Сергей Шаргунов: мне было бы просто стыдно не спросить Путина про политзаключенных

Но самое главное, отвечая на вопрос писателя Сергея Шаргунова, намекнул на возможную амнистию участникам «болотного дела»: «У нас  никто не хватает и не  сажает за мысли, за позицию, за политические взгляды,  и этого  мы никогда  не допустим.  Мы никогда не вернемся в  то ужасное прошлое, когда  гонения на Синявского были или Пастернака», - сказал Путин, однако добавив, что милость власти не коснется тех, кто допускал насильственные действия.

Призыв потомков великих литераторов собраться вместе для обсуждения насущных вопросов с участием президента не было принято единогласно. Первым отказался Борис Акунин: сообщил, что пока не отпущены узники Болотной, за одним столом с президентом ему делать нечего. Отказался и Эдуард Лимонов, лауреат премии «Триумф»  Евгений Попов, заявил: «придумка граничит с абсурдом. Подписи потомков великих писателей и поэтов под завлекательным посланием напомнили мне смелость и стиль потомка лейтенанта Шмидта».  В университете дружбы народов , где писатели встречались с главой государства,  находится корреспондент ДОЖДЯ Антон Желнов, который побеседовал с писателем Сергеем Шаргуновом, который задал самый острый вопрос президенту о политзаключенных, об итогах встречи.

Желнов:  За моей спиной мы видим, как мероприятие сегодняшнее завершается большим писательским обедом. Конечно, все похоже на такой Литфонд Переделкинский  или как-то Бельский. То есть советский дух здесь, конечно, присутствует, учитывая особенно то, что большинство приглашенных писателей, так уж вышло, оказались, скорее, консерваторами от литературы.

Рядом с нами один из немногих писателей, который отвечает за молодой, прогрессивный блок, - это Сергей Шаргунов. Он сегодня задал один из самых острых вопросов Владимиру Путину. Я хотел бы спросить, Сережа, доволен ли ты ответом? Потому что фразу о том, что я подумаю, мы слышали много раз, в том числе и на валдайском форуме. Что ты думаешь об этой твоей полемике с президентом?

Шаргунов: Я хочу заметить, что я не лишен сам здорового консерватизма в том смысле, что если государство не влезает в дела культуры, то, конечно, было бы естественно, чтобы оно поддерживало библиотеки, толстые литературные журналы, вояжи литераторов в школы и вообще систему образования. Об этом тоже говорилось, и в этом смысле мне кажется, что учителя и библиотекари, которые здесь присутствуют, это важные и достойные люди, которые, к сожалению, находятся сейчас в тяжком положении. Но вторая тема, которая, как мне видится, и в логике, и в духе русской литературы, - это судьбы заключенных. Мне было бы просто стыдно и совестно молча сидеть или говорить исключительно о литературном, культурном процессе и не сказать об этих людях.

Желнов: Тем более, как ты правильно подчеркнул, это уже часть литературы, а не только общественной жизни.

Шаргунов: Конечно. После того, как я на «Валдае» подходил с этим вопросом к Путину, мне пришли письма от так называемых фигурантов «Болотного дела», где они сказали мне спасибо. Я понял, что, значит, это нужно делать, нужно задавать власти эти вопросы, надо напоминать об этом в любом случае. Мне было важно сказать развернуто и предметно о голодающем Сергее Кривове, о Леониде Развозжаеве, который за свои кухонные фантазии отправился по сибирскому пыточному этапу, о Ярославе Белоусове, 20-летнем студенте-политологе, который что-то желтое, типа лимон, а бросил куда-то в сторону омоновских цепей, и за это больше года на нарах.

Желнов: «Кто музам служит, а с головой не дружит». По отношению к кому Путин эту цитату приводил?

Шаргунов: Владимир Владимирович понял, что речь идет о том, что он не политолог,  а литератор, этот молодой человек. Он в фирменном стиле отправил нас к лондонским беспорядкам: вот в Англии жгли машины, на что я ему с места ответил: «Ну, здесь же не жгли машины».

Желнов: И мародерства не было в отличие от Лондона, о чем ты ему сказал с места.

Шаргунов: А он сказал: «А вы хотите, чтобы жгли?». Кстати, я говорил о деле Даниила Константинова, о котором мало вспоминают в медиа. У человека абсолютное алиби, он отказался, как он сам рассказывает, идти на сделку с Центром по борьбе с экстремизмом. И он уже второй год находится в заточении. Мне кажется все-таки важным, что Путин сказал: «Ну да, государство должно проявлять милосердие». И вопрос о возрождении Федеральной комиссии по помилованию – это был тоже существенный вопрос, который я произнес. Путин говорит, что это все на региональном уровне. Но я думаю, что к  этому вопросу нужно возвращаться, потому что независимые литераторы разных поколений, разных воззрений могли бы всерьез рассматривать разные дела. И вообще наша пенитенциарная система, о чем, кстати, справедливо сказала Наталья Солженицына, находится в чудовищном, людоедском состоянии.

Желнов: Я добавлю к словам Сергея: все были поражены уровнем дискуссии между потомком Достоевского и Натальи Солженицыной, когда родственник нашего классика стал говорить о том, что вообще-то каторга помогает писателю, и Достоевскому она очень помогла преодолеть многие вещи. В общем, вывод такой, что каторга закаляет. Так он оправдывал, наверное, иронически узников Болотной площади. На что Наталья Солженицына, не выдержав, вступила в спор с потомком Достоевского, доказывая на примере собственного мужа, на примере книги «Архипелаг ГУЛАГ», что это, скорее, ничему не учит. Известная такая шаламовская теория, что не нужно страдать ради творчества.

Как мы отметили с Сергеем, поскольку здесь было больше консервативно настроенных авторов  как достоевед Игорь Волгин, публицист Александр Архангельский, в то же время часть либеральной риторики сам Путин перенял на себя и неожиданно упоминал фамилии диссидентов Даниэля и Синявского, первый раз на моей памяти, упоминал имя Иосифа Бродского и цитировал стенограмму Фриды Вигдоровой. Когда он отвечал Виктору Волгину, сказав, что в СССР не все было так хорошо: «Помните, кто вас назначил поэтом, спрашивали у Бродского, и что было потом». То есть либо это такая операция, план «Перехват», но залу и аудитории сегодня Путин понравился больше, чем большинство задававших вопросы.