Теракты, которых не было. Почему Россия не вышла на улицы после атак террористов в Волгограде

19/01/2015 - 21:24 (по МСК)

Во Франции террористы расстреляли 17 человек — в знак протеста против терроризма на улицы вышли миллионы. В Волгограде год назад в теракте пострадал 41 человек — мы промолчали. Почему последние теракты не вызвали иммунной реакции у российского общества? Лилия Яппарова отправилась в Волгоград, чтобы понять, пережил ли город трагедию.

В воскресенье 11 января в Париже полтора миллиона человек вышли на «Марш Республики» - акцию в память о жертвах недавних терактов. Всего год назад в России произошло три теракта, все три - в одном городе, Волгограде. В них погиб 41 и пострадали более 140 человек. 21 октября 2013 смертница взорвала себя в автобусе, 29 декабря – террорист подорвался на входе в вокзал, 30 декабря – в троллейбусе. С 31-го город отдыхал, и кажется, никто просто ничего не заметил.

Тамара Маковкина, мать погибшего во взрыве на вокзале Дмитрия Маковкина:

– Три раза было - кто? Есть кто виноватый? Нет никого виноватого. Так же будет и четвертый.

Из села Шелестова до Волгограда - два часа на автобусе. Этот путь Тамара Владимировна проделывает каждую неделю.

Тамара Маковкина:

– Каждую неделю. Каждую неделю – на кладбище, и каждый месяц 29 числа обязательно на вокзал. Каждый месяц, вот уже 12 месяцев. Мне так спокойней на душе. Если побывала у него, как виделась с ним. Он рад, что я нему езжу. Я думаю так: если я не поеду, он обидится.

29 декабря 2013-го её сын Дмитрий дежурил на рамках волгоградского железнодорожного вокзала. В 12-45 он протянул руку к подозрительной женщине, чем спугнул мужчину-смертника - и тот не решился идти дальше, взорвался на входе. В МВД потом скажут, что Дмитрий «предотвратил дополнительное количество жертв». После той смены Настя вместе с Димой должна была ехать к его маме Тамаре, чтобы сообщить, что решили жениться.

Анастасия Ермолова, невеста Дмитрия Маковкина:

– Просто живу и все. Когда забирают любимого человека, очень тяжело потом становится. А тут – как бы герой, поддерживают, вспоминают всегда.

Весь год они переживали свое горе молча, без вопросов к властям. Даже о судах, которые шли пять месяцев, они узнали случайно.

Тамара Маковкина:

Во-первых, вот суд был – мы даже никто не знал, никто нам даже не сказал, что будет суд. Я узнала в пять часов вечера, ко мне соседка в магазин пришла. Плачет. Я говорю: ты чего плачешь? Она говорит: сейчас же показывали суд над теми, кто помогал в этом теракте. Я вообще телевизор почти не смотрю уже год. Хотя они говорят, что присутствовали родственники погибших в теракте, но комментариев никаких не давали.

К годовщине терактов суд присудил четырем пособникам террористов 45 лет на всех; самих террористов в живых уже не осталось: последним в Дагестане был уничтожен глава бандформирования, взявший на себя ответственность за подготовку двух терактов из трёх. Священник Калачевского собора Дмитрий Климов еще летом опасался, что виновных ликвидируют, не доказав вины.

Протоиерей Дмитрий Климов, настоятель Свято-Никольского собора на встрече с кандидатами в областную думу от Калача-на-Дону:

Найдены ли какие-то виновники этих терактов? Найдены ли виновники, которые эти теракты допустили? Конечно, у нас масса других интересных вещей, которые наше внимание отвлекают – это Олимпиада, и Крым, и т.д. - понятно, что многие уже забыли об этом, но все-таки.

В терактах погибли двое его прихожан. 30 декабря 2013, в день третьего теракта, объявили народный сход. К группе схода во ВКонтакте присоединилось 25 тысяч человек, но вышло только 150. Священник Дмитрий Климов оказался в числе 50 задержанных за несанкционированный митинг.

Протоиерей Дмитрий Климов:

– Действительно, многим людям-то и неинтересно, потому что зайдешь иной раз в интернет и наберешь в поисковике «результаты расследования терактов в Волгограде» - и видишь, что практически нет никакой информации. Если в январе 14 года, в феврале 14 года это было хоть кому-то интересно, то потом интерес пошел на спад. Даже никому уже и не надо. Видимо, у нас такое общество: не привыкли мы требовать какой-то справедливости, какого-то расследования, какой-то огласки этого расследования.

Процесс по второму и третьему волгоградским терактам был настолько закрытый, что его как будто и не было. Журналисты о заседаниях почти не писали – на фоне низкого интереса к судам. Родственников обвиняемых в суд не пускали, родственников потерпевших в суд не пригласили. Сергей, брат погибшего полицейского, узнал о приговоре от журналиста – в процесс он не верил с самого начала.    

Сергей Маковкин, брат погибшего Дмитрия Маковкина:

– У меня тоже такое ощущение было, что старались скорее все быстрее это закрыть, замять: вот, прошел суд – вроде, все это и закончилось. Все найдены: кто-то убит, кто-то осужден. А потом опять приедут в Дубовый овраг, опять выгрузят пару типов каких-нибудь, они отсидятся там и опять пойдут чего-нибудь взрывать. Или передавать, или взрывать – а почему бы и нет, если за это три года всего дают.

В первую годовщину терактов в Волгоградской консерватории имени Серебрякова прошел концерт в память обо всех погибших в терактах в 2013 году.

Евгений Харичкин, заместитель председателя областного правительства:

– Ровно год назад Волгоградскую область постигли три ужаснейшие трагедии. К сожалению, люди погибли не на войне, люди погибли в мирное время.

Елена Щербатая, председатель «Комитета по защите гражданских прав»:

– Как общественная организация, я могу сказать, что для нас для всех было ясно, что нам нужно усиливать благотворительные патриотические проекты.

Ведущая объявила, что организаторы постарались сделать так, чтобы люди почувствовали, что их трагедию переживают». Но ни губернатора, ни мэра, ни семей пострадавших на концерте я не увидела.

***

Кириллу Литвиненко было 18, они с другом Максимом учились на машинистов компрессорных установок. 21 октября 2013 с последней пары ушли вместе, до спортзала решили добираться на 29-ом автобусе.

Светлана Литвиненко, мать Кирилла:

– Смотрю опять видео и себя корю – он был живой, еще какая-то жизнь в нем теплилась, когда его положили в скорую помощь – не накрытым, а с открытым лицом он был. Он был живой. А я ничего не могла сделать для своего ребенка.

Эдуард Поляков, отчим Кирилла:

– Закрытое помещение, плюс сколько там говорят в тротиловом в открытом виде, плюс шарики, гвозди, летит во все стороны. И плюс две гранаты РГД, оборонительного типа, насколько я не ошибаюсь.

Автобус взорвался в Красноармейском районе – самом южном и почти автономном районе города. Родители Кирилла Литвиненко из района почти не выбираются, Кирилл – хотел выбраться всерьез.

Эдуард Поляков:

– Незадолго до смерти он говорил именно про технические специальности. Я у него как-то спросил, почему. Потому что, говорит, в России не так развиты технические специальности, как на том же Западе. Именно почему-то его интересовало две страны. Словакия и Канада.

Суд над организаторами взрыва в автобусе так и не состоялся – все организаторы были ликвидированы в Дагестане. Но Светлана Литвиненко уверена, что наказали не всех виновных.

Светлана Литвиненко:

– В начале двухтысячных годов были вот эти вот взрывы в Москве на Гурьянова, в Волгодонске были взрывы, где люди во сне просто-напросто погибали, не зная ни о чем, не думая ни о чем. Вот этот страх пошел вот оттуда, когда вот это все началось – вот туда этот страх пошел. Даже тех женщин, которые в хиджабе – он приходил домой и говорил: мама, ты посмотри, сколько их много, откуда они? Их у нас не было, у нас не было, вообще. А этот год вот, 31-й – особенно: прям вот кишмя кишит.

Семья Литвиненко нашла себе врага, и в городе, который терактов просто не заметил, это кажется здоровой реакцией. Митинг к годовщине теракте пытались согласовать РПР-ПАРНАС и представители националистов. Власть отказала обеим структурам, в итоге 30 декабря 2014 на акцию поминовения вышли 7 товарищей Михаила Ясина из движения «Русские».

Михаил Ясин, член этнополитического движения «Русские»:  

– Судебный процесс был закрыт, материалы судебного процесса и приговор не обнародованы до сих пор. Назначены стрелочники. Для чего? Кто ответит за гибель мирных волгоградцев в тройном - в трех терактах, произошедших в 2013 году? Мы считаем, что виновные в терактах Волгограда до сих пор сидят в своих кабинетах и готовятся совершать новые теракты.

У волгоградских националистов, как и у правых по всей стране, раскол прошел по вопросу об Украине. Кто-то делает патриотические видеоподкасты на YouTube, а костяк движения – царицынские казаки – почти в полном составе присоединился к донским в луганском Антраците.

Михаил Ясин:

– Мы видим: искра бунта в городе есть, но она затухает – затухает от бесполезности этих переворотов.

Владимир Павлятенко, двоюродный брат погибшего Дмитрия Маковкина:

– Прогремел взрыв. И как-то я – раз, а у меня мама гуляет с ребенком. И я вышел: что случилось? Да взрыв. И я выбежал, ну, сюда вот я добежал, до этого места – и пожарники, пожарники на двери его вынесли.

Дмитрий Маковкин – его двоюродный брат. Владимир - тренер Федерации боевого самбо, в волгоградском отделении он занимается патриотическим воспитанием. Владимир в 2014 он жил от даты к дате: проводил соревнования памяти Дмитрия Маковкина, готовил грамоты, заказывал, дальше - межрегиональный турнир по боксу среди школьников, тоже имени брата.

Владимир Павлятенко:

– Вот я был в Беслане, где был теракт, был в этой школе, знаком частично с этим народом. Эта беда коснулась каждого. Но насколько я знаю, там в каждом учебном заведении висит памятная доска – жертвам, погибшим. И погибшим сотрудникам именно спецподразделений. Тех, кто отдали свои жизни, спасая чьих-то детей.

В Беслане после теракта сменили главу республики и всех высших чиновников-силовиков, в Волгограде ответственность на себя не взял никто. И город не стал настаивать.

Владимир Павлятенко:

– Сейчас люди выживают, каждый думает о себе. И их нельзя здесь осудить – их загоняют в такие условия, что на самом деле… Сейчас все живут на кредитах, на ипотеках. Где-то лишний раз никто не поспорит – потому что куда спорить, когда у тебя дети, семья, кредиты, тебе нужно выживать. И это такая система, и она работает. И она работает, и она везде.  

Алексей Белоногов курировал работы по восстановлению вокзала после взрыва. Находился здесь четыре месяца – до самого торжественного открытия ко Дню Победы.

Алексей Белоногов, главный инженер Приволжской дирекции железнодорожных вокзалов: 

– Я попал сюда 29 числа, в 18 вечера я уже был здесь. Мы когда здесь работали, это был даже не столько служебный, сколько гражданский долг.

В теракте погибли двое его коллег. Инспектор по досмотру ручной клади Денис Андреев обычно дежурил здесь, в досмотровой зоне на центральном входе. Когда погибших на рамках металлоискателя представляли к ордену Мужества, компания «РЖД» подготовила на Дениса все документы.

Светлана Андреева, мать Дениса Андреева:

– Наше начальство железнодорожное – они подали вообще Звезду, хотели, чтобы всем ребятам дали. Они даже два раза вот эти все документы исправляли. Нам тоже так было  обидно, что этим дали Мужества, а нашему просто, как, Отвагу. Могли бы тоже дать Мужества.

С другими семьями пострадавших семья Андреевых познакомилась только спустя месяц после терактов: когда в начале февраля 2014-го на сорок дней в Волгоград привезли Дары волхвов. С христианской святыней в город прибыл Патриарх Всея Руси Кирилл. Именно родственников погибших сотрудников полиции и РЖД пустили первыми приложиться к Дарам.

Светлана Андреева:

– Нас всех собрали, поставили в первый ряд – хотели опять показать показуху. Опять же нас отодвинули в сторону, эта вся администрация ринулись вперед. Опять же свои проблемы решал губернатор Боженов. Посмеялись – посмеялись, подарки нам раздали – мы ушли.

Большинство громких терактов в современных Европе и России приводили к созданию общественной организации, которая брала на себя реабилитацию тех, для кого не сработали компенсации, федеральные законы, корпоративная память и адресная помощь – тех, кто так или иначе оказался в тени. Тут волгоградские теракты 2013 года отличаются от остальных. Жертвы так и не собрались вместе.

Алия Андреева, жена погибшего Дениса Андреева:

– У нас горе случилось, нам сейчас – еще раз повторяю – ни до чего пока. Что там, где, как зачем, почему – у нас горе, которое мы всей своей семьей стараемся друг друга поддерживать. Нам не до политики. Т.е. там кто, что… Нету его – и ничего уже не сделаешь и не поможешь этим. Нам сейчас не до таких этих высоких целей.

Людмила Словеснова, психолог:

– Пока нет, наверно, того человека, который бы взял на себя те организационные моменты. Потому что любая организация требует лидера – любая организация, какая бы ни была она. Она требует того человека, который на себя возьмет воплощение этой идеи. Горе – оно, мне кажется, не может сплотить. Может сплотить только идея определенная. Только идея, которая помогает справляться с этим горем.

Алия Андреева:

– Да они все напуганы, они все боятся, нас все запугали – вот этими взрывами, вот этим вот всем – люди боятся! У нас коррумпированный город. Вот и все. Всем давно и ясно, и понятно. Все бессмысленно и страшно.

Максим Андреев, брат Дениса Андреева:

– Не, бессмысленно. И все.

Волгоградцы сравнивают себя с жертвами других терактов. С теми, кто пострадал в Башкирской трагедии, во взрывах на Пятигорском вокзале, с трагедиями в Норд-Осте и Беслане. Сравнивая себя с остальными, волгоградцы понимают: они уникальны. Не появилось организации жертв, не проведено ни одного журналистского расследования, не было паники. Три волгоградских теракт остались личным горем семей, потерявших близких.

Город закончил обсуждать чужое горе уже через месяц. 

Фото: РИА Новости

Другие выпуски