Андрей Луговой: Познер мне лично обязан. У него украли миллион долларов, а я вернул

Таратута: Андрей, мы вас приглашали в гости по конкретному информационному поводу, и надо сказать в тот момент, в который повод этот случился. Я хочу перед всеми извиниться, что мы будем говорить немножечко с оттяжкой на эту тему, с опозданием. Но в любом случае, тема все время возобновляется. Речь идет о законопроекте, который вы внесли в Государственную Думу. Речь идет о внесудебной блокировке сайтов, которые заподозрены, я расскажу вкратце, в призывах к массовым беспорядкам, экстремизму и прочим…

Луговой: И к прочим неприятным вещам.

Таратута: Неприятностям. Расскажите, в чем суть вашего законопроекта.

Луговой: Вообще несколько лет назад был принят закон об информации и информационной защите, который определял правила игры в информационном поле, где были, в принципе, определены некие направления, которые, появляясь в информационном поле, должны блокироваться. Речь идет о детских порносайтах, речь идет о пропаганде наркотиков, еще о ряде каких-то вещей.

Таратута: Да, мы помним, это блок законов по защите детства.

Луговой: Да, блок законов по защите детства. Последние особенно несколько лет показывают, что требуют изменения этого закона, особенно в части борьбы с терроризмом, экстремизмом и в части разного рода беспорядков, которые в той или иной степени иногда в нашей стране происходят. Поэтому речь идет о том, чтобы досудебным образом блокировать либо сайты, либо отдельные части этого сайта, в которых могут быть заподозрены в совершенно четких, определенных вещах. Это разжигание межнациональной и конфессиональной розни, это призывы к массовым беспорядкам, к участию в мероприятиях, которые вне закона, также призывы к экстремизму и терроризму. Таких пять важных вещей.

Таратута: Вы сами вспомнили про этот блок законов по защите детства. Я уже много раз повторяла для тех людей, которые плохо читают законы, там так устроен закон, что в нем заложен инструмент или, как противники говорят, бомба замедленного действия. Там по этому закону можно закрыть любой сайт внесудебно в исходном его положении, заблокировать его в том случае, если речь идет пропаганде суицида, наркотиков и прочего, педофилия. Мы все знаем три пункта, но есть еще один пункт – если судебное решение таково, что по какому либо из нарушений, ну не знаю, нарушение отношений между Землей и Марсом, если существует такая законодательная штука, если суд принял решение, что этого делать нельзя, то можно блокировать что-угодно по IP-адресам, то есть нарушать всячески законы интернет-жизни.

Луговой: Да, но дело в том, что государство не ставит перед собой задачу закрывать все, что только можно. Речь идет о достаточно ограниченном круге сайтов. Совсем недавно, может быть, пару недель назад, кстати, совершенно случайно было достаточно большое интервью  в «Коммерсантъ» руководителя Роскомнадзора Александра Жарова, который как раз как представитель исполнительной власти занимается такого рода деятельностью. К сожалению, я сейчас точных цифр не помню, но те цифры, которые он приводит за последние несколько лет с точки зрения блокировки тех или иных сайтов, на самом деле, их не так уж и много. И скандалов в этой связи практически не происходило, вернее, не практически, а их не было, об этом никто не говорил.

Таратута: Я просто пытаюсь понять, почему вы решили пойти дальше, чем те люди, которые защищают детство.

Луговой: Я вам объясню.

Таратута: То есть мало того, что можно сейчас закрыть что угодно практически бесконтрольно, и это уже добрая воля Роскомнадзора, который либерально себя ведет иногда, иногда ее кто-то продавливает. А вы хотите досудебное решение.

Луговой: Я хочу досудебное решение. Более того, ограничен очень узкий круг лиц, которые будут инициировать этот процесс, как раз инициировать будет не Роскомнадзор.

Таратута: Да, Генпрокуратура.

Луговой: Это генеральный прокурор и его заместители, это, отвечая на вопрос, что не будет ли каких-то злоупотреблений. Я думаю, что и генеральный прокурор, и его заместители – это люди высококвалифицированные, добившиеся уже каких-то высот в юридической области, поэтому ошибка здесь будет весьма и весьма маловероятна. Речь идет о том, чтобы не допустить призывы к тем вещам, которые будут иметь необратимые последствия.

Таратута: Вы наверняка, когда готовили эту инициативу, опирались на то, что вы бы сами закрыли, будь вы генпрокурор, будь вы человек, который посылает списки генпрокурору. Вот что бы вы закрыли за призыв к массовым беспорядкам?

Луговой: Я не очень понял, честно говоря, вопрос.

Таратута: У вас был опыт, когда вам казалось, что люди плохо себя ведут, хорошо было бы закрыть без суда, и вы придумали такую инициативу.

Луговой: Конечно, я не придумал эту инициативу за один день. Безусловно, я не только один ее придумал, но вместе со своими соратниками, вместе со своими помощниками. И мы работали над этим законом где-то полгода. Если говорить такой конкретный пример, то это, безусловно, последние события очень наглядные и яркие, которые происходили в Бирюлево. Тогда смешались совершенно разные истории, и когда в итоге абсолютно адекватная реакция жителей этого района привела к тому, что когда со всей Москвы съехались националисты, они, собственного говоря, устроили погромы. И тогда, когда было забыто, с чего началось, то ли он шубу украл, то ли у него шубу украли, когда уже переворачивались машины, когда захватывались базы и так далее и тому подобное.

Таратута: А как у вас это соединяется, с одной стороны, такая здравая оценка событий в Бирюлево и, условно, партийная повестка?

Луговой: Очень просто…

Таратута: Ваш лидер практически запретил азербайджанцам въезжать в Россию, его даже порицал за это президент страны.

Луговой: Ничего подобного.

Таратута: Да, это я утрирую.

Луговой: Когда лидер нашей партии говорит: «Мы за русских», под словом «русских» мы не говорим о какой-то национальности, мы говорим о людях с определенным образом мышления, которые живут на территории РФ, которые говорят на русском. А русский язык, хочу напомнить, для всех граждан РФ является государственным и родным. Поэтому не надо это перемешивать. Речь идет о крайних проявлениях национализма, которые мы никогда не поддержим. Поэтому мы говорим, что любые призывы к беспорядкам, к межнациональной розни должны блокироваться, а потом уже суд должен разбираться.

Таратута: Чем вернуться к суду, хочу напомнить цитату с вашего сайта, потому что как только вы проведете ваш закон, ваш сайт тоже станет мишенью. Мы говорите: «Мы, русские – нация победителей». Тут лингвистический анализ художественного текста может  по-разному толковать призывы к разжиганию межнациональной розни.

Луговой: Когда была Вторая мировая война, воевала Германия с Советским союзом, все на Западе говорили, что воюет Германия не с Советским союзом, а с русскими. Когда мы говорим об этой войне, мы под русскими подразумеваем не только русских этнических, мы говорим и на русских, живущих на Украине, в Узбекистане и так далее.

Таратута: Это хороший подход, но есть для этого слово «россияне», мы все это знаем, но в ЛДПР такая трактовка. После того, как вы внесли эту инициативу, на самом деле смешно, но первое, что решили проверить, это такой художественный сайт националистический, умеренно националистический, как они сами себя трактуют - «Спутник и погром». Вы этого добивались?

Луговой: Какой сайт?

Таратута: «Спутник и погром».

Луговой: Нет, мы этого не добивались. Во-первых, надо сказать, что на сегодняшний день моя инициатива находится на рассылке. То есть на сегодняшний день этот закон даже не рассматривали в первом чтении. По процедуре Государственной Думы я отправил свое предложение, сейчас мы собираем отзывы правительства, администрации президента и ряда других структур. После чего мы уже будем рассматривать в первом чтении. Обращаю внимание, что первое чтение – это, прежде всего, концепция закона, это не значит, что закон может быть или будет принят.

Таратута: Ну, мы куем железо пока горячо.

Луговой: Безусловно, могут быть какие-то недостатки, какие-то ошибки. Тем более, я не являюсь каким-то большим специалистом в области информационного поля. Я вообще в комитете по безопасности…

Таратута: Скорее, жертвой.

Луговой: Да, в том числе, кстати говоря, и жертвой, безусловно. Есть комитет, который этим специально занимается.

Таратута: Вернемся к «Спутнику и погрому».

Луговой: Я не знаю, что это за сайт. Первый раз слышу.

Таратута: Ну, отлично. Поскольку интернет-сообщество живо отреагировало на вашу инициативу, уже сказало, что ваша инициатива противоречит буквально закону о борьбе с экстремизмом, то есть буквально. Потому что борьба с экстремизмом предусматривает как раз судебные решения, и только решение суда может быть основанием для вынесения какого-то…

Луговой: В том-то и дело, любой депутат может внести любую законодательную инициативу. Лично моя позиция, что все, что касается экстремизма, должно носить досудебное направление.  Потому что общество должно быть защищено от тех последствий, которые могут быть в результате такого рода массовых беспорядков, призыва к экстремизму и терроризму. Если говорить, почему вдруг мне пришла идея внести этот закон, то в первую очередь я, конечно, руководствовался борьбой с экстремизмом.

Таратута: Знаете, почему мне кажется, вам пришла в голову эта идея?

Луговой: Почему?

Таратута: И вообще это как это устроено. Вот существует информационное поле, жертвой которого вы являетесь и вряд ли стали бы ратовать за досудебные решения по вопросу по вам лично. Это первая часть. Вторая часть – мне кажется, что происходит так – нужно произвести какой-то выстрел, информационный выстрел…

Луговой: Привлечь к себе внимание, да.

Таратута: Нет-нет, сейчас я не о вас. Существует какое-то количество демонстративных законопроектов, они дальше не идут. Вы правильно говорите о том, что шума много, а первого чтения еще нет.

Луговой: Еще не было, да.

Таратута: И неясно, будет оно или нет, будет ли второе. И в какой-то момент нужно всех напугать. Это удобно делать в сфере интернета, потому что, в общем, все рычаги у силовиков и так есть, нужно еще одного человека привлечь к этой теме. Я просто механизм хочу понять, как это происходит?

Луговой: Если исходить из вашей логики, получается, что меня кто-то попросил или намекнул мне на это.

Таратута: Может быть, лежала эта бумага, а потом сказали: вот Луговой с ней выступит.

Луговой: Нет-нет, ничего подобного. Вы абсолютно правильно начали разговор с того, что я тоже являюсь такой жертвой информационного поля.

Таратута: Я иронизирую.

Луговой: Поэтому я, как никто другой, и люди, меня окружающие, члены моей семьи понимают, к чему может привести такой беспредел в информационном поле, даже когда это касается одного человека. А когда речь идет, что за такого рода отсутствием игры в информационном поле может быть гибель людей, террористические акты, тогда такое любопытство и рассуждение о досудебном прекращении действия сайтов должно отойти, на мой взгляд, на второй план. Мы должны не допустить, чтобы были необратимые ситуации. Тем более, что никто не говорит о том, что заблокировали и все, дальше возможность предоставляется, если кто-то не согласен, подавать в суд или обратиться к другому…

Таратута: Да, вы говорили в одном из интервью, сказали, что лучше мы пока заблокируем, а потом будем исправлять ошибки.

Луговой: Нет, а потом будем разбираться, так это или нет.

Таратута: Я по поводу того, как устроены публичные выступления депутатов Госдумы. Я подробно изучила ваш сайт и не только. Вы, например, выступили по делу «Гринпис», вы сказали буквально следующее: «У нас есть свой закон, уголовный кодекс, надо меньше обращать внимание на ту позицию, которую высказывают представители западных судов и так называемое гражданское общество». Тут опять к слову о том, что вы – жертва всего этого. Это вы говорили об обращении Нидерландов в международный трибунал ООН по морскому праву. Прошло совсем немного времени, тут же неясно было, как ситуация развернется, как правоохранительная машина решит поступить. Вот вы выступили, не знаю почему, может, вам журналисты позвонили. Потом приходит на свое выступление Владимир Путин и говорит, что «Гринпис» занимается благородным делом, ошиблись чуть-чуть, методы у них неверные, но, в общем, дело благородное, все это запомнили. И людей по очереди после этого наката выпускают под залог, но у нас так принято. Вам не кажется, что вы чуть раньше времени выступили? Надо было дождаться выступления Владимира Путина, чтобы точно знать, куда ветер дует.

Луговой: Когда я выступаю, я не очень жду, не очень думаю, что скажет по этому поводу Владимир Путин. Совершенно точно вам говорю.

Таратута: А зря.

Луговой: Не знаю. Это первое. Второе – журналистам свойственно рисовать конспирологические теории. Если высказался Путин, что «Гринпис» занимается правильной деятельностью, я тоже ничего плохого против их деятельности не имею, потому что они борются как бы за экологию. Но когда они борются за экологию, нарушая чьи-то законы, они должны за это отвечать. И я не склонен считать, что после выступления начали выпускать. Просто суд потихонечку разбирался. Речь шла о том, что сначала довести расследование до конца, а потом принимать какие-то решения. Извините, а вся либеральная общественность поднялась на дыбы: как же, таких демократически настроенных гринписовцев арестовали.

Таратута: Ну, вот людей выпустили.

Луговой: Их выпустили, но это не значит, что с них сняли все обвинения, насколько мне известно.

Таратута: Андрей, а вы давно были за границей, отдыхали?

Луговой: За границей я последний раз был в ноябре  2006 года.

Таратута: Понятно.

Луговой: Я не могу ездить за границу по понятным причинам.

Таратута: Вы – не единственный человек, который в такой тревожной ситуации, не у всех запреты, но просто, как мы видим в последнее время, не всех там ждут. Кто-то в «списке Магнитского», кого-то не пускают в США.

Луговой: Не так много, на самом деле.

Таратута: Вот, например, за последние дни, последнюю неделю в разных странах за границей побывала ваша коллега, депутат Мизулина.

Луговой: Да, но она в другой партии, правда.

Таратута: Да, но она коллега по парламенту. И глава Следственного комитета Александр Бастрыкин, и для каждого это кончилось плачевно. Плачевно с информационной точки зрения.

Луговой: Это я пропустил. Очень любопытно.

Таратута: С Мизулиной были проблемы, потому что ее встретили представители ЛГБТ-сообщества и нанесли ей непоправимый моральный урон в присутствии нашего корреспондента, которая тоже попала под раздачу. Александр Бастрыкин был освистан во время публичной лекции в университете. Скажите, зачем они туда поехали, по-вашему? Может, не ездить никуда?

Луговой: Вы знаете, ездить надо обязательно…

Таратута: Если можно.

Луговой: Да, если можно, безусловно. Если не можно – тоже, по идее, смотря у кого какая ситуация. Я просто считаю, что провокации всегда были, есть и будут, провокации не только против наших граждан, которые ездят за границу. У нас есть тоже разные течения в России, которые могут быть с кем-то согласны, с кем-то не согласны. Поэтому любой человек, который занимается политикой, должен быть готов к тому, чтобы быть предметом атаки несогласных с ним или согласным с ним.

Таратута: Тут такая вещь, все же знают про провокации. Как после того, что здесь говорится про Запад, людей встретят в тех местах, где проблема концентрируется. Зачем поехали? То есть, может быть, заграница все-таки манит?

Луговой: Да нет, почему заграница как-то манит? Мы же не находимся на отшибе мирового сообщества, Россия является активным участником процесса. Тем более, если мы говорим о Бастрыкине, которого вы упомянули, он же руководитель Следственного комитета. Он поехал, потому что, видимо, у него была какая-то командировка. Я не очень здесь увязываю связь, надо ли ехать или не надо.

Таратута: А вы скучаете по миру?

Луговой: Я не скрою. Слово «скучать», наверное, неправильное слово, но человек по своей натуре – свободное существо, стремящееся к максимальному передвижению. Поэтому  сказать, что мне достаточно находиться в России, было бы с моей стороны лукавством, но и говорить, что я очень от этого переживаю, тоже была бы неправда. И потом человек – это такое, опять же, существо, которое привыкнет  к любой ситуации. И вот я теперь привык обходиться.

Таратута: А как теперь отдыхаете, где?

Луговой: Прекрасно отдыхаю, в отдельной передаче я расскажу, где и как отдыхаю.

Таратута: Нет, расскажите в двух словах сейчас.

Луговой: В летний период я отдыхаю на Черном море, в зимний период я катаюсь в Красной поляне, на Домбае, на Эльбрусе. Четвертый год подряд и сейчас планирую проводить Новый год на Горном Алтае. Замечательное место, я считаю его самым красивым местом в России.

Таратута: А вы встречаетесь с Владимиром Рыжковым, например? Он тоже на Алтае часто отдыхает.

Луговой: Нет, он в Алтайском крае, а я – в Республике Алтай, это немножко разные вещи.

Таратута: Скажите, вы ждете года российско-британской дружбы?

Луговой: Она уже наступила.

Таратута: Я никогда не понимаю, где начало, где конец.

Луговой: История отношений России и Британии, к сожалению, всегда носит достаточно странный характер, мы то ругаемся, то дружим. Мы наблюдаем, как спецслужбы Британии сняли запрет на сотрудничество с Федеральной службой безопасности, в том числе в рамках борьбы с терроризмом. Кэмерон был в гостях у Путина в Сочи, и англичане вовсю начинают помогать России, принимать гостей на Олимпийские игры. Поэтому сейчас наступил период дружбы, а был период какого-то непонимания.

Таратута: А как это отразится на вашей судьбе? Как вы думаете, что будет с вами?

Луговой: Со мной будет ничего.

Таратута: Вдруг потребуется какая-то сакральная жертва?

Луговой: Сакральная жертва не потребуется, тем более, все мои последние действия за 7 лет и действия англичан показали, что прав-то был я.

Таратута: Но у вас там еще слушания, впереди много всего.

Луговой: Мы вышли и практически все вышли из слушаний, поэтому британский МИД засекретил все материалы. Британский суд – «самый справедливый суд в мире» - не получил никаких документов от британского Министерства иностранных дел.

Таратута: А 29 ноября мы ждем?

Луговой: Я, честно говоря, ничего не жду, я в марте вышел еще, там междусобойчик, такая футбольная игра, мячом перекидываются, а току никакого нет. Как можно рассматривать что-либо в этом суде, если главные материалы не представлены британскими спецслужбами в суд? Более того, суд получил официальное уведомление от министра иностранных дел, что эти документы не могут быть вскрыты в связи с тем, что они нанесут ущерб национальной безопасности Британии.

Таратута: Я запомнила несколько ваших реплик, они, правда, были телефонными. Например, когда выступал Михаил Задорнов, кстати, на телеканале ДОЖДЬ, и высказался робко о том, что «политическая система деградировала, парламент не представляет основных социальных слоев из-за неправильной процедуры отбора». Вы ответили ему, что массу вопросов вызывает состояние здоровья Задорнова. В свое время меня просто потрясла ваша реакция на Познера. Я не знаю, как вам позвонили, что у вас было за состояние души в этот момент, но вы…

Луговой: Нахамил, да?

Таратута: Да. Пинок под зад, мы с этим умненьким пареньком разберемся. Вообще так может разговаривать парламентарий?

Луговой: Парламентарий – любой человек, если его оскорбили, а я считал себя оскорбленным, вправе адекватно отвечать на действия любого оскорбителя. Вот эти все слова, которые были высказаны, я не отказываюсь ни от одного слова в отношении Познера. Считаю его действия абсолютно бестактными, совершенно противоречащими здравому смыслу, когда он называл Госдуму соответствующим образом. Я давал большое развернутое интервью, и в этом интервью начался разговор о Познере, а потом перешли к тем, кто любит тренироваться в оскорблении России, русского народа и российских парламентариев. Поэтому я отвечал…

Таратута: Я плохо себе представляю парламентария любой страны, который безнаказанно вышел бы из этой ситуации.

Луговой: Ничего подобного. Вы поднимите мое то интервью.

Таратута: Подняла.

Луговой: Я прямым образом Познера не оскорблял, тем более, знаком с ним очень давно и в жизни ему один раз очень серьезно помог. Он мне обязан, и он это знает прекрасно.

Таратута: Лично?

Луговой: Лично. Можете ему позвонить, он подтвердит это. Это был 1999-2000 год, у Познера были серьезные проблемы, его ограбили. Я был тогда начальником Службы безопасности ОРТ. Его ограбили где-то на миллион долларов. Он ко мне обратился, и эти деньги ему вернули. И он это подтвердит. Поэтому у меня не было ничего личного в этом смысле сказано. Я скажу, что он позволил себе более благодушье, когда он издевательски, по сути дела, оскорбил всех парламентариев.

Таратута: Я не буду оценивать это событие. Владимир Познер у нас объяснялся, он извинился, хотя непонятно, зачем ему нужно было это делать. А вы не хотели бы перед ним извиниться?

Луговой: Конечно, любой здравомыслящий человек за проявление своей эмоциональности извиняется, я готов извиниться, если получилось так, что отдельные фразы из моего выступления были восприняты буквально, это были вырваны из контекста слова. Но в целом свою позицию на тот момент я не изменяю, хотя его извинения я принял и давал в этой связи тоже интервью.

Таратута: Скажите, вам не тяжело жить со шлейфом человека, вокруг которого все время вот этот шлейф шуток про отравления?

Луговой: Никаких шуток, на самом деле, не происходит.

Таратута: Когда вы чай пьете, когда вы ходите в любое заведение, нет? Или уже все прошло?

Луговой: Все прошло, и я, честно, отношусь ко всему с юмором. На самом деле, последние года два-три меня совсем не достают, безусловно, я живу немного в другой ментальной  атмосфере, нежели это было с 2006 по 2010 год.

Таратута: И вы не причастны к отравлению Александра Литвиненко?

Луговой: Совершенно нет.