Вице-президент РАН Геннадий Месяц о министре Ливанове: он просто обманывает руководство страны

21/03/2013 - 21:28 (по МСК) Дмитрий Казнин, Мария Макеева

Глава министерства науки и образования Дмитрий Ливанов намерен создать свою академию наук. Туда, как объявил сегодня министр, должны войти крупные учёные в дееспособном возрасте, работающие и достигшие реальных успехов.

Об этом мы поговорили с нашим гостем, у нас в гостях вице-президент РАН Геннадий Месяц.

Макеева: Как вы видите сложившуюся ситуацию? Это, получается, прямо какая-то война между министром образования и Российской Академией Наук?

Месяц: Я особой войны здесь не вижу, кроме того, что министр образования регулярно попадает в какие-то странные ситуации из-за своего странного невыдержанного характера, абсолютно непроработанных вопросов и ни с кем никогда не обсуждаемых. Сегодняшнее опубликованное замечание о том, что надо собрать совет из дееспособных ученых, было сделано на коллегии министерства. Я сказал бы, что нужно одну букву поменять: совет нужно создавать из идееспобных ученых, чтобы люди идеи имели. Конечно, важен возраст. Ученые делятся на ученых, хороших ученых, слабых ученых и неученых. Вот в чем трагедия. А люди в возрасте, например, 70 лет, обладают колоссальными знаниями. Одними тремя-четырьмя предложениями они могут сформулировать идею для молодых людей, и они крайне важны для этого. Упрекают в том, что Академия неэффективная. Но  80% научных публикаций РФ, которые делаются в самых престижных мировых журналах, включая те, которые в России, делаются в Академии Наук. Из 120 журналов, которые в индекс цитируемости, 110 издается Академией Наук. Академия Наук регулярно получает крупные премии. Русские, работающие в Академии, которые уехали – там три нобелевских лауреата за последнее время. Вот сегодня получил премию Миллера член-корреспондент РАН Поляков – это 3 млн. Это же выдающиеся люди, которые здесь стали учеными, но уехали не потому что Академия плохая, или здесь плохо, потому что денег нет. Финансирование российской науки в общемировом бюджетном финансировании много меньше 1%. Академия Наук из этого российского финансирования занимает 20%. У нас 10 млрд. долларов на всю науку – космос, экология, фундаментальная физика. На это идет10 млрд., из них только 2 млрд. долларов идет на РАН. Бюджет американской Академии – 140 млрд. долларов

Макеева: Государственный?

Месяц: Государственный. И 300 млрд. долларов они получают из различных меценатских фондов и промышленности, потому что там наука востребована, у нас – никому не нужна. Все добывают деньги быстрым-быстрым способом.

Макеева: А возможности как-то зарабатывать на землях, на аренде?

Месяц: Мы защищаем Академию не потому, что она самая хорошая, у нас ничего другого в фундаментальной науке нет. Вузовские профессоры получают 15-20 тыс. рублей. Они не могут наукой заниматься, хотя их там оборудованием снабжают и прочее. Они вынуждены идти в университеты и читать лекции, и там зарабатывать деньги. Как этого нельзя понять? Теперь одним махом они собираются… Такой есть лозунг: мы создадим новое поколение ученых России? Как можно создать так скоро? Они возьмут и назначат нам ученых? Такого не бывает.

Казнин: А нет молодых ученых, которым в Академии не дают развиваться? Ведь есть недовольство. И это, кстати, утверждают и крупные академики.

Месяц: Я директор самого крупного института РАН. Это Физический институт Академии Наук. И водородная бомба была там Сахаровым сделана, и лазеры там были сделаны – много чего было сделано. Сейчас там выдающиеся работы: запустили космическую обсерваторию. Я директор института, я не могу сказать, что у нас ученым не дают развиваться. Во-первых, у нас пять членов-корреспондентов в возрасте порядка 50, один – 40 лет. Мы их всячески выдвигаем, у нас есть специальные вакансии для молодых ученых. Есть совет молодых ученых. Мы с ними регулярно работаем: гранты молодым ученым, в Академии Наук специальные программы есть. Я не говорю, что это много, но как быть без ученых, как быть без молодых людей? У нас не будет завтрашнего дня. И смена есть, и заведующие лабораториями меняются. Еще раз говорю: многое не идеально, но если мы будем сами разрушать Академию, поливая вслед за этими коллегами, за министром и его товарищами… Мы все разрушим. В следующем году будет 300 лет научным исследованиям в России – после создания Кунсткамеры. Из Кунсткамеры выделилось ряд подразделений, которые потом вошли в РАН при императоре Петре I. За это время столько было сделано! Всю историю научного развития проследите, сколько было сделано!

Казнин: Вы так защищаете, будто речь идет о том, чтобы перечеркнуть все достижения.

Макеева: Как если закрыть одну науку и открыть другую.

Месяц: Вы не знаете те документы, которые уже подготовлены. Мы-то хорошо знаем. Расфасовка Академии называется. Я не буду сейчас об этом говорить.

Макеева: То есть министр все-таки обсуждал с вами свои планы?

Месяц: Да, обсуждал свои планы.

Казнин: А что значит «расфасовка»?

Месяц: А это значит раздача институтов по отдельным подразделениям. Я так говорю с вами откровенно. Они по очереди выдвигают один за другим. Вот сейчас 5 апреля пойдет о статусе ученых в Думу. Они обсуждали вопрос о том, чтобы руководство фундаментальными исследованиями перешло непосредственно под руководство министра. Он назначает координационный совет сам по себе, он возглавляет эту комиссию. Я уже несколько раз говорил: в мире в прошлом веке было два ужасающих случая, когда напрямую наукой управляли чиновники. Это при Гитлере, когда ликвидировали всю фундаментальную физику – квантовая механика, Эйнштейн, все было в Германии сделано –  и в СССР, когда биологией занимался Лысенко, и когда марксизму не подчинялась кибернетика. И в этих областях мы как раз очень сильно отстали. Поэтому этого нельзя делать. И нам говорят: у вас нет стимула, вы плохо работаете. Больших стимулов, чем есть у ученых, по-моему, в мире нет. Ученый всегда, как спортсмен: он соревнуется со всем миром, соревнуется с тем, что делается. Регулярны международные конференции. У нас специально для молодежи есть научные конференции, мы денег довольно много получаем на конференции.

Казнин: А какие стимулы все-таки? Вы говорите про стимулы. Можно предположить, что академиков все устраивает, а наука российская в тяжелом состоянии.

Месяц: Академиков ничего не устраивает. У нас финансирование одного научного работника – 30 тыс. долларов в год. Это зарплата, всякие уборщицы и все. В Америке – 390 тыс. долларов в год. Сравните, сколько приходится на одного ученого. Отсюда и зарплата, и оборудование, и все идет. Мы смогли в 2008 году сделать сильный рывок: поднять зарплату. Как только подняли зарплату, произошел кризис. Мы зарплату-то сделали из приборов. У нас нет приборов, но теперь у нас с кадрами стало лучше. У меня в институте в аспирантуре около 100 молодых людей.

Макеева: Геннадий Андреевич, все-таки есть мнение, что Российская Академия Наук, если брать земли, например, которыми она владеет, площади, богаче Русской Православной Церкви. Вы имеете возможность что-то в научном городке сдавать в аренду, получать с этого деньги?

Месяц: Мы имеем возможность сдавать в аренду. Число сотрудников в РАН сократилось примерно в 1,5-2 раза по сравнению с советским временем. Естественно, остались какие-то свободные помещения. Мы сдаем примерно 5% наших помещений. От этих 5% мы получаем те деньги, которые нам не хватает на содержание здания. Чтобы здание содержать, надо очень много платить. Каждый год расходы на электричество… Поэтому тут особых проблем нет. Но эти дополнительные доходы составляют, может быть, процентов десять максимум. Я занимался специально этим процессом, возглавлял и создавал эти структуры для арендных отношений. Они не решают проблемы, но они позволяют нам содержать в приличном состоянии здания и сооружения, коммуникации и прочее.

Макеева: Очень коротко, если можно, мало времени. Как так получилось, что почтенные и дееспособные люди в Российской Академии Наук не смогли найти общий язык с молодым министром? И вот теперь это переросло в открытый конфликт.

Месяц: Понимаете, я этого молодого министра знаю с того времени, когда он получал у нас, будучи молодым человеком, премию. Все получили премию, стали спрашивать: есть вопросы? Он сразу с места говорит: «Я хочу, чтобы нас сразу же избирали в Академию». Я как раз там сидел и говорю: «Конечно, можно, у нас для этого есть устав». С тех пор вообще-то говоря, мы так сказать… Я не говорю, что там были близкие отношения, я слежу за ним и вижу, что происходит. С человеком что-то произошло странное. Поразительное совершенно. Он не признает фактов. Я считаю, он просто обманывает руководство страны, доказывая, что у нас финансирование сравнимо с американским, что наше оборудование сейчас лучше, чем было в советское время. Зачем это делать? Этого нельзя делать, понимаете? Я искренне верю, что руководство хочет, чтобы мы были первыми, так же как в спорте, так же и в науке, но для этого нужна верная информация.

Другие выпуски