Чьи места займут храмы шаговой доступности

Сейчас в столице реализуется так называемая «Программа 200», которая предполагает строительство храмов шаговой доступности, в том числе и во дворах жилых домов. Зачастую это вызывает раздражение у жителей, которые выступают против того, чтобы их лишали дворов, детских площадок или парковок в угоду прихожанам новых храмов.

Обсудили эту тему с нашим гостем, архитектором Сергеем Ткаченко. 

Ольга Писпанен: Сергей, уже достаточно много шуток появилось в сети по поводу строительства этих модульных - как вы их называете - храмов. Как это все должно выглядеть?

Сергей Ткаченко: Поступил заказ от Патриархии на размещение 200 храмовых комплексов в Москве. Под эти комплексы были подобраны участки. Не могу сказать, что это будут типовые проекты - это будет несколько проектов.

Писпанен: Но это не 200 разнообразных церквей будет?

Ткаченко: Нет. Будет порядка 6 проектов, которые будут «привязываться» по месту. Но я надеюсь, что в итоге они все же будут чем-то друг от друга отличаться: не только внутренним убранством, но и какими-либо внешними деталями.

Михаил Фишман: А теперь их будет 600?

Ткаченко: Эта была первая очередь. Опять же, по просьбе Патриархии эта программа должна быть увеличена и должно быть больше храмов. Речь шла о том, что еще 500 с лишним храмов должно быть.

Фишман: Сталкивались ли вы с общественным мнением по этому поводу? Последний, если можно так это назвать, митинг протеста против строительства прошел чуть ли не позавчера в Хорошево-Мневниках. Не хотят люди. 

Ткаченко: Я начинал эту программу, но сейчас ей уже не занимаюсь.

Фишман: Что было, когда вы начинали?

Ткаченко: Конечно, думали, что могут быть какие-то неприятности с жителями. Не всегда участки, выделявшиеся под эти храмы, были достаточно отдалены от жилья. Идея была в том, чтобы они были в шаговой доступности от жилья, чтобы людям было удобно ходить в свой храм, который рядом.

Фишман: По данным социологов, только 1% жителей Москвы регулярно ходят в Храмы.

Писпанен: Я, например, хожу в церковь и еще ни разу не видели ни очереди, ни столпотворения, ни людей, которые бы ругались, что «как плохо, что мне пришлось пройти целый квартал до церкви». Зачем это нужно?

Фишман: Нет, ну понятно, зачем нужны церкви - чтобы увеличивать свое влияние. Это нормально.

Писпанен: Архитекторы этого проекта разработали примерно 6 - как вы говорите - видов, или как еще можно сказать?

Ткаченко: Разновидностей. Разных по вместимости.

Фишман: Есть ли определенность по «статусу» земли, на которой они должны находиться?

Ткаченко: Не всегда.

Писпанен: То есть в центре, может быть, как-то поторжественнее, понаряднее?

Ткаченко: Это уже зависит от того, кто будет конкретно разрабатывать эту церковь на каком-то конкретном участке. Помимо самой церкви, на этом участке должна быть воскресная школа, какие-то другие церковные помещения.

Фишман: То есть это целый ряд зданий?

Ткаченко: Безусловно. Речь шла о нескольких помещениях. В основном, упор делали на строительство воскресных церковных школ.

Фишман: А технически это реально? Если представить Москву сегодня - здесь очень много жилой застройки.

Писпанен: Яблоку негде упасть.

Ткаченко: Очень трудно было находить участки, которые подходили бы под размещение таких храмовых комплексов.

Фишман: И 600 таких комплексов можно установить в Москве?

Ткаченко: Было найдено около 100 участков, из которых на 60-80 уже выданы градпланы, то есть можно уже приступать к конкретному проектированию и строительству.

Писпанен: Сколько по времени возводятся эти модульные храмы? Месяц, полгода, два года?

Ткаченко: Нет, давайте так: это не павильон, это не ангар...

Писпанен: То есть это не просто каркас с натянутой тканью?

Ткаченко: Нет. Даже в конструкциях у церквей есть определенные требования. Поэтому, как и любое нормально здание, она строится меньше года, а лучше 18 месяцев - для такого объекта.

Писпанен: Я, как обыватель, не совсем понимаю даже архитекторов, которые участвовали в этом проекте. Мы все сейчас с радостью путешествуем по всему миру, и одной из главных достопримечательностей - в любой стране - это, конечно, какой-либо храм. В том числе и в России. Однако я не представляю, как в переселенной Москве, где зачастую даже машину сложо «втиснуть» во двор, будет построено огромное количество типовых и навряд ли красивых - с архитектурной точки зрения - церквей, которые могли бы войти в историю.

Ткаченко: Не типовых, а похожих.

Писпанен: Ну хорошо, 500 похожих церквей?

Ткаченко: Это уже искусство архитектора - сделать похожие церкви непохожими.

Фишман: Допустим, они прекрасно выполнят свою работу.

Ткаченко: Замечательно. У нас будет 500 непохожих друг на друга церквей, интересных, по-разному стоящих. Конечно, на территории «старой Москвы» резервов почти нет.

Фишман: Это главная проблема, да?

Ткаченко: Это главная проблема. Думаю, что правительство Москвы нашло решение. Например, уже детские сады, спортивные ядра школ и гаражи разрешили делать на территориях природного комплекса. Уже принят такой закон города Москвы. Думаю, что в природном комплексе найдется место и для храмов.

Фишман: Интересна роль муниципальных собраний в этом вопросе: могут ли они на что-либо влиять? И есть ли право голоса у самих жителей?

Ткаченко: Есть процедура публичных слушаний, когда жители могут высказать свое мнение в установленном порядке.

Писпанен: Это хорошо. Их услышат?

Фишман: У людей право совещательного голоса имеется по этой проблеме.

Ткаченко: Право голоса.

Писпанен: «Право голоса», - уточнил Сергей Ткаченко.

Фишман: Все же интересно, как это все будет развиваться, учитывая, что в Москве сейчас люди достаточно активны и, в принципе, не очень любят, когда их не спрашивают.

Писпанен: Сергей, вам самому нравятся проекты этих церквей?

Ткаченко: Полагаю, они вполне допустимы в новых жилых кварталах.

Фишман: Очень дипломатичная формулировка, конечно. Спасибо. С нами в студии был архитектор Сергей Ткаченко.