Украина заслуживает другого кандидата». Мне казалось, что и президенту России этот кандидат не особенно симпатичен, не ко двору, он даже уклонялся от персонального общения с Януковичем. Вполне понятное отношение офицера к представителю так называемой «негативной среды». Но Кучма его активно продвигал и в конце концов навязал. Тогда я отказался «сдавать деньги». Сказал, что хочу восстановить театр имени Чехова, это будет стоить мне дороже. Так и сказал тогдашнему главе администрации президента РФ Дмитрию Медведеву. Этого мне, конечно, не простили, что я отлично понимаю. Когда в Киеве произошла «оранжевая революция» и Янукович провалился в первый раз, начали искать виноватых, и «доброжелатели» записали меня в «спонсоры Ющенко». Дальше — больше. Отношения безнадежно испортились.

О переговорах с «генералами»

В декабре 2010 года в офис НРБ позвонил человек, представившийся директором Службы внешней разведки Михаилом Ефимовичем Фрадковым, и попросил принять своего генерала. Сотрудники нашей безопасности «пробили» номер — действительно, звонили из alma mater в Ясенево. В такой ситуации не доверять не было никаких оснований. Вскоре появился и сам визитер. Он козырнул «корочкой» СВР и представился Яковлевым Константином Михайловичем. Незнакомец для начала попросил продать ему квартиру с дисконтом — дескать, в просроченной ипотеке у НРБ есть апартамент на Ленинском проспекте, — а затем неожиданно сообщил, что Управление «К» ФСБ при участии МВД соорудило уголовное дело, конечной целью которого является наезд на меня. По его словам, Главное следственное управление при ГУВД Москвы инициировало «специальную» проверку НРБ сотрудниками Центрального банка. В доказательство своих слов он представил следующий документ. Из этого письма следовало, что НРБ «похитил» тот самый депозит, который был возвращен Центробанку еще в 2009 году. Увидев мои круглые глаза, «Яковлев» попросил лист бумаги, на котором написал предложение урегулировать возникшие проблемы через того же начальника ГСУ ГУВД Москвы Ивана Глухова (впоследствии был уволен за коррупцию и стал фигурантом уголовного дела) и начальника отдела Габышева. Разумеется, за гешефт в миллион долларов, который, так уж и быть, можно передать потом, при закрытии дела. Фальшивого генерала, естественно, выпроводили. Однако вскоре стало понятно, что это письмо — не фальшивка

Александр Лебедев: «Все, что у меня было, я вернул в банк и отдал клиентам»

Hard Day's Night

00:41

О конфликте с Полонским на НТВ

В начале осени 2011 года <...> Позвонили из телекомпании НТВ с просьбой принять участие в записи ток-шоу «НТВшники». Тема — «Мировой финансовый кризис». Есть о чем сказать! Поинтересовался, кто еще приглашен. Сказали, что будут Михаил Прохоров, Ирина Ясина и Ольга Романова. Я согласился. <...> Приехал в «Останкино». У ток-шоу на НТВ, которые снимают на втором этаже, есть определенный ритуал. Пока в большой студии готовятся к съемкам — рассаживают массовку, выставляют свет, проверяют взаимодействие между операторами, — основные участники, ньюсмейкеры, собираются в помещении рядом со студией. <...> у меня за плечом кто-то довольно громко сказал: «Собирают тут всяких му…ков!» Рядом стоял здоровенный, под два метра ростом, розовощекий детина с всклокоченной редкой бородой и кучерявой шевелюрой. Он отвернулся, словно бросил фразу не мне, но сказано было явно по моему адресу. «Сергей Юрьевич Полонский, девелопер», — улыбнулась сопровождавшая меня девушка, отвечая на мой вопрос.

 

Путевый прикид? How do you like these looks?

Публикация от @alexanderlebedev_ Сен 6 2017 в 10:55 PDT

Александр Лебедев с женой Еленой Перминовой на фестивале Coachella

Что произошло в студии НТВ

Тут в зале дали слово женщине, матери-одиночке, которая спрашивала у нас, сидящих перед ней на подиуме, как ей прокормить четверых детей на зарплату в 15 тысяч рублей. Полонский схватил микрофон и начал орать, что в России такие зарплаты только у неудачников. Он повернулся к сидевшему слева Лисовскому со словами: «Вот тут сидят рядом курятники» (Сергей, как известно, является владельцем куриных ферм «Моссельпром»), потом ко мне: «А вот тут летчики», и закончил словами: «Хочется им в морду дать!» В этот момент я потерял самообладание, встал и сказал: «Может, попробуешь?» Полонский осекся. «Ты держи себя в руках, дружище!» — заметил я, присаживаясь обратно в кресло. В этот момент я услышал фразу: «И вот этот человек говорил про башню «Федерация», — и боковым зрением (а у меня минус шесть) увидел руку, движущуюся ко мне. Подумав, что сейчас будет удар, сработал на опережение. Задействовал ладонь левой руки, прикрыв ею челюсть противника. Стул с колесиками уехал за сцену. Вскоре оттуда появилось испуганное лицо Полонского. Я не нашел ничего лучше, как сказать: «Ну что, мне очки, что ли, снять, придурок?»

О жалобе Полонского в СК

Только спустя 10 дней после этой «квалификации» появилось эпичное заявление Полонского, направленное главе Следственного комитета. <...> При чем тут вообще Следственный комитет, откуда взялся Бастрыкин? Если гражданин считает, что ему несправедливо дали по физиономии, но увечий никаких нет, он идет к участковому полицейскому, а потом — к мировому судье, лично выступая в качестве обвинителя. Однако к расследованию этого придуманного за несколько дней «преступления» был подключен весь Бабушкинский райотдел СКР, по месту нахождения телецентра.

О попытках пойти на мировую

Добровинский (адвокат Полонского — прим.) вышел с «мирными инициативами». Через моего адвоката Генри Резника он предложил «урегулировать разногласия». Встреча состоялась в ресторане «Недальний Восток» на Тверском бульваре. Полонский пришел в спортивном костюме — примерно так одевались бандиты 1990-х: адидасовские шаровары, красная ветровка. Говорил на этой встрече Добровинский. У меня возникло ощущение, что Полонский там присутствовал в качестве мебели — он был напряжен и мрачен, мысли его витали где-то далеко. <...> Через несколько дней Добровинский позвонил моим адвокатам: «Заплатите мне пять миллионов евро». — «На каком основании?» — «Столько стоят мои адвокатские услуги». В качестве ответной любезности его клиент обязался отозвать свое дурацкое заявление на имя Бастрыкина, а также прекратить судебный процесс в Лондоне. Полонский прислал мне SMS: «Саша, прикольный ты… Понимаю тебя. Мне эти деньги не нужны. Но надо делать так, как говорит мой адвокат». При этом, как я уже сказал, обвинение было публичным — его выдвигало государство в лице Следственного комитета. Каким образом предполагалось «урегулировать» вопрос с ними, Добровинский умалчивал.

Александр Лебедев: «Все, что у меня было, я вернул в банк и отдал клиентам»

Hard Day's Night

00:41