Фейгин: Pussy Riot будут раскалывать, принуждать сменить адвокатов

Как Вы оцениваете это официальное обращение? Это уже второе принуждение к покаянию, можно так сказать?

Марк Фейгин: Так сказать можно, хотя мне гораздо симпатичней было заявление, которое делалось сразу после приговора 17 августа – там призвали к милости, вечером, буквально после приговора. Речь об этом шла, так церкви было, видимо, выгодно смягчить жесткость этого приговора, срок двух лет наказания в колонии общего режима для наших подзащитных. А сейчас для нас не очень понятно, почему именно в воскресенье, когда считаные часы остаются до рассмотрения дела в кассационной инстанции, тон меняется, потому что вообще тема раскаяния или покаяния звучала много раз.

Обращение к мирскому суду - если девушки церковно покаются, в таком случае мы просим проявить снисхождение?

Марк Фейгин: Слова «покаяться» не было. Покаяние и раскаяние в данном контексте – разные вещи. Покаяние сугубо бесполезно требовать. Они в лице судей видят духовников что ли? По-моему, речь идет все-таки о признании вины, чтобы наши подзащитные признали свою вину за ст.213 ч.2 «Хулиганство, совершенное группой лиц по предварительному сговору». Делать этого они не будут, ничего в этом смысле не изменилось. Свои извинения они принесли как потерпевшим в суде первой инстанции в Хамовниках, так и заявили о том, что выбор места проведения этой политической акции является этической ошибкой. Это уже прозвучало. Что касается всего остального – это сугубо личные вопросы, связанные между церковью и индивидуумом, поэтому та же Алехина, которая весьма православная верующая, может это сделать, но уж точно не в здании суда. Если же речь опять заходит о раскаянии, как я уже сказал, в контексте признания вины, то это бессмысленный призыв.

Вы за всех можете поручиться? Потому что было два адвоката Толоконниковой, Вы сейчас сказали об Алехиной, можете ли Вы поручиться за Екатерину Самуцевич, что этого не произойдет?

Марк Фейгин: Нет, я поручиться не могу за всех трех, я все-таки адвокат Толоконниковой. Есть основания говорить, что власть вновь предприняла усилия, буквально в течение этих суток, опять предпринимается попытка поменять адвокатов, в данном случае Екатерины Самуцевич. Воздействуют через некоторых родственников, близких, пытаются поменять адвоката Волкову у Екатерины Самуцевич. Я не могу предсказать, как завтра пойдет процесс. Мы понимаем, что нам противостоит машина, это нормально.

Есть соглашение адвоката, заключенное с Виолеттой Волковой. Для этого нужно разорвать это соглашение и заключить соглашение с неким новым адвокатом, которого выбирает опять же сама Самуцевич?

Марк Фейгин:  Она должна дать согласие. Как она может выбрать, находясь в местах изоляции? Но не все я могу рассказать, пусть эти вещи всегда происходят публично. Они не должны происходить закрыто.

То есть Вы считаете, что кто-то из представителей власти работает с семьей Екатерины Самуцевич?

Марк Фейгин: Безусловно. И такое возможно, я этого не исключаю, что завтра можно будет ждать разного рода сюрпризов. Дело может повернуться каким-то совершенно неожиданным образом.

А для чего это делать именно на кассационной стадии?

Марк Фейгин: Чтобы фактически совершить такой политический демпинг, поскольку масштаб дела совершенно невероятен.

Он превзошел то, что планировалось.

Марк Фейгин: И даже то, что было прежде. С чем сравнить? С делом Ходорковского? Поэтому власть не совсем бесталанно защищается, потому что Сурков, который был назначен за неделю до приговора 17 августа курирующим вопрос, связанный с пропагандой, активно взялся за обеспечение информационного фона. Делается это исключительно для информационного фона, не для существа дела. В Кремле все решения приняты, меняй-не меняй адвокатов, приговор все равно буде одним и тем же.

Какой эффект на информационный фон могла произвести смена адвоката?

Марк Фейгин: Это борьба за общественное мнение. Если бы такое произошло, то можно было бы говорить о неком расколе внутри стороны защиты, внутри стороны подзащитных.

Что вы думаете об этих статьях, которые были в New-York Times и в Esquire, где говорилось, что политик стали адвокатами, адвокаты стали политиками, политики ведут свою политическую игру и что они неполноценно отражают интересы девушек?

Марк Фейгин: Это, конечно, направленный удар, это нужно представить так, что в этом деле отошло на второй план его юридическое существо, - а оно реально отошло в силу того, что закон игнорируется, и завтра мы об этом будем говорить, посмотрим, как на это отреагирует суд. А на первый план вышло политическое противостояние.

А Самуцевич – это слабое звено, потому что существуют двусмысленные показания ее отца, которые были трактованы как обвинения против других девушек, в том числе против Вашей подзащитной, что она вовлекла ее в это дело.

Марк Фейгин: Да, в суде, когда зачитывались письменные показания. Но я не могу сказать, что это слабое звено. Это были первые показания отца. Потом на суде они изменились. Я бы не стал говорить о слабом звене. Поймите, когда находишься в тюрьме и на тебя оказывается уже почти семь месяцев такое невероятное давление, и информационное, и внутри режимного объекта, в котором ты находишься, не все выдерживают эту ситуацию полноценно, это нормально. Никто не говорит о том, что кто-то должен дать слабину или обречен на это. Просто ситуация здесь так выглядит, что власть не думает об их судьбе, а власть думать о том, как отыграть в другую сторону ситуацию, которая развилась именно так.

А могут на кассации всплыть те факты, которые не были на судебном процессе, например, что одна из девушек не была в храме?

Марк Фейгин: Она была в храме, она секунду там была, это как раз Самуцевич. Она сошла, будучи сведенной охранниками.

Возможна ли такая ситуация, что сейчас всем троим сейчас один приговор, а будет двоим оставлен без изменения, а милость проявлена к кому-то одному? С тем, чтобы не перестало существовать как таковое «Дело Pussy Riot».

Марк Фейгин: Если бы такое произошло, я был бы даже рад, потому что если какой-то из трех будет снижен приговор, это уже для судьбы конкретной этой девушки было бы лучше, она стала бы меньше сидеть. А для нас важно спасение любой из них. Если хотя бы одна сумела бы выбраться из этого всего, то, я думаю, две другие не осудили бы ее. В этом суть нашего дела, что если они спасутся, то необязательно все вместе, пусть одна из них спасется. Они же не сдали тех остальных двух, которые были в храме, хотя и знали их только по кличкам.

МВД в очередной раз сказало, что не они не прекращают попыток.

Марк Фейгин: Ну ради бога, пусть они их ищут, это их работа. Я не понимаю, почему у них не хватило времени сделать это в период предварительного следствия, когда велись оперативные действия и так далее. Им не приходит в голову выбраться из тюрьмы за счёт кого-то других, им не приходит в  голову дать показания на кого-то, чтобы только свою участь облегчить. Поэтому, если есть такая возможность, неважно, у кого из них, выйти раньше, я считаю, любая должна поспособствовать этому.

Властям был бы выгоден развал бренда «Pussy Riot»?

Марк Фейгин: Безусловно, они этим и занимаются и успешно. Потому что очень многие из окружения подумали, что это не политическое дело, а что это дело монетизированное, что у этого бренда есть какое-то финансовое безумное наполнение. Чем раньше ты присоединишься к этому живительному источнику, то ты окажешься в фаворе. У группы Pussy Riot нет продюсеров, тот же Петр Верзилов не является продюсером, он всего лишь супруг одной из девушек-участниц Pussy Riot. В данном случае мы не снимаем с себя обязанности адвокатов, но с особой политической ролью, и только. Как только они выйдут на свободу, менеджерами проекта станут сами подзащитные.

Кассация дело обоюдоострое, тем более, если речь идет о Мосгорсуде, о котором мы много знаем. Может ли всплыть из того приговора, который был зачитан судьей Сыровой, неоднократные упоминания мотива внесения религиозной розни, и Мосгорсуд решит, что судья Сырова недосмотрела, сколько раз сама же по результатам экспертизы говорила, что это 282 статься «Разжигание» и тому подобное, а получилось хулиганство. А давайте-ка мы выделим в отдельное производство и переквалифицируем на 282 статью, ведь по закону кассационная инстанция в любую сторону может изменить приговор. Может ли она переквалифицировать дело? Может ли она, используя этот мотив, увеличить срок?

Марк Фейгин: Я объясню немного. Чем отличается кассация в этой стадии процесса? Она рассматривает только законность, обоснованность и справедливость приговора, не вступившего в законную силу, суда первой инстанции, в данном случае Хамовнического суда. Я попутно скажу, что многие называют это апелляцией, это неверно. Апелляция существует только для решения мировых судов, которые рассматривают преступления небольшой степени тяжести. Апелляция – это вновь рассмотрение дела по существу. Это все стадии, равно такие же как в суде первой инстанции. Однако для этой категории преступлений существует только кассационная инстанция. Здесь рассматривается только в рамках нашей жалобы адвокатов, рассматриваются только доводы, которые приведены в жалобе адвокатов одной из сторон, стороны защиты, и только в рамках ее будет приниматься решение судом. Будут рассматриваться доводы, соответственно, сторон обвинения и защиты по тем основаниям, которые будут заявлены в виде доводов в жалобе. Поэтому суд вправе снова вернуть в первую инстанцию для вновь рассмотрения этого дела, если сочтет, что по тем основаниям, которые изложены в жалобе, это того требует. И тогда уже возможна какая-то переквалификация и так далее. Равно как он может принять и окончательное решение, отменить решение суда первой инстанции или оставить прежним вопрос вины и изменить наказание. Но увеличить срок он не вправе, потому что в рамках жалобы он рассматривает только вопросы в тех объемах, в которых жалоба заявлена. Речь о переквалификации не приходится вести, потому что по 282 статье – вообще материалы этого уголовного дела направлены в Следственный комитет, это преступление средней степени тяжести, а вот 213 – в системе МВД, - уже было выделено два тома и отправлено туда, и проверка на предмет наличия признаков совершения преступления по 282 статье продолжается в Следственном комитете, и исключать того, что там будет вновь возбуждено уголовное дело по этим основаниям, по признакам статьи 282, я бы не исключал, такое тоже возможно. Но я считаю эту возможность минимальной.