Маша Гайдар о том, кто мог заказать кампанию против неё, и где она была, когда в ДТП в Кирове погибла девочка

Макеева: Расскажите с самого начала, потому что не все наши зрители в курсе.

Гайдар: Когда-то, еще несколько лет назад, был запущен слух, который существовал в соцсетях, он существовал там активно, активно продвигался – слух о том, что я сбила девочку в Кировской области и сбежала в Америку. Многие сейчас говорят, что я сделала ошибку, что я на это активно не отвечала сразу же. Во-первых, я могу сказать, что я отвечала. Просто когда ты отвечаешь, это не так видно, не так заметно, чем вот эти массовые сообщения во всех форумах, на всех сайтах, во всех интервью, если ты приходишь, которые распространялись в соцсетях.

Макеева: Маша, скажите сейчас, когда ситуация накалилась. Какое-то ДТП было? Вообще какая-то история была?

Гайдар: Не было никакой истории, в которой бы я участвовала. Действительно, была трагическая ситуация, погибла девочка Алиса Суворова. При этом очень быстро обвинили женщину, которая была водителем троллейбуса, которая уже отсидела и вышла. Эта женщина все это время не признавала свою вину, и были действительно серьезные основания предполагать, что, может быть, она невиновна. Представляете, троллейбус, вот как он собьет вот так вот, тем более, там травмы страшные у девочки. Потом там были подозрения, что был Nissan Qashqai, может быть, милиция, никто не знал.

Меня в это время не было в городе, я с 25-ю журналистами была в другом месте. Слава Богу, я могла не быть в другом месте, тогда я не знаю, чтобы я говорила, каким образом оправдывалась. Там, на этом месте, был какой-то Nissan Qashqai, слава Богу, что у меня Opel Astra. Это все зафиксировано, я на нем ездила, у меня был пропуск официальный. Я особо никуда не ездила даже на своем Opel Astra, потому что вся моя жизнь по вечерам сводится к тому, что я могла поехать в спортзал или в магазин. Больше я никуда не ездила, в остальном по работе я ездила с водителем. Поэтому я не имела к этому отношения, я не вникала, я не отвечала.

Я действительно уехала из Кировской области в июне, я проработала 2,5 года, уехала в Америку учиться. У меня началась новая жизнь, началась учеба. Какие-то сплетни, неприятные слухи из Кирова все время возникали. Раз в полгода был слух, что я беременная, что я выхожу замуж. Был слух, что я наркоманка, потому что я хожу с бутылкой воды ее пью. Были всевозможные слухи, которые приходили и уходили. Я недооценила этот слух, я не увидела, что над ним работают, его подхватили и работают так сильно, что он появляется в поисковиках. С чем я бороться никак не могу, я могу написать ответ в своем блоге, но у него не такая большая аудитория. Просить друзей поддержать – ну кому это интересно, мои какие-то объяснения, что никакого ДТП не было. Если люди не думают, что это ДТП было, и я в нем учувствовала, то почему они будут распространять какую-то информацию.

Макеева: Сейчас эта история, чтобы зрители понимали, всплыла снова и обострилась до удивительной степени. Насколько я понимаю, вашим знакомым стали звонить разные люди, представляться то следователем, то журналистами и спрашивать, что они знают об этой истории.

Гайдар: Да, стали интересоваться именно мной, что они знают об этой истории, считают ли они, что Мария Гайдар? И спрашивают именно про Марию Гайдар. И люди, которые имели даже отношение к этой истории, они говорят, что мы не считаем, что это Мария Гайдар, что у нас подозрение, что это было какое-то милицейское начальство, сразу интерес к этому пропадал. Вы знаете, у меня есть такое ощущение, что я, может быть, действительно неправа, что я не вникла в эту ситуацию. Я понимаю, что это была не моя ситуация, и я в нее не вникла. Может, в этой истории что-то не так, и может, действительно, надо пойти и попробовать разобраться, ретроспективно, поставить какую-то точку в этой истории. Я не знаю, я не Следственный комитет, я не детективное агентство, я не знаю, как это сделать.

Макеева: А вы имели какое-то общение на эту тему с правоохранительными органами, тогда и теперь? Вы приходили, спрашивали?

Гайдар: Тогда, не имела, и ко мне никто никогда не приходил и не спрашивал.

Макеева: А сейчас? А журналисты вам звонили? Или все звонили знакомым, а не вам? Мне вот это интересно.

Гайдар: Сейчас тоже ко мне тоже никто не приходил. Мне никто не звонил, никто не спрашивал, ни Первый канал, ни НТВ. Никто, никто мое мнение по этому поводу не спрашивал, ни на какую передачу на эту тему, меня никто не приглашал.

Макеева: А готовятся какие-то передачи?

Гайдар: Я не знаю, какие. Я знаю, была одна передача, вроде готовил Первый канал, Малахов. Но там была совершенно другая тема, там был личный вопрос, касающийся ребенка, который находится под моей опекой. Я отказалась идти в эту передачу и объяснила почему, что это частная жизнь ребенка, я не хочу все это обсуждать. Ну и все, на этом, мне казалось, что тема исчерпана, никакой речи, что будет какая-то передача именно про ДТП, ничего такого не было.

Макеева: При этом знакомым звонят и представляются что с этой программы?

 Гайдар: Я не знаю, откуда звонят. Звонят, говорят, кто-то Первый канал, НТВ. В нашей жизни можно многое ожидать, если теперь у нас появится такой политический формат у Андрея Малахова. Например, Алексей Навальный – затопил соседей. Приходят соседи, Навальный туда не приходит, потому что сидит в тюрьме, и заодно собираются все слухи, которые существуют. Они собираются, люди какие-то комментируют, говорят: «Да, Алексей Навальный непросто, он еще негодяем был, в детстве списывал, как-то плохо себя вел».

Макеева: Кстати, пользуясь случаем, сообщу, что приговора по прежнему нет Алексею Навальному. На Первом канале это не так опасно, опасно, когда снимают фильмы на НТВ, как мы знаем, потому что по этим фильмам возбуждаются реальные уголовные дела и потом люди реально сидят. Вот вы озаглавили свое обращение, которое сегодня было распространено по редакции, мы тоже получили, и на сайте есть: «Уголовное дело, против меня, против Марии Гайдар». Вы опасаетесь, что действительно?

Гайдар: Да, я действительно опасаюсь. Знаете, есть такая мудрость, которую мне кто-то сказал, по моему с еврейского: «Если кто-то говорит, что он тебя хочет убить или уничтожить, верь ему, если кто-то тебе угрожает, верь ему». Не надо говорить: этого не будет, все будет хорошо. Я все время смотрю на то, что происходит, и говорю, что этого не может быть. Я много лет, думаю, как и вы, и как очень много людей, на все, что происходит вокруг, с людьми вокруг, я говорю: «Этого не может быть. Как? Почему? За что?». Это нелогично, неправильно, это безумие, но оно происходит.

Может быть, ничего не произойдет, с другой стороны, я должна что-то сделать, по крайней мере, что-то сейчас, пока у меня есть возможность говорить и выступать. Я могу прийти к вам в студию, защитить свое имя, сказать какие-то слова, апеллировать. Я не могу апеллировать к аудитории НТВ, да я, может быть, ни в чем не могу убедить. Но мне хотелось бы, чтобы люди, которые меня знают, которые со мной общаются, работают, чтобы у них не осталась в голове какая-то история, что Гайдар сбила девочку, и вообще дыма без огня не бывает, что-то, наверное, было, наверное, неправильно, что подняли. Не было ничего. Я это совершенно точно знаю.

Макеева: Я не вправе, конечно, давать советы лично, с вашей историей. И вы должны сами решать свою судьбу. Но мне кажется, журналистское расследование ни к чему. Самое главное, что у вас есть – стопроцентное алиби, вот и все. Зачем проводить это расследование, раз история не имеет к вам никакого отношения? То, что с вами происходит, называется словом травля. Мы находимся на телеканале Дождь, и очень хорошо знаем, что такое травля. Это не уголовное дело, это угроза, опасение дальнейшего развития вот этих угроз, это вопрос серьезный. Слово «травля» к нам вернулась с зощенковских времен – не вчера, не год назад, хотя достаточно недавно. Мне хотелось сейчас вспомнить декабрьскую пресс-конференцию Путина, где вопрос от Дождя задавала Ксения Собчак, и вот она среди прочего спросила, давайте посмотрим.

Собчак: Вы, Владимир Владимирович, публично объявили о том, что против моего отца была развернута травля в СМИ, и мне кажется, что сегодня вот этот термин – травля – он опять вернулся в нашу жизнь.

Путин: Что касается различных кампаний по травле, как вы сказали. Я просто знаю, я узнал об этом, когда в Москву приехал, у меня и так были подозрения, что в отношении вашего отца была развернута травля, именно организованная травля. Но когда я приехал в Москву, я нашел этому прямое подтверждение. Мне и тогда казалось странным, что после приобретения Анатолием Александровичем Собчаком какой-то несчастной квартиры из 100 метров против него было возбуждено два уголовных дела в течение недели, месяцами не возбуждают – тут в течение недели возбуждены дела. А потом, в ходе избирательной кампании, сам факт возбуждения был распечатан в листовках и разбрасывался в Ленинграде с самолетов. Ну конечно, это была явно кампания организована, причем организована была определенными представителями власти в борьбе с ним.  Хочу сказать: никакой организованной травли против тех, кто не согласен с нашими действиями на Украине, в Крыму, политикой властей, никто этим из официальных органов власти, представителей органов власти не занимается. Если есть какая-то отрицательная реакция общественности, то людей, которые не согласны с этой позицией, то люди, которые столкнулись с этим сегодня, должны понять, что они не могут монополизировать право всех обвинять. Что есть люди, которые не согласны с их позицией, и их тоже будут обвинять. Надо научиться на это реагировать адекватно. И не шуметь и кричать на каждом углу: караул, меня шельмуют! А отвечать, точно так же – в публичной сфере.

Макеева: Как вы намерены ответить, если воспользоваться словами преднамеренно? Вы действительно хотите сделать это журналистским расследование?

Гайдар: Я поговорила с сенатором от Кировской области Олегом Казаковцевымм. Он согласился написать запрос, мы думаем пока, кому написать запрос, потому что выяснилось, что запрос надо писать Бастрыкину, но я как-то даже не знаю, стоит ли писать запрос? Может быть, в прокуратуру написать запрос, с просьбой, поскольку такое резонансное дело, упоминание в СМИ, остаются какие-то вопросы. То вот провести там какое-то расследование, обнародовать. А журналистское, просто прошу всех, есть журналисты в Кирове, напишите, там, в Фейсбуке, может, кто-то что-то знает, понимает, что мог бы найти какую-то информацию или кто-то кто уже знает, просто пишите, мы постараемся все это обнародовать.

Я не знаю, как я могу обустроить расследование. Если вдруг кто-то заинтересуется, захочет помочь, докопаться до правды, сбила Гайдар или не сбила? Кто сбил девочку? Я буду делать все, чтобы помочь, содействовать, давать контакты, организовывать, всячески помогать, освещать. Делать все, чтобы действительно это доходило до людей. Вы говорите, что надо про нее забыть, хотя очень много людей меня упрекают в том, что водительница троллейбуса, которую обвинили, у многих сомнения, что она виновна, и что я должна была вмешаться в это дело, поскольку меня в нем тоже обвиняли, что я должна была что-то сделать.

Макеева: Это такой жест доброй воли?

Гайдар: Понимаете, что происходит. Женщина, которую судили, Мария Ногина, которая вышла, она сейчас больна раком в тяжелой степени. Тем не менее, она продолжает бороться. Она не считает, что девочку сбила я, ее адвокат не считает, что девочку сбила я. Они пытаются искать какую-то правду. Она уже вышла, у нее срок закончился, она больна. Тем не менее, она пытается этой правды добиться. Может быть, действительно она не виновата и оказалась жертвой этой системы. Может быть, там был какой-то чиновник, был милицейский начальник. Может быть, действительно стоит ей помочь? Когда посыпались эти обвинения, я спросила врачей, единственное, у меня нет контакта с силовыми структурами, я даже когда в Кировской области работала, никогда с ними не контактировала, по крайней мере, по собственной инициативе, и я спросила врачей-травматологов: а что было? Они сказали, что травмы были такого характера, что это не мог быть не троллейбус. Они ужасные вещи рассказали, и я подумала: действительно, может быть. И я оставила это.

Макеева: Как вы считаете, кто ваши недоброжелатели?

Гайдар: Мне кажется, это какая-то общая кремлевская бюрократия, она же не может бороться только с Алексеем Навальным, нужно же бороться с более широким кругом лиц, иначе непонятно, зачем такая огромная структура, огромная махина, огромные бюджеты, огромные политтехнологи. Поэтому, мне кажется, что это огромное количество дармоедов, огромное количество людей с не очень хорошим воображением и плохими намерениями, которые создают видимость своей нужности, получают под это бюджеты, проекты, продвижение, значимость. И таким образом это отрабатывают – вот эти истории про продвижения, которые мы читали в социальных сетях. Это же примерно из одной и той же оперы.

Макеева: Почему они вас выбрали? Они вас выбрали из-за вашей нынешней деятельности или из-за предкировской политической деятельности? Они вас считают ярым оппозиционером, сторонником Навального?

Гайдар: Да, они меня считают ярым оппозиционером, сторонником Навального. Были выборы в Московскую городскую Думу, и вообще к людям, которые пытаются заниматься политикой, работать с населением, и у них эта работа получается, они относятся с большим подозрением. И потом, мы живем в формате действующего дня. Они все готовятся к выборам 2017 года, и они все равно будут защищать это поле, как они привыкли это защищать. Вспомните Константина Янкаускаса, который хотел избраться в Мосгордуму. Константин Янкаускас – очень ответственный, известный депутат в районе, но согласитесь, что те вопросы, которыми он занимался – это не те вопросы и не та политика, которая должна привлекать такое внимание.

И тем не менее, мы видим то, что произошло. Поэтому они видят тех людей, которые занимаются политикой, хотят заниматься политикой или, как им кажется, хотят заниматься политикой, те люди, у которых есть какая-то команда, ресурсы, те люди, которые общаются с кем-то и контактируют, они не хотят, чтобы это доросло до какого-нибудь очередного Навального, которого и посадить нельзя как следует. Разом посадить они его не могут – они его по частям теперь буду сажать.

Макеева: Уже запустили журналистов, в зал занесли скамейки. Возможно, вот-вот будет оглашен приговор, и мы немного задерживаем финал программы, чтобы дождаться развязки дела с Навальным. Что касается его возможного развития событий. Люди все чаще сейчас уезжают заграницу, и я когда сегодня погружалась в эту историю, я вспомнила историю о сразу нескольких блогерах, которые в десяти минутах уголовного дела при схожих очень обстоятельствах уезжали, абсолютно рассуждая, как и вы. Вы рассматриваете для себя такой вариант?

Гайдар: Я не одна принимаю такие решения, у меня есть муж, ребенок, который находится под моей опекой. Я могу сказать, что, конечно, такая идея, что не надо ждать, пока волна тебя накроет и уехать – она достаточно сильная. Я здесь работала много лет, у меня есть люди, команда, проекты, которые я реализую. Мне очень жалко это все оставлять. Не хочется бежать, когда ты не виноват. Вообще не хочется бежать. Посмотрим, как оно все будет.

Я не буду категорически говорить, что я никуда не уеду. Может быть, я уеду. Я всегда считала себя человеком глобальным, я всегда считала, что можно приносить пользу России, находясь где-то еще, можно поехать и поучиться, поработать, вернуться. Я не вижу такой необходимости находиться каждую секунду в России. Можно что-то делать. Необязательно бежать на эту стенку и разбивать об нее лоб, возможно, это неправильно. С другой стороны, у меня нет вида на жительство, у меня нет гражданства. Мне что в такой ситуации, надо идти просить политическое убежище в США?

Макеева: Не дадут. Дают только когда есть угроза жизни. Суд установил, что Навальный повторно совершил правонарушение. Из зала мы, к сожалению, вести трансляцию не можем, но мы можем показать то, что происходит возле суда. Как только спешно увезли Навального в Пресненский суд, тотчас же его команда дала клич его поддержать - это было неожиданно. За ним приехали двое полицейских, и его увезли. Это было связано с той агитацией, которую он вел в метро в минувшие выходные, призывая посетителей метро посетить антикризисный марш «Весна» 1 марта. Судья зачитывает постановление, говорит, что нарушил закон и стабильность, не подав должным образом уведомление. Больше 2 часов продолжалось все это. Ну, это для Навального может закончиться 30-ю сутками.

Гайдар: 30 суток – понятно, парализует. Это абсурдность ситуации – и дело с картиной, которое совсем уже смешное, но тем не менее, все это происходит. Эти совершенно безумные дела, безумные действия, которые совершаются – все это вышло из-под контроля самого Путина и администрации и приобретает болезненный характер недоброкачественной опухоли, которая разрастается, отравляет все вокруг и живет по своим собственным законам. Мне кажется, что контроль за этим всем утерян. И если раньше существовала система вертикали, система контроля, то сейчас это стало децентрализованным разносом, где много людей на своем уровне что-то решают, что-то делают.

Макеева: Я про это думала, когда Ксения Собчак спросила про травлю и как ей отвечали, я подумала, что, может быть, эти люди, принимая свое решение в отношении вас, подумали, я не знаю, наверное, ваш папа был знаком лично с Путиным, но не знаю, какие у них были отношения, Но явно они работали не так близко как с Собчаком. И тот человек единственный, чье решение имеет значение, он за вас не заступится в случае чего. А много людей прям не было на стороне Егора Гайдара, поэтому и останется так: Навальный – вор, который украл картину, а Маша – дочка своего папы, сбила девочку.

Гайдар: А под меня можно свести, что все либералы, и дальше можно сказать, что Маша, которая сбила девочку, и дальше мы делаем знак равенства и говорим, что все либералы. И все «Эхо Москвы», весь Дождь - они все такие вот. Это удобная позиция нескольких людей, кто тратил ресурсы, в какой степени ты являешься, в силу, может быть, моей деятельности, больше даже в силу фамилии, которая ассоциируется для какого-то круга людей с чем-то, и ты сразу таким образом покрываешь все это кучей очень неприятной субстанции.