Раввин Федерации еврейских общин России Йосеф Херсонский: евреем быть не стремно, но по России лучше ездить с оружием

Это уже второе такое путешествие, первое было ровно год назад. На борту каждой мобильной синагоги находятся молодые раввины и студенты йешива из Америки, Европы и Израиля. Они будут рассказывать о еврейских традициях и отвечать на вопросы собеседников. И у нас в гостях раввин Федерации еврейских общин России Йосеф Херсонский.

Кремер: Сколько машин отправится в путешествие?

Херсонский: Три машины. Одна поедет на юг, в сторону Сочи, другая – в сторону Нижнего, Казани, Самары, а третья, новая в этом году, - в Сибирь.

Лобков: Биробиджан?

Херсонский: Нет, Барнаул, Новосибирск.

Лобков: Я был в Биробиджане, правда, очень давно, лет десять назад, и там очень трогательно пробуждалось какое-то еврейское самосознание, потому что город абсолютно советский, стоит на «Транссибе», у меня не было ощущения, что это еврейская автономная область, честно говоря, кроме некоторых архитектурных памятников.

Херсонский: 12 лет назад я чуть не стал раввином Биробиджана, еврейской автономной области.

Лобков: Как вы считаете, достаточно ли еврей, те люди, которые считают себя евреями, иудеями, знают свою культуру?

Херсонский: Именно поэтому синагоги едут на колесах. Мы действуем по принципу: «Если вы пока не ходите в синагогу, тогда мы идем к вам». Евреев много, еще больше тех людей, которые мало что знают, что значит быть евреем, поэтому им сложно принять решение: они хотят быть евреями или не хотят.

Кремер: Там в оригинале, по-моему, про Магомета.

Херсонский: Магомет – это с горой, а мы больше очищаем, как «Тайд».

Кремер: Сколько человек в каждой такой мобильной синагоге?

Херсонский: В прошлом году это было три студента иешивы и раввин. Раввин – более образованный взрослый человек, который выступает с лекциями, а студенты иешивы – люди, которые общаются с людьми в неформальной обстановке. Хотя раввины тоже общались. Есть еще медийное освещение: блоги, социальные сети.

Кремер: Нас больше интересует конкретно путешествие. С чем вам приходилось в прошлом году столкнуться, и что изменилось, например, в подготовке к путешествию в этом году?

Херсонский: Самый курьезный момент был в Таганроге. Мы незапланировано застали там День десантника. Мы как-то не соотносили программу с этим праздником, и когда мы оказались в Таганроге, мы поняли, что разминуться на тротуарах крайне сложно, поэтому выбор был – отсиживать в гостинице вечер – ночь, но мы решили, что мы мужчины и поехали пропагандировать то, что быть евреем нестрашно, нестремно. Мы пошли гулять и, по-моему, лучший кадр прошлой поездки – это я в обнимку с десантниками. Я служил в Израиле в ВВС, я кричал «ВВС», они кричали «ВДВ», это был кадр.

Кремер: Это довольно веселая история, но я думаю, что путешественникам пришлось столкнуться и с проявлениями антисемитизма, который в России местами процветает.

Херсонский: Я, честно, много лет уже не сталкивался с негативной реакцией на евреев, ну, может, от каких-то пьяных странных людей. А так – мы с негативом вообще не сталкивались. Был момент, когда мы думали, что мы на грани. Это был автобан, заправка, к нам подходят дальнобойщики со свойственным выражением лица, и мы думаем: «Ну, вот сейчас нам пригодится то, что каждый водитель имеет лицензию на оружие». Они подходят и говорят: «А мы про вас по телевизору видели. Это вы мобильная синагога?» Мы говорим: «Да». «Молодцы, мужики».

Кремер: Отлично, мне интересно, что вы сказали про оружие. То есть вы путешествуете с оружием?

Херсонский: Поскольку с нами ездят не только взрослые мужчины, но еще и студенты иешив, то каждая машина обеспечена безопасностью, это люди, имеющие право на оружие, умеющие защищать людей.

Кремер: То есть я правильно понимаю: в каждой машине…

Лобков: По бывшему израильскому спецназовцу…

Кремер: Сколько?

Херсонский: Обычно эту функцию совмещает водитель. Мы выбираем водителей так, чтобы они, в случае чего, могли обеспечить безопасность.

Кремер: Один человек вооружен на всю машину?

Херсонский: Да. Береженного Бог бережет.

Лобков: А приходят к вам люди, которые по виду этнически русские, которые интересуются иудаизмом? И как вы с ними разговариваете? Поскольку прозелитизма особого в иудаизме нет.

Херсонский: Запрещен.

Лобков: Если к вам приходят люди, которые явно не из вашей целевой группы?

Херсонский: Я хочу отметить, что по внешности к евреям относили в гестапо, а у нас – по корням и идеологии. Если приходит человек, то нам запрещено привлекать к нашей религии людей из других народов. Но быть хорошими соседями, друзьями никто не запрещает. Поэтому приходит человек, мы не спрашиваем национальность, не просим предъявить паспорт или обрезание, некоторые сами хотят иногда показать, гордятся. Мы дружелюбно рассказываем о том, кто мы есть, потому что мы верим в то, что позитивные знания друг о друге являются лучшей профилактикой антисемитизма, шовинизма и прочих негативных «измов».

Кремер: Сколько длится путешествие? Две недели?

Херсонский: В этот раз некоторые маршруты займут и три недели, потому что охват очень большой.

Кремер: А у вас есть потом какая-то встреча после того, как все съездили и делятся впечатлениями. И как это происходит? Потому что я видела, что путешествие начинается в Москве, заканчивается – в Рязани. Почему так странно?

Херсонский: Маршрут идет до конца и назад. По дороге мы захватываем одну череду городов, по дороге назад – другую череду, чтобы охват был больше. Потом все встречаются, это большая вечеринка, очень трогательная, потому что куча впечатлений, что-то смешанное между «смех и радость мы приносим людям» и Днем выборов, если уподоблять знакомым реалиям.