Кто стрелял? Независимый журналист Оливер Кэрролл о том, как снаряд мог попасть в троллейбус и ситуации в Донецке

Мария Макеева поговорила Оливером Кэроллом, независимым корреспондентом из Донецка.

Макеева: Оливер, скажите, если не брать пока сегодняшний трагический случай с подрывом троллейбуса, вы фиксируете обострение обстановки на последние дни на востоке Украины? Между Волновахой и сегодняшним эпизодом что было, как развивались события?

Оливер: Конечно, было обострение. Но я всем это повторяю, некоторые считают, что проблема исчезла, но все, кто следит за этим, понимают, что три недели относительного спокойствия в декабре – это была возможность для украинской стороны, для ДНР-ской и ЛНР-ской стороны обороняться и готовиться к очередной волне. Для тех, кто следит за ситуацией, это не было неожиданностью. Но, начиная уже с начала января, стали снова обстреливаться стратегические моменты, мы говорим про мариупольское движение и про аэропорт в Донецке, Дебальцево, где транспортный узел, окруженный с юга, востока и запада сепаратистскими силами, и еще сейчас там, где находится станция, являются очень важным объектом для Луганской области. Там не заметили перемирия.

В последние дни, особенно начиная с середины января, когда битва за аэропорт обострилась, мы видим каждый день, что обстреливаются исходящие, входящие. Например, 17 числа я видел, что больше 100 гражданских объектов были обстреляны. Это был самый пик битвы за аэропорт. Мы знаем сейчас, что аэропорт стал символическим Сталинградом для ДНР-овской стороны, которая считает, что она не может контролировать город без аэропорта, а украинские граждане, соответственно, считают, что военные стреляют по ним из Донецкого аэропорта. С украинской стороны аэропорт стал символическим пунктом. Замечается радикализация с обеих сторон, и это не приведет ни к чему хорошему.

Макеева: Кто сейчас контролирует аэропорт в Донецке? Кто город вообще контролирует, можно однозначно сказать, что сейчас город под контролем киевских или антикиевских сил?

Оливер: Насчет города, очевидно, что здесь контролируется антикиевскими силами, на каждом шагу стоят люди в форме, город стал военным. Это очень понятно. Насчет аэропорта – тут начинаются сложности. До недавних пор и та, и другая сторона утверждала, что полностью контролирует аэропорт. Понятное дело, что не могут быть правы обе стороны.

То, что я замечаю, во-первых, вчера признались, что украинские войска находятся не во всех объектах аэропорта – это говорит украинская сторона. Надо помнить, что аэропорт – огромная территория. Мы говорим не про терминал. Это военный аэропорт, сделанный в советские времена для всяких возможных событий. Украинская сторона сейчас утверждает, что она сосредоточена на защите именно поселка Пески и других подобных городов, где у них есть позиции антитеррористические.

Насчет нового старого терминала. Я говорил с украинским солдатом, он был из 80-й бригады, его позывной «Славик», он с Западной Украины. Я с ним в течение субботы достаточно часто говорил по телефону, и он мне описывал печальную картину, что войска окружены, много раненных, много убитых, и не удается к ним приехать. В его голосе была паника. В воскресенье сказал, что удалось забрать тела и серьезно раненых. В понедельник был взрыв.

Я вчера говорил с Владимиром Рубаном, известным посредником, он сказал, что взорвали новый терминал, где как раз были эти киборги – украинские солдаты-десантники. И в процессе взрыва погибли многие и получили многие ранения. Видимо, ДНР-ские войска взорвали новый терминал. Он сказал, что вчера, в среду, что он после нашего собеседования будет говорить с ополчением и будет вести переговоры для того, чтобы иметь доступ к телам и тем солдатам, которые получили серьезные ранения и, по его словам, умирали. И сегодня мы видели, что там была передача трупов – 8 трупов сегодня. И вчера появились пленные. Сегодня тоже они светились в течение сегодняшних событий.

Макеева: Вы пишете в Твиттере: «Сегодняшний взрыв в автобусе – это как убийство Кирова или поджог Рейхстага. Темная ситуация, непонятно, что произошло, но посмотрите, как это используется». Можете немного пояснить поподробнее?

Оливер: Я не хотел особо говорить, что…хотя, это очень темная история, если честно. Я хотел выделить момент, как это используется. После убийства Кирова, это был 1934 год, и после пожара мы знаем, что случилось. Интересно, что другая сторона использовала инцидент в Волновахе не очень честно, они пытались использовать трагедию для политических целей. Я, скорее, это имел в виду. А больше не будем говорить.

События, действительно, различаются. Если говорить о сегодняшней ситуации, почему для меня история немножко странная? Сегодняшний обстрел был вызван, именно видно, что не артиллеристическими строчками, это был миномет, скорее всего, или подобная вещь, которая обстреливают из недалека. И версия ополчения была в том, что обстрел был произведен не из-за города, а внутри города, обстреливались из Донецка. И они объяснили тем, что существуют партизанские группы в Донецке, они обстреливаются из мусорных грузовиков. Есть это возможное объяснение, но тут такой вопрос, почему именно стреляют из таких штук в середине Донецка, когда есть возможность стрелять с других позиций? Это более безопасно для тех, кто это совершает. Это странный вопрос, у меня на него нет ответа.

Другой момент, что в понедельник я посетил адрес на Проспекте мира в центре города и получил куски осколков, я могу показать. Я отправил это независимому американскому эксперту, и он сказал интересную вещь, что это миномет, по его версии 120 мм, у которого максимальное расстояние 7,1 – 8 км. Если честно, я не понимаю, как это может быть. Скорее всего, это тоже из города. Существует две ревизии: партизанская и другая. Все очень смутно.

Фото: РИА Новости