' style='fill:%23c4c4c4;fill-opacity:1'%3E%3Cpath d='M93.28-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.41-11.75zM98.5-57.4h2.52L94.7-45.67h-2.6l6.4-11.75zM103.78-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.4-11.75z'/%3E%3C/a%3E%3C/svg%3E)
Pussy Riot написали письмо Медведеву
Татьяна Арно: Добрый вечер, Виолетта. Спасибо, что вы все-таки доехали.
Виолетта Волкова: Было очень тяжело.
Павел Лобков: Я знаю, что девушки из СИЗО-6 написали сегодня письмо.
Волкова: Да, действительно. Это письмо написано.
Лобков: А что за письмо? Можно узнать о нем побольше?
Волкова: Это письмо о сложившейся с ними ситуации.
Лобков: У вас нет копии с собой?
Волкова: Копия у меня есть, но, к сожалению, в связи с тем, что я так долго к вам добиралась, ее просто невозможно получить.
Лобков: А по памяти можете процитировать?
Волкова: К сожалению, нет.
Арно: Это письмо одно на всех?
Волкова: Да, это письмо одно на всех, его подписали все девушки. Они там высказали свою позицию по данному уголовному делу.
Арно: Давайте напомним, что это письмо было написано девушками и передано, как я понимаю, через правозащитницу Зою Светову, которая, в свою очередь, передала его Марианне Максимовской. То есть каким-то образом, через Зою Светову, письмо было передано в Администрацию.
Волкова: Да. Насколько мне известно, реакция президента была получена еще до этого письма. Поэтому мы, в общем-то, еще надеемся, что он ознакомится с этим письмом внимательно и глубоко и примет правильное решение.
Лобков: А вы сегодня смотрели трансляцию встречи с президентом?
Волкова: Нет, в это время я как раз была в следственном изоляторе. Находилась вместе с девушками. Сегодня с ними еще проходят следственные действия.
Лобков: В чем заключаются следственные действия? Ведь они не признают себя участницами группы Pussy Riot, правильно я понимаю?
Арно: Нет, почему? Они, наоборот, признают.
Волкова: Они не сотрудничают со следствием. Они на 51-й статье - они полностью отказались от дачи показаний.
Арно: «Свидетельствование против себя».
Волкова: Там не свидетельствование против или за себя - они просто не дают никаких показаний следствию.
Лобков: Тогда какие следственные действия, какие еще экспертизы?
Волкова: Это как раз очень серьезный вопрос. Дело в том, что по делу, оказывается, была проведена экспертиза, о которой мы узнали буквально несколько дней назад, после чего я сразу сделала соответствующее заявление. Так вот, эта экспертиза говорит о том, что в действиях девушек отсутствует мотив - мотив ненависти и вражды: политический, религиозный, к какой-либо социальной группе. И коллегия экспертов это признала.
Лобков: Что это за эксперты? Кто делал экспертизу в этом случае и по чьему заказу?
Волкова: По заказу следствия. Первый следователь, который был из Хамовников, еще 28 февраля назначил эту экспертизу. И поставил на разрешение данной экспертизы вопросы о том, имеются ли в действиях девушек, выступавших в Храме Христа Спасителя с панк-молебном, признаки ненависти и вражды.
Лобков: 282-я или 280-я статья, да?
Волкова: Нет. Это как раз была квалификация 213-й статьи, поскольку одним из квалифицирующих признаков там как раз является наличе мотива. И этот мотив должен нести в себе ненависть, либо вражду: политическую, религиозную, к какой-либо социальной группе. Если этого мотива нет, то нет и статьи.
Лобков: Фамилии экспертов - по закону - мы не можем произносить, но все же какой тип этой экспертной организации?
Волкова: Это государственное унитарное предприятие. Экспертиза была государственной. То есть это не была какая-то частная «лавочка», грубо говоря. Это была действительно нормальная правильная государственная экспертиза, проведенная независимыми экспертами, которые сделали соответствующие выводы. Единственное, что они нашли в действиях девушек, это состав фактически административного правонарушения, предусмотренного статьей 5.26 Административного кодекса - оскорбление чувств верующих.
Лобков: А есть такая статья?
Волкова: Да, есть такая статья. За нее предусмотрен штраф в размере 1000 рублей.
Лобков: Для того, чтобы хулиганство инкриминировать. Я вспоминаю одну недавнюю историю, когда разозленный тем, что его машину плохо помыли, гинеколог своей машиной расколотил остальные, стоявшие в этом автосалоне. Наверное, это хулиганство - он расколотил там витрины. Он находится сейчас под подпиской о невыезде, спокойно ездит по Москве на своем джипе и раздает интервью различным телекомпаниям и агентствам. А девушки - там хулиганство включает в себя, допустим, повреждение имущества, царапанье икон или что-то еще?
Волкова: Конечно нет. Если бы они поцарапали иконы, особенно те что являются культурными ценностями. Нет. В действиях девушек вообще ничего нет. Единственный мотив - мотив ненависти и религиозной вражды. В данном случае, у нас следственные органы не рассматривают, например, какой-то политический мотив и стараются как можно дальше уйти. Девушки у нас признаны политзаключенными организацией Amnesty International, и следствие немножко коробит, когда мы говорим, что девушки официально признаны политзаключенными.
Арно: Расскажите подробнее про письмо - что там было? Если вы его не принесли сюда.
Волкова: К сожалению, я не могу вам этого рассказать. Я могу вам дать это письмо.
Арно: Вы его не читали? Что в нем, примерно? Они просят их освободить, они каются - какой мотив?
Волкова: Знаете, покаяния в этих письмах нет. У нас имеются два момента: духовный и физический. Девушки сейчас находятся в местах лишения свободы, они находятся под незаконным уголовным делом, они находятся в таких условиях, в которых просто невозможно каяться так, как хотелось бы, например, нашим властям. Их постоянно об этом просят. И постоянно просят сделать это публично. О какой публичности можно говорить в тюрьме?
Лобков: А встреча со съемочной группой государственного телеканала повлияла на психологическое состояние девушек?
Волкова: Нет, они были обескуражены: им не сказали куда и почему они идут - их завели в кабинет и начали задавать вопросы под камеру. Они даже не знали что, зачем и почему их снимают.
Арно: Они, наверное, все-таки опознали Аркадия Мамонтова - его трудно не узнать.
Волкова: Нет.
Арно: А, как мне подсказывают, там не было Мамонтова.
Волкова: Вот, поэтому когда я говорила со своей подзащитной, она сказала: «Нас ввели в заблуждение: нам сказали, что нам зададут несколько вопросов о нашей личной жизни». Поэтому, собственно, она совершенно спокойно туда шла. Она ответила на все вопросы, которые у нее спросили. Но то, что это была какая-то передача - им не сказали.
Лобков: Кто-нибудь передал девушкам сегодняшние слова президента о том, что они получили то, что заслужили? Они добились своей цели, и эта цель - популярность.
Волкова: Да, я передала.
Лобков: А они что?
Волкова: Моя подзащитная улыбнулась.
Лобков: Вы имеете в виду Толоконникову или Алехину?
Волкова: Нет, я передала это Самуцевич.
Лобков: Она в курсе?
Волкова: Да. Она в курсе этого письма, просто не было возможности его подписать. Она улыбнулась достаточно грустно. Она прекрасно понимает свое положение, понимает, что они не должны быть под стражей и не должно быть никакого уголовного дела. Но, тем не менее, оно есть. И есть новая экспертиза.
Арно: Нам подсказывают, что письмо, скорее всего, будет передано в субботу.
Волкова: Да.
Лобков: Во время встречи президента с правозащитниками.
Волкова: Действительно, так и есть. Письмо не успели передать, и мне тоже об этом сообщили. Поэтому пока я не могу раскрывать того, что там есть.
Арно: Спасибо вам за этот разговор.
Виолетта Волкова: Было очень тяжело.
Павел Лобков: Я знаю, что девушки из СИЗО-6 написали сегодня письмо.
Волкова: Да, действительно. Это письмо написано.
Лобков: А что за письмо? Можно узнать о нем побольше?
Волкова: Это письмо о сложившейся с ними ситуации.
Лобков: У вас нет копии с собой?
Волкова: Копия у меня есть, но, к сожалению, в связи с тем, что я так долго к вам добиралась, ее просто невозможно получить.
Лобков: А по памяти можете процитировать?
Волкова: К сожалению, нет.
Арно: Это письмо одно на всех?
Волкова: Да, это письмо одно на всех, его подписали все девушки. Они там высказали свою позицию по данному уголовному делу.
Арно: Давайте напомним, что это письмо было написано девушками и передано, как я понимаю, через правозащитницу Зою Светову, которая, в свою очередь, передала его Марианне Максимовской. То есть каким-то образом, через Зою Светову, письмо было передано в Администрацию.
Волкова: Да. Насколько мне известно, реакция президента была получена еще до этого письма. Поэтому мы, в общем-то, еще надеемся, что он ознакомится с этим письмом внимательно и глубоко и примет правильное решение.
Лобков: А вы сегодня смотрели трансляцию встречи с президентом?
Волкова: Нет, в это время я как раз была в следственном изоляторе. Находилась вместе с девушками. Сегодня с ними еще проходят следственные действия.
Лобков: В чем заключаются следственные действия? Ведь они не признают себя участницами группы Pussy Riot, правильно я понимаю?
Арно: Нет, почему? Они, наоборот, признают.
Волкова: Они не сотрудничают со следствием. Они на 51-й статье - они полностью отказались от дачи показаний.
Арно: «Свидетельствование против себя».
Волкова: Там не свидетельствование против или за себя - они просто не дают никаких показаний следствию.
Лобков: Тогда какие следственные действия, какие еще экспертизы?
Волкова: Это как раз очень серьезный вопрос. Дело в том, что по делу, оказывается, была проведена экспертиза, о которой мы узнали буквально несколько дней назад, после чего я сразу сделала соответствующее заявление. Так вот, эта экспертиза говорит о том, что в действиях девушек отсутствует мотив - мотив ненависти и вражды: политический, религиозный, к какой-либо социальной группе. И коллегия экспертов это признала.
Лобков: Что это за эксперты? Кто делал экспертизу в этом случае и по чьему заказу?
Волкова: По заказу следствия. Первый следователь, который был из Хамовников, еще 28 февраля назначил эту экспертизу. И поставил на разрешение данной экспертизы вопросы о том, имеются ли в действиях девушек, выступавших в Храме Христа Спасителя с панк-молебном, признаки ненависти и вражды.
Лобков: 282-я или 280-я статья, да?
Волкова: Нет. Это как раз была квалификация 213-й статьи, поскольку одним из квалифицирующих признаков там как раз является наличе мотива. И этот мотив должен нести в себе ненависть, либо вражду: политическую, религиозную, к какой-либо социальной группе. Если этого мотива нет, то нет и статьи.
Лобков: Фамилии экспертов - по закону - мы не можем произносить, но все же какой тип этой экспертной организации?
Волкова: Это государственное унитарное предприятие. Экспертиза была государственной. То есть это не была какая-то частная «лавочка», грубо говоря. Это была действительно нормальная правильная государственная экспертиза, проведенная независимыми экспертами, которые сделали соответствующие выводы. Единственное, что они нашли в действиях девушек, это состав фактически административного правонарушения, предусмотренного статьей 5.26 Административного кодекса - оскорбление чувств верующих.
Лобков: А есть такая статья?
Волкова: Да, есть такая статья. За нее предусмотрен штраф в размере 1000 рублей.
Лобков: Для того, чтобы хулиганство инкриминировать. Я вспоминаю одну недавнюю историю, когда разозленный тем, что его машину плохо помыли, гинеколог своей машиной расколотил остальные, стоявшие в этом автосалоне. Наверное, это хулиганство - он расколотил там витрины. Он находится сейчас под подпиской о невыезде, спокойно ездит по Москве на своем джипе и раздает интервью различным телекомпаниям и агентствам. А девушки - там хулиганство включает в себя, допустим, повреждение имущества, царапанье икон или что-то еще?
Волкова: Конечно нет. Если бы они поцарапали иконы, особенно те что являются культурными ценностями. Нет. В действиях девушек вообще ничего нет. Единственный мотив - мотив ненависти и религиозной вражды. В данном случае, у нас следственные органы не рассматривают, например, какой-то политический мотив и стараются как можно дальше уйти. Девушки у нас признаны политзаключенными организацией Amnesty International, и следствие немножко коробит, когда мы говорим, что девушки официально признаны политзаключенными.
Арно: Расскажите подробнее про письмо - что там было? Если вы его не принесли сюда.
Волкова: К сожалению, я не могу вам этого рассказать. Я могу вам дать это письмо.
Арно: Вы его не читали? Что в нем, примерно? Они просят их освободить, они каются - какой мотив?
Волкова: Знаете, покаяния в этих письмах нет. У нас имеются два момента: духовный и физический. Девушки сейчас находятся в местах лишения свободы, они находятся под незаконным уголовным делом, они находятся в таких условиях, в которых просто невозможно каяться так, как хотелось бы, например, нашим властям. Их постоянно об этом просят. И постоянно просят сделать это публично. О какой публичности можно говорить в тюрьме?
Лобков: А встреча со съемочной группой государственного телеканала повлияла на психологическое состояние девушек?
Волкова: Нет, они были обескуражены: им не сказали куда и почему они идут - их завели в кабинет и начали задавать вопросы под камеру. Они даже не знали что, зачем и почему их снимают.
Арно: Они, наверное, все-таки опознали Аркадия Мамонтова - его трудно не узнать.
Волкова: Нет.
Арно: А, как мне подсказывают, там не было Мамонтова.
Волкова: Вот, поэтому когда я говорила со своей подзащитной, она сказала: «Нас ввели в заблуждение: нам сказали, что нам зададут несколько вопросов о нашей личной жизни». Поэтому, собственно, она совершенно спокойно туда шла. Она ответила на все вопросы, которые у нее спросили. Но то, что это была какая-то передача - им не сказали.
Лобков: Кто-нибудь передал девушкам сегодняшние слова президента о том, что они получили то, что заслужили? Они добились своей цели, и эта цель - популярность.
Волкова: Да, я передала.
Лобков: А они что?
Волкова: Моя подзащитная улыбнулась.
Лобков: Вы имеете в виду Толоконникову или Алехину?
Волкова: Нет, я передала это Самуцевич.
Лобков: Она в курсе?
Волкова: Да. Она в курсе этого письма, просто не было возможности его подписать. Она улыбнулась достаточно грустно. Она прекрасно понимает свое положение, понимает, что они не должны быть под стражей и не должно быть никакого уголовного дела. Но, тем не менее, оно есть. И есть новая экспертиза.
Арно: Нам подсказывают, что письмо, скорее всего, будет передано в субботу.
Волкова: Да.
Лобков: Во время встречи президента с правозащитниками.
Волкова: Действительно, так и есть. Письмо не успели передать, и мне тоже об этом сообщили. Поэтому пока я не могу раскрывать того, что там есть.
Арно: Спасибо вам за этот разговор.
