Людмила Алексеева: я пойду на встречу с Путиным и готова объявить голодовку

Между тем ширится движение в пользу отмены самого закона или внесения в него серьезных корректив. После того как выяснилось, что офшорные деньги, поступавшие на счета фонда «Династия», принадлежат не иностранному государству, а лично Зимину, в законе явно обозначились внутренние противоречия.

Накануне пикет против решения Минюста прошел в новосибирском академгородке, а русскоязычные ученые, живущие за границей, также направили письмо в защиту фонда Зимина. Совет по правам человека тоже направил в Минюст требование отменить или изменить закон об иноагентах, среди подписавших — старейший член СПЧ Людмила Алексеева, она в студии Дождя.

Лобков: Людмила Михайловна, всех поразил ваш одиночный пикет, когда вы сидели около Госдумы, протестуя против…

Алексеева: Сидящий пикет, потому что на настоящий я не способна.

Лобков: Вы протестовали против закона, предоставляющего надзирателям право на физические наказания. Скажите, пожалуйста, а на митинг, посвященный защите Зимина, вы пойдете?

Алексеева: Я не в состоянии ходить на митинги. Там надо ходить, стоять. Но я теперь — член совета. Возмущение, которое выразили члены совета — я тоже к этому присоединилась. И, потом, мы будем добиваться не только чтобы фонд «Династия» убрали из этого позорного списка, но и извинились перед Дмитрием Борисовичем. Может быть, даже хорошо, что они довели эту борьбу с иностранными агентами до полного абсурда, включив в нее «Династию», потому что теперь уже понятно, насколько все это абсурдно. И я думаю, что с этого начнутся какие-то изменения. Лучше всего, конечно, просто этот закон отменить, во всяком случае, хотя бы убрать из него слова «агенты иностранных государств».

Лобков: Людмила Михайловна, к вам с большой теплотой относится президент Путин, он признает ваши заслуги в освобождении России. Готовы были бы вы встретиться с президентом Путиным и лично объяснить ему доводы, почему этот закон об агентах нужно убрать, тем более, как я понимаю, он и сам в нем неоднократно публично сомневался, в том числе и приходя к правозащитникам?

Алексеева: Ну, конечно, готова, но для этого надо, чтобы и Владимир Владимирович был готов встретиться с правозащитниками на этот счет. Но я надеюсь, что это состоится.

Лобков: Как вы считаете, вообще эта история с Зиминым — для чего она понадобилась? Это просто работающие шестеренки механизма?

Алексеева: Я думаю, шестеренки механизма работали до грани абсурда и перешли эту грань. Им говорили: «Надо новых иностранных агентов, надо новых». Ну, они увидели Зимина — почему нет? Там кроме Зимина много нелепостей. Слушайте, Комитет против пыток, международная организация Игоря Каляпина, им объяснили — вы занимаетесь политикой, потому что вы протестуете против пыток, так что, наша политика — это пытки? Тоже ведь абсурд.

Лобков: Вот Зимина тоже обвинили в том, то есть либеральную миссию в том, что они читали лекции о политике — значит, они действовали на политические настроения.

Алексеева: А, оказывается, пермский центр гражданских инициатив включили в реестр вот этих иностранных агентов, хотя они не имеют грантов ни из-за рубежа, ни из России — вообще ни копейки денег.

Лобков: Людмила Михайловна, а какие еще нужны аргументы, если министр юстиции заявил, что нет, он будет стоять на своем, не вычеркнет этот Фонд Зимина из списка. Какие еще нужны аргументы? К кому нужно обращаться?

Алексеева: Нет, обращаться нужно, конечно, прежде всего, к президенту, потому что, как вы правильно сказали, наша Дума сделает то, что ей повелят, и не сделает того, что ей не повелят. Так что бессмысленно говорить с Думой или где-нибудь еще. Обращаться надо к президенту через какие-то инстанции, непосредственно — но к президенту.

Лобков: Людмила Михайловна, скажите, пожалуйста, если говорить о втором законе, о котором сейчас меньше говорят — это закон, который расширяет права тюремщиков, против которого вы протестовали — в этом смысле история с Зиминым, конечно, немножко информационно затмила эту историю. Но как вы собираетесь бороться против этого закона, который фактически дает неограниченные права сотрудникам ФСИН.

Алексеева: Во-первых, мы сделали, как вы знаете, старейшие правозащитники устроили одиночные пикеты на этот счет. И дальше, я думаю, что будет обращение президентского Совета к президенту с просьбой этот закон, если его Дума примет, не подписывать.

Лобков: Вы тоже ради этого готовы на аудиенцию?

Алексеева: Ну, это, понимаете…положение заключенных в нашей стране — это одна из тем, ради которых я вернулась в Совет по правам человека, потому что у нас по признанию ФСИНовцев, с которыми я разговаривала не под микрофон и неоднократно, по их утверждению, каждый третий, кто там сидит, не совершал того, за что он оказался в местах лишения свободы. То есть, из 700 тысяч представляете себе, сколько невиновных людей там сидят? А и с виновными тоже нельзя так обращаться. Там есть масса политических заключенных, которые попали туда за убеждения. Разве можно так с этими людьми обращаться? Нет, этот закон не может быть принят. Я уверена, что он не будет принят, потому что, я не знаю, я буду протестовать против него всеми возможными и невозможными для меня способами. Например, голодовкой.

Лобков: Вы даже на это пойдете?

Алексеева: Да. Нельзя этот закон принимать.