Три ареста – пять лет тюрьмы. Как отреагировали на ужесточение ответственности за митинги те, кого оно может затронуть

01/04/2014 - 23:43 (по МСК) Юлия Таратута, Дмитрий Казнин

В Госдуму внесли законопроект, который ужесточает ответственность для особо активных участников несанкционированных митингов. Депутаты предлагают сажать на пять лет тюрьмы тех, кто был задержан более двух раз за полгода. Автор инициативы, единоросс Александр Сидякин, которому Россия уже обязана закон об ужесточении ответственности за проведение согласованных митингов, говорит, что его идея касается только организаторов таких несанкционированных мероприятий.

Юлия Таратута и Дмитрий Казнин поговорили с главным редактором журнала Esquire Дмитрием Голубовским, которого задерживали трижды за одну неделю (два раза 24 февраля — после объявления приговора по Болотному делу — и 2 марта  у Минобороны на акции протеста против ввода российских войск в Крым), и заявителем митингов, членом федерального политсовета движения «Солидарность» Надеждой Митюшкиной, которых можно назвать потенциальными клиентами нового законопроекта.

Таратута: Надежда, Александр Сидякин говорит о том, что, во-первых, это касается только организаторов, во-вторых, если это все повлекло за собой какие-то серьезные последствия.

Митюшкина: Вы знаете, это очень забавный текст на самом деле, потому что есть организаторы согласованных мероприятий, а согласованные мероприятия, если полиция ведет себя хорошо, проходят хорошо, без всяких сложностей. Если возникают сложности, то это бывают провокаторы, но это все решается, регулируется. За исключением 6 мая, хотя все, что тогда произошло, произошло не по вине участников, а исключительно по вине полиции, с согласованными мероприятиями проблем не возникает.

 А вот выявить организатора на несогласованном мероприятии – это очень сложная история. Кто-то пишет: «Ребята, я пойду», кто-то говорит: «Я тоже пойду». И что, организатором называть того человека, который первым написал? Ну давайте его искать дружно. А тот, кто решил пойти первым, мог ничего и не писать при этом. Я неоднократно нарывалась на ситуацию, когда я лично подъезжала на какую-то акцию несогласованную, увидев в интернете, причем не принимала участия никакого и даже не общалась с теми людьми, которые организовывали, просто посмотреть, меня видел полицейский и говорил: «О! Организатор идет».

Таратута: Надежда, вы на этот раз пострадали жестче, чем раньше, вы не просто были задержаны.

Митюшкина: Ну да. Опять же это никак не связано с тем, что человек делает.

Таратута: Да, я хотела об этом спросить. У нас кажется, как будто всех пугают, а при этом законы появляются один следом за другим. Можно говорить, что нас берут на испуг или это уже какая-то серьезная история?

Митюшкина: Я думаю, что и то, и другое вместе, притом, что мы все прекрасно понимаем, что они могут написать все, что угодно, вплоть до смертной казни, но это никакого отношения к реальной жизни нашей не имеет. Человека будут задерживать не потому, что он вышел на несогласованную акцию с плакатом, а просто потому что он там оказался, и его знают в лицо.

Вот у меня с отсидкой 10 суток очень смешная история. Меня в этот день задерживали два раза. Утром это было возле Замоскворецкого суда, я пыталась доказать полицейским, что я могу стоять на тротуаре Большой Татарской улицы, при этом я держалась за барьер. И когда они меня от этого барьера отдирали, мне оторвали все пуговицы на шубе. Меня привезли в полицию и оформили мне переход дороги в неположенном месте с предупреждением, притом, что я с ними спорила. А вечером все мое участие заключалось ровно в том, что я, не имея на себе ни значка, ни ленточки, просто стояла за спиной у Немцова и дошла с ним вместе до автозака, меня не задерживали, мне ни один полицейский не сказал, что я задержана.

Таратута: Дмитрий, я хотела спросить, а страшно, вот закон такой?

Голубовский: Законов у нас действительно пишут очень много, и совершенно непонятно, какие из них влияют на мою реальную жизнь. Конечно, когда оказывается, что осуществление неотъемлемых конституционных прав  человека может повлечь за собой уголовный срок, это не может не тревожить. И вообще весь этот блок законодательства о митингах, на мой взгляд, противоречит всем представлениям о демократии и здравом смысле.

Таратута: Ведь с митингами была такая история, посадка в автозак довольно долгое время была таким праздничным мероприятием, выглядело это несколько не всерьез как будто, с точки зрения тех людей, которые оказывались в автозаке. Там хорошая компания, люди поют. Сейчас ситуация меняется?

Голубовский: Если говорить о последней волне протестных акция в связи с болотным делом, в связи с вводом российских войск в Крым, мне кажется, что эта атмосфера более-менее сохранялась. Мой опыт задержания скромный и ограничивается фактически этими тремя, плюс еще одно давным-давно в мае 2012 года. Первый раз меня задержали вместе с моим дедом, второй раз меня задержали вместе с двумя моими лучшими друзьями, в третий раз – с моим коллегой.

Таратута: Вообще насколько я помню, и по фотографиям, и по записям, кажется, что на последней акции задерживали очень жестко. Это правда?

Голубовский: Вы имеете в виду крымские события?

Таратута: Которая называлась как будто бы несанкционированная.

Голубовский: Это которая возле Минобороны и Манежа?

Таратута: Насколько я помню, да.

Голубовский: Мне не кажется, что принципиально что-то отличалось. Может, работали чуть быстрее, чем обычно.

Таратута: И чуть чаще, поскольку задержанных было в разы больше, чем обычно.

Голубовский: Ну да. С этим лучше, наверное, обратиться в организацию ОВД-инфо, потому что они обладают всей полнотой статистики по политически задержаниям.

Казнин: Надежда, а вы для себя лично видите опасность в этом законопроекте? Ведь он, с одной стороны, кажется избыточным, ведь есть уже законы, которые ограничивают и так людей, которые выходят на санкционированные и несанкционированные акции. Во-вторых, непонятно, как будут применять этот закон к людям, которые выходят на эту акцию, может быть, вообще без организатора, стихийно организовавшись. Вы лично опасность для себя ощущаете?

Митюшкина: Конечно, с одной стороны. В первый раз попала в автозак лет пять назад. За эти годы у нас бывали случаи, когда люди попадали под уголовную ответственность по 318, просто этих людей мало знали, про них никто не писал. Это было незаслуженно, было очевидно, что человек ничего не совершал из того, что ему вменяли. Поэтому внутреннее понимание того, что это может случиться с каждым, у нас – у тех, кто выходит на акции – есть давно.

Таратута: Сейчас, по-моему, и статья изменилась 19.2.

Митюшкина: 19.3 она называется. Так вот, мне кажется, тут нужно говорить, скорее, не об ужесточении закона, а больше о том, что закона никакого на самом деле нет. Потому что если человек сядет по такому закону, он сядет не по нему, он сядет по тому, что кто-то сказал, что человека надо посадить. Мне кажется, что на самом деле это самое важное.

Казнин: Так я и говорю, что он избыточен, потому что в такой ситуации можно посадить и по другому закону, если надо посадить.

Митюшкина: У нас вообще можно посадить. Я говорю к тому, что закона просто нет. Нет закона не в смысле текста, а нет закона как сути. У нас судьи судят, как хотят, люди, задержанные в одной и той же точке, они случайно попали в разные автозаки, у одного может быть переход дорогие в неположенном месте, а у другого – 19.3 с сутками, у третьего – 20.2 со штрафом в три тысячи, у четвертого в 30 тысяч. Это ничем не мотивировано.

Конечно, я увидела этот закон, и у меня глаза немножко выпали, но с другой стороны, я подумала, что любого из нас, кто был 6 мая, закрыт по болотному делу. И неважно будет, делал ли ты там что-то или не делал, мы это знаем по тому, что происходило весь этот год, знаем по процессу. Если кончатся люди, которые выходят на акции, будут люди, которые пишут что-то в интернете не то, дойдет очередь до них. Начнут сажать, кстати, уже сажают за не те записи. Потом не так посмотрел на улице на полицейского, что-нибудь еще может быть. Абсурд порождает абсурд. 

Другие выпуски