Олег Табаков о Pussy Riot: их надо было выпороть

Катаев: Наслушавшись поэзии?

Шакина: Нет, наруководившись государством.

Табаков: Вы не ждите, что я буду какие-то глупости говорить. Я же толстый, уверенный в себе, на тюленя похожий.

Желнов: Что вы все-таки имеете в виду?

Табаков: То, что сказал.

Желнов: Что ничего не сделаешь?

Табаков: Ну, это вы бросьте. Если вы считаете, что он ничего не сделал, это вы либо поверхностны в своих суждениях, либо вам надо одевать балаклаву и к вашим соседям.

Шендерова: Нас же потом отправят, мы знаем куда.

Табаков: А вы считаете надо так?

Шендерова: Иногда может быть и надо?

Табаков: Нет. Все было проще. Их надо было выпороть. Пороли в России обычно по субботам. Это мерзковато то, что сделали эти девицы.

Шакина: Телесные наказания тоже мерзковаты.

Табаков: Конечно. Но отец мой пытался меня пороть, и только мужественная рука бабули – она встала между ремнем и моей попой и прекратила эту экзекуцию.

Шендерова: Но ведь их не выпороли. Их отправили гораздо дальше.

Табаков: Тут я ничем помочь им не могу. Во-первых, я за порку не отвечаю. Во-вторых, я за пенитенциарные учреждения тоже не отвечаю.

Дзядко: В тот момент, когда шел этот процесс, выносился приговор, многие ваши коллеги, которые также за это не отвечают, подписывали письма, давали интервью.

Табаков: Я не подписывал письма, наверное, лет 25. Потом совершил глупость, будучи не вполне осведомлен о деле. Человек, который, страдая лицом и сердцем, подвигал меня на это… Я подписал. Думаю, сколько мне осталось.

Дзядко: Это историю про Большой Театр?

Табаков: Никакого значения это не имеет. Это такая вещь… Интеллигентные мы, вот в чем дело. Поэтому некрасивый грубый по отношению к людям, которые ходят в церковь поступок определенным образом был расцвечен колярами страдания. Вот и все. История-то проста.

Шендерова: Даже если так. Наказание-то не соизмеримо с поступком.

Табаков: Я не по этой части.

Шакина: Из того, что вы сказали про Богомолова, «Идеального мужа», следует ли, что вам больше позволено, чем другим в вашем театре?

Табаков: Полагаю, да. Полагаю, у меня заслуг больше. Вам не кажется?

Шакина:  Я просто спрашиваю. Вам позволено все, что вы захотите в вашем театре.

Табаков: Бросьте. Позволено то, что считаешь справедливым и помогающим  людям, которые живут в одно время со мной. Жить немного лучше, немного интереснее, в большей степени разбираться  в хитросплетениях дня сегодняшнего.

Шакина: У вас есть определенные заслуги перед тем, кто помог реформировать сцену МХТ, и он вам лишних вопросов не задает?