Игорь Малашенко о продаже RTVI и желании Гусинского вернуться в Россию

Желнов: Подробностей здесь немного. Это те подробности, которые дал сегодня в интервью «Коммерсанту» Руслан Соколов, интервью брала телекритик Алина Бородина. Тут важны даже не подробности, а то, что впервые новость, которая обсуждалась в медиа-среде последние месяцы, стала авторизованной через Руслана Соколова. Она не стала авторизованной через Владимира Гусинского, бывшего владельца канала RTVi.

Руслан Соколов действительно подтвердил то, о чем многие говорили. Напомню, это бывший топ-менеджер телеканала «Звезда», он никогда не был медиа-магнатом. Поэтому то, о чем он рассказал газете, что он купил этот канал – сумму он не называет – уже само по себе интересно, потому что покупкой канала редко в нашей стране занимаются бывшие журналисты. Хотя я знаю, что Руслан Соколов, если читать его биографию, был банкиром, занимал одно из больших должностей в Промсвязьбанке, но последние лет 7 он был связан исключительно с медиа-бизнесом.

Белоголовцев: Поговорим с человеком, который, возможно, едва ли не больше всех знает о канале RTVi. Это Игорь Малашенко. С 2001 по 2009 годы он был гендиректором RTVi, с 1993 по 2000 – директором НТВ, с 1998 по 2000 – первым замом председателя группы «Медиа-Мост». Говорят, что еще в 2007 году была попытка продать канал RTVi, но не получилось. Так ли это?

Малашенко: Наверное, это так. Я помню, что шли какие-то предварительные переговоры, которые остановил кризис. Поскольку кризис у нас разразился осенью 2008 года, то вы, наверное, правы, первые какие-то разговоры начались в 2007 году. Было дело.

Белоголовцев: Говорят, и в интервью «Коммерсанту» господин Соколов озвучивал цену в 10 млн. долларов.

Малашенко: Господин Соколов ничего такого не озвучивал, это не соответствует действительности. Насколько я помню, Соколов цифру не называл, не назову ее и я. Наверное, это не большой секрет, но почему-то при покупке частных компаний называть цифры не принято. Поскольку я в этой сделке не участвовал, акционером RTVi никогда не являлся, я не вправе нарушить эту славную традицию.

Белоголовцев: Сколько, с вашей точки зрения, как медиа-менеджера, может стоить такой актив как RTVi?

Малашенко: Когда речь идет о RTVi, это был очень долгий и трудный процесс по простой причине. Это не просто эфирный канал, который вещает в какой-то стране. Он очень сложно организован. Есть вещательный центр, он вещает из Нью-Йорка, есть студия в Нью-Йорке, в Германии, в Израиле, в Москве. При этом аудитория в разных странах, причем оценивать ее часто довольно трудно. В России в отношении всех мало-мальски заметных каналов есть достаточно надежные рейтинги, их можно оценивать, понимать, какую долю рекламного рынка они получают или могут получить. Канал RTVi вещает в разных странах, где его можно принимать по спутнику, где он находится в кабельных сетях. Поэтому это был очень долгий экспертный разговор, где оценивали. Это результат оценки, процесс которой продолжался несколько месяцев. Поэтому оценить объективно RTVi действительно трудно.

Желнов: Если верить этой распространенной в журналистской среде версии, что это 10 млн. долларов или чуть больше, все равно понятно, что это намного меньше, чем та сумма, которая вкладывалась в канал в течение целого десятилетия. Получается, это было совсем невыгодное предприятие все эти годы?

Малашенко: Это не так. Канал, как говорил Соколов в своем интервью, практически безубыточен. Стоимость компании определяется очень просто: вы оцениваете его доходность и прибыльность, экстраполируете на ближайшие годы.

Белоголовцев: Все-таки в СМИ работают иногда другие механизмы, когда имиджевая составляющая доходит зачастую до 80% стоимости актива.

Малашенко: Имиджевая составляющая – это сильно сказано. Конечно, там есть всегда другие составляющие, потому что телевидение – это не совсем обычный бизнес, там затронуты общественные интересы. Поэтому оценка всегда носит более субъективный характер. Вообще разговор тупиковый, потому что цифру я не назову. Можем переходить к следующему вопросу. Я просто не вправе ее называть, я не участник сделки.

Желнов: Это больше 10 млн.?

Малашенко: Я не участник сделки, я не буду ее называть.

Белоголовцев: У вас нет ощущения, что господин Соколов, который не занимался медиа-бизнесом как профессиональный владелец, возможно, либо действует в интересах третьей стороны, либо принципе есть некая третья сторона в сделке, которая, возможно, больше всего заинтересована в том, что случилось?

Малашенко: У меня нет ни малейших оснований это предполагать. Ни прямо, ни косвенно я не участвовал в переговорах. Естественно, я был в курсе, что называется, от и до. По всему, что я знаю, Руслан Соколов ни прямо, ни косвенно, ни сном, ни духом не давал оснований предполагать, что за его спиной есть какая-то еще одна сторона, которую он представляет.

Хочу напомнить, что мы говорим даже не о компании, мы говорим о группе компаний. Это сложно организовано – много стран, много составляющих. Мы говорим о западной компании, хотел бы напомнить, что там очень высокий уровень прозрачности. Повторяю, что у меня нет оснований предполагать, подозревать, что Руслан Соколов представляет не самого себя. Все что я могу сказать на данный момент.

Желнов: Хотел спросить про уход от ответа Руслана Соколова в этом интервью «Коммерсанту», когда он отказался говорить о долях в капитале RTVi Бориса Березовского и наследников Бадри Патаркацишвили. Вы можете подтвердить, владел ли Березовский долей в этом канале либо не владел?

Малашенко: Не знаю, как это было организовано, не знаю, кто это был – Березовский, Патаркацишвили, но там была вторая сторона. Соответственно, Гусинский этот вопрос переговорно урегулировал, ему был продана чистая компания. То есть Руслан Соколов действительно на 100% теперь ее владелец.

Желнов: А когда Владимир Александрович урегулировал этот вопрос с долями Березовского и Патаркацишвили?

Малашенко: Я точно не знаю, видимо, в процессе этих переговоров. Я, право, не знаю точно дату, как и когда это было урегулировано. Но Соколов может быть совершенно уверен, что ему продан чистый актив, что группа компаний, которой он теперь владеет, чиста.

Желнов: Что вам известно? Гусинский выкупил пакет у Березовского либо это была какая-то другая договоренность?

Малашенко: Я знаю только одно – что эти отношения были урегулированы. Дело в том, что я не хочу создавать завесу секретности вокруг, я не сторона сделки, я никогда не был акционером RTVi, я никогда там не занимался пристальным изучением документов. Я занимался эфиром, другими составляющими. Вопрос не ко мне, доберитесь до Березовского, до Гусинского, если он захочет комментировать. Честно говоря, Гусинский не захочет – не потому что это секрет, а такое вот его отношение к публичности. Это может быть и странно для медиа-магната, но факт.

Желнов: Почему, как вы думаете?

Малашенко: Это работа, иногда тяжелая, иногда неприятная – общаться с журналистами. Вы что думаете, тут вот, стоя перед вами - это такое развлечение, фан? Меня в 30 лет начали учить в институтах США и Канады общаться с идеологическим противником, интервью давать американским газетам, когда ничего нельзя было сказать. А вообще я должен сказать, что стоять на этом месте - не такое приятное занятие, поэтому я прекрасно понимаю людей, которые могут себе позволить и сказать: «Да не буду я ничего комментировать». Извините за откровенность.

Белоголовцев: В единственном большом интервью за последние годы господин Гусинский сказал, что он не прочь вернуться в Россию. Как вам кажется, эта сделка может быть частью процесса возвращения Гусинского в Россию? Или, возможно, одним из условий?

Малашенко: Я думаю, что это абсолютно никак не связано. Гусинский де хочет работать в России, в этом смысле он хочет вернуться, хочет расширить здесь свой бизнес, вообще ему хочется закончить всю эту старую историю. Но RTVi точно никогда никто не выдвигал в качестве условия возвращения. Я очень польщен вниманием к RTVi, который я когда-то возглавлял. Наверное, когда я его возглавлял, мне надо было генерировать больше слухов о его продаже. Я просто польщен медийным вниманием, которым RTVi большую часть его существования не пользовался.

Желнов: Вы упомянули, что Владимир Александрович хочет по возвращении расширить здесь бизнес – какой это бизнес? Известно, что это компания, которая производит сериалы, это «Телеклуб», и вторая компания еще есть у Гусинского, которая производит, в том числе, контент для федеральных российских каналов. Вам известно еще о каком-то бизнесе?

Малашенко: Он занимается, прежде всего, производством телесериалов. Кстати говоря, надо уточнить, что за рубежом у него сохраняется телевизионный бизнес, потому что продал он отнюдь не все. Была продана группа компаний, которая делает канал RTVi. Но при этом Гусинский сохранил ряд других каналов, которые тоже выходят из Нью-Йорка, компания, которая выдает эти каналы в эфир, остается его собственностью. Есть договоры, по которым компании Гусинского продолжают оказывать услуги.

Физически это выглядит так: есть здание в Нью-Йорке, где я работал. Первый этаж – это студия RTVi, теперь она отошла к Руслану Соколову, откуда делаются новости и некоторые другие программы. И четвертый этаж, где есть некоторое количество просто офисов и где стоит плей-аут - набор железок, который выдает каналы в эфир. Этот плей-аут остался в руках Гусинского. Сейчас между принадлежащей ему компанией и компанией Руслана Соколова действует соглашение, и компания Гусинского продолжает оказывать много услуг. Поэтому Гусинский, строго говоря, из этого бизнеса полностью не ушел.

Желнов: Не кажется вам странным, что бизнес Гусинского, по крайней мере, тот, который остается на сегодняшний момент – это аполитичный бизнес. Он никак не завязан на политике, хотя Владимир Александрович всегда был человеком политичным, интересовался этим, с азартом вступал в разного рода проекты, сейчас это сериальное «мыло» бесконечное. Вам не кажется это странным для фигуры такого масштаба, как Гусинский?

Малашенко: Вы сильно политизируете фигуру Гусинского. Он действительно человек азартный и по жизни попадал во всякие ситуации, но интерес у него к этой сфере деятельности был, прежде всего, коммерческий. Это, прежде всего, бизнес-интерес. Поэтому я никак не скажу, что у него есть большие политические интересы.

Потом, я про RTVi должен вам сказать еще одну вещь. Это компания, вещатель, которым нужно много заниматься. Не потому, что она запущена, она в очень хорошем состоянии. Но, как я вам уже сказал, программы для нее производятся в самых разных странах, вещает она в самых разных странах. Этот сигнал надо доставлять и договариваться о распространении этого канала, следить, чтобы вам за это платили деньги и т.д. Кстати, многие из этих услуг будут продолжать оказывать компании Гусинского. Поэтому Соколову придется работать. Он, кстати, это прекрасно понимает, потому что в процессе переговоров он со всем этим ознакомился. Не надо думать, что он купил пирожок, с которым делать абсолютно ничего не надо. Ему придется работать.

Кстати говоря, он нашел совершенно профессионального человека, который сейчас будет находиться в Нью-Йорке, руководитель проекта. Это Нина Михайловна Левченко, с которой я работал много лет, с которой у нас остались прекрасные отношения. Поэтому я не ожидаю никаких резких непрофессиональных шагов со стороны нового менеджмента.

Желнов: Нина Левченко, насколько я понимаю, возглавляла юридическую службу НТВ, потом компании ТВ-6. Это не кажется странным, что юрист будет заниматься журналистикой?

Малашенко: Она же не будет заниматься журналистикой. Вы в своей подводке назвали Руслана Соколова журналистом, он никогда в жизни журналистом не был. Как, между прочим, и ваш покорный слуга, я тоже никогда не был журналистом. Поэтому я в этом не вижу ничего странного. Потом, они ее даже не назвали гендиректором, потому что они понимают, что это проект, который они собираются как-то перевести на новые рельсы. И уж Нина Михайловна точно компетентна для того, чтобы выполнить эту роль. Я очень рад этому назначению.

Белоголовцев: Вопрос, который пришел от наших зрителей. В данный момент вы продолжаете работать в структурах, которые остаются под контролем господина Гусинского?

Малашенко: Я в данный момент работаю в лондонской компании, которая находится под контролем Гусинского.

Желнов: Что это за компания?

Малашенко: Это компания «Inter-TV».

Желнов: Это продакшн или другая деятельность?

Малашенко: Это продакшн, распространение того же канала RTVi, прежде всего, в странах СНГ.

Желнов: Вы останетесь в этой компании работать?

Малашенко: Я вообще-то надеюсь, что рано или поздно, буду работать в Москве. Но пока останусь.

Желнов: В Москве какие у вас есть пожелания? Может, какие-то переговоры?

Малашенко: Вы серьезно ожидаете, что я отвечу на этот вопрос?

Желнов: Ну хотели бы.

Малашенко: Мы оба прекрасно понимаем, что отвечать я на него не буду.

Белоголовцев: Не могу не задать вопрос о НТВ, о ситуации, которая сложилась сейчас вокруг канала. Как вы думаете, какой сейчас может быть выход для действующего менеджмента компании из этой ситуации, и будут ли они вообще его искать? Или они воспринимают нормально то, что происходит вокруг телеканала?

Малашенко: Я не знаю. Как я могу ответить на вопрос, как они воспринимают эту ситуацию? Очевидно по общественной реакции, что есть проблема. Менеджмент там грамотный, они понимают, что они должны ее как-то решать. Мы об этом только что говорили: телевидение – это дело специфичное, там всегда затронут общественный интерес. Если у вас есть такая общественная реакция, значит, надо как-то реагировать. Как они будут реагировать, я абсолютно не представляю.

Белоголовцев: А надо ли им вообще реагировать, учитывая условия, в которых сейчас живет канал НТВ?

Малашенко: Это вопрос оценки менеджментом ситуации. Они смотрят: есть общественная реакция. Это представляет проблему или не представляет?

Белоголовцев: С вашей точки зрения, представляет для них проблему?

Малашенко: Я думаю, что это представляет проблему, на которую надо как-то отвечать.

Белоголовцев: То есть они, снимая фильм «Анатомия протеста», не предполагали, что будет такая реакция? Мне кажется, это очевидно: когда ты занимаешься такого образа делами, ты предполагаешь, что на это будет реакция.

Малашенко: Когда ты занимаешься телевидением, можно ожидать реакции каждый день. Причем, часто по очень неожиданным поводам. Естественно, они понимали, что будет какая-то общественная реакция на «Анатомию протеста». Так они прогнозировали, не так – я не имею ни малейшего понятия, я не буду гадать. Я с ними не общаюсь, у меня нет никакой внутренней информации по этому поводу, я просто не знаю. Реагировать будут – я не имею в виду слова, кто что будет говорить. Как они будут реагировать в своей редакционной политике – об этом я не знаю совсем ничего.

Белоголовцев: Если бы вы до сих пор находились в руководстве канала…

Малашенко: О нет, я на гипотетические вопросы не отвечаю.

Белоголовцев: Почему?

Малашенко: Как говорил когда-то мой начальник, академик Георгий Арбатов, история не знает сослагательного наклонения. И настоящее, на самом деле, не знает сослагательного наклонения. Я считаю правильным на вопросы, которые начинаются на «если», не отвечать.

Желнов: Если вернуться к теме бизнеса Гусинского, в котором вы продолжаете принимать участие, работая в Лондоне, есть мнение, что тот пакет, который есть у журналистского коллектива «Эхо Москвы», де-факто продолжает принадлежать Владимиру Александровичу Гусинскому. Вы можете как-то прокомментировать это?

Малашенко: Структуру акционерного капитала комментировать не буду. Вопрос же не про структуру, всех же волнует не этот вопрос, всех волнует вопрос редакционной политики «Эха Москвы».

Желнов: Нет, меня только этот вопрос волнует.

Малашенко: Поскольку компания непубличная, не торгуется на бирже, соответственно, я не буду на него отвечать. У меня есть коллеги и акционеры, которые считают не нужным отвечать на этот вопрос.

Желнов: Опровергать не будете эту информацию?

Малашенко: Могу сказать только одно, что там, грубо говоря, две трети компании принадлежит «Газпром-Медиа», а треть компании «Газпром-Медиа» не принадлежит. Там есть ряд акционеров, включая Гусинского, меня, ряд других людей.

Желнов: Вы тоже есть в составе акционеров?

Малашенко: Есть.

Белоголовцев: Спрошу о редакционной политике у вас, как у миноритарного акционера «Эха Москвы». Есть возможность на редакционную политику влиять?

Малашенко: Нет, конечно. Вообще это дело редакции, дело Алексея Венедиктова и его коллег. Этим должны заниматься журналисты, чем они и занимаются.

Белоголовцев: У «Газпром-Медиа» есть возможность так или иначе осуществлять влияние на редакционную политику?

Малашенко: Что значит «так или иначе»? У всех нас на слуху недавнее обсуждение ситуации, связанной с изменением состава директоров. Вы заметили изменения в редакционной линии «Эха Москвы»? Я тоже не заметил. Поэтому я не знаю, в чем заключается это влияние. В конечном счете, конечно, владелец контрольного пакета, у которого две трети, может настоять на своем.

Желнов: Для чего тогда это было сделано, с вашей точки зрения? Это какое-то желание властей поменять людей в составе директоров?

Малашенко: Оно очевидно, поскольку это происходит, об этом было объявлено. Логика, которая за этим стояла, мне не вполне очевидна. Но в предвыборной ситуации происходит много странных вещей. Я думаю, что что-то в этом роде и произошло. Но я честно говоря, думаю, что эта ситуация закончена. Как вы заметили, вчера Алексей Алексеевич принимал участие в заседании Большого правительства, поэтому, мне кажется, что эти предвыборные страсти как-то улеглись, все возвращается на круги своя.

Желнов: Поскольку сам Алексей Венедиктов говорил, что реформы в совете директоров «Эха Москвы» никак не связаны с Путиным, то, очевидно, это связано с Медведевым?

Малашенко: Антон, вы заметили, что вы мне задаете все время вопросы, адресованные другим людям – Гусинскому, Алексею Венедиктову? За Венедиктовым далеко ходить не надо, вон сидит на Новом Арбате, спросите его.

Белоголовцев: За Гусинским чуть дальше.

Малашенко: За Гусинским чуть дальше. Не буду скрывать, что Гусинский попросил меня ответить на ваши вопросы, что я с удовольствием и пытаюсь делать.

Желнов: Почему вы в 2009-м решили с RTVi уйти?

Малашенко: Потому что я стал двигаться в сторону Москвы, в которую я всегда хотел вернуться, где я всегда хотел работать. Тут уже включается фактор географии: Лондон ближе Нью-Йорка.

Желнов: Мы видим, как и в случае с Владимиром Александровичем Гусинским, что вы редко даете интервью, нам выпал такой шанс хороший.

Малашенко: После того, как я здесь отстоял столько времени и пытался ответить…

Желнов: До этого много лет молчания. Почему?

Малашенко: Это как с RTVi. Хорошо, канал «Дождь» существует относительно недавно, но я что-то не помню, чтобы я был замучен запросами на интервью.

Желнов: Мне говорили, что у огромного числа людей есть желание побеседовать.

Малашенко: Я этого не замечал. Я не знаю, к кому они обращались.

Белоголовцев: Неужели вас в связи с последними событиями на НТВ не попросили об интервью все, кто мог попросить?

Малашенко: В связи с событиями на НТВ? Попросило «Эхо Москвы». Я отказался выступать в связи с конфликтом интересов, которые я только что описал – в связи с цепочкой акционеров. Хотите верьте, хотите нет – это был единственный запрос.

Желнов: Неужели вас светские журналисты из журналов HELLO!, ОК! в последние месяцы не донимали звонками и просьбами?

Малашенко: Просьбами о чем?

Желнов: Я имею в виду то, что говорили о вашем союзе с журналисткой Боженой Рынской. Все это обсуждали.

Малашенко: Я никогда не комментирую свою личную жизнь. И личную жизнь других людей, впрочем, тоже.

Желнов: Почему не слышно ваших реакций, высказываний на политические, медийные темы? Вы какую-то тихую позицию занимаете.

Малашенко: Начнем с того, что я много лет не был в стране. Во-вторых, мне очень не хочется превращаться в пикейный жилет, используя известный образ, и что-то такое высказывать по всем сторонам жизни. Я люблю говорить о том, в чем я участвовал или участвую, в том, что я предметно понимаю. Я не хочу превращаться в подростка из Достоевского, которому дай карту звездного неба, он завтра вернет ее исправленной. У меня нет точки зрения по каждому вопросу, с которой бы я хотел поделиться. Мое мнение должно быть профессиональным.

Желнов: Я читал ваши киевские интервью, поскольку вы работали в Киеве в середине нулевых, вы вполне там высказывались и о Путине, и о ситуации с НТВ в России. Были от вас очень внятные реакции.

Малашенко: Во-первых, что-то я такого не помню. Я в Киеве работал с конца 2007 года два с лишним года. Можно поднять мои интервью, прежде всего «Коммерсантъ-Украине», они всегда были предметны. Я точно ничего про НТВ, ничего не говорил про политическую ситуацию в России. В чем я участвовал, об этом я готов говорить.

И последнее, что-то я не помню, где эта очередь журналистов, которые якобы хотели взять у меня интервью. Сейчас вот появились. Причем, я должен честно сказать, что иногда я даю комментарии без права цитирования. Нет у меня позиции, я говорю – я думаю так-то, но поскольку я не уверен и у меня нет достоверной информации, вы не можете меня цитировать. Да, я это делаю, это, кстати, тоже важная часть работы – общение с журналистами.

Белоголовцев: Сейчас в связи с некоторой либерализацией законодательства, видимо, будет происходить партийное оформление, в том числе, на правом, либеральном фланге. У меня есть ощущение, что вам поступят предложения поучаствовать в парстроительстве.

Малашенко: В партстроительстве в роли кого? В роли политконсультанта? Такую гипотетическую вещь я могу допустить. В роли участника точно нет. С тех пор, как я был членом КПСС, которая в строгом смысле слова политической партией не была, был орган госуправления, я ни в каких партиях не состоял и не собираюсь.