Все, что нужно знать о том, кто обиделся на сторонников Навального и что будет после обысков

Сегодня рано утром у Ляскина и Янкаускаса начались обыски, причем в шести квартирах: не только там, где они живут, но и у родителей, у родственников. Следователи изъяли в основном компьютеры (это уже привычно). И ближе к середине дня и Ляскин, и Янкаускас оказались на допросе в прокуратуре.

Константин Янкаускас, муниципальный депутат района Зюзино: Обыск происходил очень корректно, в присутствии адвоката. Изъяли ноутбук. Статья 141 Уголовного кодекса – нарушение при финансировании избирательных кампаний. Сейчас будем на допросе, не знаю, какие будут действия.

- Ну вы согласны?

Константин Янкаускас, муниципальный депутат района Зюзино: Нет, конечно. Это все попытка дискредитировать мое честное имя, запугать меня и моих родственников во время избирательной кампании в Мосгордуму. Все было чисто, прозрачно. Все объяснения давались уже в Следственном комитете. Это просто грязная пиар-технология в исполнении высшего политического руководства.

У Константина Янкаускаса, муниципального депутата района Зюзино, — статус свидетеля. А один из лидеров Партии Прогресса, Николай Ляскин, теперь подозреваемый. У него подписка о невыезде. Следователи считают, что Янкаускас, Ляскин и Ашурков украли деньги во время избирательной компании Алексея Навального. Система работала таким образом: несколько доверенных лиц Навального внесли пожертвования от себя, максимально разрешенные – по 1 рублей. А потом эти деньги им компенсировали на добровольной основе простые избиратели.

Следователи считают, что с жителей собрали гораздо больше, чем было нужно. И, якобы, все эти деньги Янкаускас, Ляскин и Ашурков присвоили себе. То, что собрали больше, чем нужно, никто не скрывал, а вот что стало с этими деньгами, «Дождю» рассказал бывший глава штаба Навального, Леонид Волков.

Леонид Волков, экс-руководитель избирательного штаба Алексея Навального: Ляскин, Янкаускас и Ашурков уже внесли по миллиону рублей, максимально допустимому пожертвованию для физического лица. А люди им в благодарность за это перечислили суммарно около 10 миллионов, там примерно 6 миллионов было типа излишним. Мы нашли тогда, что с этим сделать, эти 6 миллионов были ими пожертвована партии «ПАРНАС», которая являлась субъектом выдвижения. Я напомню, что когда Навального выдвигала партия «ПАРНАС» на выборы, партия имела легальную возможность перечислить гораздо больше, и все эти 6 миллионов партия тоже им на счет перечислила. Таким образом, каждый рубль, который Янкаускас, Ляскин и Ашурков перечислил, в итоге дошел до избирательного фонда, был потрачен на цели кампании. Подробнейший отчет об этом был сдан в Мосгоризбирком, проверен и признан действительным.

Уголовное дело возбуждено по двум статьям: мошенничество (максимальное наказание – лишение свободы на десять лет). И статья 141 часть 1 — «Нарушение финансирования избирательной кампании», до одного года тюрьмы. По статье 141-й потерпевший не нужен в принципе. А вот по статье мошенничество он не нужен только пока. В итоге потерпевшим может оказаться любой из тех, кто жертвовал деньги через «Яндекс.кошелек» (и считает, что они не дошли до адресата).

Команда Навального, правда, уверяет, что никаких юридических обязательств у них не было – могли тратить деньги с интернет-кошельков, как хотели. По их словам, система работала на доверии и на честном слове. Но потерпевшим в итоге может оказаться и сам Навальный.

Вообще вся история с проверками добровольных пожертвований тянется еще с прошлого года. Тогда проверить финансирование кампании Навального предложил Владимир Жириновский. МВД даже проводило проверку, но закончилось это ничем. Зато вспомнили о мошенничестве сейчас, прямо перед выборами в Мосгордуму. И Ляскин, и Янкаускас собираются баллотироваться.

У Владимира Ашуркова (который тоже фигурирует в заявлении Следственного комитета, но никуда не избирается) обысков сегодня не было.

Николай Ляскин, член Центрального совета партии Прогресса: Это месть за кампанию мэрскую, это месть за все расследования Фонда борьбы с коррупцией. Это ответ на наши последние действия, будь то «Навальный четверг», будь то громкие разоблачения и публикации. И, конечно же, я думаю, это Мосгордума. Люди решили, во-первых, может быть, снять серьезных оппонентов, кандидатов – это я, Костя Янкаускас. Я очень надеюсь, что остальных кандидатов, которые сильны, не коснется такое, Андрей Быстров, Юля Галямина, они дальше пойдут.

Так совпало, что перед обысками команда Навального выступила с двумя заметными публикациями в соцсетях:  одна касалась Минобороны и самолёта Сергея Шойгу, вторая  — видного депутата единоросса Сергея Железняка.

Несмотря на домашний арест, Навальному удается сохранить публичность – в отличие, например, от лидера «Левого фронта» Сергея Удальцова. Тот под домашним арестом уже полтора года, иногда на сайте Эха Москвы появляются его колонки, например, о том, что он рад присоединению Крыма, но в целом, на него уже не обращают внимания. У Навального остался фФонд борьбы с коррупцией, который продолжает работать.

28 февраля Алексею Навальному изменили меру пресечения с подписки о невыезде на домашний арест. Навальный обращал внимание на то, что ему запретили пользоваться интернетом, по его мнению, чтобы осложнить политическую деятельность.  Его пресс -секретарь Анна Ведута в эфире радиостанции «Эхо Москвы» в тот день заявила, что «в любом случае работу фонда ничто не остановит. Фонд как работал прежде, так и будет работать».

За месяц до этого, кстати, фонд запустил проект «Энциклопедия трат – цена Олимпиады» про расходы на организацию игр в Сочи. По словам Навального, ему и его коллегам «надоело смотреть, как жонглируют цифрами олимпийских строек».

13 марта был заблокировал живой журнал Навального, а 20 марта на сайте газеты New York Times вышла колонка Навального о том, кого, по его мнению, стоит включить в санкционный список. Он утверждал, что это должны быть люди из ближайшего окружения президента Владимира Путина. В итоге под американские санкции попали совладелец  банка «Россия» Юрий Ковальчук, глава РЖД Владимир Якунин, бизнесмены Борис и Аркадий Ротенберги и Геннадий Тимченко — как и предлагал Навальный.

26 марта стало известно, что Роскомнадзор отказался регистрировать газету сторонников Навального. Точнее, правда, в этот день общественность вообще узнала о планах фонда издавать «Популярную политику» —  газету с описанием их расследований. Но макет они все равно выложили и предложили своим сторонникам напечатать и распространить ее самостоятельно. В газете подробно описывалась расследование о кооперативе «Сосны», где находятся дачи замглавы администрации президента Вячеслава Володина и вице-спикера Госдумы Сергея Неверова.

Через неделю, 2 апреля, Неверов обратился в суд с иском против Навального. Депутат просил о защите чести и достоинства. Суд он в итоге выиграл, оппозиционера обязали опровергнуть информацию о том, что имущество Неверова не было задекларировано должным образом.

22 апреля оппозиционеру присудили 300 тысяч штрафа за оскорбление муниципального депутата Бабушкинского района Алексея Лисовенко. Заключалось оно в том, что Навальный в своем твиттере назвал его наркоманом.

24 апреля стартовала акция «Навальный четверг». Сторонники политика предложили каждый четверг надевать майки с надписями вроде «Где Навальный? Я за него!» Сотрудники фонда объяснили смысл этой тем, что им нужно «просто стать видимым. В прямом смысле». В тот день состоялось первое заседание по делу «Ив Роше».

29 апреля фонд борьбы с коррупцией опубликовал расследование, касающееся главы РЖД Владимира Якунина. Уже не первое: раньше речь шла о поместье в Подмосковье, где якобы есть шубохранилище. На этот раз сторонники Навального рассказали о процентах, которые люди, связанные с Якуниным, якобы получают от каждого проданного билета на сайте РЖД и с помощью мобильного приложения.

10 мая сотрудники фонда вместе со всеми желающими отправились на дачинг – пикник в кооперативе «Сосны», где как вы помните, находятся дачи Володина и Неверова. В целом, поездка прошла довольно спокойно, если не считать нескольких экипажей ДПС, которые пытались остановить автобус с активистами под предлогом антитеррористической операции, и нескольких крепких мужчин, которые мешали активистам гулять.

14 мая Фонд борьбы с коррупцией  рассказал о том, что ведомственный самолет министерства обороны на майских праздниках летал на Сейшельские острова. полет действительно был, но летали не чиновники, а некие другие люди, так как рейс был коммерческим.

Макеева: Николай, где-то час назад, может, чуть больше, вы написали у себя в Twitter: «Видимо, крепко они за все обиделись. И очень боятся нормальных людей, особенно  когда те планируют участвовать в выборах». Прежде всего, любопытно узнать ваше мнение по поводу первой части твитта. Кто именно «они» и за что «за все»?

Ляскин: Они – это власть в широком смысле, власть московская, власть федеральная. Они крепко обиделись за отлично проведенную кампанию Алексея Навального. Они крепко обиделись за все расследования, которые Фонд борьбы с коррупцией проводит. Они крепко обиделись за то, что каждый день постоянно им всем напоминается, что они жулики и воры и неправильно себя ведут. Капелька капала, капала, видимо, сегодня что-то переломила. Ну и, наверное, предстоящие выборы в Мосгордуму тоже добавили им огня, и они подумали, что пора действовать, что-то там ребята совсем распоясались.

Макеева: Сергей, как вы считаете, что-то было конкретное или накопилось?

Пархоменко: Мне кажется, что сегодняшний пост Навального на эту тему, где он перечисляет пять резонов, по которым это должно было произойти, мне кажется, очень логичным. Действительно, тут и выборы в Мосгордуму, которые начинаются, причем я бы сказал в широком смысле, это очень правильное понимание, что вопрос не только в том, что надо напугать нескольких конкретных человек, которые устремились в Мосгордуму, но и в целом показать, что так теперь не делают. Без спросу ни в какие Думы теперь не ходят, без спросу никаких денег не собирают. И вообще ничего отдельно от нас теперь не делают.

Дзядко: Можно просто не зарегистрировать.

Пархоменко: Можно не зарегистрировать, но у людей останется неприятный осадок. Лучше, чтобы они сразу понимали, что не надо никуда ходить, не надо ни по какому поводу проявлять никакой инициативы. Это такой общий подход сегодняшней российской власти, что да, пусть будет что угодно, только источником этого будем мы. Мы будем единственной возможностью пропитаться, мы будем единственной возможностью делать карьеру, мы будем единственной возможностью заниматься бизнесом. Мы будем единственной возможностью всего. Вот если чего хотите – обращайтесь к нам, а отдельно, пожалуйста, не надо, мы будем выбирать. Так оно и есть.

Эти выборы при всем том, что шансов, конечно, очень немного у тех, кто сам собою на выборы в Мосгордуму идет, вся процедура устроена так, что не пропустить никакого лишнего, очень много понастроено барьеров. Еще один лишний барьер – «Моя Москва», который образовалась недавно. Несмотря на это, еще плюс к тому, есть этот мотив, что мы должны этим управлять, не надо об этом думать никому самостоятельно. Ничего самостоятельно не будет.

Дзядко: Николай, вы теперь потенциальный уголовник после сегодняшней истории.

Ляскин: Нет, я подозреваемый.

Дзядко: Именно поэтому я и говорю слово «потенциальный». В преддверии выборов осенних в Мосгордуму, в которых вы принимаете участие, наверняка, скорее всего, вам это будет припоминаться на всех различных уровнях. Как вы собираетесь с этим справляться? Как вы собираетесь справляться со шлейфом, который активно вам будет приписываться?

Ляскин: Как со многим бредом, который рассказывают про меня, - говорить правду. Мы будем рассказывать, как все было на самом деле, будем рассказывать, и я лично буду рассказывать, почему лично про меня это говорят. Почему шлейф? Потому что боятся, потому что у них в Мосгордуму, как бы это смешно ни казалось, нет 45 кандидатов, которые были бы безоговорочными лидерами в каждом округе.

Дзядко: Да ладно?

Ляскин: Это точно. У них нет людей, чтобы выиграть даже приблизительно по-честному, хотя бы создать видимость конкуренции. В моем округе я даже не видел людей, которые рядом были бы похожи на кандидатов в Мосгордуму.

Макеева: Я видела, главврач больницы с вами вместе.

Ляскин: Очень хорошо.

Макеева: Да? Может быть, знают, по крайней мере, пациенты этой больницы. И еще какой-то, по-моему, воин-афганец.

Ляскин: Да, который как раз управлял муниципалитетом в те времена, когда раздавалась земля в Новокосино. Они сами знают, помнят их, помнят их действия, помнят, как они руководили на своих постах, и вряд ли будут голосовать за них. У них нет ни одного кандидата, чтобы сказать, что это кандидат против Ляскина, и поставить его в Новокосино. Поэтому такие методы, поэтому приходится им придумывать какие-то истории, поэтому эти истории будут упоминаться теперь. Ну ничего. Будем объяснять людям, почему это происходит, как с этим бороться. И объяснять людям, что пока вместе мы не сможем изменять ситуацию, так это будет продолжаться с каждым по отдельности.

Макеева: Мне запала в душу ваша речь по поводу того, какой это все будет иметь эффект, этой единственной возможностью будем мы. Во-первых, это немножко ретроспективно, вроде бы так было, в начале 2000-х выстраивалось, а потом почему-то прервалось.

Пархоменко: Не совсем. Маленький пример – это денежно-финансовый мотив, который тут тоже существует. Вдруг неожиданно обнаружилось, что есть такой способ поддерживать какую-то ни было деятельность, обратиться к людям вокруг и собрать деньги. Мне это хорошо знакомо. Я некоторое время тому назад устраивал краудфандинговый проект вместе с коллегами для «Диссернета». И он закончился довольно неплохо – мы собрали в три раза больше, чем мы планировали собрать. Это производит сильное впечатление на всех, на нас это произвело сильное впечатление, на тех людей, которые в этом участвовали, наверное, произвело сильное впечатление. Они, может, подумали: «О! Будет еще что-то интересное, может, я еще поучаствую». И на тех, кто смотрит со стороны, тоже, им это очень не нравится. Вообще вся история с платежами в интернете она явно оказалась специальным объектом беспокойства у нынешних начальников.

Дзядко: В том смысле, что оно неподконтрольна?

Пархоменко: Ну да, какие-то деньги, непонятно от кого, просто потому, что люди хотят. Неправильно, пусть не будет. Мы будем рулить денежными потоками. А тут вдруг образовался какой-то денежный поток, который сам собой, дождь такой.

Макеева: В широком смысле.

Пархоменко: В широком смысле – дождь. Да, он капает, и каждая капля капает, куда хочет. Надо это прекратить. И в этом смысле кампания Навального прошлогодняя была по этой части образцовой, много собрали и конкретно собрали, как тогда было определено даже Мосгоризбиркомом. Тогда искали, смотрели, но ничего благополучно не нашли. Надо со всем этим завязать.

А что касается того, что говорит Николай по поводу того, что нет 45 очевидных кандидатов, это чистая правда. Я сам не участвую в выборах, но я поговорил за последние дни с несколькими кандидатами, и все они говорят, что странные люди очень идут по их округам. В том числе очень много, например, такой пунктик – главврачи больницы. Я не знаю, где вы живете, Маша, но я думаю, что недалеко от вашего дома есть 2-3 большие больницы. Вы знаете главврачей этих больниц? Я живу напротив роддома, буквально через улицу. Убейте меня, если я знаю главврача этого района, если мне его имя что-нибудь говорит, если я знаю его имя…

Дзядко: Он идет на выборы?

Пархоменко: Не знаю. Может быть, я ее или его обнаружу в этом списке, но почему-то у меня нет отчетливого желания сейчас же проголосовать за ближайшего главврача, которого мимо меня пронесут.

Макеева: Это был неправильный расчет. Думаю, что это что-то такое чеховское, учителя, врачи – благородные профессии. В этом смысле.

Пархоменко: Люди, которые наблюдают за выборами, это уже не шутки, они знают, что учителя и врачи – это самая, что ни на есть, к сожалению, серая гвардия примитивных, тупых, мелких проправительственных жульничеств. Кто те люди, которые сидят и вяжут вручную эти самые нарушения на выборах? Школьные учителя, в основном, и врачей там тоже очень много. Это очень покорная публика.

Макеева: Это очень грустная история, которая много обсуждалась.

Пархоменко: Давайте это констатируем – эта публика очень подконтрольная, очень покорная, по большей части, к сожалению, очень трусливая. И власть этим пользуется.

Дзядко: Вы говорите, что не будете принимать участие в выборах.

Макеева: Кстати, почему?

Пархоменко: Потому что правила слишком часто меняются. Пока мы собирались на эти выборы, очень много было разных вариантов: с партиями, без партии, с партиями в такой формуле, в сякой. В результате оказалось, что вообще никаких партий нет, только собирать подписи, причем пять тысяч подписей. Мне кажется, что в той ситуации, когда противоположная сторона все время поворачивает шахматную доску, вот сделаешь сильный ход, а они говорят: «Отлично, я буду играть за черных», сделаешь еще сильный ход - «Тогда за белых». И так сколько угодно раз. Нет, в этих обстоятельствах мне не хочется в этом участвовать.

Дзядко: Если вспомнить выборы в Координационный совет оппозиции, вы и еще некоторое количество людей, которых некоторые называли неполитическими, вы имели довольно внушительную поддержку все.

Пархоменко: По правилам, которые существовали некоторое время.

Дзядко: Что вы посоветуете людям, которые тогда поддержку вам оказывали? Как вы им посоветуете поступать в сентябре или ничего не посоветуете?

Пархоменко: Прежде всего, буду советовать попытаться помочь этим людям собрать эти подписи. Мне кажется, что это почти невозможно просто арифметически. Если взять этот несчастный месяц, который отведен на сбор подписей, поделить его, надо собрать пять тысяч подписей, это означает, что на самом деле надо их собрать девять, потому что всегда есть довольно высокий процент брака. Их надо набрать с большим запасом, просеять и так далее. Грубо говоря, за месяц надо собрать 9 тысяч подписей, это 300 подписей в день, это черт знает, как много. Это невозможно сделать, если ты не окружен людьми, которые тебе помогают и за тебя болеют.

Я очень надеюсь, что какому-то количеству людей, вот Ляскину, например, удастся это сделать. Что с этим будет дальше, непонятно. Скорее всего, это кончится тем, что будет сидеть какой-то чиновник с обгрызанным карандашом за ухом и решать - этого пропускаем, этого не пропускаем, этому дала, этому не дала. И это главная гниль этих выборов, что все равно есть какие-то люди, которые решают вместо нас. Но поставить их перед этим выбором, наверное, нужно, если есть несколько человек. Есть Оля Романова, которая полезла в эту историю, есть Яшин, есть Маша Гайдар, есть Наганов, есть, по-моему, Люба.

Ляскин: Люба Соболь.

Пархоменко: В общем, есть некоторое количество людей. Я обнаружил, например, совершенно случайно сегодня в собственном округе, просто встретил на улице человека, которого я знаю, это такой маленький предприниматель, который живет недалеко и держит два общепита поблизости. И он говорит: «А я пошел в депутаты». Все, я знаю теперь человека, которого я хочу…

Макеева: Фамилию не называйте, чтобы у него неприятностей не было.

Пархоменко: Нет-нет, ни за что. Вот такого человека хорошо бы найти, найти как можно раньше и попытаться ему помочь.

Макеева: Николай, вас не расхолаживает это все, этот образ в виде перевернутой шахматной доски?

Ляскин: То, что правила меняются, это очень плохо. Это заставляет нас только больше работать. Если раньше можно было надеется на партию, на выдвижение какое-то и думать о гипотетическом далеком будущем, сейчас уже нет времени думать, работать надо было давно. Очень хорошо, что многие кандидаты начали работать в своих округах и ведут подготовку к началу сбора подписей. Сейчас очень важно сделать базу людей, которые готовы поставить подпись, понять, в каких округах эти люди живут, чтобы, как только сбор подписей начнется, мы могли людей, которые уже готовы, сразу аккумулировать. И уже будет гораздо проще, я надеюсь, некоторым кандидатам.

Макеева: Сейчас на сайте «Яндекса» в топе-5 новостей не фигурирует Путин, который очень подробно выступал на Петербургском экономическом форуме. В «Яндекс.Деньги» проходили сегодня следственные действия. «Яндекс» вообще сюда случайно попал или, может, вы это как-то все связываете? Были заявления Владимира Путина по поводу «Яндекса», что это вообще иностранная компания, и не только по экономическим причинам они за рубежом зарегистрированы.

Ляскин: «Яндекс.Деньги» попали сюда, потому что это очень удобная платежная система, действительно удобная, она понятная и ясно собирать деньги. У них есть система «Яндекс.Аудит», которая позволяла и Мосгоризбиркому, и всем людям, которые еще в прошлым летом и прошлой осенью интересовались, как эти деньги получаются, как тратятся, видели это в онлайн-режиме. Кому-то это не нравится. Как сейчас Сергей рассказал, что людям не нравится, что много хороших людей готовы жертвовать, кто-то 100 рублей, кто-то – 50, кто-то – 1000 на благие дела. «Яндекс.Деньги», как компания, которая сделала профессиональный качественный продукт, попала под этот молот. Мне кажется, профессиональные продукты сейчас уничтожаются, вместо созидания у нас пошло уничтожение.

Макеева: Это можно рассматривать как довольно пролонгированное давление на «Яндекс», которое оказывается?

Пархоменко: Да, конечно. Дело в том, что я понимаю, что каждое хорошее слово, которое мы скажем про «Яндекс», обернется для него лишними неприятностями. Это реклама, которая дорого ему встанет. Но надо сказать, что они действительно сделали очень хорошую работу, они оказались несомненным лидером в этом направлении. Они придумали эту историю, что поисковик должен заниматься поиском не только слов, но и рублей для тех, кому эти рубли так же нужны, как и слова. И они смогли это реализовать.

Макеева: Неужели они никого не спросили?

Пархоменко: Бог его знает. Может, тогда спросили. Но, может быть, тот, у кого они тогда спросили, не понял, до какой степени это серьезно. Я это видел в деле, я был тот человек, который однажды глубокой ночью пришел к Оле Романовой и ее мужу Алексею Козлову и сказал: «Слушайте, нам нужна такая штука, с помощью которой мы будем собирать деньги на всякие митинги. Мы не успеем зарегистрировать фонд, открыть счет, нанять бухгалтера, получить печать, зарегистрировать формальные подписи. Давайте это собирать на частное физическое лицо на «Яндекс.Деньги». Вот будет у нас, посмотрел в потолок и сказал: «Кошелек Романовой». Они переглянусь - Оля с Лешей и сказали: «Ну давай будем собирать «Кошелек Романовой». Дальше выяснилось, что эта штука собирает на тот момент деньги со скоростью 1 миллион рублей в день.

Макеева: А подписи через «Яндекс» нельзя собирать?

Пархоменко: А Бог его знает. Может, и можно.

Ляскин: «Яндекс.Подписи».

Пархоменко: Можно кинуть такую идею. Боюсь, что они не успеют уже такое реализовать. Когда собирал Навальный на своих выборах, я думаю, что это было еще больше, чем миллион рублей в день. Это эффективная очень система. Вот за эту эффективность они и получают. Вообще это становится распространенным случаем в нашей прекрасной стране, что люди, которые чуть эффективнее, чем соседи, грубо говоря, чуть эффективнее, чем «Роснефть» и «Газпром». Есть конторы, которым положено в этой стране быть самыми крутыми, потому что нога, у кого надо нога, этот кошелек, у кого надо кошелек. Вместо этого кошелька образуется «Кошелек Романовой», он эффективен. По мозгам немедленно. Вот за это получает и «Яндекс» тоже.